Дом, который построил…

Все произошло очень буднично и просто. Она отлучилась в Москву по делам на неделю, а когда вернулась, позвонил пан Рыхта и объявил, что документы готовы и ключ у него на руках. Анна может переселяться в свой дом хоть сегодня.

– Сегодня? Я что, могу переехать прямо сейчас? – переспросила она, не веря своему счастью.

– Конечно же! Без сомнения можете, – радостно подтвердил он. – Теперь это ваш дом, пани Морозова, полностью ваш. Я вас поздравляю с прекрасной покупкой и удачным вложением денег.

– Спасибо, – расплылась в улыбке Анна, – а когда вы привезете мне ключи?

– Да, да, я привезу прямо сейчас, и даже отвезу вас домой, – заверил он.

Она радовалась как девчонка, кружилась по комнате и пела. Потом позвонила родителям и подружкам. Все ее поздравили, порадовались за нее, а она в свою очередь всех позвала приезжать к ней в гости, причем без промедления.

***

Ключ от дома был ей благополучно вручен после обеда. Она усилием воли гасила широкую глуповато-счастливую улыбку на лице, чтобы не выглядеть полной дурочкой среди спокойных и уравновешенных чехов.

Пан Рыхта любезно перевез ее вещи из отеля, дал подписать бумаги с показаниями электрического и водяного счетчиков, тепло пожелал ей хорошо устроиться на новом месте и уехал.

И Анна начала новую жизнь.

Она открыла входную дверь теперь уже своим ключом и вошла внутрь. В нос ударил тяжелый запах сырости, затхлости и ветхости. Она слегка поморщилась, а потом решительно пошла по комнатам, распахивая настежь окна и впуская в дом свежий солнечный воздух. Это не всегда удавалось сделать, кое-где окна были довольно старые и трухлявые. И Анна впервые внимательно стала разглядывать свои владения, ведь в этом доме ей предстояло жить.

По мере того, как она проходила с инспекцией из комнаты в комнату, улыбка сползала с ее лица теперь уже без всяких усилий. Даже наоборот – они бы потребовались, чтобы вернуть ее обратно. Она уже не единожды похвалила себя за то, что не привезла с собой маму или одну из подруг. Только благодаря этому обстоятельству некому теперь было ей сказать что-то вроде: «а где были прежде твои глаза?» или «куда же ты смотрела?» А так, ну, что же, сама, как говорится, виновата, самой и расхлебывать, но хоть попрекать некому. Уже легче.

Дом достался в наследство по реституции, и семь молодых наследников некогда богатого человека, выросшие уже не в богатстве и не знавшие, как правильно распорядиться внезапно свалившимся на их голову подарком судьбы, в течение трех лет не могли между собой договориться, что с ним делать, а потом, когда уже договорились, еще два года его продавали. В результате нехитрых математических действий выходило, что дом был необитаем как минимум в течение пяти лет, и это в лучшем случае. В худшем, он был необитаем задолго до этого. Новые владельцы взяли на себя труд лишь изредка проветривать старое здание и этим ограничились.

Так что дом был запущен до невозможности. Все нуждалось в обновлении и ремонте. Не функционировало практически никакое оборудование, из того, что в нем имелось; не было воды, света, отопления, с трудом отпирались и запирались замки и двери. О работоспособности системы канализации приходилось лишь догадываться.

Но даже этот упадок и запущение не сломили оптимизма новой хозяйки дома. Она вышла во двор и осмотрелась. Здесь все было именно так, как ей хотелось. Стояла прекрасная погода, солнце без устали заливало мир ярким светом и теплом. В лесу кипела бурная и хлопотливая жизнь. Воздух наполняли ароматы трав и цветов, в заросших цветниках жужжали трудолюбивые пчелы и гудели шмели. Все вокруг было прекрасно и гармонично, мирно и спокойно. Она глубоко, до головокружения, вздохнула и улыбнулась – вот оно, счастье! Что же может быть лучше этого? А временные и быстро устранимые трудности вовсе не повод для плохого настроения и печали.

Анна, не смотря на хрупкую внешность кисейной барышни, была девушкой неробкого десятка и вовсе не белоручкой, поэтому и не подумала отчаиваться. Она не боялась ни грязной работы, ни предстоящих трудностей, только понимала, что одной ей, при всем ее желании, с таким грузом не справиться.

Это было ее первое настоящее жилье, а жизнь в столице приучила ее к твердому убеждению, что нет ничего невозможного. Конечно, Москва сейчас была далеко, а в этом небольшом и пока еще чужом для нее европейском городке Анне еще только предстояло освоиться. Но были старые добрые истины, которые работают во все времена и на всех континентах. Заручившись поддержкой русско-чешского разговорника, она отправилась знакомиться с соседями, ведь не зря же говорят, что хороший сосед лучше дальнего родственника. И не прогадала.

Многочисленное семейство Клаусов, оказавшееся с ней в ближайшем соседстве, высыпало на крыльцо практически в полном составе: бабушка, дедушка, дети, дети детей… В маленьком городке слишком тихая и размеренная жизнь, слишком мало новостей и развлечений, чтобы пропустить даже малозначительное событие. Поэтому все, кто мог ходить, вышли посмотреть на новую владелицу дома, который они, видимо из уважения к Анне, именовали не иначе как «виллой».

Анна была благодарна им за такой респект к ее недвижимости, но сама его не разделяла. В ее представлении слову «вилла» скорее соответствовало бы нечто другое, по-средиземноморски роскошное, с мраморными ступенями лестниц, благородными статуями, изысканными фонтанами и кучей прислуги, и уж никак не вязалось с тем мрачновато-приземистым серым строением с покосившейся верандой, которое досталось ей в нагрузку к лесу, и в котором на данный момент не было самых элементарных условий для жизни.

Анна, больше при поддержке активной жестикуляции, чем своего минимального запаса чешской лексики, не преминула пожаловаться новым знакомым на бытовые проблемы и спросить у них совета и помощи. Добрые Клаусы сочувственно слушали ее, сокрушенно качая головами, а потом немедленно приступили к операции «добрососедская помощь».

Они сразу же привычно разделились на маленькие группки, словно звенья одной цепи, и стали работать, как хорошо отлаженный механизм. Мужская часть населения отнесла «на виллу» несколько ведер воды, кто-то из них тут же занялся поиском электрощита, кто-то полез на чердак в надежде раскопать что-нибудь полезное среди списанной со счетов, но еще годной к употреблению мебели.

Женская половина со своей стороны вручила Анне большой кусок домашнего пирога, заботливо завернутого в фольгу, и целый список телефонов, где были сантехники, электрики, каменщики, плотники и другие нужнейшие специалисты. При этом ее также проинформировали, что лучше всех пан Веверка и пан Павелка, но они обычно очень заняты, так как имеют много заказов и потому их приходится долго ждать.

Старшая внучка Клаусов, девятнадцатилетняя Йитка легко говорила по-английски, и поинтересовалась, не нужно ли помочь Анне с транспортом, а, узнав, что такая необходимость есть, вызвалась безотлагательно отвезти ее в торговый центр соседнего, более крупного города за покупками.

И поскольку она со своим обещанием не задержалась, то уже через час Анна выбирала в дом первую мебель и постельные принадлежности, посуду и столовые приборы, кастрюли и полотенца. Затем она запаслась питьевой водой и продуктами в таком количестве, что они вдвоем с Йиткой еле разместили покупки в ее скромной малолитражке.

Расторопные Клаусы помогли ей все это богатство выгрузить и занести в дом, что было тоже весьма непростым делом, так как, покупая свою недвижимость, Анна, совершенно очарованная лесным участком, полностью упустила из виду тот немаловажный факт, что к нему нет подъездной дороги, а проложена лишь неширокая каменная тропинка.

– Вам придется делать к себе новую дорогу, пани Морозова, ваша прежняя осталась теперь там, за забором, – сказала Йитка и радостно рассмеялась, словно сообщила Анне приятную новость.

Она была юна, легка, полна энергии и сил и смеялась всегда, даже без причины, просто от избытка молодости.

Анна, хотя и не разделяла ее жизнерадостности в этом вопросе, улыбнулась ей в ответ и кивнула:

– Да, никуда не денешься, придется делать новую.

– Это хорошо, – снова засмеялась Йитка, – я люблю все новое. Это будет красиво!

***

Мебель из магазина доставили на удивление быстро, вечером того же дня, но, увидав, куда и как ее придется тащить, грузчики запросили доплаты. Пани Клаусова, бдительно стоявшая на страже интересов неопытной соседки-иностранки, возмущенно замахала руками.

– Еще чего! Ни геллера! – отрезала она. – Даже не думайте ничего платить, пани Морозова, мы вам все занесем сами, без этих лентяев.

В итоге вскоре у нее в доме уже были старенький столик и стул, подаренные Клаусами, новая кровать, три табурета, одно кресло и небольшой шкаф для одежды. От Клаусов же ей досталась и древняя, но еще вполне рабочая электроплита с духовкой.

Анна, переполненная радостью, ходила по своим оживающим владениям, любовалась каждой мелочью и просто не находила слов, чтобы отблагодарить своих заботливых покровителей и помощников.

***

Как и предсказывали соседи, лучшие мастера были заняты. Пан Веверка делал отопление в новом большом доме и обещал посетить Анну лишь к концу лета, а пан Павелка менял проводку в средней школе и мог нанести свой визит не раньше, чем через месяц-другой. Так долго ждать и жить без света и воды Анна не могла и поэтому обратилась к другим специалистам.

Электричество ей подключил кто-то из умелых Клаусов, но свет горел лишь в двух местах: перед входной дверью и в ванной комнате второго этажа. Анна накупила несколько десятков электрических лампочек, чтобы заменить прежние, давно перегоревшие, но без стремянки об этом можно было и не мечтать, уж слишком высокими были потолки. Пришлось снова идти к Клаусам.

Новые лампочки тоже не хотели светить, а там, где загорались, быстро и с громким хлопком выходили из строя. Вызванный электрик порадовал своим скорым приездом, но не его результативностью. Он открыл большие железные дверцы электрощита, долго и глубокомысленно в него смотрел, проверял приборчиком, цокал языком и покачивал головой. Потом он обстоятельно закрыл щит и вопросительно посмотрел на Анну.

– Так что вы от меня хотите? – спросил он ее.

– Как что? Разве это еще нужно объяснять? – удивилась Анна, – У меня в доме нет света, – сказала она, разводя руками.

– Нет и не будет, – уверенно заявил электрик, и разразился длинной эмоциональной тирадой, надо полагать как-то объяснявшей неполадки с электричеством в доме, но, к сожалению, Анна не поняла из его пространной речи практически ни слова. Когда он закончил, она робко, с надеждой глядя на него, спросила:

– Так свет у меня будет?

– Нет, – отрезал тот, – с вас 300 крон. Взяв деньги, мастер попрощался и ушел, а Анна так и осталась в немом изумлении стоять у щита.

Сантехника тоже удалось раздобыть в рекордные сроки, и он, в отличие от электрика, был более оптимистичен.

– Вода будет? – спросила Анна.

– Будет, будет, – кивая, заверил он, и она вздохнула с облегчением.

Закончив работу, он ушел, взяв с нее тысячу крон, а Анна на радостях принялась за уборку. Она сдирала старые, полуистлевшие занавески, сметала паутину, мыла полы и лестницу, торопясь успеть сделать все засветло. Найдя работающую розетку, она расчехлила только что купленный пылесос и пустила его в работу. Пустую коробку приспособила под всякий хлам, найденный в доме. В конце уборки решила спустить его временно в подвал, чтобы потом при случае разобрать.

В подвале, занимавшем площадь под целым домом, электричество как раз было, это Анна точно помнила, ибо сама включала свет сантехнику, спускавшемуся туда для работы. Анна открыла дверь, щелкнула клавишей выключателя и поежилась, такой сыростью и холодом пахнуло на нее снизу. Она постояла в нерешительности какое-то мгновение, потом сглотнула подступивший комок в горле и преувеличенно бодро затопала по гулким ступеням вниз. А там ее ждал сюрприз: в подвале у самых ступеней уже мелко стояла вода.

Больше всего Анне в тот момент захотелось бросить все и бежать отсюда в благополучный и уютный отель, или в свою просторную московскую квартиру, домой к родителям, друзьям, прежней тихой и спокойной жизни, где не было таких проблем, где бытовые условия не были так мучительно непереносимы; но вместо этого, она лишь тяжело вздохнула и, собрав волю в кулак, пошла за ведрами и тряпками.

Вода текла, сочилась, струилась и капала практически отовсюду, где проходили трубы в ее подземных владениях. Она снова позвонила сантехнику.

Так началась в ее жизни новая эпопея – эпоха ремонта. Сантехники, электрики, плотники и строители приходили и уходили, а трубы снова текли, лампочки и розетки перегорали, краны ломались, бойлер не грел воду, а веранда продолжала заваливаться. Павелка и Веверка так и не доехали до нее, а специалисты классом пониже выкачали из Анны уже прорву денег, так и не поправив дела.

– Вы же все равно будете делать капитальный ремонт? – спрашивали ее.

– Да, буду, конечно, – кивала она.

– Вот тогда вам все и поменяют.

– Но ведь вода (свет, отопление, канализация – подставить нужное слово, в зависимости от специализации умельца) нужна мне уже теперь. Как же я буду без воды? – терялась Анна.

– Не знаю, – невозмутимо пожимал плечами очередной мастер, – тут все старое, я ничего не могу, я не волшебник.

Собрав свои инструменты, и получив плату за нехитрую диагностику, он уходил, снова оставляя ее одну у разбитого корыта.

Анна была бы рада начать капитальный ремонт хоть завтра, но в Чехии так быстро дела не делались. Здесь никто никуда не торопился. Все планировалось заранее, задолго наперед.

Кроме того, она столкнулась с тем, что капитальный ремонт начинался с многомесячной бумажной волокиты. В стране, где, как она полагала, царствует частная собственность, нужно было получить разрешение на все, о чем она только смела подумать. Требовалось писать в разные инстанции прошения позволить переделать отопление, водопровод, электропроводку, проложить дорогу к дому и подключить газ. Каждое срубленное дерево ростом выше 60 сантиметров требовало согласования и стоило больших денег. Это при том, что это был ее собственный дом и ее собственные деревья. Сложность была еще в том, что на все требовался проект и наличие фирмы, которая берется его воплотить и имеет на это лицензию.

Она искала эти фирмы в интернете, обзванивала их, они присылали своих специалистов для оценки работ; те уныло ходили вокруг дома, озабоченно хмурились в подвале, сокрушенно качали головой при виде грозившей обрушиться веранды и разводили руками у электрощита. И все без исключения давали согласие взяться за работу, но… лишь в некотором отдаленном, вовсе нескором будущем. У них у всех на лето уже были заказы, которые предстояло завершить, четкие планы, графики и самое большее, чем они обещали помочь, это вписать ее в этот свой план.

Так что и месяц спустя после переезда Анна все еще брала в ведрах теплую воду у сердобольных и безотказных соседей или снимала номер в отеле, чтобы по-человечески помыться.

Однажды ей, казалось, повезло. Узнав, что она из России, ей обещали прислать русскоговорящего строителя. Анна обрадовалась и впервые воспрянула духом. Во всяком случае, на родном языке ей будет легче общаться и договариваться.

Крепкий здоровяк со щегольской бородкой оказался украинцем, прекрасно, впрочем, говорившим по-русски. При знакомстве он, на европейский манер, протянул ей большую теплую ладонь для рукопожатия, представился Василием, сказал, что учился в Питере и сразу вызвал у Анны симпатию. Почувствовав родственную душу, она не удержалась и рассказала ему о своих мытарствах, о бестолковых и необязательных мастерах. Он сочувственно слушал ее, в подтверждение понимающе кивая головой.

– К сожалению здесь это сплошь и рядом, – сказал он с легкой грустинкой, – вы даже не представляете, сколько здесь на самом деле непорядочных людей. Деньги берут, а делать ничего не делают. Так что будьте осторожны с ними. Мы думаем, что здесь, в Европе, все цивилизованно и без обмана, но на самом деле его тут хватает. Так дома мы хоть к этому готовы, поэтому всегда настороже, а здесь расслабляемся и нас легко облапошить.

Анна слушала его с таким вниманием, с каким прилежный ученик слушает своего наставника. Василий был бодр и улыбчив, успокаивал Анну и шутил. Его уверенные движения и походка как-то сразу внушили ей доверие и наполнили оптимизмом. Было видно, что человек знает, что делает, видно, что это специалист, профессионал. Анна с надеждой наблюдала за его последовательными действиями.

Осматривая дом и снаружи, и изнутри он не терял бодрого настроя. Даже перекошенная терраса не смутила его, но в подвале он как-то резко помрачнел, чем вызвал Анино беспокойство. Василий молча пару раз ковырнул пальцем облупленную стену, постоял, горестно поджав губы, глядя на капающую в ведра из прохудившихся труб воду и, посерьезнев лицом, пошел наверх.

– Ну что? – едва дыша, спросила Анна.

– М-мда, – тяжело вздохнул он в ответ, – к сожалению, мне нечем вас порадовать. Я не ожидал, что все так серьезно.

Анна побледнела. Заметив это, он выдавил из себя улыбку:

– Не волнуйтесь, мы все вам исправим, но… но нужно время. И деньги. Будьте готовы к большим… очень большим расходам.

– И сколько?… Сколько времени и денег? – спросила она обреченно.

– Ну-у, сейчас я не готов вам назвать точные суммы, только примерные…

– Ну и примерно, сколько?

– А за сколько вы купили дом?

Анна назвала сумму Он расстроено покачал головой.

– Ну что вам сказать? Боюсь, что ремонт будет вам стоить столько же, а возможно и больше. Вы поймите, ведь судя по всему, дом довольно долго не продавался, и купили его вы, иностранка, совершенно не понимающая местных цен и особенностей. А чехи его бы не купили, зная, что это черная дыра, в которую будут со свистом вылетать деньги. Чтобы это поднять нужно… – он махнул рукой в сторону дома и не закончил фразу, отводя глаза.

Анна подавленно молчала. Ей нечего было сказать. И не было причин не доверять ему.

– Может, его просто снести и построить новый? – спросила она, хватаясь за последний шанс.

Мастер снова критически осмотрел фасад и пожал плечами.

– Нет, сносить не надо, это здесь тоже очень хлопотно и долго. Да и могут не позволить. Чехи не любят сносить старые дома. Носятся с ними, как с писаной торбой. Поэтому самый правильный выход – это ремонт. Наша фирма вам все восстановит и отремонтирует, просто я должен вас предупредить чисто по-человечески, как свою, что это будет непросто, долго и дорого.

Анна снова помолчала, раздумывая, затем сказала:

– И когда вы можете начать работу? Строитель снова оживился и бодро ответил:

– К сожалению, мы не можем приступить к полному комплексу работ сразу же, но… – Анна после этих слов поморщилась; она уже не раз слышала эту фразу в разных вариациях, однако ее собеседник нимало не смутился.

– Но, – продолжил он уверенно, – учитывая тяжелое состояние дома, мы сделаем то, что требует безотлагательного вмешательства, а именно: мы займемся осушением подвала и вытравливанием сырости и плесени. Если этого не сделать в срочном порядке, то дом того и гляди обвалится вам на голову. Вы гляньте, как веранду уже повело. – Анна молча кивнула. – Вот то-то и оно… Это именно из-за сырости и высокой влажности. И будьте готовы, что это, так навскидку, обойдется вам… – он задумался на мгновение, – обойдется приблизительно в 300 тысяч крон. Мда-а… я думаю, что никак не меньше… ой, у вас же еще и подъездных путей нет! Ну-у, это совсем… полный швах. Придется все тащить вручную… Мда-а, дела-а…

– Триста тысяч?… – Анна потеряла дар речи.

Она была готова разрыдаться и сдерживалась с великим трудом. Конечно, деньги на ремонт у нее были, как же без этого, но тратить лишь на осушение подвала 15 тысяч долларов! Да такими темпами она быстро вылетит в трубу, за год истратив все свои многолетние накопления на ремонт одного единственного дома. Она теперь ругала себя, что при покупке больше смотрела на белок, чем на строение, в котором ей предстояло жить, позабыв, что сама-то ведь она совсем не белка, в дупле жить не сможет.

А Василий между тем продолжал:

– Вы поймите, Анна, эти цифры не с потолка берутся; тут потребуется сложное специальное оборудование, его нужно будет привезти и смонтировать, подключить и контролировать его работу.

– А почему же мне никто такого не говорил прежде? – спросила она потерянно.

– Потому, что мало у кого такое оборудование есть, вот и не говорили. А даже если и говорили, то… У вас как с чешским? На каком уровне?

– Плохо, – призналась она, – начальный уровень.

– Вот видите. Даже если вам и говорили про это, то вы просто могли не понимать. И, кстати, у чехов такие работы будут стоить раза в два дороже, уж можете мне поверить.

Анна тяжело вздохнула и помолчала.

– Хорошо, – сказала она тусклым голосом, – можно мне немного подумать?

– Если немного, то можно, – ответил Василий, – но я чисто по-человечески советую вам поторопиться. Лето пробежит быстро, оглянуться не успеете, потом зарядят дожди, воды прибавится и тогда…

– Да, да, я поняла, – кивнула Анна. – Я вам позвоню в понедельник.

Василий ушел, а она пошла к себе в комнату. Плакать.

***

Хотя она и была человеком не робкого десятка, закаленным не всегда простой русской действительностью, но тут она решила отступить. После разговора с Василием Анна отчетливо поняла, что уже ничего не хочет. Она устала бороться с неприятностями. История, начинавшаяся как сказка, постепенно превратилась в кошмар, целиком и полностью отравивший её жизнь. Ей больше не хотелось ничего перестраивать, переделывать, ремонтировать и возводить. Она ясно осознавала, что уже всеми фибрами своей души ненавидит этот дом и не хочет никогда больше видеть ни его, ни людей в рабочей одежде, ни эту страну, где завтра наступает через неделю.

Утирая слезы, она побросала попавшиеся под руку вещи в сумку и снова перебралась в отель, чтобы собраться с мыслями и окончательно решить, что делать с этим проклятием на ее голову дальше.

На первые два дня она дала себе передышку, чтобы, наслаждаясь радостями цивилизации, просто прийти в себя и обрести утраченное душевное равновесие. Она нежилась в ванной, питалась хорошей едой, не мерзла по ночам от холода и сырости, но, как она ни старалась хоть ненадолго отвлечься, мысли о разрушающемся доме не давали ей покоя и снова доводили до слез. В расстройстве чувств она позвонила подругам, ища у них совета и утешения. Юлия сказала:

– Не волнуйся и не реви. Это не проблема. Найди другого строителя, и хорошо бы кого-нибудь из немцев. Там их, кстати, должно быть полно. Это же Судеты. И тогда вопрос решится быстро и без обмана. Я тебе стопроцентно гарантирую.

Коренная москвичка Надежда была более категорична:

– А что там эта сволочь, твой риелтор? Где он? Куда пропал? Езжай к нему и пусть устраняет все неполадки или деньги на бочку! Прижми его, гаденыша. Скажи, что у него будут проблемы, если он немедленно не устранит твои!

Из двух советов Анна выбрала тот, который был ей ближе – Надин, и поехала в риэлторскую контору.

Пан Рыхта встретил ее приветливо и несколько удивился, увидев у нее в руках объемистый чешский словарь.

– Здра-авствуйте, пани Морозова, – сказал он нараспев, с улыбкой вставая ей навстречу и протягивая руку для приветствия. – Очень, очень рад вас видеть. О-о, да я вижу, что вы совсем освоились и хотите общаться со мной на чешском, да? – радостно спросил он, кивая на словарь.

Анна вовсе не разделяла его веселья и, к тому же, целый месяц, практически безвылазно сидя в своей глуши, она уже смирилась с тем, что никто не знает другого языка, кроме чешского. Поэтому и притащила с собой этот неподъемный словарь, и теперь злилась на себя за глупость.

– Нет, это я просто только что купила словарь, – соврала она и добавила хмуро, – говорить мы с вами будем по-прежнему по-английски.

– Хорошо, хорошо, как скажете, – согласно закивал головой пан Рыхта, внимательно вглядываясь в ее лицо, – Что привело вас сегодня ко мне, пани Морозова? Как поживаете? Вы выглядите… – он поискал подходящее слово и дипломатично сказал, – …выглядите несколько озабоченной. Надеюсь, у вас все хорошо?

Анна с неприязнью посмотрела на риелтора. Ей было не до обычных любезностей и реверансов. Ее дом был на грани разрушения, и, между прочим, дом, который этот улыбающийся напротив тип втюхнул ей за немалые деньги! Тип, который был ей сейчас глубоко противен, и она даже не пыталась скрывать свое раздражение.

«Ну, конечно, «несколько озабоченной»! Нашел, что сказать, – кипела она про себя. – Да я по твоей милости ни разу в жизни еще не была такой озабоченной! Надя полностью права: пора прищучить этого проходимца!»

– Нет, у меня не все хорошо! – выпалила она без всяких предисловий, – У меня все плохо! Очень плохо! Очень и очень, просто до чрезвычайности плохо!