– Геннадий Григорьевич, доброе утро. Да. У нас тут серьезная ситуация… Видите ли, мы обнаружили вирус… Да-да, после пожара на Литейном. Ах, вы в курсе. Хорошо. Да. Это точно вирус. Что? Передается воздушно-капельным путем и фекально-оральным… Да-да. Сейчас в больницах около десяти с половиной тысяч больных с аналогичной патологией. Умерло? – Владимир Петрович заглянул в свои записи. – За три дня четыре тысячи двести пятьдесят три человека. Это предварительно… Что вы сказали? Ах да – это очень много. Согласен с вами. Идентифицировать не можем, Геннадий Григорьевич. Уже все подключились. Нам этот вирус не известен. Да, конечно, но вакцины нет. Все имеющиеся у нас в резерве эффекта не дали. Лаборатории проводят спешный анализ. Ждем результата. Прошу вашего разрешения на введение строгого противоэпидемического режима в городе. Нет, еще не объявлял, вот вам звоню. Да. Хорошо. Будем ждать.

Главврач повесил трубку.

– Так, коллеги. Геннадий Григорьевич сам прилетает сегодня вечером бортом МЧС с дополнительным оборудованием. Будем идентифицировать этот вирус. Какие соображения?

– Надо его к нам в военно-медицинскую везти, – четко, по-военному предложил начальник академии. – У нас как раз восемь больных в тяжелом состоянии есть. Двое уже с осложнениями – в состоянии крайней агрессии.

– Ох, сколько их к вечеру будет.

– У нас у всех.

– Мда…

Врачи переглянулись. Как-то все и сразу. Они еще не боялись, но уже опасались. Неизвестности.

* * *

А город жил. Жизнью, проверенной суматохами многих лет. Люди спешили на работу. Привычно спускались в метро. Толкались, прорывались вперед, чихали, кашляли… здоровались с знакомыми. Бурная река жизни неудержимо неслась вперед. Вот только не для всех. То на одной, то на другой станции метрополитена люди замечали, как кто-то, устало прислонившись к стеночке, тихонечко по ней и сползал. Реагировали не все. Не замечали или не хотели замечать. Все были слишком заняты, все спешили к своей цели.

А люди продолжали падать… Среди многотысячной толпы находились всего несколько тех, кто спешил помочь – позвонить в милицию, вызвать медиков… Но их, неравнодушных, было слишком мало. Черствость остальных не пугала и не останавливала остальную человеческую массу. Жизнь еще шла…

Самой опасной в это утро оказалась станция Дыбенко. В течение только одного часа из-под земли извлекли тридцать одного пассажира, потерявших сознание. Впрочем, день был еще впереди.

На автомобильных дорогах города обстановка тоже была напряженной. На вантовом мосту столкнулись сразу восемь автомобилей. Образовалась огромная пробка. ДПС с трудом пробилась к пострадавшим. Следом прибыли врачи. Свидетели показали, что виновником был водитель КамАЗа, который не справился с управлением. Врачи осмотрели виновника. Он был мертв. Вероятность того, что он умер прямо за рулем – сто процентов.

К полудню похожие ситуации произошли на проспекте Просвещения, на Марата, на Дачном, на проспекте Большевиков, на Пяти углах и еще на десятках улиц, проспектов, проездов и тупиков. Ситуация выходила из-под контроля. Сотни экипажей ДПС с мигалками и звуковыми сигналами проносились по улицам и проспектам города, спеша на очередной вызов.

* * *

Геннадий Григорьевич Анищенков, главный санитарный врач Российской Федерации, прилетел в Санкт-Петербург в шестнадцать пятнадцать. Вместе с ним прибыла внушительная делегация столичных вирусологов. Всего через двадцать минут машины несли их по перекрытому Московскому проспекту.

Уже из окна автомобиля Геннадий Григорьевич смог убедиться, что в городе не все благополучно. Два раза он видел, как прямо на тротуаре медики проводят реанимацию людей. Еще два раза заметил, как упали мужчина и женщина. Пролетев Московский и свернув на Садовую, Геннадий Григорьевич лицезрел крупную аварию, последствия которой еще не успели убрать. Но связывать ДТП с эпидемией ему тогда не пришло в голову. Кортеж с трудом миновал перекресток Садовой и Невского, где образовался огромный затор.

Уже на Петроградке главный санитарный врач увидел еще несколько трупов. Нет, люди могли быть еще живы, но лежали они без движения и оттого выглядели именно как трупы.

– Мда… – Геннадий Григорьевич покрутил головой. – Что же у них тут происходит…

Когда главврач достиг военно-медицинской академии, его уже ждали.

– Ну и что тут у вас происходит? – с ходу вопросил Анищенко, покинув автомобиль.

* * *

Двое суток главный санитарный врач страны плохо ел и мало спал. Его кортеж метался от больниц к академиям, от госпиталей к лабораториям. Несмотря на всю приложенную энергию, работа десятков эпидемиологов и вирусологов результата не дала. Вирус, каждый день, каждый час стремительно убивавший тысячи жителей, идентифицировать не удавалось. Хуже того, был выявлен страшный побочный эффект. Зараженные погибали примерно в пятидесяти процентах случаев, остальные превращались в агрессивных монстров. Вирус воздействовал на нервную систему, точнее на психику человека, причем при тщательных обследованиях изменений ни в мозгу, ни в прочих органах не обнаруживалось. Пока…

Зараженные становились полностью неуправляемыми и проявляли чудовищную агрессию по отношению ко всему живому. Полиция сбилась с ног, отстреливая подобных субъектов, но и сами органы правопорядка несли ощутимые потери. Хаос нарастал. Было отмечено около десятка случаев нападения граждан на оружейные магазины и тиры. Народ вооружался кто чем мог. Вернее тем, что мог достать. Даже небольшие садовые магазинчики были разграблены. Шанцевый инструмент подскочил в цене. Крупные супермаркеты еще держали оборону за счет многочисленной охраны, а мелкие сдавались без боя. Многие начали спешно покидать город. Журналисты бесновались, нагоняя страха. Стоило только одному из них намекнуть на возможные проблемы с продовольствием, как давки в гастрономах только поспособствовали дальнейшему распространению заразы.

Господин Анищенков вечером тринадцатого сентября провел расширенное заседание. На прямой Интернет-связи находился сам Президент, которому были изложены все за и против.

Вывод напрашивался только один – город следовало закрывать. Никогда еще в новейшей истории Российской Федерации подобные мероприятия не производились. Тем более в таком огромном мегаполисе.

– Это ваше окончательное решение? – после длительной дискуссии прямо спросил президент.

– Да, Дмитрий Владимирович. Ситуация крайне тяжелая. Особенное беспокойство вызывает воздействие вируса на психику отдельных больных. Беспричинная агрессия утраивает напряженность в городе. Инкубационный период постоянно сокращается. Мы фиксируем случаи, когда зараженный приходит в состояние агрессии уже спустя шесть часов после наступления кризиса. Вирус постоянно мутирует, и каких побочных действий при воздействии на психику человека можно ожидать, мы не знаем. Люди, впавшие в агрессивное состояние, весьма опасны, они убивают и калечат граждан. Число жертв растет…

– Я понял, – резко перебил его президент. – Все коллеги согласны?

Четыре десятка академиков и профессоров почти одновременно закивали.

– Все, Дмитрий Владимирович, – за всех утвердил главный врач.

Наступило молчание. Президент откинулся в кресле, повернул голову в сторону большого монитора.

– Хорошо, – наконец изрек глава государства, – я подписываю распоряжение о закрытии Санкт-Петербурга.

Рука президента взяла электронный маркер и поставила размашистую подпись на мониторе. Электронный документ был подписан.

– Геннадий Григорьевич, сделайте все возможное, чтобы как можно скорее нормализовать обстановку в городе. Я немедленно отдам распоряжение Правительству, чтобы вам выделили все необходимое. И помните: главное это жизнь и здоровье жителей города. Ни в коем случае нельзя допустить масштабного распространения. Иван Константинович… – Президент перевел взгляд на министра обороны.

– Так точно! – отчеканил министр.

– Прошу и вас, Семен Кожугетович, экстренно предпринять все меры.

– Конечно, Дмитрий Владимирович. – Министр МЧС грустно кивнул.

– Информацию в государственных и частных СМИ строго контролировать, во избежание паники. Но и скрывать мы не можем… – Президент чуть склонил голову на бок. – Андрей Германович, проследите, чтобы население было информировано правильно.

– Хорошо, – ответил министр связи.

Связь отключилась. Геннадий Григорьевич устало обвел взглядом присутствующих.

– О закрытии объявим завтра в восемь ноль-ноль. За ночь нам предстоит проделать много работы. Кто-нибудь… – Он рассеянно посмотрел по сторонам. – Соедините с губернатором…

Главврач прикрыл чуть припухшие глаза рукой и принялся массировать виски.

– Вам нехорошо? Геннадий Григорьевич…

Главный санитарный врач Российской Федерации был срочно госпитализирован. Через два часа он впал в кому, а еще через три врачи наблюдали изменения пигментации эпидермиса.

– Неужели гиперпигментацию вызывает вирус? – Один из профессоров низко склонился к больному. – Это поразительно… стремительное воздействие на меланин.

– Перестаньте, коллега, – возразил второй светила науки, – возможно, это нервы. Спазм сосудов, наконец. Нехватка кислорода…

– Нет-нет. Посмотрите поближе. Синий пигмент, коричневый и даже зеленый! Этого не может быть.

Геннадий Григорьевич оставался под пристальным надзором лучших вирусологов еще три часа, после чего самостоятельно вышел из комы. Когда он открыл глаза, дежурившая медсестра шарахнулась в сторону. Главный санитарный врач страны посмотрел на нее огненно-красными глазами, а затем резко вскочил, сорвав с себя датчики и трубки…

Глава четвертая

Мать

Четырнадцатое сентября 2013 года, город Санкт-Петербург, улица Ивана Застрельного, родильный дом № 143.

Лариса боязливо приняла маленький сверток, глядя на него круглыми от любопытства глазами. Пожилая старшая медицинская сестра родильного отделения наигранно грозно предостерегла:

– Голову держи!

– Как? – пискнула Лариса.

– Ты не поверишь, руками! – медсестра поддержала новорожденного, который почти весь уместился на ее больших и ловких руках.

– И… что делать?

– Прикладывай к груди.

– Просто приложить и все? А как ему объяснить, что он должен делать?

Медсестра прыснула:

– Ну, вы даете, молодежь. Не надо ему ничего объяснять, он все сам знает и все умеет. Пацан у тебя славный. Как назовешь?

– Дементий.

– Сама придумала или кто подсказал?

– Мама… у нас дедушку так звали.

– Дема, стало быть.

– Ага. – Лариса расплылась в улыбке и вдруг ойкнула, чуть не выпустив ребенка. Тот недовольно крякнул, но сосок не выпустил. И через секунду уже довольно чмокал. – Ой, и правда сосет. Надо же! Я думала, вы пошутили…

– Господи! Ну, Демка, и маман у тебя, убиться тапком. Тебе хоть восемнадцать-то есть?

– Ну… да. Почти. Через два месяца исполнится, – пробормотала Лариса, с изумлением рассматривая сына, который, похоже, и вправду знал и умел все, что ему было нужно для жизни, и куда лучше мамы.

– А папа-то кто? – продолжала расспрашивать любопытная медсестра, быстро раскладывая по шкафчикам и тумбочкам стандартный набор пеленок, чепчиков, носочков, «царапок» и памперсов. – Ты его вообще знаешь?

– А как же! – оскорбилась Лариса. – Его зовут Паша. Паша Дягилев. Он мой одноклассник.

– Вместе математику делали? – фыркнула женщина. – С папой все понятно, Демка, на него надежды нет. Разве что лет через пять – семь, когда поумнеет. А родители? Отец у тебя кто?

– У него фирма, – не без гордости заявила девушка.

– Ну, это в наше время ничего не значит. В период кризиса бизнесмен – профессия весьма ненадежная. Сегодня водит «мерседес», а завтра топает в СОБЕС. А мама?

– Мама – налоговый инспектор, – как на уроке ответила Лариса.

Медсестра сразу повеселела.

– Ну, это уже кое-что. Значит, не пропадете. Гляди веселей, Демка. Мамка у тебя, конечно, еще то чудо, но любит тебя и хочет забрать. Хочешь?

Лариса вскинула на медсестру большущие зеленые глаза и так прижала к себе ребенка, что тот недовольно пискнул.

– Конечно хочу. А что, могут не отдать?

– Отдадим, как не отдать, – пожала плечами женщина, – ты же не отказываешься. А то, знаешь, как бывает?

– Что вы, тетенька, я не отказываюсь! – В голосе Ларисы прозвучали панические нотки.

– Вот и хорошо. Будем оформлять, – довольно улыбнулась медсестра и успокоилась – проверка окончена.

– Спасибо, – растерянно сказала Лариса. Она мало что поняла, кроме того, что она таки родила и мама может помочь. Что ж, будем ждать маму…

– Если что-то понадобится, я на посту в конце коридора. Бывай, мамочка. – С этими словами старшая медсестра вышла, плотно прикрыв за собой дверь отдельной VIP-палаты, которая, по правде говоря, отличалась от обычной только тем, что была оклеена обоями, на окне висели чистые занавески, да небольшой коридорчик заканчивался туалетом и душевой кабинкой. Но Ларису мало волновала убогость ее апартаментов. Насытившийся Дема задремал. Молодая, очень молодая мама аккуратно, почти не дыша, положила его в высокую пластиковую колыбельку, достала мобильник и попыталась позвонить Паше. Уже, кажется, в шестой раз. Или в восьмой. Телефон не отвечал. Девочка свернулась на койке клубочком и беззвучно горько заплакала.

* * *

Заведующий родильным отделением, доктор Семенов задумчиво смотрел в окно. За его спиной стояла та самая старшая медсестра.

– Паша, говоришь? Одноклассник? Значит, тот самый. Павел Дягилев. Забавный паренек. Появился здесь с букетом цветов, похоже, с ближайшей клумбы. Я уже хотел над ним подшутить… А он вдруг осел на пол – и привет.

– Тебе известно, в каком он состоянии? – тихо спросила медсестра.

– Состоянии? В отличном состоянии, – пожал плечами доктор. – Ему хорошо. Он теперь ангел. Если там, – завотделением ткнул пальцем в потолок, – его приняли…

– Бедная девочка. Как думаешь – сказать?

Доктор размышлял меньше минуты.

– Пока не стоит, – решил он, – а то еще молоко пропадет. Пусть окрепнет. С мамой поговорим. Мама у нее – тетка хваткая и без сантиментов, я с ней тут пообщался. Ей можно смело сказать даже о конце света… Да.

– Сергей, что это? – прямо спросила женщина. – У тебя есть хоть какая-то информация?

– Та же, что и у тебя. Люди умирают. Причины неизвестны. Анищенко проводит совещание за совещанием, крутится по больницам, но увы и ах! Пустые слова и никакого толку.

– Ну хоть какие-то мысли у тебя есть?

– Я хирург, а не вирусолог. Какие у меня могут быть мысли?

– То есть непрофильные лекции ты просиживал в ближайшем пивбаре, – ехидно сказала медсестра. Солидное преимущество в возрасте давало ей право на некоторую фамильярность по отношению к начальству. И то сказать, начальства она на своем веку перевидала всякого. Этот – уже пятый. А она все тут, и все в той же должности. И быть ей тут до пенсии. Если, конечно, конец света не настанет раньше.

– Объяснить, что происходит, я тебе не смогу. – Доктор Семенов, похоже, ничуть не обиделся. Даже не заметил колкости в свой адрес. Он смотрел сквозь тройные стекла на улицу, но вряд ли что-то видел. – Поумнее меня люди пока ничего не объяснили. Есть только способ, которым распространяется эта зараза.

– Воздушно-капельным?

– И им тоже.

– Аааа…

– Вот тебе и а! Главное не способ. Главное, что быстро!

– И что же делать? – Старшая медсестра округлила глаза.

– Совет прост до безобразия – хватай в охапку дочку, зятя, внуков и рви отсюда когти пока не поздно.

– Это куда ж мы, по-твоему, всем табором? К мужниной родне?

– Ну, это уж ты сама решай: ты хочешь быть воспитанной дамой или ты хочешь жить. Если решишь, что жизнь важнее, чем манеры, то в качестве бонуса тебе еще один совет – поторопись.

– То есть прямо сегодня?

– То есть прямо сейчас.

– Но у меня смена заканчивается только через три часа, – растерялась женщина.

– Наплюй, – сказал Сергей, из которого добрые советы сыпались сегодня как из рога изобилия, – собирай семью, хватай такси – и на вокзал. Садись в первый же поезд, неважно, в какую сторону. Везде будет безопаснее, чем здесь. И – поспеши, Света, пока еще можно.

– Вот, значит, как…

– Вот так, – кивнул доктор Семенов. – Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что эта информация не для общего пользования.

– А ты?

– Я врач. Хоть эта зараза и не совсем по моему профилю, но, думаю, пригожусь.

– Тогда, наверное, я тоже должна остаться? – неуверенно сказала Света.

– Семью отсюда убери, – резко, почти грубо отозвался Сергей, – и можешь зарабатывать президентскую медаль, сколько твоей душе угодно. Судя по тому, с какой скоростью распространяется эта зараза, уже через неделю тут будет слишком весело для несовершеннолетних и слабонервных.

– Можно подумать, сейчас тут скучно, – пробормотала Света, выходя и аккуратно закрывая дверь кабинета заведующего отделением. Доктор Семенов ее не услышал.

* * *

Вечером этого же дня аппарат администрации губернатора Санкт-Петербурга разослал распоряжение президента о закрытии города во все ведомства и учреждения.

Четырнадцатого же сентября ровно в восемь утра по всем радио– и телеканалам население оповестили о предстоящих мероприятиях. Просили соблюдать порядок и законность.

Старший диспетчер аэропорта «Пулково-2» был извещен с опозданием на полчаса.

– А куда нам девать пятнадцать бортов, находящихся на подлете? – Вопрос повис без ответа. – Мы же не сможем разбросать всех…

– Борт шестьсот одиннадцать просит разрешения на посадку. – Произнеся это, диспетчер уставился на начальника.

– У кого есть горючее, пусть уходят в Петрозаводск и в Великий Новгород. У кого пусто – сажаем! – Старший диспетчер нервно потер бровь. – Ну что за день…

Глава пятая

Падение

Четырнадцатое сентября 2013 года, утро, город Санкт-Петербург, где-то между реальностью и сном.

Улица Внуковская, бизнес-центр «Пулково Скай».

– Кошка, вернись! Ты не можешь меня так бросить!

Голос донесся до нее издалека, она уже успела завернуть за угол. Плохо обработанные бетонные стены обступали ее со всех сторон. На высоте чуть выше ее плеча змеились связки толстых черных проводов. Девушка замедлила шаг. Под ноги бросилась собственная тень, она была так же растеряна и смущена. Пецл[4] замигал, видимо, садились батарейки.

– Кошка, ты еще там? – Это был тот самый голос, насквозь знакомый, родной. И в нем не было ни следа безумия. Девушка остановилась, прислушиваясь к гулкой тишине подземелья. Вывернутая рука дернула болью. Девушка сделала несколько шагов вперед.

– Кошка, своих не бросают, это закон!.. Ну хотя бы развяжи меня, я ведь погибну здесь. И буду являться к тебе по ночам. – В любимом голосе проскользнули ехидные нотки. Такие знакомые! Он часто над ней подшучивал.

Девушка невольно улыбнулась. И сделала шаг назад. Потом второй.

Он лежал на полу, связанный несколькими метрами отличной, крепкой капроновой веревки, способной выдержать вес его тела. Собственно, она и выдержала. Ничуть не ослабла, хотя рвался любимый изо всех сил. Девушка осторожно приблизилась к человеку, которого, казалось, хорошо знала. С которым они не раз страховали друг друга. За которого она была готова отдать жизнь. Который пять минут назад пытался ее убить.

– Что с тобой случилось? – спросила она, осторожно приближаясь.

– Не знаю. – Попытка пожать плечами, лежа на полу связанным, как курица на продажу. – Может быть, шутили здешние духи? Зря мы не принесли жертву.

– Это точно. – Она сделала еще один осторожный короткий шаг, напряженно вглядываясь в связанного. С ним явно было что-то не так. Глаза его в голубоватом свете фонаря казались ярко-красными. Или и были такими.

– Ну? – мягко подтолкнул он.

– А почему у тебя такие глаза? – спросила Кошка.

– Ну, ты прямо как красная шапочка, – рассмеялся он, – бабушка, бабушка, а почему у тебя такие ушки?

– Красная шапочка плохо кончила, волк ее скушал, – сказала она, опасливо присаживаясь рядом.

– Но потом охотник ее спас, – возразил он.

– Это в поздней переделке. А в классике все как раз закончилось очень печально.

– Давай уже, развяжи меня. И пойдем наверх. – В его голосе проскользнуло нетерпение. И даже легкое раздражение. И, похоже, он имел на это полное право, Кошка связала его очень качественно. Наверное, ему больно.

– А с тобой ТОЧНО уже все в порядке?

– Ты же видишь.

Кошка достала нож и быстро, чтобы не передумать, резанула по веревке.

– Ну, вот видишь, все хорошо, – сказал он, вставая и потирая руки, – умеешь, однако, узлы вязать. Ты уверена, что не была юным скаутом?

– А ты УВЕРЕН, что не собираешься завести меня куда-нибудь в глубь подземелий? – спросила девушка. Красные глаза ее все же настораживали.

– Боишься – иди вперед, – предложил он. Предложил полушутливо, уверен был, что она откажется и посмеется удачной шутке. Но после того, что произошло между ними совсем недавно, Кошку совсем не тянуло на веселье. Она подумала пару секунд.

– Знаешь, пожалуй, я так и сделаю.

Пецл быстро замигал.

– Черт, батарейка все-таки села. У тебя есть?..

Обернуться она не успела. Перед глазами мелькнула та самая веревка и сдавила шею. Кошка попыталась вывернуться, но петля затянулась слишком быстро и слишком сильно. Кошка дернулась… Бетонные стены вдруг раздвинулись, и фонарь взлетел, превращаясь в безумную белую луну над скошенными крышами. Кошка села на постели.

– Приснится же такое, – пробормотала она.

На электронном табло светилось: 3.30. Кошка перевернулась на другой бок, отгораживаясь от луны, и уснула на этот раз спокойным глубоким сном, который не потревожили даже сирены скорой помощи, которые в ту ночь разрывали тишину в среднем каждые четверть часа.

* * *

В небольшом, но очень уютном кафе на первом этаже блестящего надраенными стеклянными фасадами бизнес-центра вкусно пахло кофе, а на подсвеченной витрине громоздились горки свежайшей выпечки, способные вызвать слюноотделение даже у медного всадника. Лера в ту сторону старалась даже не смотреть. И носом не водить. Пончика с сахарной пудрой хотелось безумно. Или на худой конец кремовой корзиночки. Нет, пончики она любила больше. Пончик! А еще лучше – пяток пончиков. Хрустящих, теплых, пахнущих маслом… А потом брюки на резиночке и отяжелевшее тело, которое не просунуть ни в одну мало-мальски интересную дырку. Последнее, понятно, было решающим аргументом, иначе хрен бы вам всем, а не диета. Кому именно хрен, Лера особо не задумывалась. Сказано же, всем! И в первую очередь наиглавнейшему придурку Джамперу и его крезанутой на все худое тельце девице – Сердцу Мира. По мнению Леры, за такие ники полагался расстрел на месте. А еще лучше – пожизненная диета.

Девушка подавила в себе желание высказать собеседнику свое фи, на предмет того, что ей пришлось тащиться через полгорода. Шифровальщик, нашел место для встречи. Какой пафос – бизнес-центр. И ради чего… кого… И, главное, срочно! Да еще в такую рань. Стрелки часов как раз сошлись на девяти утра.

– Ты ему звонил? – раздраженно спросила она, пригубив горячий ароматный кофе без молока и без сахара. По мнению девушки именно так и стоило пить настоящий кофе. А все эти американо, капучино и иже с ними – плод бестолковой фантазии.

– Я ему каждые полчаса звоню, – ответил Стас. Он, в отличие от девушки, не злился. С ним все было гораздо хуже – Стас был напуган. И не скрывал этого, что вообще ни в какие ворота не лезло, даже в футбольные. Кем-кем, а трусом Стас не был. В их компании вообще пугливых не водилось, не та среда обитания, не та экологическая ниша.

– И что?

– Абонент временно не абонент.

– А второй номер?

– Оба. – Стас, всегда спокойный и выдержанный, потер глаза, и Лера заметила, что они у него как-то не по-хорошему красные. Видно, не спал всю ночь, пытаясь достать бестолкового Джампера.

– Если они внизу, дебилка может и не взять, там же куча проводов, бетон, фонит по-страшному.

– Третий день? – спросил Стас.

– Ну-у, – протянула Лера, прихлебывая вкусный кофе и наскоро прикидывая такую возможность, – почему бы нет. Особенно если у них есть запасные батарейки, вода, продукты… презервативы.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

2 из 5

Полная версия

Пулковская Цитадель

Другие книги автора