Тени прошлого. Восставшие

Комэск поднял руку:

– Не стоит. Прапорщик, на место.

Кирсанов сел на прежнее место и осоловевшими глазами смотрел на комэска, видимо, осознавая, что происходит.

– И кто, товарищи офицеры, разрешил пьянку? – спросил Елагин.

Ответил Фролов, остальные не сделали бы этого:

– Так повод какой, Семен Андреевич! У Ловеса сын родился.

– Я в курсе, но не слышу ответа на вопрос.

– Ну, мы это… сами… так, чисто символически.

Комэск повысил голос:

– Символически? И это, – он указал на десять пустых бутылок, стоявших перед столом, – ты называешь символически?

– А чего? Нормально. Мы еще к девочкам пойдем.

– Да вас самих сейчас… того… можно.

– Обижаете, Семен Андреевич.

– Нет, это надо так нажраться? Что, не могли спокойно по три рюмки, и все?

Кирсанов промямлил:

– Где бы еще эти рюмки… взять. А в стакан… пятьдесят граммов не нальешь. Сотку и ту с трудом.

– Тебя никто не спрашивает, поэтому рот закрой!

– Закрыл. Виноват. А вообще, я спать! Не хочу пить.

Он упал на кровать и тут же заснул.

Короленко попытался встать и чуть не опрокинул стол.

– Да сиди ты, – сказал комэск, – хороши, голубки. А если завтра на вылет?

Истомин проговорил:

– А если завтра война?

– Вот и я о том же. Два экипажа выбиты из строя.

Фролов вздохнул:

– Это на сегодня. Сегодня мы вряд ли сможем лететь. А завтра? Завтра с утра куда угодно. Вот вы, Семен Андреевич, выпили бы за сына Макса? А то… как-то не по-человечески.

– Да! А осталось?

Фролов повернулся к Истомину:

– У нас, Илюха, осталось?

Тот переадресовал вопрос Короленко.

Старший лейтенант проговорил:

– Глянуть надо, должно остаться, ящик же был. Весь уговорить не могли.

Бобров полез под стол, достал две бутылки, выставил на стол.

– Вот! И еще валом. Пей не хочу.

– Налей стакан, – распорядился комэск.

Бобров налил.

Подполковник залпом выпил, закусил куском хлеба с салом и приказал:

– А теперь все оставшееся ко мне.

– Кон… конфискуете? – спросил Ловес.

– Нет, оставлю, чтобы вусмерть упились.

Истомин сказал:

– Мне вообще-то нельзя, у меня свидание.

– С кем, с «белочкой»? Это, пожалуй, вполне может состояться.

– Какой «белочкой», товарищ подполковник, у меня подруга, Людка Румянцева, а Белку я не знаю.

– Будь уверен, узнаешь. На сегодня ты ее словишь.

– Да? И нормальная женщина? Новенькая, что ли?

– Старенькая.

– Тогда не пойдет.

У Истомина заплетался язык, как и у остальных.

Елагин повторил приказ:

– Водку ко мне!

Фролов взглянул на Боброва:

– Вытаскивай.

Прапорщик вновь полез под стол. И пропал.

Прошла минута, другая.

Подполковник нагнулся, посмотрел под стол:

– Вот, твою мать, прямо на полу вырубился прапорщик, водку сюда, сказал!

Пришлось подняться Фролову.

Наконец с трудом ящик был выдвинут к ногам комэска.

– Рюкзак! – затребовал он.

Короленко смог только указать пальцем на шкаф.

Комэск сам достал десантную сумку, сложил в нее остатки былой роскоши.

– Все, ребятам по отсекам и спать. С утра для вас, господа, кросс под моим непосредственным контролем. Всем завтра медосмотр. И не дай бог, у кого-нибудь что-то будет не так со здоровьем. С рождением сына поздравляю, за пьянку самовольную всем выговор. Через полчаса придет дежурный, чтобы находились в постелях. Вопросы ко мне?

Фролов махнул рукой:

– Да какие на хрен вопросы?!

– Ну вот и ладно. С утра еще побеседуем.

– Во! – проговорил старший лейтенант Короленко. – Это правильно, личный состав надо крепко держать. Разговор вместо кросса самое то.

– Ага?! Помечтай, но все! У вас на все про все полчаса. Доложит дежурный, что не спите, а продолжаете куролесить, отправлю на «губу». И плевать, что она солдатская.

Подполковник с сумкой ушел.

Короленко посмотрел на Фролова.

– Это что значит, Вова, попали мы?

– Вроде того.

– А у нас не глюки?

– Не уверен, лично я пошел!

Он двинулся к входу, сбивая стол. За ним, поддерживая друг друга, пошли Истомин и Бобров.

Короленко, придавленный столом, толкнул его от себя. Отодвинул свернувшегося калачиком Кирсанова.

– Правильно, всем отбой!

И упал, не раздеваясь, на свою кровать.

Проходивший мимо командир взвода разведроты полка старший лейтенант Павлов через открытую фрамугу услышал:

– Да на хрену я все видал.

К чему это было сказано, к кому относилось, Павлов не понял. Время у него еще было, решил зайти к летчикам, на борту которых часто летал на разведку, или попросту на боевые.

Открыл дверь и застыл в изумлении:

– Ну не хрена себе? Картина Репина в натуре.

– Боря? Ты, что ли? – спросил Истомин.

– Я, Илюша, а чего это вы, мужики, так нажрались?

Бобров потерял ориентировку в пространстве:

– У нас теперь, что, десантура в наряды по эскадрильи ходит.

– С чего ты взял, Юра?

– Так ты же дежурный!

– Это же сколько вы влили в себя, ребята?

Истомин поднял палец:

– Об этом, Боря, история умалчивает.

– А больше не осталось?

– Ты хочешь выпить?

– Да можно было бы немного.

– Правильно, за сына Ловеса надо.

– Так что, у Макса сын, что ли, родился?

Шатаясь, Истомин подгреб к разведчику, вцепившись в майку, едва не порвав ее:

– Ты чего гонишь, Боря? Мы за каким хреном пили?

– Не знаю.

– Слышь, командир, десантура не знает. Все, блин, знают, а десантура не знает.

– Да можешь ты объяснить по-человечески.

– Ну ты и чудик, Боря.

Павлов удивился, аккуратно отстранив от себя штурмана:

– Это я чудик?

– Ну не я же! Я-то знаю, что у Ловеса сын родился. Или дочь?

Он обернулся к Фролову:

– Командир, а кто у Ловеса родился?

– Сын.

Истомин повернулся к разведчику:

– Вот! Я и говорю, сын у Ловеса родился.

– Ну тогда наливай, если есть.

– Водка-то, Боря, есть, да сил нет. Ты сам, ага?

– Где водка?

– А говоришь не чудик. Ну где может быть водка? Ясный палец в холодильнике, иначе бы выкипела к едрене фене с такой жарой.

– А посуда?

– Может, тебе еще и котлеты пожарить?

– Понял!

Старший лейтенант Павлов открыл холодильник, достал содержимое, что там было, бутылку «Столичной».

Осмотрелся, посуды не было, в кухонный блок не пошел, сорвал крышку зубами и из горла ополовинил бутылку.

– Молодчик, Боря, – сказал Фролов, – нормально приложился, по-нашему.

Выдохнув воздух, разведчик сказал:

– За сына Ловеса. Ну вы, детвора, отдыхайте, я пошел.

– По бабам? – спросил Истомин.

– В клуб.

– А что там?

– Фильм.

– В натуре? Какой?

– «Пес Барбос».

– Это там, где самогон гнали?

– Ну.

– В тему, но водка лучше, хотя… пить вредно.

– Это заметно.

– Много!

Истомин рухнул на кровать.

Фролов махнул рукой Павлову:

– Ты иди, Боря, а то сейчас дежурный явится.

– С чего?

– Так нас комэск застукал.

– Хреново.

– Хреново утром будет. Но ты иди, а то и тебя прилепят к нашей свадьбе.

– Какой свадьбе? Вы же рождение сына Ловеса отмечали.

– Да какая разница.

– Ну да, никакой. Утром, значит, разбор полетов будет?

– Прорвемся, Боря. Вали от греха подальше.

– Ладно. До завтра, братья по оружию.

– Угу!

Закурив, старший лейтенант Павлов вышел из отсека, в коридоре едва не столкнулся с дежурным по эскадрильи, капитаном и замполитом. Те с серьезными минами прошли мимо. Павлов вышел на улицу. Под вечер жара спала, и сейчас термометр показывал двадцать шесть градусов. Вполне приемлемая для этих мест температура в июне.

Павлов подошел к клубу, там уже толпилась группа офицеров. На афише название фильма «Экипаж». Хороший фильм, подумал старший лейтенант, посмотрел бы, но встреча с подружкой важнее. Интересно, но офицеры и прапорщики эскадрильи, узнав, что за фильм им подготовил начальник клуба, уходили обратно в модуль. Хотя, что странного, они же летчики и понимают, как в фильме, в реальной жизни не бывает. И вообще, больше всего военные не любят смотреть как раз военные фильмы, современные. Когда замечают ляпы создателей этих «шедевров».

Он прикурил сигарету, отошел за угол. Там никого и темно. Свет только перед входом, светомаскировка.

Павлов посмотрел на часы – 20:53.

Скоро должна подойти Елена.

Но прошло семь минут, десять, семнадцать, двадцать, а женщины не было.

Пришедшие на фильм уже зашли в клуб. «Может, произошло что-то?» – подумал разведчик, и в это время объявилась его полевая пассия.

– Добрый вечер, Боренька. Извини, задержалась.

– У вас баб, Лена, очень хреновая привычка. И только не говори, что тебя опять пытался кто-то на кого-то заменить.

– Во-первых, не бабы, а женщины, во-вторых, а чего ты так грубо со мной?

– Думаешь, мне в кайф тут почти полчаса торчать? Неужели так трудно прийти вовремя?

– Ты куда-то спешишь? Так я не держу, иди.

– Ладно, проехали.

Осипова подошла ближе:

– А это еще что?

– Что? – не понял старший лейтенант.

– Ты пил?

– Ну и что?

– А мне так приятно перегар нюхать.

– Какой перегар, я выпил час назад.

– Интересно, и по какому поводу?

– У штурмана эскадрильи Ловеса… знаешь такого?

– Ну знаю, конечно.

– Так вот у него сын родился.

– А ты здесь при чем?

Павлов усмехнулся:

– Ну в том, что родился ребенок, я действительно ни при чем. Это Ловес с женой постарались.

Осипова нахмурила брови:

– Чего прикидываешься, ты понимаешь, о чем я.

– В смысле, как оказался на обмывании?

– Да.

– Случайно.

– И ты думаешь, я тебе поверю.

– Лен, верить не верить, твое дело. Но если говорю, что случайно, то значит так оно и было. Просто проходил мимо модуля летчиков, услышал шум в отсеке экипажа Фролова. Зашел посмотреть, что за кипиш, а мужики в лом. Только Фрол еще дышит. Спросил, что за праздник. Объяснили. Налили сто граммов, а ты говоришь перегар. Выпил, как положено, и ушел.

Осипова посмотрела на «жениха»:

– Да? Вроде похоже на правду.

– Какой резон мне обманывать тебя? Если у нас что-нибудь намечалось, то ты узнала бы об этом первой.

– Ну ладно, – смягчилась официантка, – веди кавалер в апартаменты начальника бронетанковой службы.

– По одному пойдем. Ты выходи сразу к тыловой стороне модуля и жди, когда открою окно. Я через вход.

– Шампанское, надеюсь, ты уже занес в отсек?

– Шампанское? Об этом разговора не было.

– Какой же ты все-таки невнимательный, Боря.

– Ну конечно, по сравнению с начхимом. Тот тебе и цветы умудрялся где-то доставать.

– Да, он и цветы дарил, и еще кое-что.

– Ну а со мной тебе и без цветов с подарками хорошо будет.

– Вот с этим не поспоришь. Ладно, пошли.

Женщина скрылась за углом.

Следом двинулся старший лейтенант.

Лазать по окнам официантке не пришлось. В коридоре модуля офицеров штаба не было ни единой души, не считая дневального, который увлеченно писал письмо. И не сразу заметил офицера. Заметив, спрятал лист, вскочил:

– Здравия желаю, товарищ старший лейтенант.

– Привет. Не замерз еще тут?

Солдат, видимо, «черпак», не понял:

– Замерз?

– Да шучу. Шуток не понимаешь?

– А? Вы к кому, товарищ старший лейтенант? В модуле только помощник начальника штаба, остальные в клубе.

Павлов вывел за руку солдата из-за стола:

– Слушай меня внимательно, боец.

– Да?

– Ты знаешь, кто я?

– Командир взвода разведроты.

– Сам в каком подразделении служишь?

– В первой штурмовой роте капитана Субарова.

– Гены Субарова, значит? Это хорошо. Так, – Павлов достал ключи, показал рядовому, – это от отсека начальника бронетанковой службы майора Глазова. Он передал их мне лично. Я сейчас выйду, затем вернусь с женщиной, она так же наверняка тебе знакома, в гарнизоне бабы наперечет. Мы закроемся в отсеке Глазова. Ты же ничего не видел, ничего не слышал. И не дай бог, скажешь кому-нибудь, и по гарнизону пойдут слухи. Ты знаешь, как у нас «любят» стукачей.

– Обижаете, товарищ старший лейтенант. Я не стукач.

– Молодец! Я почему-то так и подумал. Никому ни слова, понял?

– Так точно. А вы это тыры-пыры будете? – сглотнул слюну солдат.

– Чего?

– Ну секс и все такое.

– Ты слишком любопытен.

– Не-е, извините, завидую.

– А вот зависть, боец, кстати, как тебя зовут?

– Коля!

– Так вот, Коля, зависть очень плохое чувство.

– Да знаю.

– Ты не горюй особо, год уже прослужил?

– Почти, осенью прошлого года призвался, в ноябре год будет.

– Вот, осталось-то ничего. Вернешься в Союз. Там за тобой, героем-афганцем, девки бегать будут табуном. Награды есть?

– Откуда?

– Ну медаль я тебе гарантирую. Поговорю с Субаровым, «за БЗ» получишь.

– Правда?

– Слово.

– Это хорошо, только до Союза еще дожить надо. Вон сколько пацанов в «цинках» в Союз отправили.

– Раньше больше было. Ты вернешься, не сомневайся.

– Откуда знаете?

– А у меня нюх на это. Сразу определяю, кто жилец, а кто нет. Ты вернешься.

– Спасибо.

– Не за что. Так, Коля, я пошел, ты на шухере. Если что, предупреди!

– Как?

– Кашляй, словно подавился чем-нибудь.

– Понял.

– Говорю же, молодец, настоящий десантник.

– А то, – не без гордости ответил рядовой.

– Гордись, служивый.

Павлов вышел из модуля, зашел за угол.

Осипова прогуливалась вдоль старого здания.

– Лен?

– А? Да!

– Это я!

– Слышу.

– Иди сюда.

Официантка подошла.

– Что такое, ты потерял ключи?

– Нет, тебе не надо лазать по окнам, в модуле, кроме ПНШ, никого, с дневальным я поговорил, можем зайти через вход.

– Слава богу, а то я уже за юбку свою обеспокоилась.

– Ты бы чулочки надела, как в прошлый раз.

Осипова улыбнулась:

– Что, заводят?

– Еще как?

– Они со мной.

Только сейчас Павлов разглядел в руке женщины небольшую сумочку.

– И не только чулки, я такое нижнее белье купила, ты обалдеешь.

– Я уже балдею. Идем.

Они прошли в модуль.

Солдат отвернулся.

– Все правильно делаешь, боец, – сказал Павлов.

В отсеке начальника бронетанковой службы было жарко. Это и понятно, уезжая, естественно, выключил кондиционер. Павлов включил. Зато в холодильнике нашлась бутылочка сухого вина.

Старший лейтенант повернулся с ней, но Осипова уже нырнула в душевую. Осмотрев этикетку, разведчик поморщился, бормота и есть бормота, как вообще ее люди пьют и на хрена она Глазову? Или тоже иногда принимает у себя кого-то из дам? А иначе на хрена ему вино, всегда вроде или спирт, или водку пил.

Вышла Осипова, и Павлов застыл.

Женщина была в коротеньком распахнутом пеньюаре, без бюстгальтера, груди вразлет, соски в обрамлении розовых кружев, трусики, как две веревочки, не скрывавшие пышной растительности между ног, чулки черного цвета с кружевным ремнем, черные туфли на высокой шпильке, губы подведены, ресницы подкрашены.

– Ну как я тебе? – изогнувшись, как модель на подиуме или стриптизерша у шеста, спросила Осипова.

– Потрясающе, – проговорил Павлов.

Он ринулся к женщине, схватил за ягодицы.

– Да погоди, ты, бугай, сначала в душ.

– К черту душ!

– Ну тогда не получишь самого приятного.

– А?! – как разъяренный зверь, старший лейтенант, успев поставить бутылку на стол, метнулся к душевой.

Осипова тоже осмотрела этикетку. «А неплохое вино», – подумала она, принесла из кухонного отсека два стакана.

Павлов буквально выскочил из душевой голый, с каплями воды на теле.

– Иди сюда, моя дорогая.

– Сначала это.

Она подняла бутылку.

– Открой.

– Потом! Все потом!

Он завалил Осипову на кровать, и даже дневальный слышал, как она начала скрипеть. Слышал он и вздохи, от которых ему нестерпимо захотелось в туалет, усмирить возбужденную плоть.

Глава 2

Утро понедельника, 22 июня, выдалось для летунов тяжким.

Старший лейтенант Истомин проснулся первым в шесть часов. Соскользнув с кровати и удерживая рот ладонью, метнулся к санузлу.

Его рвотные позывы разбудили и Фролова, и Боброва.

В отличие от штурмана, командир экипажа похмельем никогда не болел. Напротив, после хорошей попойки с утра его тянуло на жратву. Вполне мог съесть половину большой кастрюли борща. Особо не страдал и Бобров. Только вид имел совсем не респектабельный, опухший, и физиономию цвета фиолета. Отличительная особенность, которая постоянно выдавала прапорщика, так это до неприличия пунцовый нос.

– Рыгает, – резюмировал Бобров, потянувшись за пачкой сигарет.

– Не кури здесь, – сказал Фролов, – иди в курилку на улицу.

– А чего? До этого же курили спокойно в отсеке.

– Не врубаешься?

– Нет!

– Илье и так хреново, слышал, как выворачивает, а от дыма хуже станет.

Техник вздохнул:

– Ну раз так, то конечно, ладно, потом покурим.

Из санитарного узла вышел бледный Истомин.

Бобров усмехнулся:

– Илюша, ты, в натуре, как поганка бледная.

– Помолчи. Хотя нет, скажи лучше, у нас есть чем похмелиться?

Фролов воскликнул:

– Какое опохмеление, Илья? Через полтора часа завтрак, затем общегарнизонное построение.

Бобров потер лоб.

– А разве вчера комэск обещал нам кросс?

При слове «кросс», Истомин вновь метнулся в туалет, и оттуда донеслись звериные рыки.

– Говорил что-то, – ответил Фролов, – но станет ли проводить, вопрос. Все же Елагин в общем-то мужик нормальный, должен вникнуть в ситуацию.

– Должен не значит обязан.

– Посмотрим.

– А Илюхе реально хреново.

– Только что заметил?

– Удивляюсь, на хрена пить, если так болеешь?

– Это ты у него спроси.

Вернулся Истомин бледнее прежнего. Сел на кровать, протер мокрое лицо полотенцем:

– Не, мужики, не похмелюсь – сдохну.

– Не сдохнешь, – проговорил, подымаясь, Фролов.

В разговор вступил Бобров:

– Илюх?! Все хотел спросить, вот тебя постоянно по утрам полоскает, если вечером выжрешь. Спрашивается: на хрена тогда пьешь?

Истомин взглянул на борттехника каким-то сожалеющим взглядом:

– Сам-то понял, что спросил?

– Я-то понял, и я не болею, ну если так, чуть-чуть, командиру вообще все до фени, свежий, как огурец, только жрать хочет. Но тебя же всего выворачивает.

– И чего теперь? Завязывать?

– Конечно. Не бухал, сейчас встал бы, побрился, умылся, пробежку сделал, на турнике повисел – и в строй с прекрасным настроением.

– Да? А может быть, с ума дернулся бы по трезваку со службой нашей?

– Но летаешь-то трезвый?

– Это когда как, и ты знаешь об этом. Даже сейчас у меня пульс и давление, как у космонавта. А перегар… Это хрень. Так есть у нас похмелиться?

– Вывернет, – ответил Фролов, направившись в туалет и душ.

Истомин взглянул на техника:

– Юра?

– Ну что, Юра? Вчера комэск заходил, к соседям, все забрал, свой пузырь мы допили, хотя… надо посмотреть. Ты глянь в холодильник?

– Вряд ли, если бы и тут бухали, то водка стояла бы на столе.

– Но и пустых бутылок никто не выносил.

– Да?

– Не до того было.

– Это понятно, здесь пустой тары нет, значит.

Он подошел к холодильнику, открыл дверку:

– Ну слава богу, граммов двести есть.

– Там пузырь?

– Угу, и на дне водка. Маловато только.

– Вспомнил, Павлов заходил, он ополовинил. Ты давай, пока Фрол не вернулся, а то и это отнимет.

– Да что он, изверг? Не-е, Вова нормальный мужик.

Однако схватил бутылку, влил в себя остатки, примерно около двухсот граммов, закрыл рот рукой, вернулся к кровати, сел, нагнувшись.

– Ну что, легчает?

Истомин отмахнулся свободной рукой, отстань, мол.

Так просидел с минуту. Вышел из санузла командир экипажа.

Взглянул на Истомина, на Боброва:

– Что с ним? – указал на штурмана.

– Борьба.

– В смысле? – удивился Фролов.

– В холодильнике оставалось немного, Илюха и глотнул. А сейчас водка, видно, туда-сюда по организму гуляет. Проглотит, легче станет, нет…

Техник не договорил.

Истомин вскочил и рванулся в туалет, едва не сбив командира.

Вскоре вернулся с таким обиженным лицом, будто у него отняли счастливое детство.

– Ну не твою мать? – воскликнул он. – Ведь почти прошла и вдруг назад.

Фролов сказал:

– Под душ встань!

– Не говори ничего, командир. Короче, нет у тебя сегодня штурмана. Ложусь и жду смерти.

Командир экипажа кивнул Боброву:

– Сходи к соседям, может, у них что осталось, не все выгреб Елагин.

– Ты разрешаешь похмелку?

– А что мне, по-вашему, делать? Таким Илюху в столовую тащить? Чтобы он там всем аппетит попортил? Или в таком виде на построение выводить?

– Понял, я мигом.

Бобров обернулся быстро. Принес бутылку водки.

Истомин тут же схватил ее.

– В кухонный отсек! – приказал Фролов. – Нам здесь твои мучения лицезреть ни к чему.

Штурман скрылся в кухонном отсеке.

Командир спросил:

– Как там соседи?

– Это нечто.

– Что?

– На них страшно смотреть. Но в отличие от Илюши, не похмеляются, пытаются привести себя в порядок. Да и отсек тоже. Там такой срач!

– Да, погуляли на славу.

Неожиданно и без стука вошел командир эскадрильи.

Истомину удалось проглотить водку, и он пришел в себя, хотя и выглядел, как раньше.

Фролов и Бобров поднялись.

– Ну, здравствуйте, товарищи офицеры и прапорщики.

– Здравия желаем, – ответил за всех командир экипажа.

Елагин окликнул штурмана:

– Истомин? А ты чего на кухне? Иди сюда, бледнолицый ты наш.

– Грех, товарищ подполковник, над чужим несчастьем смеяться.

– Так на нет и не будет никакого несчастья.

– Ага?! Не будет. Еще хуже будет.

Старший лейтенант зашел в спальный отсек, встал рядом с боевыми товарищами.

Елагин же присел на табурет.

– Ну что, парни, кросс?

Истомин взмолился:

– Товарищ подполковник, давайте без этого? Или хотя бы не сегодня.

– На жалость давишь, Илья?

– Командир обязан заботиться о своих подчиненных.

– Ну ты поучи еще меня.

– Виноват.

– Соседи как?

Фролов пожал плечами:

– Откуда нам знать?

– А разве Бобров не бегал к ним за бутылкой водки?

Офицеры переглянулись.

Бобров был крайне удивлен.

– Откуда вы знаете, товарищ подполковник?

Командир эскадрильи усмехнулся:

– Плох тот начальник, который не знает своих подчиненных.

– Но вас не было в модуле?!

– Не было. Но догадаться о ваших действиях не сложно. Истомин после пьянки блюет, надо подлечить, иначе в строй не выгнать. У самих водки нет, а где могла остаться? У соседей, там, где вчера обмывали рождение сына Ловеса. Кого командир экипажа пошлет за «лекарством» для штурмана? Естественно, борттехника, так как сам штурман не в состоянии пройти даже в соседний отсек. Логика.

Фролов кивнул:

– Причем железная.

– Ладно, пойду посмотрю на «орлов» Короленко.

Истомин проговорил:

– Товарищ подполковник, прошу, обойдемся без физических нагрузок?

– Посмотрим.

К появлению комэска второй экипаж успел навести поверхностный порядок, а вот себя не все. Ловес и Кирсанов были похожи на пугала.

Экипаж поприветствовал командира эскадрильи.

– Хорошо посидели? – вкрадчиво спросил Елагин.

Короленко вздохнул:

– Вы же сами вчера все видели.

– Хорошо. Даже слишком. А за удовольствие что? Надо платить.

Кирсанов сказал:

– По-моему, мы не в борделе, товарищ подполковник.

– Даже в борделе таких физиономий не увидишь, ты на себя в зеркало смотрел?

– Смотрел. И что? У нас еще есть время привести себя в порядок.

Елагин посмотрел на часы:

– Двадцать минут!

– Этого достаточно.

– Ладно. Погляжу на вас в столовой! И предупреждаю, еще раз такая пьянка, выговором не отделаетесь.

Елагин ушел.

В отсек экипажа «34-го» заглянул Истомин. Ему значительно полегчало.

– Привет, мужики!

– Привет, Илья. Поправил здоровье?

– Да, спасибо, выручили. Елагин заходил?

– Только что ушел.

– Насчет кросса что?

– Чего? – переспросил Ловес. – Какого кросса?

– Комэск вчера обещал устроить, чтобы дурь из наших голов выбить.

– Не помню! Но ничего не сказал, только то, что посмотрит на нас в столовой.

– Ну и хорошо, – облегченно выдохнул штурман «33-го». – Еще раз спасибо, я к себе.

– Погоди, – задержал его Короленко, – подполковник у вас тоже был?