Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени

Папа открывает дверь, нахмурившись, слушает тетку. Отсылает Аню в комнату. Через некоторое время хлопает входная дверь, и папа возвращается к Ане. Она уже знает все, что он ей скажет. Она раскаивается, но что делать? Теперь уже папа ведет ее за руку в подъезд, где живет эта тетя Вера. «Вера Анисимовна, Аня хочет перед вами извиниться». Аня совсем не хочет, но понимает, что надо, раз виновата – ведь тетя Вера стирала-стирала, а она… «Тетя Вера, простите, я больше не буду», – бурчит Аня. «Первый раз прощается». Тетя Вера вытиряет руки фартуком, за спиной у нее Инька, чуть поменьше Ани. Он всегда выходит во двор бегать с куском черного хлеба с маргарином и куском сахара. Аня никогда не ела маргарин, только сливочное масло. И комбижир у Ани дома никогда не покупают, только топленое или растительное масло. Иногда топленое продается прогорклое, но мама все равно покупает и перетапливает его. Мама не разрешает гулять с куском хлеба. «Надо поесть дома, а потом идти гулять». Ее отпускают гулять, а других – бегать. «Анька, айда бегать!» И еще ребята здесь говорят не мама и папа, а мамка и папка, как будто их родители плохие, а кукол называют катьками.

Как только высох асфальт перед домом, девочки начали играть в классики. Аня быстро научилась и в простые классики, и в более сложные, когда на асфальте рисуют как будто человечка из квадратов. Еще мелом можно писать на асфальте слова. Аня почти не знает букв, мама против того, чтобы учить ее раньше времени: пойдет в школу – научится, а пока пусть играет, гуляет побольше. Нечего растить вундеркинда. Но Аня уже умеет писать мама, папа и свое имя с «я» задом наперед. Сегодня к их дому пришла играть Галя Бяширова из бараков. Она учится в первом классе. Г аля пишет на асфальте свое имя и другие слова: дом, двор, машина. Сразу столько новых букв!

Аня смотрит на них и пишет дядя, вода, гора, Маша. Что бы еще написать? «Молоток! – говорит Галя. – Вырастешь – кувалдой будешь. Айда к нам!» – «Сейчас пойду спрошу». Она никуда не может уходить без разрешения.

– Нет! – говорит мама. – В такую погоду надо гулять, а не сидеть в душном помещении.

– Ну пожалуйста, ну хоть немножечко!

– Нельзя!

– Вы меня ни к кому не пускаете. Всем можно, а мне нельзя, – хнычет Аня.

– Нет! Играйте на улице.

Надувшись, Аня идет обратно. «Нельзя. Моя мамка злая-презлая, ни к кому меня не пускает». – «Хочешь, я пойду попрошу, чтоб тебя отпустили?» Аня кивает. Галя уходит и скоро возвращается: «Не-a, нельзя тебе». После ужина, когда Аня ложится спать, папа садится к ней на кровать. «Как ты могла сказать такое про самую лучшую на свете мамочку?» Аня сразу все понимает. Ей безумно стыдно, что она так сказала девчонке, которая наябедничала на нее ее же родителям! Она бы никогда так не сделала. «Ты любишь маму?» – «Да», – шепчет Аня и представляет себе мамину голову, такую знакомую и близкую, ее руки, всегда занятые какой-то работой. Она чувствует глубоко внутри, что любит маму сильно-пресильно. Папа зовет маму, и Аня обнимает ее и целует. Папа прижимает Аню к себе, а потом поет ее любимую «Грустные ивы склонились к пруду» и мамину любимую «По мосткам тесовым вдоль деревни ты идешь на модных каблуках». Анина песня очень грустная, мамина веселая, хотя мелодия у нее чуточку грустная. Анина песня про что-то большое, мамина – про маленькое, но обе они про войну. В Аниной песне трудно держаться бойцу одному, трудно атаку отбить, и пришлось на рассвете ему голову честно сложить. А в маминой песне женщина идет по деревне в красивом платье, она прошла огонь, чтоб мирно жить, и ей положено по праву в самых модных туфельках ходить. Потом папа рассказывает, как он был маленький. Аня засыпает, решив, что никогда больше ничего не скажет Бяширихе и никогда, никогда, конечно, к ней не пойдет.

8

В июне детский сад выезжает на дачу. Они поселяются в большом деревянном доме. Аня не успевает толком ни к чему привыкнуть, потому что вскоре ее увозят в больницу: Борька Сафин, кровать которого в спальне рядом с Аниной, заболел скарлатиной. У него подскочила температура, он бредил, и Аня от него заразилась. Ее положили в ту же больницу в Гиперборейске, что и Борьку, только в другую палату. Он сначала долго лежал в изоляторе, а потом его перевели в палату для мальчиков. Аня болеет не так тяжело, но все равно в больнице надо лежать целых сорок дней! Но это только называется «лежать», а вообще-то они играют. Девочки постарше в ее палате играют в театр, устраивают представления. Аня тоже участвует, хотя она самая младшая. Она знает много стихов, сказок, книжек, которые другим девочкам не читали, хорошо поет, и ей дают роли. Она и сама придумывает вместе с ними.

Одно противно: каждый день утром и вечером делают уколы.

По вечерам девочки рассказывают смешные или страшные истории, Аня возбуждается и долго не может уснуть. Вот она вспомнила самое смешное и хихикает в темноте. «Ты мешаешь нам спать!» – говорит одна из старших девочек. «Вывести ее!» – говорит другая. Они вскакивают, стаскивают Аню с кровати, выводят ее, босиком и в ночной рубашке, в коридор и ставят в угол. Постояв немного, Аня возвращается в палату, но они закрывают дверь и не пускают ее. Но ведь они сами иногда мешают ей и другим спать! Стоять босиком на каменном полу холодно, и ужасно хочется спать. Через некоторое время Аню обнаружила дежурная медсестра, привела ее в палату и накричала на девочек. На следующий день старшие девочки наперебой играли с Аней, их выпустили в больничный двор, снова было весело.

Больше всего Ане нравится, когда ее навещают мама с папой. Они все вместе сидят за деревянным столом перед больницей, и Аня уплетает то, что они принесли. Ей приносят ягоды, фрукты, но самое ее любимое – печенье «Наша марка» с маслом, а теперь его еще мажут сверху черной икрой. Каждый раз ей приносят эти необыкновенные бутерброды. Ничего нет вкуснее! Перед этим даже паровозики бледнеют. Когда Аня рассказала маме с папой, как ее наказали старшие девочки, папа изменился в лице и пошел разговаривать с главврачом. Оказывается, девочки не имели права ее наказывать, они просто глупые девчонки, и она не должна была их слушаться, хоть они и старше. Не они здесь распоряжаются, а медперсонал. Не хватало еще, чтобы Аня простудилась и заболела, она и так уже в больнице. Это подло – воспользовались тем, что Аня младше и слабее. Папа так ругается, что Ане даже немножко жалко этих девочек, ведь она с ними играет.

После положенного срока Аню задерживают в больнице еще на пять дней и продолжают колоть. Ей так это надоело – у нее уже все ноги выше колен синие. Но вот наконец ее выписывают. Детский сад еще не вернулся с дачи, и остаток лета Аня сидит дома или гуляет во дворе. В обоих концах двора круглые цветочные клумбы, одна из них с ноготками и маргаритками. Девочки обрывают лепестки маргариток и, послюнив, наклеивают их на губы. Получается очень красиво, как будто губы накрашены помадой глубокого бордового цвета. На другой клумбе растут анютины глазки и львиный зев. Если сорвать цветок и сдавить его пальцами с двух сторон, он открывает маленькую пасть. А к анютиным глазкам Аня чувствует тайную нежность – ведь это ее цветы!

На следующее лето Аня не поедет с садиком на дачу, ее отправят на Украину к бабушке с дедушкой, маминым родителям. Может быть, она поедет с ними на море. Ура! Аня смутно помнит Финский залив – тоже море, но после отъезда из Ленинграда она моря не видела. Когда ей был год, она несколько месяцев жила у бабушки Лизы и дедушки Пети на Украине, но уже этого не помнит. Она решила написать им письмо о предстоящем приезде. Берет бумагу, желтый карандаш – он самый острый – и только собирается написать «Здравствуйте, дорогие бабушка и дедушка», как понимает, что не знает, как пишутся «з» и «у». Бежит к маме на кухню и просит показать. Мама показывает еще и «й», которое должно стоять после «у». Да, правда, эта буква слышится во многих словах – трамвай, сарай, воробей. У них во дворе есть Ленка Воробей и Нинка Соловей. Когда во дворе много ребят, они играют в такую игру: все становятся в круг, берутся за руки и, вприпрыжку двигаясь вокруг игрока, стоящего в центре, поют: «Скачет, скачет воробей-бей-бей, созывает всех гостей-стей-стей, мало, мало, мало нас, нас, нас…» – «Выйди, Леночка, за нас, нас, нас» – говорит стоящий в центре, выбирая Ленку. И, взявшись за руки, эти двое кружатся в противоположном направлении и выбирают себе новенького, и так каждый раз, пока их круг не становится больше.

Хоть мама и не хотела учить Аню читать, но теперь, когда Аня пишет письмо и бегает на кухню за недостающими буквами, она показывает их ей, и к концу письма Аня обнаружила, что не только может писать отдельные слова, но и умеет читать! И началась новая жизнь, хотя Аня по-прежнему любит, когда ей читают вслух. Но все чаще она сама садится с книгой, и книги становятся все толще, а буквы в них все меньше, и картинок меньше. Картинки – это хорошо: раскраски, переводные картинки, красивые картинки в книжках – как, например, в огромном томе Пушкина, где много черно-белых рисунков, а цветные картинки закрыты папиросной бумагой, так что их смотришь дважды: сначала как будто в тумане, а когда осторожно перелистываешь шуршащий тонкий листок, они открываются во всей красе, оглушая цветом. Но когда умеешь читать, картинки не так уж и нужны, ведь все можно себе представить – и три царства, медное, серебряное и золотое, и Жар-птицу, и Аленушку с Иванушкой-козленком.

9

Аню оставили в средней группе еще на год. Она осенняя, и поэтому была в группе одной из самых младших. Мама решила, что нечего ей в школу спешить – это мальчикам нужно торопиться, чтобы до армии в инстититут поступить, а она пусть подрастет и окрепнет. В прошлом году она много болела, а теперь почти не пропускает. Воспитательница Евдокия Федоровна все время с ними занимается – то физкультурой, то рисованием, то музыкой. Она хвалит Анин голос и назначает ее запевалой. «Выйди, Маша, из ворот, из ворот, выйди, Маша, в хоровод, в хоровод», – поют дети хором. «Нет, подружки, не могу, не могу, братца Ваню берегу, стерегу», – грустно поет Аня. «На крылечке серый кот, серый кот, пусть он Ваню бережет, стережет», – уговаривает хор. «Серый котик, поскучай, поскучай, братца Ваню покачай, покачай», – звонко и чисто забирает вверх Аня.

Музработник у них баянист Альберт Николаевич. Они разучивают танцы, похожие на игры. Вот они строятся в две линии друг против друга, продев руки за спины стоящих рядом, и один ряд наступает и поет «А мы просо сеяли, сеяли», потом с теми же словами отступает назад. Тогда противоположный ряд идет в наступление и отходит, выпевая: «А мы просо вытопчем, вытопчем. А мы просо вытопчем, вытопчем». И так они чередуются. «А чем же вам вытоптать?» – «А мы коней выпустим». – «А мы коней в плен возьмем!» – «А мы коней выкупим!» А в конце поют: «А чего ж вам надобно, надобно?» – «А нам надо девицу, девицу». – «А скажите имечко, имечко!» – «А нам надо Валечку, Валечку!» – «В нашем полку прибыло, прибыло!» – «В нашем полку убыло, убыло…»

Другой танец называется «Коробейники». Альберт Николаевич играет «Располным-полна коробушка», и выходит коробейник – Сережа Балашов. На животе у него круглый картонный короб, висящий на ленте, и Аня, у которой тоже главная роль, подбегает к нему и начинает вытаскивать из короба и рассматривать ленты. Аня ужасно волнуется, подбегая к Сереже-коробейнику. Ей нравится Сережа, высокий голубоглазый мальчик в матроске. Она уже решила, что обязательно выйдет за него замуж, когда вырастет. Потом Аня манит рукой остальных девочек, и каждая берет себе ленту, после чего все водят хоровод и поют: «Со вьюном я хожу, со вьюном я хожу. Я не знаю, кому вьюн передать, я не знаю, кому вьюн передать. Положу я вьюн, положу я вьюн, положу я вьюн на правое плечо, положу я вьюн на правое плечо». Сережа идет внутри круга в противоположном направлении, и на плече у него венок. «А со правого на лево положу», – поют дети, и Сережа перекладывает венок на другое плечо. «Я к Анюточке, я к Анюточке, я к Анюточке иду-иду-иду, поклонюся ей – и прочь пойду!» Он подходит к Ане, кланяется в пояс и дает ей венок, который она надевает на голову. Сережа берет ее под руку – у Ани сердце замирает, и они идут переменным шагом под музыку «Выйду ль я на реченьку», а за ними остальные парами под ручку. Кроме Хорькова, – девочки не хотят с ним танцевать. А так как девочек меньше, он остается без пары. Он не умеет ходить переменным шагом, идет, как будто спотыкается, и вообще он противный – подглядывает, когда девочки ходят в туалет. Прячется там за ящиком, а когда они снимают штаны, выходит и хихикает тоненько: «И-и-и», склонив голову набок.

В садике на прогулке мальчишки стараются схватить девочку и пройти с ней под ручку, пока другие кричат «жених и невеста, поехали по тесто». После того, как Аня с силой огрела самых противных, Хорькова и Бугреева, к ней больше не пристают. Но однажды Сережа Балашов взял ее под руку, и она не отбивалась, а гордо прошла с ним рядом до самой горки. «Как со своим Сереженькой, так пошла», – ехидно сказала Валя Шерстобитова.

В глубине двора есть большой сарай, и, когда стало теплей, некоторые мальчики стали приглашать туда девочек «показывать». Мало кто из девочек ходит с ними туда, да и то обычно только смотрят, а сами не показывают. Заводилы, конечно, Хорьков и Бугреев. Как-то Аня увидела, что к сараю направляется Сережа, а с ним Валя Шерстобитова, хотя раньше они туда не ходили.

Аня чуть не плачет от разочарования в Сереже и обиды на противную Вальку-предательницу. Ведь Сережа Ане первой понравился, а Вальке он не так уж и нравится! А сама она пошла бы, если бы Сережа ее позвал? Нет, все равно не пошла бы, это нехорошо. Но вообще интересно, что мальчишки по-другому писают, она бы тоже так хотела, но не получается. Стоя еще можно как-то умудриться, осторожно, чтобы чулки не замочить, но вот чтобы струю пустить, куда хочешь, это никак. А жаль!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.