Ошибка дамы с собачкой

Наталия Миронина

Ошибка дамы с собачкой

© Миронина Н., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Пролог

– То есть вы женщина одинокая? – Собеседница посмотрела на Анну сквозь очки в массивной оправе.

Собеседование длилось уже сорок минут, и чем дальше, тем неприятнее становились формулировки.

– Сложно назвать одиноким человека, который имеет дочь, зятя, внучку. – Анна улыбнулась и добавила: – И морскую свинку.

– Вы прекрасно понимаете, о чем идет речь.

– Не понимаю. – Анна честными глазами посмотрела на чиновницу.

– Речь идет о вашем семейном статусе.

– Ах об этом! Да, в браке я не состою.

– Это может быть причиной, по которой вам откажут в визе.

– Жаль.

– Мы должны очень внимательно относиться к тем, кто въезжает к нам в страну…

Анна уже не слушала чиновницу. Та, в своих очках, сером костюме и маленьким платочком на шее, была точной копией тех дам, с которыми Анна уже имела дело в некоторых посольствах. Мало того что они внешне были похожи, но и вели все они себя одинаково, – так, словно с линейкой в руках охраняли вазочку с вареньем. Только потянешься ложкой к вазочке, а они тут как тут – бац, прямо по рукам. И уже не хотелось варенья, потому что можно было съесть конфету или торт, которые с линейкой никто не сторожил. Так случилось и сейчас. «Ну, в конце концов, я проведу отпуск на даче, а осенью поеду в Италию. Там в посольстве никаких проблем. Да и туристов будет не так много, и жара спадет. По музеям похожу», – подумала Анна, улыбнулась посольской чиновнице и произнесла на отличном латышском:

– Прошу прощения, если ко мне нет вопросов, вынуждена откланяться.

Торжествуя небольшую моральную победу и не обращая внимания на даму, Анна легко поднялась, собрала все свои бумаги и вышла из посольства.

Ей было жаль потраченного времени и ехать уже никуда не хотелось. Более того, Анна не понимала, как ей вообще могла прийти такая безумная мысль: все бросить и в разгар сезона отправиться в Юрмалу. С детских лет, которые она провела на их старенькой даче в Лиелупе, Анна знала, что июль на Взморье – это «курортное безумие». «Ну откажут в визе, и слава богу! Огурцы надо засолить, цветами заняться да и просто вечером на собственной веранде с книжкой посидеть. А то ведь времени на это не хватает!» – еще раз успокоила себя Анна.

Выйдя из прохладного здания на летний солнцепек, она на минуту замешкалась. Час был сравнительно ранним, день свободным, а потому спешить не хотелось. Анна прошла по переулку, вывернула на Мясницкую улицу и направилась на бульвар. «Если ты хочешь узнать город, то должен посмотреть на него в будни, часов в одиннадцать утра. Вот как сейчас!» – думала она. И действительно, московский воздух был свеж, бульвар просторен и на его скамеечках не было праздных личностей с пивом, не галдели туристы, не высыпали на обеденный перерыв служащие близлежащих контор. В этот час было уютно, чисто и как-то особенно спокойно. Анна шла и старалась не особенно расстраиваться. Эту поездку на море она планировала давно. И долго. Анна каждый год собиралась посмотреть родные места, но обязательно случалось что-то, что переворачивало все планы. И вот сейчас, когда уже прошло тридцать два года, когда откладывать задуманное было глупо, да и страшно, вот именно сейчас оказалось, что ее семейное положение может быть помехой планам. «Это просто смешно! – возмущалась про себя Анна. – Можно подумать, я молодая женщина, которая норовит выскочить замуж за латыша и получить гражданство! Нет, конечно, это с некоторой точки зрения лестно. Но и глупо! А как хочется оказаться там, на море…» Анна сокрушалась, но то обстоятельство, что долгие годы планы оставались лишь планами, что ничего реального за ними не маячило, не предпринималось никаких конкретных шагов, не позволяло возможному консульскому отказу превратиться во что-то фатальное. «А, ладно! До сих пор не съездила, значит, не судьба!» – наконец уговорила себя Анна. Она дошла до конца бульвара и тем самым поставила точку в огорчениях.

– Ну, как наши «соседи»?! Милостивы были к просителям?! – В вопросе чувствовалась насмешка. Дочь Наталья не понимала материнского стремления посетить места детства и юности.

– Увы, они сочли меня слишком молодой. Побоялись, что я закручу там роман. И останусь в их стране, выйдя замуж.

– Это же отлично! – рассмеялась Наталья.

– Что именно?

– Что ты еще производишь такое впечатление, мама.

– Ах да мне какая разница!

– Большая, ты просто еще это и не осознала. – Наталья что-то выхватила из холодильника и быстро проглотила.

– Подожди, я тебя сейчас покормлю.

– Нет, спасибо, я не голодная, – отмахнулась дочь.

Никто из домашних никогда не видел Наталью сидящей за столом перед тарелкой. Она предпочитала есть на ходу, на бегу, стоя. Чем безумно раздражала мать.

– И потом, мам, посуди сама, – Наталья опять нырнула с головой в холодильник, – сама подумай, зачем платить деньги недружественной стороне. Причем настолько недружественной, что она позволяет себе ремарки по поводу твоего семейного положения. Это прямое вмешательство в личную жизнь. Ты же туда поедешь, потратишь свои сбережения, а они перед этим тебя еще и унизят.

– Ничего ты не понимаешь, я еду за воспоминаниями, за прошлым, – мечтательно вздохнула Анна. – Я еду по душевной необходимости, а не тратить деньги.

– Видишь ли, в данном случае это все совпадает.

– Наташа, при чем тут все это?! Я хотела всего лишь пройтись по улицам, где жила в детстве и юности, – возмутилась Анна.

– Мама, жизни вне политики быть не может, – назидательно провозгласила дочь, дожевывая украденный из холодильника сырник, и стала прощаться. – Ну пока. Мне надо бежать. Ты не переживай, что-нибудь придумаем мы с твоим отпуском. Хотя я даже не понимаю, отчего так можно расстраиваться. Понимаешь, прошлое – это очень коварная штука. Почти ящик Пандоры.

Анна не смогла сдержать ироничной улыбки. Рассуждения дочери прозвучали очень трогательно и наивно. Впрочем, доля истины в них была.

– Не надо ничего придумывать, – наконец ответила Анна, – проведу отпуск на даче. Дел полно. Вы же думаете, что, кроме шашлыков, там заняться нечем!

– А что, есть?! – почти искренне удивилась дочь.

В действительности Наталья была серьезной и ответственной молодой женщиной. Она ни разу за все время не скинула маленькую дочку на бабушкины руки, умело сочетая работу с воспитанием ребенка и получением высшего образования. На даче, где признанной хозяйкой была Анна, дочь старательно сажала цветы, а мужа заставляла стричь газон.

Анна вздрогнула от громкого хлопка двери – дочь все делала внушительно. Потом подошла к окну и проводила ее взглядом, налила себе большую чашку кофе и устроилась на диване. Сегодня у Анны был выходной, и он еще не закончился. А потому она с удовольствием мысленно представит, что было бы, если визу бы все-таки дали. Анне вдруг очень захотелось прямо сейчас сесть в поезд, вдохнуть запах угольной смеси, которой до сих пор топят некоторые вагоны, и, прижавшись лбом к холодному стеклу, провожать взглядом проплывающие мимо пейзажи.

Глава первая

Она, они и собака

Анна Петровна Субботина слыла человеком строгим и резким, уважающим прежде всего дисциплину и принципы. Еще Анна Петровна слыла человеком с очень сложным и непредсказуемым характером. Коллеги старались обходить ее стороной. Им казалось, что так они добьются сразу двух целей: избавят себя от неприятностей в виде колких замечаний и насолят той, которая так любит их задевать. Правда, никто из коллег не догадывался, что некоторая изоляция очень устраивает Анну Петровну. Она никогда не стремилась к тесному общению и уж тем более к дружбе. Для откровенных разговоров у нее была одна-единственная подруга Ира Покровская, с которой Анна встречалась раз в месяц, а по телефону разговаривала не чаще одного раза в неделю. С остальными, кто был рядом, она поддерживала поверхностные вежливые отношения. В сложившейся так ситуации была определенная несправедливость: Анна Петровна при всей внешней жесткости была человеком добрым, снисходительным и очень милосердным. А характер ее последней работы на все это отложил свой отпечаток: вышеуказанные свойства усилились и дополнились великодушием и нежностью. Так случается, когда деятельность человека сводит его с природой. Той самой стихией, которая делает душу податливой и восприимчивой к красоте всякого рода. Впрочем, это было внутри, глубоко в душе. Внешне у Анны проскальзывала жесткость нрава, как ни старалась она контролировать поведение.

– Ма, ты мне напоминаешь хирургическую медсестру. Им на работе жалеть людей запрещено. Они жесткие, но милосердные, – как-то сказала ей дочь.

Анна обиделась и высказалась так:

– Ты молода, чтобы такие вещи мне говорить. А самое главное, молода, чтобы такие выводы делать.

После этой фразы последовал трехдневный бойкот. Мать и дочь даже не перезванивались. Третейским судьей выступил зять.

– Наташа, – сказал он жене, – ты должна первая маме позвонить. Ты ее обидела.

– А что я такого сказала?! – искренне удивилась Наташа. – Я, наоборот, похвалила ее!

– Не выдумывай! Ты обвинила ее в жестокосердии. Любому это неприятно слышать, а уж маме и подавно!

Одновременно с уговорами Натальи зять предпринял шаги по смягчению тещи:

– Анна Петровна! Наташа так переживает, что неудачно высказалась! Вы поговорите с ней, она ведь ничего не хотела сказать плохого!

– А вы что, в курсе наших с ней разговоров?! Вы с ней обсуждаете, что между мной и моей дочерью происходит?! – получил в ответ заботливый зять.

– Нет, не обсуждаем… – растерялся тот, – просто нехорошо, когда в семье ссоры.

Вряд ли на Анну Петровну подействовал звонок зятя, скорее всего, взяли верх любовь и снисходительность, да и обида к этому времени улеглась. Анна знала, что дочь у нее выросла хорошая. Так что она позвонила первой, несказанно обрадовав дочь.

Как бы то ни было, с людьми Анна могла сходиться легко, но не усердствовала в этом: одиночество она любила, помимо всего прочего, за возможность быть внимательной к себе.

Когда-то давно она чуть не поссорилась с лучшей и единственной подругой Ирой Покровской.

– Ты с ума сошла?! Ты зачем выходишь замуж за этого Игоря?! – кричала на Анну Ира. – Ты зачем себе жизнь портишь?! И ему заодно?!

– Да почему же порчу?! – спрашивала несвойственным ей неуверенным тоном Анна.

– Да потому! – кричала в ответ Покровская. Подруга никак не могла набраться решимости и сказать, что нельзя выходить замуж только потому, что «уже пора!». И уж тем более нельзя выходить замуж, потому что «удобно».

– Аня, ну хоть немного надо любить! – наконец воскликнула Покровская.

На что Анна, опомнившаяся от растерянности, жестко ответила:

– Можно и без любви. Можно просто по согласию.

Подруга Покровская только развела руками.

Да, замуж по тогдашним меркам Анна выходила поздно – в двадцать шесть лет. И, да, особо не любила она своего будущего мужа.

Окончив университет, она пришла работать по распределению в научно-исследовательский институт. А там сидел он, Игорь, – не особо приметный, тихий, ничем ни выдающийся мужчина тридцати пяти годов от роду.

Нельзя сказать, что Анна стремилась сделать карьеру или выдвинуться по общественной линии (тогда это было очень модно). Анна просто предпочитала делать все основательно, а это требовало времени и усилий. Коллеги быстро поняли, что поручить все неприятное и утомительное можно ей, вчерашней студентке. И она не подведет. Первое время Анне некогда было даже обедать, столько заданий ей давали и столько всего «ответственного» ей поручали. За спиной посмеивались такой безотказности, но вскоре случилось так, что в лаборатории без нее невозможно было решить ни один вопрос, поскольку она, обремененная чужими задачами, теперь знала все и была в курсе всего. Впрочем, эта история обычная, так иногда серенькая тихоня-секретарша становится «генералом».

– Слушай, как ты все успеваешь? – спросил ее однажды тот самый тихий и молчаливый младший научный сотрудник.

– Нет ничего сложного в этом. Составляй план на день, записывай все результаты, будь пунктуален. Меньше времени трать на разговоры, – отрывисто ответила Анна. Она терпеть не могла этого стандартного «лабораторно-научного» времяпрепровождения – болтовни по разнообразным поводам с глубокомысленным видом.

Младший научный сотрудник пожал плечами и отошел. Анна была достаточно резка, он же легко смущался и пасовал, чувствуя энергичность натуры. «Какого черта я с ним так резко? Человек вроде не приставучий», – подумала тогда Анна. На следующий день она подошла к Игорю и предложила пойти пообедать.

– Я не обедаю, – ответил тот, не отрываясь от осциллографа.

– Почему? – спросила Анна и тут же пожалела. Не в ее правилах было уточнять что-либо.

– Не люблю толчею в столовке. Пристают все с вопросами, галдят.

Это Анна выслушала уже с интересом. Она точно по той же причине не любила это место и старалась туда ходить как можно позже. Впрочем, это не спасало, всегда находились те, кто нависал над столом и начинал рассказывать институтские байки.

– Слушай, давай перекусим у реки. Погода хорошая. Там никого нет. Тихо, – предложила она.

Их институт находился на Воробьевых горах, неподалеку от Ленинского проспекта, на территории старого поместья, со множеством строений в стиле неоклассицизма. Поместье было выстроено еще в девятнадцатом веке и имело все приметы того далекого времени: колонны, портики, балюстрады, круговой подъезд к парадному крыльцу и несколько беседок-ротонд, прилепившихся к высокому берегу Москвы-реки.

– Давай, – согласился Игорь, – только я в магазин сбегаю, куплю что-нибудь.

– Попробуй, – усмехнулась Анна. Все магазины находились на Ленинском проспекте и в них всегда были толпы людей – времена тотального дефицита наступали, но никто не хотел с этим мириться. Гастрономы, мясные, кондитерские – все магазины брались штурмом.

– Не волнуйся, у меня знакомые есть в этой сфере, – неожиданно усмехнулся коллега.

– Тогда жду тебя там. – Анна достала из сумки пакет с бутербродами и вышла из лаборатории.

Это был отличный обеденный перерыв. Они устроились в одной из ротонд – там стояли удобные скамейки, колонны защищали от ветра и любопытных глаз. Анна постаралась создать уют – постелила салфетку, достала пластмассовую тарелку, разложила бутерброды с яйцом и расплавленным сыром. Отдельно положила две ватрушки. Игорь принес из магазина докторской колбасы, яблоки и пакет кефира. Анна и это оформила в лучшем виде.

– А здесь здорово! Никого нет. Только деревья и река. Ешь, давай, а то перерыв закончится! – поторопила она Игоря.

– Вкусно, – одобрительно кивнул тот, откусывая бутерброд с сыром и яйцом.

– Они горячие вкусные, но на природе и так хорошо.

Обед удался не из-за бутербродов. Он удался, потому что было уединенно, уютно, тихо. Шумела желтая листва, ветер с шорохом теребил сухую траву, дымка над рекой успокаивала глаз. Перед ними лежал город, и ни о чем не думалось. На душе был покой.

– Зимой вот только холодно будет здесь сидеть, – вдруг произнес Игорь.

– Зимой? – переспросила Анна.

– Зимой. Или ты больше не хочешь так обедать?

Она пожала плечами – не объяснять же мужчине, что разумная женщина так далеко, за два месяца вперед, не загадывает.

– Да, зимой будет холодно, – ответила Анна и добавила благоразумно: – Но можно же что-то придумать.

Они придумали. Они теперь не только обедали, но и ходили в кино, гуляли по зябким улицам, грелись в пельменных и кафе-стойках.

У Анны не было претензий к судьбе. Да, Игорь не был пробивным, не умел делать научную халтуру, не паял электроприборы соседям. У него не было никаких денег, кроме зарплаты в сто двадцать рублей.

Но у него было огромное достоинство, он точно знал, что любому человеку необходима душевная свобода. «А подобное знание может приравняться к хорошей денежной премии», – усмехалась про себя Анна. Она оценила это его свойство – вовремя замолкать и исчезать.

– Давай в кино чаще ходить, – предложил Игорь, когда наступили настоящие зимние морозы.

И Анна впервые за все время посмотрела на него внимательно. Посмотрела… И «не увидела». Ничего, чтобы бросилось в глаза, чтобы запомнилось – ничего такого не уловил ее глаз. Потом она уже привыкла к этой безликости, усредненности, возведенной в абсолют. А сейчас только отметила выдающуюся «неброскость». Но в кино она пошла. И в конце концов, уже когда наступала весна, Анна поняла, что с ним очень удобно. Игорь никогда не задавал лишних вопросов – ни где она была, ни с кем так долго говорила по телефону, никогда не проявлял ревности. Анна была интересной и многие пытались с ней подружиться, поболтать, пригласить куда-нибудь. Игорь никогда не спрашивал ее о подобных историях.

– Тебе что, все равно – с тобой пойду в кино или с другим? – как-то удивилась она.

– Нет, конечно, – ответил Игорь, нервно дернув плечом.

И Анна поняла, что действительно ему не все равно, но устроен этот человек так, что предоставит другому выбор. «Это что – деликатность или всеобъемлющее равнодушие?» – не раз и не два задавала себе вопрос Анна.

– Мне не все равно, но насильно заставить человека делать то, что ему не нравится, никому еще не удавалось. Вот и я не пытаюсь. Если тебе будет плохо со мной – ты же все равно уйдешь. И если предпочтешь другого – тоже я ничего не смогу сделать, – объяснил Игорь, чувствуя ее недоумение.

– Но это не равнодушие? – уточнила Анна.

– Не думаю, – ответил он.

А вообще с ним было легко. Игорь любил что-то рассказывать, но почти никогда не требовал соучастия, никогда не следил за тем, насколько внимательно слушают его. Анна удивилась, обнаружив это, а потом воспользовалась этим удобством. Так они ходили на своих свиданиях – он что-то обстоятельно рассказывающий, она молчаливая, вся в своих мыслях.

– Может, ты хочешь куда-нибудь сходить потанцевать? Или на концерт? – иногда спохватывался Игорь. – А может, в гости?

– Да нет, – отвечала Анна. Ей действительно никуда не хотелось с ним ходить. Анне хорошо и спокойно было вот так бродить по улицам. Вроде она была не одна, а с другой стороны, особых душевных затрат не требовалось.

– Аня, тебе нравится этот самый Игорь? – спросили как-то приятельницы.

– Я не знаю, вроде он славный такой, – пожала она плечами.

– Славный? В каком смысле?

– А какое значение может иметь это слово? Славный – и все тут.

– Ну, во всех смыслах – славный? – упорствовали бесцеремонные подружки.

– Во всех, – многозначительно ответила Анна.

С Игорем она переспала неожиданно. Неожиданно и для себя, и для него. В тот вечер они шли в театр, и Игорю необходимо было переодеться.

– Заскочим ко мне. Я быстро, – предложил Игорь и бросился ловить такси.

Когда Анна зашла в квартиру, она с удивлением обнаружила чрезвычайный порядок на книжных полках, чистые, до синевы вымытые, чашки на кухне, полотенца, висящие ровненько, полосочка к полосочке.

– Ты живешь один? – поинтересовалась она, пока Игорь доставал из шкафа костюм.

– Сейчас – да. До этого с бабушкой. Она умерла, – пояснил он спокойно.

– Сколько ей было лет? – спросила Анна, чтобы проявить внимание.

– Для бабушек – немного, – вздохнул Игорь. – Заболела. Онкология.

– Соболезную, – искренне сказала Анна, но застеснялась и принялась рассматривать фотографии и картинки на стене.

– Спасибо. Тяжело все это, – признался Игорь. – Ухаживал я за ней. В последние дни она стала совсем легенькой. Даже странно было, что это взрослый человек.

– А родители? Они не помогали тебе?

– Помогали, – кивнул Игорь. – Они живут на «Курской». Работают тоже. И получают гораздо больше моего. Мы так решили: я отвечаю за уход, они зарабатывают деньги на лекарства и прочее.

Анна совсем другими глазами посмотрела на дом, в который пришла, и на человека, который здесь жил. Они были похожи – без украшательств, без лишних деталей и не то чтобы скромные, но выдержанные. Анна представила жизнь Игоря – строгие рамки долга, глаза в глаза с болезнью, сострадание. Анна еще не стала мудрой, но чутье у нее было хорошее. «Он правильный такой», – подумала она, пожалев Игоря, потом подошла и поцеловала его в щеку.

– Что ты? – удивился тот. Анна всегда вела себя подчеркнуто отстраненно.

– Хорошо у тебя. Спокойно. – Анна отошла от Игоря и забралась на старенький диван. – И как идти никуда не хочется! А вот так бы сидеть и сидеть, – улыбнулась она.

На спектакль, помнится, они так и не попали, провели весь вечер на этом самом диване. Только не сидели, а лежали.

«У него хорошая фигура. И рост. И сильный такой», – пыталась разбудить в себе страсть Анна. Но страсть не отзывалась, и Анна через некоторое время порадовалась, что даже близость может быть такой выдержанной и уравновешенной.

Предложение Игорь сделал так, как делал все – просто и без затей.

– Переезжай ко мне, – предложил он как-то, – и пора заявление в загс отнести.

Анна рассмеялась. Это прозвучало так буднично, что до нее не сразу дошел смысл слов.

– Игорь, ты зовешь меня замуж?

– А что еще в загсе делают? Женятся и разводятся. Мы выбираем первый пункт. Ты согласна быть моей женой? – спохватился он наконец.

– Я? Я тебе скажу через три дня, – серьезно произнесла Анна.

Этот срок – три дня – было чистое кокетство. Анна знала, что согласится.

– Мама, Игорь сделал мне предложение, – позвонила она из Москвы родителям.

Мама, в отличие от подруги Покровской, закричала обрадованно:

– Я рада. Хороший мальчик?

– Мама, он не мальчик. Он взрослый мужчина. Ему почти тридцать шесть лет. Вот-вот исполнится.

– Ну он тебе нравится? – волновалась мама по телефону.

– Мама, не нравился бы, наверное, не встречалась бы, – уклонилась от прямого ответа Анна.

– Аня, а как же этот «спортивный» Денис? Ты же столько о нем рассказывала?! Аня, нехорошо, надо как-то закончить с ним.

Ах да! Был же еще и этот самый Денис. Яркий, можно даже сказать, блестящий, спортивный молодой человек, о котором так любила слушать мама и которого не переваривала подруга Покровская. Анна, при упоминании его имени, тоже только морщилась. «Принцессу вырастили, не иначе!» – говорила в таких случаях мать.

– Мама, с Денисом и заканчивать нечего. У нас ничего и не начиналось.

– Аня, ну, неправда. Вы все-таки встречаетесь. Он куда-то тебя приглашает.

– Это – ерунда, но я объяснюсь с ним. Дружить же никто не запрещал?!

Мама возмущенно ойкнула, а Анна рассмеялась.

* * *

… – Я понимаю, что Денис – не Игорь! Успех написан на его спине, – усмехаясь, любила повторять подруга Покровская, – но, слушай, о чем ты будешь разговаривать с человеком, который бегает с мячом в руках шестнадцать часов в сутки? Ты взвоешь!

– Я не буду с ним разговаривать. Я буду с ним жить. Под одной крышей, – нарочно дразнила Анна подругу. Дениса в качестве мужа Анна даже представить себе не могла.

Анна насмешничала, а сама думала, что окружающие обожают придавать значение вещам самым обыкновенным и невинным. Ничего с этим самым Денисом у нее не было. Просто так получилось, что она часто его встречала по дороге на работу. Молодой человек в яркой куртке, модных кроссовках (страшный дефицит тех дней) попадался ей на глаза либо на большой автостоянке около дома, либо садился в тот же автобус, что и Анна. Через несколько дней они впервые поздоровались.

– Куда? – наконец заговорил он с ней.

– На работу, – улыбнулась Анна. Глядя на него, она не могла не улыбнуться. Денис был весь, как она определила, «мажорный», радостный, жизнеутверждающий.

– Понятно, пчелка!

– Что это значит? – возмутилась было Анна, но спортсмен примирительно улыбнулся.

– Не хотел обидеть.

– Я не обиделась. – Анна, против обыкновения, с этим незнакомым человеком уже сказала больше слов, чем с иными знакомыми за годы общения.

– Правильно. Хочешь посмотреть на мужиков в трусах?

– Что? – не поняла Анна и вдруг почувствовала, что краснеет.

– На мужиков в трусах?

– Не думаю, что это очень интересное зрелище, – сухо ответила она.

– А если они гоняют тяжелый мяч и пытаются закинуть его в корзину? Тогда как?

– А сразу нормально нельзя было сказать?

– Сразу и нормально – это неинтересно, – рассмеялся Денис. – А так я все про тебя понял. Ну так на баскетбол пойдешь со мной? Наши играют.

– Кто это – наши?

– Ну как? Динамовцы. Если что – я динамовец. И никакие ковриги меня не заставят играть за другую команду!

– А ты во что играешь? – Анна указала на набитую спортивную сумку.