Генерал Родимцев. Прошедший три войны

Днем было время у ребят для забав, любимой из которых были скачки. Они носились по степи верхом, а тут уж не все зависело от седока, больше от лошади. Отцовская Сивка была далеко не из лучших. Пытаясь не отстать от товарищей, Саша падал, но снова и снова вставал, учился держаться вверху, несмотря на выкрутасы своего скакуна, а это непростая наука. Именно тогда, разбивая до крови руки, ноги, лицо, он научился терпеть, не бояться препятствий и ловко управлять лошадью. Так, с раннего детства он познавал науку верховой езды, мечтая промчаться однажды на настоящем скакуне.

Саше было двенадцать лет, когда в его жизни произошло событие, сыгравшее, спустя годы, очень важную роль в его жизни. Однажды в жаркий июльский день Саня с друзьями отправился искупаться и порыбачить на любимое место сельской детворы – настоящий водопад, который местные прозвали «бучила», – на речке Шарлычке. В этом месте вода, падая с трехметровой высоты, образовала небольшой, но глубокий омут. Вместе с ребятами на речку пришли две девчушки – восьмилетняя сестренка Сашиного друга Володи Шеина, чья семья жила в соседней с Родимцевами избе, кареглазая Катя со своей подружкой-сверстницей. За играми и рыбалкой мальчишки совсем забыли о них. Как рассказывал отец, первым о девочках вспомнил почему-то именно он. Выскочив на берег, он огляделся, но их нигде не было. Саша побежал вдоль речки и наконец увидел барахтающихся в воде девочек. Не раздумывая, он бросился в воду. С большим трудом ему удалось подхватить одну из них из воды на поверхность, другая вцепилась в него, и с помощью подоспевших ребят обеих вытащили на берег. До этого дня Санек и внимания-то особого на эту самую Катю не обращал. Разве мог тогда Саша Родимцев знать, что спас он не просто соседскую девчушку, а… свою будущую жену, верную спутницу всей его жизни! «Вот, спас на свою голову…», шутя говорил иногда отец, рассказывая об этом случае.

Были у отца в детстве и самые любимые места в окрестностях родного села. Одно из них – это Попов лес, славившийся обилием ягод и родниками с чистой студеной водой. Известен был этот лес еще и тем, что все, кто побывал в нем, непременно хоть раз плутали. Заблудился однажды в этом, казалось бы, хорошо знакомом ему лесу и Саша. Да так, что до позднего вечера искали его родные и друзья, найдя Санька спящим на земле около дерева.

Но, несмотря ни на что, Саша продолжал ходить в лес и с друзьями, и один. Отец сохранил любовь к лесным прогулкам на всю жизнь, был страстным грибником и ягодником, всегда собирал их больше всех, знал много лесных примет и очень хорошо ориентировался, даже в незнакомом лесу.

Любил Александр бывать и на водяных мельницах, которых много было вокруг села. Вместе с отцом он часто привозил на расположенную в двух верстах от дома известную в округе Пискунову мельницу молоть зерно. Пока взрослые делали свою работу, Саша ловил рыбу в пруду и здорово пристрастился к этому занятию, сохранив рыбацкий азарт и умение на долгие годы. Но, как рассказывал отец, он любил помимо рыбалки смотреть на вращающиеся мельничные колеса. Было для него что-то завораживающее в непрерывном потоке воды и гармоничном слиянии природы и создания человеческих рук.

Но были в те годы в деревнях и другие, более суровые забавы, в которых участвовали вместе и взрослые, и подростки. Называлось это случавшееся время от времени «развлечение» – стенка на стенку. Рассказывая об этом, мой отец называл это «драться на кулáчках». По его словам, обычно выходили подраться улица на улицу. Обязательно соблюдались следующие правила: драться честно – только на кулаках, применение свинчаток и прочих предметов не разрешалось, за нарушение сурово карали; бились, выражаясь современным языком, по возрастным категориям; драться полагалось один на один, лежачих не бить. Участвовали в таких битвах все желающие, но среди мальчишек особым авторитетом пользовались те, кто всегда выходил на бой. Отец не очень любил эти сходки, но от участия не уклонялся и, будучи парнем не по годам развитым и ловким, битым никогда не бывал. В глазах сельских мальчишек за ним быстро утвердился имидж вожака. Трусость считалась в этой среде одной из самых тяжких черт. Так, постепенно, в невинных забавах и крутых игрищах формировались грани Сашиного характера – лидерство, смелость, сила воли. Хотя он сам еще не отдавал себе в этом отчета.

Яркие впечатления о событиях детства – невинных забавах, скачках, отчаянных схватках, неожиданных приключениях и ночных посиделках у костра с бесконечными разговорами о радости познания родного края и обретения верных друзей – сохранились у отца на всю жизнь.

Дорога к мечте

Но больше всего на свете Александру хотелось учиться. В те годы дети, проживавшие в сельской местности, начинали учебу в 8—12 лет. Это было вызвано не только тем, что отправка детей в школу требовала дополнительных средств, которых в многодетных семьях часто не хватало, но и отношением к учебе как со стороны родителей, так и учителей. Если первые считали, что поскольку их дети вряд ли смогут получить в жизни какое-либо образование кроме начального, то с них и этого станется, так как в старшем подростковом возрасте они должны заниматься крестьянским трудом, а не учебой, то вторые полагали, исходя из опыта, что дети младшего возраста плохо усваивают школьную программу. Как видим, резон был и у одних, и у других, что способствовало общественному консенсусу в этом вопросе.

Александр пошел в школу в октябре 1913 года. Разве мог тогда мой отец и его сверстники знать, что это был последний мирный год перед началом грозных событий: войн, революций, тяжелейших испытаний, гибели родных и близких людей, голода и разрухи, коренных перемен во всем, что представляло собой привычный уклад их образа жизни.

В школу Сашу собирали всей семьей. Мать надела ему новую рубашку, положила в сшитую ею для сына сумку не тетрадки и не учебники – их просто не было, а горячие лепешки, аккуратно завернув их, чтобы не остыли по дороге. Поскольку семья жила на краю села, идти было далековато, но Саня словно не замечал этого. Он старался не пропускать ни дня учебы, ходил и в дождь, и в мороз.

Добраться до школы можно было по улицам села. Это безопасно и легко, но долго. Саша раз и навсегда выбрал для себя другой путь – по прямой, через пойму речки и небольшой лесок. Этой дорогой почти никто не ходил даже днем. Случись что – кругом ни души, а в темное время так и вообще страшно. Ходить этой дорогой отговаривали Сашу родители и друзья, даже пугали его ведьмами и русалками, лешими и волками. Но, видимо, уже тогда проявились и другие черты его характера – самостоятельность, осознанное, не во вред другим, упрямство, способность совершать рискованные поступки.

Впоследствии отец о своих хождениях в школу прямиком или «напрямки», как выражались тогда деревенские ребята, рассказывал как о чем-то совершенно нормальном. Однако эти походы не всегда заканчивались безобидно. Не зря, видно, уговаривали его ходить другой дорогой, чтобы быть, «как все». Однажды, когда он возвращался из школы домой, его стала преследовать свора бродячих собак. Саша отбивался как мог, но они не унимались и в нескольких местах уже изорвали его одежду. Чтобы спастись, ему пришлось забраться на небольшой стог. Собаки не уходили, и он просидел, продрогнув на осеннем холоде, до позднего вечера, пока отец, встревоженный его долгим отсутствием, не пришел ему на помощь. В другой раз увязались за отцом незнакомые люди, что-то кричали, потом бежали за ним, но Саня, где прячась, а где убегая, сумел добраться до дома. Но и после этих происшествий Саша остался верен себе – ходить «напрямки», однако примечал, как можно в случае опасности быстро скрыться, да брал палку покрепче. Сашина смелость и упрямство раззадорили его друзей, и некоторые из них стали иногда ходить этой дорогой вместе с ним.

Учился Саша хорошо, выделяясь среди ребят дисциплиной и прилежанием. После школы он помогал отцу по хозяйству. Иногда вечером ему удавалось почитать что-нибудь из книг, которые давала учительница.

Но однажды зимой он не пришел в школу. Не пришел он и в следующие несколько дней. Учительница – Вера Афиногеновна Ампилогова – попросила одного из его друзей узнать в чем дело. На следующий день мальчик сообщил ей, что Саня больше в школу не придет. На вопрос учительницы: «Почему?» – он сказал, что у него лапти совсем износились, не в чем ходить в школу. Назавтра учительница сама пришла к Родимцевым домой и принесла ему новые лапти.

Отец на всю жизнь сохранил память о своей первой учительнице. Когда спустя много лет отец вернется из Испании и получит высшие награды Родины, Вера Афиногеновна напишет ему письмо. Это письмо с фотографией первой учительницы отец сохранил на всю жизнь. Они встречались каждый раз, когда отец бывал в родном селе, их дружба продолжалась и после войны.

С началом империалистической войны жизнь в Шарлыке стала быстро меняться. Уходили один за другим на фронт односельчане. Саша помнил, как провожали рекрутов, прощальные песни, плач женщин. А вскоре наступил революционный 1917 год. Что знали тогда отец и его товарищи о событиях, которые происходили в России? Из разговоров взрослых Александр знал, что свергли царя, и часто слышал новое слово «революция». В селе случались митинги, сходки, появлялись агитаторы разных мастей. Но в жизни деревенского подростка ничего необычного пока не случилось.

Еще совсем недавно будущее моего отца виделось таким же предопределенным – крестьянским, шарлыцким, как у его предков. Однако, не окончив еще даже начальной школы, он оказался в другой стране. И хотя до первых проблесков новой, совершенно иной реальности в их далеком селе было еще далеко, а впереди предстояли годы испытаний и тяжелого труда, его линия жизни отныне не станет повторением патриархального родительского уклада. Ему и большинству его друзей судьбою уже был уготовлен иной путь.

В 1918–1919 годах в Оренбуржье полыхала Гражданская война. Особенно тяжело пришлось жителям тех городов и деревень, которые по нескольку раз переходили из рук в руки. Такая участь постигла и Шарлык. О жизни семьи Родимцевых в эти тяжелые годы в своей книге «Твои, отечество, сыны» отец написал так: «В заштатное наше село отзвуки больших событий докатывались медленно и глухо. Помню шумную, праздничную сходку бедноты. Красный флаг над зданием волости. Пышный красный бант на груди у отца.

В суровую пору Гражданской войны белогвардейцам надолго удалось отрезать Оренбургскую губернию от советской территории. В селе что ни день появлялись новые атаманы. Особенно свирепствовали бандиты Дутова. После их налетов многие сироты оплакивали родных».

Сельские кулаки запомнили, что батрак Илья Родимцев на сельских митингах приветствовал приход Красной армии и выдали его белоказакам. За участие в революционных сходках дутовцы жестоко избили Илью Родимцева шомполами на глазах у семьи. Истерзанный белобандитами, он скончался через несколько дней. Единственным кормильцем в семье остался Александр. Его заветная мечта – учиться – вновь прервалась, на этот раз надолго.

О дальнейшем своем жизненном пути отец так рассказал в своих воспоминаниях: «Тягостно и горько было мне идти в услужение к богатею, который, я знал это, выдал моего отца, но другого пути у меня не было, а слезы матери и благословение усталой ее руки были для меня приказом. Я оставил семью, школу, товарищей и нанялся в батраки».

Но симпатии бедняков оставались на стороне Красной армии, и Саша Родимцев вместе с земляками вскоре с восторгом встречал возвращение красных конников в Шарлык, теперь уже навсегда. Вид этих бравых бойцов на могучих рысаках произвел на Сашу неизгладимое впечатление. А когда один из них подхватил его и, усадив на луку седла, провез его под звуки полкового оркестра через все село, Александру показалось, что ничего нет прекраснее, чем быть красным кавалеристом. Отец вместе со всеми оставшимися в селе земляками воспринял возвращение Красной армии с радостью и облегчением.

Об этих незабываемых днях и о своих чувствах, переполнявших его, отец писал: «Манящая даль военных походов отныне стала моей детской мечтой. Но почему же эта мечта не приходила раньше? Ведь и раньше не раз на улицах нашего села гарцевали вооруженные конники. Однако при появлении белоказаков Шарлык словно бы вымирал, только священник, староста и тройка бородатых богачей выходили на площадь к церкви с хлебом и солью на полотенце. А теперь ликовал весь народ…» Юношеское сердце Саши окончательно склонилось к военной профессии. Он мечтал стать красным кавалеристом, таким же лихим и отважным, как они.

Однако до призыва в армию было еще далеко, и Александру предстояли тяжелые годы батрачества. Но совсем трудное настало время для семьи Родимцевых, когда из-за разрухи, царившей в стране после Гражданской войны, в Поволжье и на Урале разразился голод, унесший миллионы жизней. В эти страшные годы осталась сиротой моя мама. Ее, как и многих других детей из их села, определили в оренбургский детский дом.

Лишь в 1923 году Родимцевы получили от советской власти бесплатно надел земли и лошадь. Теперь отец работал на своем участке, но легче ему от этого не стало. Трудиться приходилось с утра до позднего вечера. Зимой приходилось искать любую подработку. Довольно длительное время отец был подмастерьем у сапожника. Но новый хозяин не столько учил его шить сапоги, сколько заставлял выполнять самую разную тяжелую работу по хозяйству. От усталости он порой, едва дойдя до дома, валился с ног.

Но Саша сдюжил, не сломался от тяжкого труда, нужды и обид, не озлобился. Его спасал окрепший характер, сложившийся сызмальства, – унаследованное от отца трудолюбие, упорство, привычка любую работу доводить до конца. Но кроме этого была у него еще одна заветная цель, к которой он стремился, несмотря ни на что, – учиться! Он шел к ней, преодолевая обстоятельства и самого себя. За годы нескончаемого труда и хозяйских забот он не забывал о школе, о книгах. Его страждущая душа тянулась к знаниям, и это интуитивное врожденное стремление, подчас непонятное окружающим, служило ему надеждой на лучшее будущее. Отцу, вопреки всем тягостям и препятствиям, удалось окончить в 1920 году, в дополнение к начальной школе, еще два класса так называемого высше-начального училища.

Сельская школа, в которой начинал учиться отец, после революции была переименована в школу крестьянской молодежи. Несмотря на смену названия, новых предметов в ней не прибавилось. Но главным было то, что она сохранилась почти нетронутой и в ней продолжали работать преподаватели, знавшие его. По мере того, как налаживалась новая жизнь, Александр стал использовать любую возможность, чтобы прийти в это здание, которое он был вынужден покинуть несколько лет назад. Его учителя и друзья знали, что ему было нужно больше всего – книги. Однако достать интересную, а главное, полезную литературу в те годы в отдаленном селе было, мягко говоря, непросто. Гражданская война, несколько раз жестоко пройдясь по Оренбуржью, оставила после себя разруху. Почти все связи с внешним миром оборвались. Да и сам этот «внешний мир» стал другим. А новые времена еще не пришли. Но все, что попадало ему в руки, Александр читал запоем, в каждую свободную минуту и по ночам, при свече или тусклом свете керосиновой лампы, когда ему удавалось раздобыть для этого керосин. Больше всего он любил книги по истории Руси, а еще – о сражениях и полководцах. С тех лет его кумиром стал Александр Васильевич Суворов.

В середине двадцатых годов усилиями энтузиастов-учителей в школе была организована художественная самодеятельность. Старшеклассники ставили спектакли по пьесам русских писателей, читали стихи и прозу. Для сельской молодежи деятельность подобных кружков, которые в огромном количестве создавались в первые годы советской власти по всей стране, была ярким событием, запомнившимся, например, моему отцу на всю жизнь, она вызывала искренний интерес и являлась для большей части молодежи, по сути, единственным источником познания родной литературы.

А шить сапоги отец все же научился! Я помню, как он при подходящем случае говорил, что может хоть сейчас сшить отличные сапоги.

В юности у каждого из нас случаются встречи со сверстниками, которые на первый взгляд кажутся обыденными и ничем особенным не примечательными. Часто бывает так, что наши жизненные пути расходятся и лишь спустя годы мы узнаем о делах людей, с которыми были когда-то знакомы, радуемся их достижениям, с уважением, а порой с тайной завистью относимся к их славе или остаемся безразличными к их судьбе.

Моему отцу по жизни везло на знакомства с людьми, которые со временем становились героями отечества, известными не только в нашей стране, но и в мире. Среди них был человек, судьба которого поистине трагична. История их знакомства началась, когда оба были еще мальчишками. А было так.

Всего в десяти километрах от Шарлыка есть небольшое татарское село Мустафино. Жители соседних деревень были частыми гостями друг у друга. Вместе с друзьями много раз бывал в этом селе и Саша Родимцев. Они участвовали в играх и в скачках с мустафинскими мальчишками в дни праздников. Александр был заводилой среди шарлычан, а в Мустафино лидером у подростков был Муса Залилов, имя которого в истории нашей страны больше известно как Муса Джалиль.

Отец хорошо помнил юного Мусу, ведь они были почти одногодки и оба верховодили «своими» во время состязаний. Пройдут годы, и эти двое парней, родившиеся и выросшие рядом друг с другом, оба плоть от плоти оренбургской земли, прославят на весь мир свою малую родину. Но если моего отца судьба уберегла во всех выпавших на его долю испытаниях и войнах, то Муса Джалиль стал олицетворением человеческой стойкости перед лицом неминуемой гибели.

Уже в юности он написал свои первые стихи – лирические, патриотические, о революции и свободе. Окончив Московский университет, он работал в Москве и в Татарстане, помогал молодым литераторам, был секретарем Союза писателей Татарской АССР.

С первого года Великой Отечественной войны Муса находился в действующей армии, был политработником. Летом 1942 года, будучи тяжело раненным при выходе его части из окружения, попал в плен. Ему удалось установить связь с подпольем и продолжить борьбу с врагом, даже находясь в фашистской неволе. Арестованный гестаповцами, Муса был помещен в берлинскую тюрьму «Моабит». В августе 1944 года его казнили.

В нашей стране его считали «пропавшим без вести». Лишь благодаря военнопленным, вернувшимся из немецкого плена, рассказавшим о гибели Джалиля и передавшим советским властям тетради со стихами, написанными им в тюрьме, на родине стало известно о его судьбе. В 1957 году ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, а за стихи, написанные им в фашистских застенках, опубликованные под названием «Моабитская тетрадь», Муса Джалиль стал лауреатом Ленинской премии.

Мой отец помнил Мусу и знал о его судьбе. В разговорах он неоднократно вспоминал о том, как встречался с ним и в Шарлыке, и в Мустафине. Кстати, брат поэта Ибрагим и сестра Хадича Залиловы, выступая на торжествах по случаю 60-летия Мусы на его родине, говорили о том, что он тоже рассказывал, как несколько раз встречался при разных обстоятельствах с Александром Родимцевым. Я думаю, что отец не написал в своих воспоминаниях об их знакомстве, так как, по-видимому, полагал, что поскольку оно было непродолжительным и к тому же произошло в далеком детстве, упоминание о Мусе могут расценить как его попытку каким-то образом «приобщиться» к чужой славе, чего он никогда себе не позволял.

Какие же невероятные переплетения родных и близких нам имен преподносит порой жизнь! Оренбург, наше время. По центру города идет троллейбус. Над окном водителя на табличках с указанием маршрута написано: «Улица Родимцева – Улица Джалиля». Я смотрю на эту надпись и не верю своим глазам. Не знаю, волею ли провидения или случая их имена оказались рядом спустя почти целый век с поры их знакомства, в этом почти родном для них городе – в новой действительности, совершенно непохожей на мир, в котором они прожили свои жизни. Она стала для кого-то лучше, а для многих явилась испытанием и больно ранила несправедливостью.

Для большинства пассажиров, едущих по своим делам, фамилии на табличке – это просто конечные точки ежедневного маршрута, обычная жизнь, хотя большинство из них, надеюсь, знают, в честь кого названы улицы, по которым они проезжают. А для меня это ожившая память. Я очень хочу, чтобы троллейбус с их именами на борту соединял оренбуржцев еще много-много лет. И спасибо городу, который помнит героев-земляков, давших его улицам свои имена.

В середине 20-х годов жизнь в Шарлыке начала постепенно налаживаться. Миновали голодные годы, привыкший к трудностям Александр старался, как мог, создать в доме достаток, выполнял всю тяжелую работу, вместе с сестрами ухаживал за больной матерью. Он стал настоящей опорой семьи, единственным мужчиной и хозяином в доме. В минуты отчаяния или сомнений Александр вспоминал своего отца, который учил его не только крестьянскому труду, но и быть уверенным в себе, не бояться любой работы. А еще он унаследовал от отца затейлевую, прилетевшую откуда-то из оренбургских степей и с Уральских гор поговорочку: «Шайтан побери!» Произносимая с разной интонацией, в зависимости от обстоятельств, она могла означать целую гамму чувств – досаду, удивление, упрек, решимость и даже высшую степень одобрения. Все, кто знал моего отца, вспоминали это его выражение и, что интересно, все хорошо понимали, что бы оно могло означать.

Вот так пролетело и ушло безвозвратно бесшабашное, озорное Сашино детство. В заботах и трудах проходила юность. Близилось время исполнения отцовской мечты – стать красным кавалеристом! И, наконец, настал памятный для него осенний день 1927 года, когда он прибыл в Оренбург и предстал перед призывной комиссией.

Из воспоминаний отца: «Я нарочно выпячивал перед врачами грудь, напрягал мускулы, старался ступать тяжело и вразвалку: вот, мол, какая силенка – полы подо мной дрожат! Но физический труд, знакомый мне с детства, зной и стужа достаточно закалили меня, и врачи в один голос сказали: годен.

Как-то очень быстро все это произошло: я не успел сказать о своем желании служить в кавалерии, а уже был зачислен в караульную роту. Просить о другом назначении мне показалось неудобным… С этого дня и началась моя настоящая биография, а все предшествующее было только подготовкой к самостоятельной жизни».

Впервые Родимцев ехал по железной дороге в Саратов. Когда поезд втянулся на мост через Волгу, Саша, полагавший, что шире и краше его родного Салмыша нет реки, с восторгом смотрел на покрытую утренним туманом безбрежную, как ему казалось, реку. Отец говорил, что когда он увидел первый раз Волгу, он начал понимать огромность страны, в которой он живет.

Не мог тогда парень из дальнего оренбургского села знать, что Волга станет главной рекой в его жизни, что однажды враг дойдет до ее берегов, откуда рукой подать и до родного Шарлыка, а нынешний рядовой необученный красноармеец Александр Родимцев будет – всего через 15 лет – уже боевым генералом! Вместе со своими гвардейцами они остановят вражье нашествие у самой кромки волжской воды, и весь мир будет славить защитников Сталинграда, сумевших повернуть ход войны туда, откуда она к нам пришла.

Офицерская молодость

О годах своей армейской службы отец в воспоминаниях писал: «В армии передо мной раскрылись возможности учёбы. Я с жадностью набросился на книги, отдавая им каждую свободную минуту, слушал и конспектировал лекции, пристрастился к газетам, увлёкся географией и авиацией, стал мечтать о парашютном спорте… Два года действительной службы в армии стали для меня доподлинным и разносторонним курсом житейского университета… В армии я вступил в комсомол… Эти два года не прошли для меня даром: я нашел свое призвание, свой путь в жизни. Теперь я не мыслил себя вне рядов Красной Армии, с которой сроднился навсегда».

По окончании действительной службы Родимцев выдержал экзамены в Московскую объединенную высшую военную школу имени ВЦИК. (В настоящее время оно называется Московское высшее военное командное училище). Поступление в школу ВЦИК далось отцу с большим трудом. Конные испытания и военные дисциплины он выдержал на «отлично». Проблемы возникли с общеобразовательными науками. Ему, крестьянскому парню, с большими перерывами посещавшему сельскую школу, пришлось не спать ночами, чтобы не провалиться на экзаменах по математике и русскому языку.

Когда перед строем будущих курсантов объявили, что из-за низких оценок по общеобразовательным дисциплинам Родимцев не может быть зачислен в училище, отец, не в силах что-либо сказать, готов был провалиться сквозь землю. Но, неожиданно, из строя вышел командир отделения Дмитрий Цюрупа: «Товарищ командир, – сказал он обращаясь к начальнику школы, – У Родимцева отличные оценки по военным дисциплинам. А в остальном мы ему поможем, он обязательно наверстает». Сказал свое слово в поддержку Александра и командир эскадрона Шаймурадов. А на вопрос начальника школы, обращенный к нему – «Справитесь?», Родимцев твердо ответил: «Справлюсь. Одно прошу – зачислите, не подведу.» Так исполнилась мечта отца – он курсант кавалерийского отделения!