Книга перемен

Микаэль Крогерус, Роман Чеппелер

Книга перемен

С иллюстрациями Филипа Эрнхарта и Дага Грёдаля

Mikael Krogerus Roman Tschappeler

DIE WELT ERKLART IN DREI STRICHEN

DAS KLEINE BUCH DER GROSSEN VERANDERUNGEN

MIT ILLUSTRATIONEN VON PHILIP EARNHART UND DAG GR0DAL

KEIN & ABER

Предисловие

Как пользоваться этой книгой? о чем пойдет речь

Эта книга о переменах. О мелких – казалось бы, незначительных, бытовых, и о глобальных, с трудом поддающихся осмыслению, влияющих на ход мировой истории. И о подспудно преследующем нас ощущении, что мы можем что-то изменить. Но для того, чтобы что-то менять, необходимо понимание.

Почему нам постоянно не хватает времени? Почему жизнь так усложнилась? Демократия – правильная система или нет? Кто правит миром? Почему мы изменяем своим партнерам? Почему стало дешево летать на самолетах?

Работая над этой книгой, мы общались с экспертами, штудировали теории и переосмысливали накопленные знания. Нам хотелось понять некоторые из основополагающих изменений и отобразить их на бумаге. В итоге получился визуальный путеводитель по нашему времени. Коллекция практических моделей, надежных теорий и смелых попыток систематизировать нашу действительность. 52 модели – это, конечно, всего лишь выборка. Не все из них следует воспринимать как истину в последней инстанции. К тому же мы не претендуем на исчерпывающее изложение представленных теорий. Это лишь 52-предметный указатель, рассчитанный на то, чтобы «возбудить аппетит» и дать вашему уму пищу для размышлений.

Эта книга – попытка изложить теоретический материал общедоступным языком. Если хочешь что-то доходчиво объяснить, нужно себя ограничивать. Так что не ждите ни академически-заумных пассажей, ни модной сегодня инфографики. Просто наслаждайтесь неожиданно простыми объяснениями нашего необъяснимого мира.

Почему именно модели?

Наше восприятие следует от визуальной информации к письменному тексту. Мы лучше запоминаем рисунки, чем слова, лучше воспринимаем примеры в их графическом изображении, чем в словесном изложении. Поэтому ученые часто пытаются разложить окружающую нас действительность «по полочкам», свести все к строгим моделям. Однако не все концепции поддаются подобному «моделированию». Поэтому мы с норвежцем Дагом Грёдалем, который как раз специализируется на визуализации различных процессов для одного крупного скандинавского банка, разработали собственные схемы и таблицы. В некотором роде, это эскизы нашего времени, попытка визуализировать то, что невозможно облечь в слова.

Подбирая модели, объясняющие наш быстро меняющийся мир, мы поняли, что нам стоит пересмотреть и наше представление о самих изменениях. Понятие «изменение» отнюдь не подразумевает некий ограниченный временными рамками переходный период, во что хотели бы заставить нас поверить адепты концепции «Управление переменами». Понятие «быть» скорее следует заменить на «становиться». В академическом английском языке этому есть свое название – Becoming, и оно подразумевает парадоксальную единовременность застоя и изменений.

Применение

Несколько перефразируя мысль философа Мишеля Фуко, можно сказать: эта книга – маленький ящик с инструментами. Модели – это линейки, отвертки, молотки, дрели, уровни, которыми вы можете измерять, развинчивать, изменять и заново конструировать свой мир. Вы можете открыть ящик, вынуть ту или иную модель и использовать ее как инструмент, чтобы разложить «по полочкам» свои представления об окружающем вас мире. Включая и те представления, которые родятся при чтении самой этой книги.

В мире нет ничего необъяснимого.

Как объяснить наш мир

Модель возникновения мира

Вопрос о том, как возник мир, всегда был предметом жарких дискуссий. Какая из версий больше вам по душе?

Модель «Конец истории»

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА УЖЕ НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ?

Существует ряд теорий, посвященных вопросу: что является двигателем истории?

Томас Гоббс верил в инстинкт самосохранения, Адам Смит в личный интерес, Карл Маркс в классовую борьбу. Георг Вильгельм Фридрих Гегель утверждал, что локомотив, который доставил нас из первобытно-общинного строя – через рабовладельческий – к демократии, есть «борьба за признание». Если следовать его философии, история заканчивается на стадии, когда исчезают политические противоречия и удовлетворена потребность человека в признании, – другими словами, в либеральном демократическом государстве. (Схожая концепция и у Карла Маркса, однако развитие человечества, по его мнению, имело другую цель: коммунистическое бесклассовое общество, в котором ключевым словом было не «признание», а «перераспределение».) Гегель верил, что конец истории настал в 1806 году, когда Наполеон разбил прусскую армию под Йеной и ознаменовал тем самым триумф Французской революции над аристократией. На Гегеля ссылался Фридрих Ницше. Он называл персону, получившую «признание» по Гегелю, последним человеком: «Каждый желает равенства, все равны… Все умны и знают все… но здоровье – выше всего. „Счастье найдено нами“, – говорят последние люди и моргают».

В 1990-е годы политолог Фрэнсис Фукуяма подхватил идею о конце истории и провозгласил, что этот конец совпал с концом холодной войны, поскольку отныне существует лишь одна общественная система: либеральный капитализм. У Фукуямы нашлось много оппонентов.

Теракты 11 сентября критики Фукуямы назвали «концом конца истории». Их самым веским контраргументом было то, что такие крупные державы, как Россия и Китай, по-прежнему остаются авторитарными, имеют мало общего с либеральной демократией, но несмотря на это обретают мощь, двигаясь по пути капиталистического развития.

В защиту своей позиции Фукуяма апеллировал к тому, что последний финансовый кризис не привел к глобальному изменению капиталистического мирового экономического порядка, а «цветные» революции – например, в арабских странах – ставили своей целью утверждение западных либеральных ценностей. Иными словами, история все-таки подошла к своему концу.

Что же дальше? Фукуяма предсказывал, что за концом истории последует великая скука. Ужасное ощущение, что в мире, где нет противоречий, где все возможно, не осталось ничего ценного. Каковы же могут быть последствия?

• История может начаться заново. Или повториться.

• Возвращение к национальной государственности. Это сегодня переживает измученная кризисами Европа.

• Коммунистический ренессанс.

• Шаг в новый мировой порядок.

«Было бы совершенно неправильно думать, что [арабские] революционеры хотели такого же либерального капитализма, что и Запад.

Они хотели большего».

Славой Жижек

Рисунок иллюстрирует стадии развития общества от зачатков племенного строя до демократии.

Что служило двигателем этого прогресса?

Модель «Некто – это новый…»

ПОЧЕМУ X – ЭТО НОВЫЙ Y

Для иллюстрации этой модели в Google были заданы вариации фразы «Х is the new…» (например,

«Грин – это новый…» или «Бен Ладен – это новый…»).

В итоге была получена случайная выборка.

Модель «3Т»

ПОЧЕМУ ГОРОДА – ЭТО НОВЫЕ НАЦИИ

В 2002 году экономист и социолог Ричард Флорида выступил с удивительным тезисом. Люди перемещаются в поисках работы? Это вчерашний день. Сегодня все иначе: работа следует за людьми. Следовательно, в XXI веке идет борьба за креативный класс, потому что развитие и креативность становятся тесно связанными друг с другом. И выиграют в этой борьбе не нации, а города и регионы, в которых сойдутся «3Т»:

 Технология: для развития нужны технологии, а высокотехнологичные центры – привлекательные работодатели.

 Талант: для развития нужен креативный класс – антрепренеры, программисты, художники.

 Толерантность: для развития нужна открытость. Иммиграция, альтернативные жизненные концепты – не угрозы будущему успеху (как любят утверждать европейские неоконсерваторы), а его предпосылки. Перемены происходят благодаря открытости общества.

Мы дополним «3Т» четвертым пунктом:

Временная перспектива: Флорида утверждает, что креативность стимулирует взаимодействие. Недостаточно собрать группу творческих людей, выжать из них все соки, а потом набрать новых. Креативность не рождается на заочных видеоконференциях по скайпу. Она возникает благодаря личному общению людей. Если компания в состоянии на протяжении многих лет удерживать своих сотрудников, в коллективе возникают доверие, толерантность и, наконец, креативность. То же самое, к слову, относится к городам и регионам.

Где вы раньше работали?

Где бы вы хотели жить?

«4Т»-города: Сан-Франциско, Копенгаген, Портленд, Мюнхен.

Модель ризомы

КАК МОЖНО ВСЕ ПОДВЕРГНУТЬ СОМНЕНИЮ

Большая часть моделей, объясняющих наш мир, базируется на представлении, что существует некая общая точка отсчета, корень, из которого берет начало линейное развитие. Люди жили в пещерах, потом открыли для себя огонь, следом – колесо, демократию, просвещение, права человека, микрочип. Графически развитие часто представляют в виде дерева – с корнями, стволом, устремленными к свету ветвями. И сколько бы разветвлений на нем ни было, все можно проследить в обратной последовательности и в итоге прийти в некую общую исходную точку. Эта классическая структурная модель, еще называемая «древом жизни», лежит в основе всей западной духовной историографии: от диэрезы Платона и гомо экономикус Джона Стюарта Милля – через эдипов комплекс Фрейда, объясняющий все психические состояния человека одним травмирующим моментом: разлучением ребенка с матерью, – до «дерева составляющих» Ноама Хомского.

Конечно, сравнение с деревом не совсем точное, но зато очевидное и вписывается в общепринятую схему причинно-следственных связей. Эта концепция хорошо сочетается с нашей верой в прогресс: мы берем пример с тех, кто стоит на две ступени выше нас, и никогда наоборот. Таким образом, развитие всегда носит линейный характер – снизу вверх, от более низкой к более высокой ступени, от варварства к цивилизованности. Образ дерева соответствует и нашей идее укорененности: нам нужны сильные корни, чтобы мы могли процветать. На этой идее базируются такие концепты, как национализм, происхождение, идентичность и семья как ячейка общества.

Два французских философа Жиль Делез и Феликс Гваттари критически переосмыслили «модель древа»: по их убеждению, она остается закрытой для изменений, «консервирует» иерархичность, регламентирующую, что ниже в развитии, а что выше. Взамен они предложили представлять нашу жизнь «горизонтально», не как развитие снизу вверх, а как децентрализованное движение по всем направлениям. В их модели ризомы все элементы связаны между собой, пересекаются друг с другом – и в то же время могут оставаться независимыми. Термин «ризома» они взяли из ботаники; он обозначает ползучий корнеподобный подземный стебель, из которого образуются новые побеги и корни растения. Как, например, у ландыша, имбиря или резеды. Некоторые считают Интернет такой ризоматической структурой. Ризома – это гигантская сеть, части которой связаны друг с другом, но в которой нет ни начала, ни конца, нет фактического состояния, а лишь непрерывное становление.

Если попытаться объяснить главную мысль Делеза одной фразой, то можно было бы сказать: «Горизонтальное вместо вертикального». По иронии судьбы, именно «картограф» горизонтальной упорядоченной структуры свел счеты с жизнью путем вертикального падения из окна собственной квартиры.

Если модель ризомы попытаться применить по отношению к себе самому, резонно задаться вопросом: можно ли представить, что мы вовсе не стоим на лестнице, что развиваемся не по вертикали, а по горизонтали, что становимся не лучше прежнего, а просто другими?

«Что проку в наших корнях, если мы не можем взять их с собой?»

Гертруда Стайн

Внимание: это не ризоматическое изображение, поскольку все же присутствует «центральное звено» – вы сами. Всмотритесь в модель и задайте себе вопрос: «Кто я есть и сколько меня на самом деле?»

Можете ли вы представить себе мир, в центре которого вы не находитесь? В котором, возможно, вообще нет никакого центра?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.