Рваные чувства

Она вышла из здания, всей грудью вдохнула затхлый воздух, который показался ей вдруг необычайно свежим, и на душе стало как-то легче. Не так уж все и плохо, незачем расстраиваться, а надо бежать от этого грешника не разбирая дороги, куда подальше.

Впрочем, Кристина знала, куда идти. В ноги к отцу она не бросится, но прощения у него попросит. И даже примет свой крест – выйдет замуж за Штагова. И будет жить-поживать. У него дом большой, красивый, у самой реки – чистый воздух, живописный вид, раздольные поля вокруг. А здесь так уныло и даже безобразно…

Она уже почти успокоилась, когда кто-то вдруг схватил ее за руку.

– Кристина! – Илья запыханно дышал, с радостью глядя на нее.

– Пусти! – выдернула она руку.

– Я знаю, что тебе Кузьминична сказала. Ну, ты нашла кого слушать!

– Знаем мы вас, городских… – не в силах сопротивляться, буркнула Кристина.

– Кто городской? Я тебя к родителям в деревню отвезу, узнаешь, какой я городской!

– Зачем к родителям?

– Здрасьте – приехали! – усмехнулся Илья. – Сначала с родителями знакомятся, потом свадьба… Или ты раздумала?

– Замуж?! – Девушка почувствовала, как у нее вспыхнули щеки.

– А вариантов нет! Никуда ты от меня не денешься!

Он взял ее за руку, повел к общежитию, и она покорно пошла за ним – как безропотная козочка за пастушком. И на Кузьминичну даже не глянула, когда проходили мимо вахтерской.

Они поднялись на второй этаж, Илья провел ее в коридор, на стенах которого висели корыта, велосипеды, старые куртки. На полу стояли ящики, коробки, на ковриках пылилась обувь. Откуда-то с кухни доносился запах кислой капусты, где-то за дверью кричал ребенок, кто-то кого-то пьяно ругал. Илья с опаской глянул на Кристину: вдруг у нее сдадут нервы от такого дурдома и она сбежит. Но нет, ее вроде все устраивало.

Он провел ее в свою комнату, закрыл дверь, и сразу стало тихо. Комната немаленькая, даже больше, чем горница в родительском доме. Красивые занавески на окнах, на стенах свежие обои с серебряным плетением, новая гарнитурная стенка, двуспальная кровать, кресла, холодильник, телевизор, красивый ковер на полу. Стоя посередине светлой просторной комнаты, Кристина вдруг подумала, что, если Илья когда-нибудь бросит ее, она покончит с собой. Или даже решится на более страшный шаг – выйдет замуж за Штагова.

Словно прочитав ее мысли, Илья подошел к ней, крепко обнял, и она глубоко вздохнула – да, они пойдут по жизни вместе, и в радости, и в горе…

Глава 3

Босые ноги с визгом прошлепали по коридору, послышался шум падающего тела, звонкий детский хохот оборвался, и раздался надрывный плач, затем шлепок по голой попке, и все стихло. Это Санька выскочил из родительской комнаты, побежал, радуясь свободе, но недолгой оказалась эта свобода – сначала сам споткнулся, а затем и мамка, нагнав, нашлепала. Испугался Санька, замолчал, а потом опять заплакал, но уже далеко, за дверью двести шестнадцатой комнаты. В коридоре громыхнул таз, кто-то чертыхнулся, грубо, по-мужски выругался.

Утро началось, и надо идти на кухню готовить мужу завтрак.

Кристина поднялась, сунула ноги в тапочки, но Илья поймал ее, двумя руками обнял за талию и прошептал на ухо:

– Я бы и бутерброд слопал!

Она вздохнула. Зарплата у него далеко не самая большая, на хлеб и ветчину хватает, но ее муж не должен питаться всухомятку. Кашу она ему сварит – и вкусно, и полезно. А на обед будет борщ, котлеты и компот, первое, второе и третье.

– Вот когда света не будет, тогда и перейдем на бутерброды, – кивнула она, высвобождаясь.

Печь на кухне электрическая, но и в комнате есть розетки, почему бы не обзавестись своей плиткой? И на кухне толкаться не надо будет. А то повадился там один, корявый, плешивый, в растянутых трениках. Стоит ей появиться на кухне, и он уже тут как тут и все притереться к ней норовит, то локтем коснется, то бедром.

Не обманул ее Илья, через месяц она стала его женой. Расписались, поехали в отпуск, у его родителей справили свадьбу, там и медовый месяц провели. В Пшеничный Кристина ехать не захотела. Отец вроде бы остыл, но там Штагов, мало ли, какая дурь ему в голову взбредет. От греха нужно держаться подальше…

И отпуск уже закончился, и лето на исходе, впереди осень, зима, но Кристину это не пугает. И бытовая неустроенность не раздражает. С Ильей она будет счастлива и в шалаше, и никто не переубедит ее в обратном.

– Нам бы электроплитку, – сказала она, поднимаясь с кровати.

– Послезавтра зарплата, купим, – кивнул он.

– И стиральную машинку, – вырвался из груди мечтательный вздох.

– Будет все! Дай время, будет! У нас заказов сейчас – никогда такого не было, – весело выпалил Илья. – Зарплату повысить обещают.

Кристина кивнула. После дефолта импорт подорожал в разы, а отечественная техника в цене почти не изменилась, отсюда и всплеск промышленного производства. Илья так говорит, а она не могла ему не верить.

– А еще меня начальником отдела обещают назначить. И зарплата другая, и в командировки самому ездить не придется… Если назначат. Тьфу-тьфу-тьфу! – Он три раза постучал по деревянной спинке кровати.

– Командировки… – жалобно проговорила Кристина.

За полтора месяца после отпуска Илья побывал в трех командировках, одна из них затянулась на целую неделю, а Кристина терпеливо ждала его в общежитии. Скучно без него, плохо, а еще корявый с плешивой головой все время рядом вертится – как бы ночью в комнату не вломился. Да и сами командировки смущают, вдруг Илья сойдется там с какой-нибудь…

– Командировки! – с той же тоской в голосе повторил он.

– Когда?

– Сегодня. Машина к обеду подъедет. Не хотел тебя заранее расстраивать.

– Хоть за это спасибо.

– Всего на два дня. В Липецк. Туда и обратно. Может, послезавтра буду.

– Сам-то веришь?

– Надеюсь. – Он подошел к ней, взял за руку, потянул на себя и вдруг сказал: – Может, ну ее, к черту, эту кашу?

Она кивнула и прильнула к нему…

Белье сначала замачивается, потом стирается в тазу. Простыни, полотенца, майки, трусы – одно за другим, легкое за тяжелым. Все это так долго, так нудно. А еще нужно прополоскать. Ни ванны, ни обычной стиральной машинки, только таз и проточная вода из-под душа. Но Кристина не унывает. Она баба деревенская, и ей по плечу любая работа. И порядок в доме у нее должен быть идеальным. А как иначе?

Кристина уже отжимала последнюю майку, когда за спиной вдруг щелкнула задвижка. Она пугливо встрепенулась, обернулась и увидела плешивого.

– Закрываться надо!

От страха и волнения у нее перехватило дыхание, слова застряли в горле, и она смогла только мотнуть головой. Закрывала она дверь, но не на внутреннюю задвижку, а на ключ. И непонятно, как плешивый смог открыть замок.

– Меня ждала? – похабно улыбнулся он.

– Пошел вон! – возмущенно выкрикнула она.

– А познакомиться? – попытался он схватить ее. – Меня, кстати, Гешей зовут.

– Я сейчас закричу! – предупредила Кристина.

Но плешивый, не слушая, рванул к ней. Кристина и опомниться не успела, как он оказался у нее за спиной, рукой обхватив шею, и начал душить.

Она брыкалась, конвульсивно шлепала рукой по мокрой, скользкой поверхности лавки, пока не нащупала пакет со стиральным порошком и, схватив его, перебросила через голову, порошок попал Геше в глаза.

– Тварь!

Он отпустил ее, оставив безо всякой опоры, и Кристина упала, больно ударившись затылком о пол, в глазах потемнело, но она тут же вскочила на ноги, схватилась за таз с бельем, с разворота запустила его в Гешу.

Теряя равновесие, он еще и поскользнулся. Размахивая руками, сместился в сторону и рухнул на пол. Угол у лавки острый, твердый, а он об него – виском!

Кристина завизжала и бросилась вон из душевой.

В комнате она вытащила из шкафа спортивную сумку, побросала туда свои вещи. Все, хватит! Она уезжает домой к родителям! Илья вернется из своей чертовой командировки, снимет квартиру, тогда пусть и приезжает за ней. В эту проклятую общагу она больше ни ногой!..

Но как это все будет выглядеть? Илья вернется, а ее нет? Как же так? Где она? Что случилось?.. А случилось! С Гешей она время в душевой провела! Нет, нельзя никуда уезжать. Нужно дождаться мужа, объясниться с ним…

Кристина упала на кровать, обхватила голову руками. Как же Геша?.. Вдруг он не просто потерял сознание? Вдруг он убился? Да и постиранное белье осталось в душевой, на полу разбросанное валяется… Нужно подниматься, пойти посмотреть…

Но с кровати Кристина подняться не смогла. Голова вдруг закружилась, перед глазами разверзлась пропасть, заполненная красными пульсирующими кольцами, в нее и ухнуло сознание…

В чувство ее привел острый запах нашатыря. Она открыла глаза и увидела над собой встревоженное лицо Кузьминичны. Но, кроме нее, в комнате находился какой-то мужчина в милицейской форме – долговязый, с вытянутым лицом и с большим заостренным носом.

– Гражданка Чижова? – строго спросил он.

Кристина кивнула, ощупывая шишку на затылке, из-за которой она, судя по всему, и потеряла сознание. Это Геша на нее напал… Он во всем виноват!..

– Вы стирали сегодня белье?

– Да.

– К вам заходил гражданин Пилюгин?

– Ну, я фамилию не знаю… Он пытался меня изнасиловать! Я швырнула в него таз с бельем. Он упал.

– Упал. И в себя до сих пор не пришел. Возможно, и не придет… Вам придется проехать со мной. Собирайтесь!

– Как собираться? Куда?!

Милиционер мог отвезти ее только в участок, она это понимала, но как в такое поверить? Как она, такая чистая и ни в чем не повинная, может оказаться за решеткой в компании с грязными, отпетыми уголовниками? Нет, это за гранью понимания!

Но именно за эту грань ее и отправили. Никого в этом мире не интересовало, допустимо это для нее или нет.

Железная дверь с грохотом закрылась, отрезав Кристину от жизни. Как будто в могиле оказалась, откуда уже никогда не выбраться. Да, в склепе она, и камень задвинулся. Заживо ее погребли, оставили умирать.

Камера маленькая, с тяжелым сводчатым потолком, окно, как и должно быть, зарешечено. Стены как будто недавно побелены, но уже разветвилась лезущая из углов плесень. Сыро в камере, зябко… И тоска смертная! Кристина всхлипнула, по щекам побежали слезы. Ну что такого она сделала? Почему она здесь? Это же так несправедливо!..

– Эй, ты чего, родная?

На сварной койке сидела женщина лет пятидесяти. Спутанные засаленные волосы, опухшее лицо, темные мешки под глазами, синий нос, какое-то тряпье вместо одежды. Она благодушно улыбалась, глядя на Кристину, но вид ее иначе как пугающим не назовешь. И воняло от нее, пожалуй, не меньше, чем от унитаза в углу камеры.

– Ты не плачь, тюрьма слезам не верит… Садись! – Женщина взглядом показала на свободную койку через проход.

Кристина прошла, села, опустила голову.

– Вот и села, – усмехнулась арестантка.

– Села. – Слезы снова хлынули из глаз.

– Как зовут?

– Кристина.

– А я Тюрьма. Так меня и зовут.

– Тюрьма? – Кристина посмотрела на нее, пытаясь выяснить, шутит она или нет.

Но женщина даже краешком рта не улыбнулась. Неужели ее действительно так зовут?

– Познакомилась со мной, познакомилась с тюрьмой, – с самым серьезным видом сказала она. – Это надолго. На всю жизнь.

– Как на всю жизнь?!

– Да так… Думаешь, тебя скоро выпустят? Я тоже когда-то так думала. Тоже молодая была, красивая. Вся жизнь, думала, впереди. А вся жизнь по тюрьмам прошла, по пересылкам… Что, страшно стало?

Кристина кивнула, вжав голову в плечи. Страшно – это еще мягко сказано. Ужас заморозил душу, сковал мышцы тела. Вдруг захотелось умереть.

– За что тебя «закрыли»?

– Ни за что.

– Как обычно… – пренебрежительно усмехнулась страшная соседка. – Тут все ни за что сидят… Шьют что?

– Ну, он меня изнасиловать хотел, я его ударила. Он головой стукнулся, в больнице лежит, в себя не приходит… А я еще и убежала, а нужно было в «Скорую» позвонить…

Кристину допрашивали, дознаватель возбудил уголовное дело – нанесение тяжких телесных повреждений, оставление в опасности… Кристина отнекивалась, ссылалась на травму, которую причинил ей Пилюгин, на сильное душевное волнение – бесполезно. Обиды, возмущения, переживания – все это она вывалила на сокамерницу, и та слушала ее, качая головой.

– Могли бы и под подписку выпустить, – заметила она.

– Не выпустили, – пронзительно вздохнула Кристина.

– Значит, судьба у тебя такая… Но ты не переживай, я тебе помогу, расскажу, как надо себя вести, что можно делать, что нельзя… Ты слушай, запоминай, я плохого не посоветую… Главное, когда заходишь к людям, нужно определиться, кто среди них старший. А старшего нужно слушаться. Хочешь ты этого или нет, противно тебе или не очень, но слушаться надо. Как старший скажет, так и должно быть… А меня Тамарой зовут… Никакая я не Тюрьма. Здесь у нас так – не верь, не бойся, не проси. Не позволяй в себе ковыряться… Спокойной ночи!

Тамара легла на шконку, повернулась к Кристине спиной и тут же захрапела. А Кристина за всю ночь не сомкнула глаз. Возможно, Тамара в чем-то ее и обманула, но в целом она права. Неужели ей всю жизнь придется провести в тюрьме? Как можно смириться с этой мыслью?..

У следователя отличное настроение, он мило улыбается, глядя на Кристину, голос у него торжественный, густой, звонкий, как звучание ангельских труб. Дело закрыто за отсутствием состава преступления, Кристина ни в чем больше не обвиняется, все, можно возвращаться домой с чистой совестью… Прекрасный сон, и пусть он длится как можно дольше.

Она вышла на воздух, полной грудью вдохнула в себя запах свободы, вытесняя из легких дурные запахи тюремной камеры. Солнце, небо, ласковый ветер, птицы весело щебечут, радуясь ее возвращению в мир добрых людей.

Нет, она не хочет просыпаться. Но реальность неумолима. Откуда-то вдруг появился Штагов. Среднего роста, худощавый, лицо некрасивое, щеки в глубоких складках, глаза маленькие, кожа грубая, дряблая. Но сколько уверенности в его чертах, в движениях. Жесткая линия бровей, строгий взгляд, волевой изгиб губ, ровная спина, прямая осанка, властная четкость в походке. И эта жестокая реальность надвигалась на Кристину, как липкий ночной кошмар. Сейчас леденящий ужас навалится на нее, и она проснется.

Штагов подошел к ней, остановился. Взгляд сухой, холодный, лицо каменное, хоть бы какая черточка дрогнула.

– Поехали!

Он повернулся к ней спиной и направился к воротам, у которых стоял вооруженный милиционер. Кристина пожала плечами, но пошла за ним. Он старший, и она должна слушаться его, так говорила Тамара. А она где-то рядом, продолжает спать.

Они вышли за ворота, Штагов подвел ее к большому серебристому джипу с фирменным трилистником на капоте. Новенькая машина, надраенная – брызжет отраженным солнечным светом.

Он не стал открывать дверь, но не отошел от нее, пока Кристина сама не взялась за ручку. Дождался, когда она сядет в машину, только тогда устроился за рулем. В салоне приятно пахло новой кожей и пластиком, после тюремных ароматов – просто райское наслаждение.

Машина плавно тронулась, мягко и почти бесшумно покатилась по дороге.

– Я все знаю, – сказал Штагов.

– Что вы знаете? – не поняла Кристина.

– В какой грязи ты живешь, знаю.

– В какой грязи?

– А в такой! Всякая нечисть в этой вашей общаге водится, тянет к тебе свои грязные руки. Или нет?

– Ну, было.

– Было! Ты еще и крайней оказалась! Где твой муж? Почему он тебя не вытащил?

– Илья в командировке.

– В командировке! – передразнил ее Штагов. – Знаем мы эти командировки! Сегодня с одной, завтра с другой…

– Неправда, Илья не такой! – возмутилась она.

Он даже ухом не повел.

– Живете в грязи, как свиньи… Ты бы в этой грязи и утонула, если бы я тебя не выкупил.

– Вы?! Меня выкупили?!

– А кто еще позаботится о тебе, как не я?

Кристина тряхнула головой, но этого ей показалось мало, и она ущипнула себя за щеку. И не проснулась. Оказывается, Штагов ей не снился. Тюремные застенки остались где-то далеко, вокруг свобода, а впереди… Что ждет ее впереди? Грязная общага, полная всякой нечисти?.. Да, там нечисть, Штагов правильно это заметил.

– А зачем вам обо мне заботиться? – с опаской покосилась она на него.

Даром никто ничего не предлагает, за все нужно платить. И Тамара так говорила, и она сама это понимала. Нетрудно догадаться, чего хотел Штагов.

– Как это зачем? Люблю я тебя, – сухо обронил он.

– Не надо меня любить.

– Почему?

– Замужем я.

– А я люблю!

– Не надо об этом говорить… Я не хочу об этом слушать!

– Я тоже не хочу слышать, как стучит град. А он стучит. И посевы бьет. И никуда от него не денешься.

– И от вас не денешься?

– И от меня… А ты думаешь, сбежала, и все?..

– Я не сбегала. Я просто уехала. И замуж вышла.

– Нет, сбежала ты… – покачал головой Штагов. И с грустью добавил: – И все… Я думал, что все… Думал, смирюсь… Бабу завел… А мне ты нужна. И не смирюсь я… Сам понимаю, что это глупо, но не смирюсь… И никуда ты от меня не денешься!

Кристина глянула на него в паническом испуге. У нее муж есть, она любит его, а Штагова терпеть не может. И он не смеет предъявлять на нее права!..

– Я замужем!

– Брак – дело добровольное. Хочешь – живешь, нет – разводишься.

– Я хочу! И хватит об этом!

Машина тем временем замедлила ход, свернула с дороги, въехала во двор многоэтажного дома с юными елочками в палисадниках между подъездами.

– Куда вы меня привезли?

– Квартира здесь. Тебе в тишине пожить нужно, успокоиться, нервы в порядок привести.

– Квартира?

– Да, трехкомнатная. С отделкой и обстановкой… И стиральная машинка есть.

– Машинка?! – удивленно глянула на Штагова Кристина. Откуда он знает, о чем она мечтает? Мысли читает? Но это невозможно!

– Никто не зайдет к тебе в душ, когда ты стирать будешь, – усмехнулся он. – И я не зайду… Квартира моя, но жить ты там будешь одна.

– Одна? – Кристина глянула на него в поисках подвоха. И заметила колкую насмешку, спрятанную в глубине подернутых невозмутимостью глаз. Как же, позволит он ей жить здесь в тишине и спокойствии. Сегодня, может, и не будет его, а завтра обязательно появится. С корзиной цветов, с бутылкой шампанского… Не успокоится он, пока не добьется своего. – Вы хотите меня купить?

– Нет…

– Что нет, если да!.. Зря вы это затеяли!

Кристина выскочила из машины, громко хлопнула дверью и пошла прочь от Штагова.

Никто не просил его решать ее проблемы, а раз уж он принял участие, то телом она за услугу расплачиваться не станет. А если он вдруг захочет вернуть ее за решетку, то пусть. Лучше сесть в тюрьму, чем изменить мужу…

Глава 4

Городская свалка отравляла не только воздух, но и землю – деревья вокруг нее зачахли, захирели. К небу тянулись черные вонючие дымки, кружило воронье, кричали чайки, сороки смахивали с куч всякую дрянь, уносили, скидывали – все поле перед свалкой загажено.

Илья нервно задернул занавеску. Это сейчас у Кристины хорошее настроение, но стоит ей выглянуть из окна, увидеть свалку… Квартира неплохая, однокомнатная, после косметического ремонта, мебели почти нет, но им и не нужно: своя обстановка есть. Все удобства, вода круглосуточно, и, главное, хозяйка не требует оплаты на месяцы вперед.

Кристина подошла к нему, отвела в сторону занавеску, увидела свалку и выдавила из себя кривую улыбку:

– Мне нравится. И вообще, все равно, что там, главное, что у нас здесь. Главное, что мы вместе. – Она обвила руками его шею, прижалась к нему, как будто в поисках защиты.

А он не смог ее защитить, когда грянула беда. Чертова командировка! Кристина целую ночь провела в изоляторе временного содержания, как какая-то уголовница. Но это не самое страшное. Геша чуть не изнасиловал ее, вот этого Илья не мог себе простить.

Геша в больнице, уже пришел в себя. Дело закрыто, Кристине бояться нечего, но и в общежитии они оставаться больше не могли.

– Все хорошо у нас, – кивнул он. – Хоть сегодня можно переезжать.

– Тогда я здесь останусь.

– Ну, можно и так… Я тогда за вещами съезжу!

Мебель сегодня он забрать не мог, с машиной пока не договорился, но почему бы не привезти матрасы, одеяла, белье? Прямо на пол и постелют, а завтра кровать подъедет. Не хотела Кристина возвращаться в общагу, и он ее прекрасно понимал.

– Ты давай, а я пока уберусь, – улыбнулась она, с нежностью глядя на него.

Он таял как воск на солнце, когда Кристина так улыбалась, и чувствовал себя счастливчиком.

Илья оставил ее в квартире, быстрым шагом добрался до остановки, сел в автобус и через час уже был в общежитии.

– Чижов! – окликнула его Кузьминична. – Тебе с завода звонили, сказали, срочно нужен.

– Ну, если срочно… – расстроенно вздохнул он.

Завод недалеко, десять минут пешком, пять – трусцой. Одна нога здесь, другая там… Если, конечно, в срочную командировку не отправят.

На проходной о нем уже знали, оказывается, его хотел видеть заместитель директора завода по кадрам. От сердца сразу отлегло. Артемов мог вызывать его только по одной причине, видимо, решение о назначении на новую, вышестоящую должность уже принято, осталось только известить Илью.

– Чижов? – Пожилой мужчина с затейливой сеткой морщин на лбу смотрел на него мрачно, с недовольством.

– Да, Чижов… – Илья почувствовал, как улыбка сползает с его лица.

– Где ты был, Чижов? – кряхтящим голосом спросил Артемов. – Почему тебя на работе нет?

– Так отгул у меня.

– Где заявление? Где резолюция?

– Ну, мне после командировки дали, я там в субботу работал…

– Резолюция где? – Артемов достал из кармана платок и, глядя в окно, промокнул им сухой лоб.

Нервное движение, безотчетное. Что-то нечисто с Артемовым, какую-то подлость он затеял… Хотел бы Илья ошибаться.

– Дмитрий Андреевич разрешил, личные обстоятельства у меня.

– Рабочий день, работать надо, а у него личные обстоятельства! Нехорошо, Чижов! – Артемов строго посмотрел на него, но взгляд удержать не смог, как будто собственная совесть на него давила.

– Ну, я же в командировке был…

– А тебе не нравятся командировки?

– Ну, не то чтобы нравятся…

– Могу тебя поздравить, Чижов! Командировок больше не будет! Садись, заявление пиши. По собственному желанию. Так будет лучше…

– Кому будет лучше? – оторопело проговорил Илья.

Как это, заявление? Как это, по собственному желанию? А как же работа? Как же назначение? Как же карьера?

– А кому будет хуже, если мы тебя за нарушение трудовой дисциплины уволим?

– А увольнять обязательно?

– Да! В назидание другим! – Артемов пытался изображать из себя меч правосудия, но строгость в его взгляде расползалась, напускной гнев с каждым сказанным словом терял остроту.

Не виноват Илья ни в чем, и нельзя его так сурово наказывать, а надо… Кому надо? Илья очень хотел это знать…

В магазине полно продуктов, а есть нечего. Нонсенс? Нет. Если с деньгами проблема, то все объяснимо. И еще – в стране дефицит инженерных кадров, на заводах острая нехватка молодых специалистов, а Илья не может устроиться на работу. На трех заводах он побывал, и везде отказ. Сначала – да, конечно, рады будем… А потом – извините, в услугах не нуждаемся.

– Как будто сговорились все! – в сердцах сказал он.

Рука потянулась к бутылке, но Кристина убрала ее из-под самого носа. Махнул три стопки под пельмешки, на этом все. И не важно, с горя хочется выпить или с радости.

А мясо на пельмени пока есть. Илья получил расчет, но слишком скудный этот запас, надолго не хватит.

– Не сговорились, – сказала она, открывая холодильник. – Подговорили.

– Кто?

– Штагов.

– Кто?!

– Я не хотела тебе говорить… Это он со следователем договорился, поэтому и дело закрыли.

– Ты откуда знаешь, что он?

– Он забрал меня из милиции.

– Ничего не понимаю!

– Он знает, где я живу. Знает, с кем… Он все про меня знает… И когда это со мной случилось, узнал.

– И чего он хочет?

– Чтобы я с тобой развелась. Замуж меня взять хочет. Жить без меня не может, сказал, – кисло усмехнулась Кристина.

– А ты?

– А я с тобой, как видишь… Не нужен он мне. И он должен это понять.

– А понимает?

– Ну, если тебя с завода уволили, то нет.

– Сволочь!

– Да, сволочь, и я не знаю, что с ним делать.

– Я знаю. Собирайся, в Пшеничный поедем, поживем там немного. Пока я морду этому козлу не набью! – вспылил Илья.

– Антон тоже собирался, и где он?.. Осудили его, четырнадцать лет дали.

– Ну, я никого не убивал.

– Пилюгин до сих пор в больнице. Если дело снова откроют… Ну, ты меня понимаешь…