Кремлевский эндшпиль. Ликвидация Иблиса

Переволновавшийся капитан, почти уже майор, наблюдал со стороны, как подъехавший черный «хаммер» заглотил агента. Оперативник прилетел раньше, но едва успел к приезду своего протеже: местный аэропорт, расположенный в низине, был по обыкновению закрыт туманом и долго не принимал самолеты. «Сталин или Берия, наверняка, расстреляли проектировщика, выбравшего столь неудачное место», – беззлобно пробубнил фээсбэшник. Закурил на ветру и побрел представляться новому начальству. Предстояло выбить место в общаге, семья пока осталась в Краснодаре. Потом придется устанавливать контакт с новыми коллегами. Как-то они примут новичка? Летел он через Москву, где прошел инструктаж: поддерживать ровные отношения, опираться на местные ресурсы, «Смирнова» не раскрывать, докладывать напрямую в Москву. Приказывать легко, выполнять приказы сложно.

«Стукачок» с ненавистью смотрел в монитор: досье на Красько не содержало компрометирующих моментов, которые можно было бы выгодно представить Руслану. Пришлось приложить немало сил, чтобы подключиться к деятельности группы, расследующей аварию в Селитрограде. Он давно понял, что оперативная работа – самая неблагодарная в Службе – общаешься с поддонками, а продать нечего. Другое дело – аналитика: сведения стекаются отовсюду и несложно найти кусок на продажу. Чем пахучее – тем аппетитнее. Соответственно и отгреб, сославшись на здоровье, в отдел экономической информации. Не раз в храме – а считал себя истовым прихожанином – благодарил Всевышнего, что наставил на смену должности.

Таких покупателей, как Руслан, у него образовалось пятеро. Что-то туда, что-то сюда, и навар набегал неплохой. По-крупному предатель не работал, крысятничал осторожно, предпочитая длительное сотрудничество с клиентами, которые и ему подбрасывали кое-какие оперданные. Тем и легендировал сохранение контакта с ними после перехода в аналитики. Начальство не возражало: граница между дозволенным и запретным давно превратилась в широкую серую зону. Слева посмотришь, смахивает на приватизацию служебного положения, справа – на современный стиль работы.

Устав ломать голову, решил предложить Руслану оптовую сделку: полное досье в обмен на сумму, не крупную, но достаточную для того, чтобы поменять двухлетнюю иномарку жены на новую, рестайлинговую. «Пусть сам выбирает нужные ему детали, – кумекал он. – Возникнут вопросы, нехай платит дополнительно». Набрал номер Руслана: «Алло. Интернет-магазин? Это клиент 1856. Хотел бы заказать кроссовки для горных прогулок, такие синие, что в «Спортмире» стоят 12.000 рублей. Есть в наличии 43 размер? Отлично. Доставка? Сегодня в 19.00 мне было бы удобно». Спортивные причиндалы сотрудник ФСБ любил, правда, на самом деле покупал их в «Спортмире». На еженедельном футболе с коллегами (всегда полезно посекретничать в неофициальной обстановке) щеголял обновками. Одно дело – легенда общения с бандитом, другое – зашифровка самих встреч.

Дагестанец не стал сбивать цену и принял досье охотно. Из устного рассказа подполковника его почему-то заинтересовали подробности семейной жизни Красько. Из этого собеседник сделал вывод: разборка предстоит серьезная и глубоко личная. «Скорее всего, теневым заказчиком является совладелец и конкурент Магомедов, – запоздало блеснул аналитическими способностями он и тут же пожалел, что запросил маловато за сведения. – В следующий раз выставлю счет побольше!» Но сегодня принял двенадцать тысяч «зеленых» и промолчал: «Пацан сказал – пацан сделал».

Служба внешней разведки понесла огромные потери во времена перестройки и затем. Перебежчики из оперсостава дополнялись валом предательства на политическом уровне, вплоть до высшего руководства страны. Пока противники свободно действовали в Москве, а российских разведчиков вязали по рукам и ногам, сложилась тревожная обстановка: старые источники потеряны, новые приобретать получалось плохо. И хотя ситуация стала выправляться, опытные кадры сошли со сцены и козырных агентов вербовать стало некому.

Фишман это знал, поскольку относился к самому молодому поколению. В Великую Отечественную войну его дед, еще мальчишкой, был разведчиком у брянских партизан. Затем хотел выучиться на офицера, но его, как «лицо, находившееся на оккупированной территории», не приняли в военное училище. Потом, когда в СССР еврейская фамилия превратилась в обузу, тот посоветовал своему сыну поменять её на русский вариант – Рыбаков. А внуку пришлось проделать обратный обмен, чтобы удобнее шпионить в США. Рекомендация начальства оказалась нелишней: удобно в общении с людьми, особенно, если имя «Владимир» сократить до «Влад».

Невысокого черноволосого парня – 25 лет от роду, стройного, с загадочным взором из-под длинных ресниц – прислали на стажировку в Вашингтон, чтобы определить, готов ли новичок для самостоятельной разведывательной работы. Если «да», то предполагалась длительная загранкомандировка в США. Ничего особенного от него пока не требовалось: освоить должность переводчика в международной организации, присмотреться к иностранным сотрудникам, приноровиться к укладу американской жизни. В посольстве ему появляться запретили, чтобы не засветился перед ФБР. К тому же правила зашифровки требовали не светиться и перед согражданами. Не то, чтобы им не доверяли, но ведь среди них мог найтись и болтун, и «крот». Гадкое чувство – осознавать, что кто угодно из товарищей может нанести удар в спину. А ведь карьера только-только заладилась.

В двух кварталах от офиса Фишман, в соответствии с традициями аборигенов, отстоял короткую очередь в кофейне «Старбакс» за стаканом-термосом с напитком. Мулаточка фломастером черкнула пару слов на салфетке и улыбнулась. Одарив её четвертаком чаевых, как и полагалось, русский пожалел, что дело происходит не в ресторане, где можно поболтать. Девчонка симпатичная, сексуальность глубинная, не напускная. Такие экземпляры его возбуждали. Что нередко случалось после двух месяцев без женщины – правила запрещали внебрачные половые контакты без санкции Центра.

Двигаясь по улице и прикладываясь к кофе, скосил глаза на написанную фразу «Don't waste napkins» («He выбрасывай салфетки»). Приятно озадаченный вошел в конторский билдинг, дождался лифта. В кабине осенило, развернул бумагу в надежде увидеть номер телефона девушки. Увидел рекламу: «After coffee gum» («Жвачка после кофе»). Уголок салфетки почему-то отрезан. Работа в тот день могла бы не родиться, заинтригованный парень ждал завтра. Ждал только хорошего, не сознаваясь себе, чего именно. Почему бы не помечтать, коли еще ничего не случилось. Шмякнувший на стол пачку документов разносчик вернул к действительности. «Блин, опять просит миллиарды делегат страны, чье название и местоположение неизвестно большинству жителей планеты».

Мулаточка с беджиком «Паола» продолжала, как автомат, обслуживать посетителей. В уме прикидывала: «Вчера почта принесла фото парня и пятьдесят баксов, а обычно, чтобы получить такую сумму в качестве чаевых, приходится улыбаться придуркам два-три дня. Черкнула ему записку, как было велено, и все дела. ЦРУ платит неплохие деньги».

Глава 15

News

И кто придумал, что деревянный дом горит как свеча? Тихо и медленно? Ерунда! Пылает весело, жарко, с треском и пугающе быстро. Особенно зимой, когда сухо – внутри от отопления, снаружи от морозов. Обычно полностью сгорает минут за тридцать. Человек внутри погибает быстрее – удушье, болевой шок от ожогов или что-то на голову рухнуло. Среднее время прибытия пожарных в Подмосковье также полчаса. В Лапино они добрались быстрее, даже успели развернуть шланги и подключиться к водопроводу. Тушить уже нечего, бойцы поливали пепелище и воспламенившийся забор, чтобы огонь не перекинулся дальше и чтобы произвести благоприятное впечатление на зевак. Те деловито снимали происходящее на мобильники: знакомым отправить или в сеть выложить.

Такие поселки риэлторы называют элитными, только откуда в стране столь многочисленная элита? Да и вряд ли к ней можно отнести пожилую погорелицу, напуганную и заплаканную. Её заботливо укрывала пледом соседка-старушка – такая же родственница богатого или влиятельного человека. Он, как и большинство взрослых обитателей поселка, в тот полдень решал насущные вопросы где-то столице. Столпившиеся чесали языками по поводу пожара, внесшего разнообразие в скучную повседневную жизнь. Проскальзывал оттенок затаенной радости – несчастье обошло их стороной. Подъехал полицейский «уазик».

– Мамаша, как случилось-то? Чайник на плите забыли или утюг оставили включенным? – обратился сержант к потерпевшей.

– Пришли двое в такой же форме, как ваша, спросили фамилию, проверили паспорт, – тут старшая сестра Михаила Красько всхлипнула, – а потом один меня держал, а второй облил мебель бензином и поджег.

– Вы убежали?

– Нет, они меня вывели на улицу и сами уехали. А еще велели передать привет брату.

Прибыла «скорая», бригада чуть не силой повела женщину в машину. Оказавшись внутри, она вдруг выглянула в раскрытую дверь и закричала полицейским и пожарным: «Вы бы кошку мою поискали, а то подевалась куда-то. Как бы в доме не осталась. Ой, там же Алим, мой дворник-таджик!». Никто из приехавших не отреагировал – курили, разговаривали по телефону или друг с другом, сидели в теплых машинах, составляли протоколы. Своя пропавшая кошка – горе, чей-то пожар – чужая беда, сгоревший таджик – статистика.

– Что? – Красько не хотелось задавать этот вопрос, но он знал, что начальник службы безопасности по пустякам беспокоить не стал бы.

– Коттедж вашей сестры сгорел. Майя Соломоновна чувствует себя хорошо. Найден обгоревший труп её помощника по хозяйству.

– Майю доставить ко мне.

– Сейчас привезем.

– Выясните что и как.

– Занимаемся.

Сообщение прервало, но не испортило завтрак. Красько нравился дом из бруса, изначально построенный для себя. Потом вторая жена его высмеяла, пришлось купить резиденцию в стиле техно. Камень и стекло не горят, не то что хваленая лиственница. Да хер с ним, с коттеджем, отданным сестре. Хорошо, она не пострадала. И Красько вскрыл ложечкой яйцо в мешочек, макнул туда кусочек багета. «Вкуснотища! Это тебе не egg Benedict, который заказывает Ленка. Ох, любит понтоваться, но как сказочна была в кровати». И Лапино уплыло за пределы видимого космоса, быстро заполненного ночными воспоминаниями. Только ненадолго.

Мозг не обманешь, от приоритетов можно отвлечься лишь пока глотаешь смесь желтка и белка. А заскребла ложечка по скорлупе, мысли вновь вернулись к предстоящему совещанию по Селитрограду. Отмазаться от участия не удалось. САМ намерен принять участие, не доволен лично Красько. Предстояло вывернуться, чтобы «доктора» не прислал.

Собственно, решение просматривалось: снять штаны, нагнуться, принять критику и пообещать восстановить пострадавшие объекты. Вот только стоить будет дорого, причем непонятно сколько. Неограниченных расходов натура принять не могла, поэтому решил действовать в традициях рынка, одесского. «Почем? – Просим пять, отдаем за четыре. – Ладно, беру за три, плачу два». Правда, Президент – тертый калач – поднаторел в бизнес-уловках. Хотя есть у него одна слабость: считает себя суперэффективным управленцем, любит влезать в детали. «Заведу его в дебри, как Сусанин, а там поглядим».

Звонка Магомедов ждал с нетерпение. Перед совещанием по Селитрограду требовалось вывести Мишку из равновесия. А хотелось его порвать как бумажку и выбросить клочки. Еще не время, потом, сегодня булавочный укол, не более.

– Здорово, Мага! – весело начал Руслан, сразу выдав желание отчитаться об успехе.

– Салам битхьни! – ответ прозвучал на даргинском. – Как сам?

– Нормально. Оттянулся с клевой телкой! Не поверишь, минет умеет делать одними губами, совсем без рук. У тебя какие дела, брат?

– Завтракаю в Жуковке с друзьями, – дагестанец начал терять терпение от болтовни подручного.

– Хорошо, что с друзьями. Да еще на Рублевке. Воскресенье и не сильно холодно – многие рванули за город на шашлыки. По телику бухтели, у одной бабки мангал загорелся. Смешно! – Руслан наконец-то перешел к сути, хотя и сохранил стиль конспиративный трепа.

– Надеюсь, она жива и здорова.

– Что ей сделается! Выпей с друзьями за её здоровье.

От Лапино до Остоженки километров сорок. Только в Москве расстояние меряют временем, и тем утром путь занял час двадцать. Марк обрадовался тете, Элен – нет. Допотопный одесский говор плохо вписывался в атмосферу «золотой мили», где близ Кремля обосновались нувориши. «Старая непричесанная дура», – гласил вердикт от парижской этуали. Красько бросился обнимать сестру, та заплакала.

– Миша, подонки нарочно сожгли наш красивый дом и велели передать привет тебе.

– Шутишь? – похолодел хозяин и тут же подивился собственной тупости.

– Михаил Соломонович, – встрял безопасник, – двое в полицейском камуфляже, славянской внешности, на «уазике» с логотипом полиции, вооружены автоматами. Мы связываемся с людьми в правоохранительных органах…

– Охрану усилить, в первую очередь Элен и Марка.

– Уже.

– Майя останется здесь. И еще: Семен, найди поджигателей.

– Сделаем, – последовал ответ более уверенный, чем позволяли обстоятельства.

Бывший мент понял, что боссу требуется обрести уверенность, раз обратился по имени вместо обычного «ты». Отставной начальник убойного отдела по опыту знал, что действовали серьезные типы и что разыскать их очень трудно. Если только не совершат ошибки, конечно. Почти все преступники ошибаются. Почти.

– Жека, я за хавчиком метнусь в магаз.

– Руслан велел не маячить на улице.

– Собираешься меня заложить?

– Тогда и водяры возьми, пару пузырей.

– А как же хорам, ведь Коран запрещает спиртное? Ты же, вроде, ислам исповедуешь.

– Таджика-мусульманина мотыгой замочил, а меня учить вздумал?

– Шуткую. Не парься, я еще не отошел.

Слава вышел из бытовки, где обретался с подельником. Костер рядом едва теплился, палкой пододвинул к углям не прогоревшие кусочки полицейской формы и зашагал через заброшенную стройплощадку к соседнему микрорайону. По весенней грязи лучше бы проехать на тачке. Но «колеса», украденные ночью от склада УВД, они бросили возле пригородной станции электрички сразу после визита в Лапино. Всё, как Руслан приказал. Кроме водки, конечно.

Продавщица приветливо кивнула примелькавшемуся за последние недели парню. «Болтал, что студент, от повестки в армию скрывается, на стройке подрабатывает. Ничего себе мальчик». Против обыкновения не экономил: кроме продуктов и курева, взял не бутылку дешевой, а две дорогой водки.

– Что празднуете?

– Умра скоро, – брякнул покупатель.

– Что ж такое? – проявила любознательность девушка, надеясь набиться в гости.

– Фиг его знает. У Женьки спроси, он сильно продвинутый.

– А-а. Что-то его не видно. Скажи, я скучаю.

– Размечталась. Он бабами не интересуется.

– Неужели «голубой»!

– Не, часто Коран читает, а там насчет баб строго.

– Фу, гадость какая. 938 с тебя.

– Держи тысячу. Сдачи не надо.

Слава брел с пакетом в руке и довольный, что жизнь проста и легка. Делай, как старший сказал, и никаких забот. Не то, что раньше в юридическо-экономическом: лекции, семинары, зачеты, экзамены. На кой они сдались? Хорошо, Жека надоумил, как правильно жить. С исламом у него заморочка капитальная, хотя книга толковая – много в ней правильного. Братья, что приходят иногда из мечети, толковые вещи рассказывают про говно в России. Менты и прочие начальники – кровососы зажравшиеся. Пора, пора их к ногтю, как верно говорит Руслан. Хоть и даг, а красава! С жильем помог, оформил охранниками, непыльную работенку подкинул. После пожара перестанет нас держать за гопников, двинет на серьезные дела. Неплохой аванс выдал, пятьдесят тысяч. Правда, с таджиком нехорошо вышло, только тот сам виноват – начал орать. Ну и пришлось его загасить. Парень вспомнил, как хрустнул и вдавился череп от удара мотыгой, и адреналиновая волна растеклась по телу. Кто ж спорит: приятно чувствовать себя сильным.

– Где стволы? – удивился, вернувшись в бытовку.

– Между плит перекрытия на стройке спрятал. Давай, накрывай поляну, я пока салат покрошу.

– Слушай, а что за хрень умра?

– День, когда родились пророки Авраам и Иисус.

– Ваще! Муслимы тоже верят в Христа?

– Ну, не в том смысле, что христиане. Выпьем, расскажу.

– Прикольно. А давай возьмем мусульманские прозвища? Каких-нибудь пророков? Тебе какие нравятся?

– Иса — тебе подойдет, а я буду Нух. Только между нами? Братьям пока не говори, имена заслужить надо.

Ветер теребит листву в парке Хайгейт, славный апрельский день, рядом бежит спаниель. Что еще может желать лондонец? Жизнь удалась, раз у человека домик в респектабельном пригороде и послушная собака. И еще выходной день в придачу. Плюс погода солнечная и теплая.

Многое может желать обитатель Лондона: горячую женщину (или мужчину) в постели, солидный счет в банке, переезд на юг Франции. И, поскольку Кокрейн являлся главой русского сектора британской разведки, ему хотелось, чтобы реже беспокоили американские «кузены». Так нет же, вчера набился в гости новый резидент ЦРУ, якобы супруга мечтает увидеть, каков английский садик весной. Женщины, понятно, после еды отвалили в зеленый лоскуток 7 × 10 метров, чтобы обнюхать и пощупать цветы и кусты. Настало время беседы тапоатапо за рюмкой Sandeman.

Новичок, кривился от портвейна, но приносил алкогольные предпочтения в жертву профессиональному стремлению понять британский уклад жизни. Тем не менее, слегка поучил жизни никчемного хозяина, у которого в доме даже не медные трубы, не говоря уже о полном отсутствии кондиционеров. С удовлетворением выслушав «охи» и «ахи» по поводу технического прогресса в США, перешел к сути.

– Джереми, как насчет запроса, что на прошлой неделе пришел из Лэнгли? Удалось найти нужного человека среди ваших источников в России?

– И да, и нет, – занял уклончивую позицию обладатель диплома Итона и лошадиного лица. – Есть несколько персоналий, но без уточнения характера будущей операции не рискну назвать конкретного кандидата.

– Цели и характер засекречены, операция высшего уровня, центральное планирование. Мое дело тебя теребить и точка.

– Не поверю, что чуткий нос профессионала не улавливает букет запахов, исходящих из штаб-квартиры, – перешел на лесть хозяин, давно освоивший тонкости разведывательного подхалимажа.

– Улавливает вонищу дерьмовую, – американец обозначил, что знает больше, чем может сказать. – Тухлячок намечается.

Пустая по содержанию фраза несла семантический заряд, который моментально убил желание Кокрейна предоставить ЦРУ сколь-нибудь ценных агентов MI-6. Так случается у малых детей, когда один, обиженный другим, говорит: «Я тебе хотел одну вещь показать, а теперь не покажу». Только взрослые хитрее – могут промолчать в такие минуты. Но слова требовались, значимые и ничего не значащие. Речь зародилась из потребности обмена информацией. Современный человек часто использует её для сокрытия.

– Знаешь, в Москве нынче такая задница, – перешел на американизмы Джереми, дабы собеседник прочувствовал фигуру умолчания, – что найти в ней алмаз сложно. Надо подумать и посоветоваться с шефом, я же подчиняюсь Директорату региональных контролеров.

– Не тяни, человек нужен к лету, – поторопил гость, обозначив временные рамки планируемой акции.

На сайт Lenka.fr поступило письмо.

Выражаем соболезнования по поводу аварии в Селитрограде и пожара в Лапино. Надеемся, подобное не повторится.

Три миллиона долларов способны превратить нашу надежду в вашу уверенность. За эту сумму мы используем магические способности, чтобы исключить подобные ЧП в будущем.

Если наше предложение заинтересовало, разместите в майском номере журнала «Elle» заметку о продаже в благотворительных целях части вашего гардероба.

После появления объявления мы с вами свяжемся.

– Что за ерунда? Шлют бред, – начала и закончила возмущаться Виктория, уловив необычный характер послания.

– Не, а что? – Элен, как обычно, уловила только последнюю идею. – Можно скинуть часть барахла, у меня платьев навалом, не говоря об обуви и аксессуарах. Как думаешь, будет резонанс в СМИ?

– Сестренка, предложение скорее для твоего мужа.

– Обнаглели, уже на мой адрес Мишке пишут. Устрою ему головомой.

Выяснить отношения с супругом не вышло. Тот забрал распечатку и удалился в кабинет позвонить. Безопасник в трубке звучал амбивалентно.

– Либо разводка и вас принимают за лоха. Либо сигнал от налетчиков, вымогающих деньги.

– Какая разводка? Письмо пришла через несколько часов после пожара и на адрес Ленки.

– Пожалуй, вы правы. Попробуем отследить, откуда отправлено. Если действовали с умом, то тянем пустышку. В любом случае есть время до мая, поработаем с тем материалом, какой имеем.

– Уж будь любезен, поработай. Столько на безопасность трачу, а её нет! Грызи, рой, делай, что угодно, но найди авторов.

Глава 16

Надежда

Кластер множащихся клеток становился эмбрионом. Еще не ощущал себя иным, таким его чувствовала беременная. Изменения на биохимическом уровне подсказывали хозяйке: теперь всё иначе. Настроение, аппетит или их отсутствие, например. Мать в одиночку уже не могла решать и простые вопросы: что есть, как лежать. Еще не имевшие своего «я» сонмы клеток, занявшие лоно, могли заставить её неосознанно замереть в движении или без понятных причин положить руку на живот.

Делящаяся масса не была бесформенной или примитивной. В конечном итоге человечек будет состоять из двухсот различных видов клеток, каждый со своей специализацией. Организованность возникала и ускорялась. Вот ЭТА сложная совокупность разовьется в нервную систему, с отростками, которые станут пальцами, глазами, мозгом. А вон ТЕ, попроще, превратятся в печень, почки и сердце. Возможно? Да. Вероятно? Да. Неизбежно? Кто знает.

С чудом всегда загадочно или, по крайней мере, неясно. Нет никого и ничего, отдающего приказы клеткам. Они чудесным образом сами общались с соседними, передавая друг другу сахара, соли, аминокислоты. Цитоплазма каждой как-то угадывала, что пропустить тому или другому соседу. Образовывались коллективы, почему-то берущие на себя специальные функции: сформировать барабанную перепонку или сердечный клапан. Коллективы вступали в союзы, избиравшие верное место для создания рук и ног. Из мешанины взаимодействия и взаимовлияния возникала организация человеческого тела. НОВОГО, ОТДЕЛЬНОГО, хотя еще и не самостоятельного.

Ксения ворочалась в кровати, вставать не хотелось. Хотелось есть. Очень. Вспомнила, как жаловалась Степе на отсутствие аппетита, а тот ржал без удержу: рассказчица одновременно пожирала огромный ломоть хлеба, обильно намазанный маслом и икрой. Тогда ей стало неловко, а сейчас неудобство вызывал мочевой пузырь – плод давил, требовал освободить место. В ванной комнате повертелась перед зеркалом. В фигуре еще нет заметных изменений, зато лицо утратило девичью свежесть. Завтракала в одиночестве, благоверный давно на работе, хлопочет по поводу переезда в Америку. Осталось совсем недолго.

Виктор отпустил бородку и походил на дореволюционного академика, духоборца или народовольца. Свое желание идентифицировать его типаж Алехин расценил как еще один знак возвратившегося интереса к жизни. «Борода» явно принес новости и, судя, по смешному подпрыгиванию при ходьбе, волновался. Взгляд долу не опускал – волнение положительное.

– Слушай, пора тебе курс лучевой терапии пройти. Только у нас со специалистами туго: старых мало и их не переучивают, молодых еще меньше, девушек вообще не берут на вредные должности. Одним словом, надо тебе на Землю Обетованную ехать.

– В Израиль? Давно мечтал, только повод не подворачивался.

– Там мой сокурсник трудится в отличном госпитале, я с ним уже созвонился. Медицинское заключение на тебя готово.

– «Раздается над деревней перелив. Провожают гармониста в Тель-Авив». Помнишь советскую частушку?

– Опять шутить начал. Это хорошо. Не тяни, подумай, прими решение.

– Чего думать: поеду. Только, Витя, у меня на той стороне границы есть враги. Больница – удобное место для сведения счетов. Ты в своем приятеле уверен? Ведь меня в его руки отдаешь?

– Илья – правильный мужик. Если порядочного еврея и доктора с безупречной репутацией можно так назвать. Даже арабов лечит без оглядки на местную специфику. Ты ему намекни на свои обстоятельства, он поймет и сделает, что сможет.

– Анечку стоит брать с собой?

– Психологически будет проще одному. Только Анна навряд ли отпустит тебя одного.

– Тогда отправлю её осматривать Святые места. Хочешь чаю, кофе? Выпьешь чего-нибудь покрепче?