Мое имя Офелия

Гертруда ревниво оберегала свое общение с сыном и проводила с ним много времени, смеялась над его остроумными историями и слушала рассказы о его путешествиях. Иногда к ним присоединялся король, и я видела, что лицо отца мрачнеет, он не одобрял их легкомыслия. Но своим подданным король Гамлет и королева Гертруда демонстрировали, что они едины во власти и в любви, и очень гордятся своим сыном. Принц Гамлет сиял своим собственным светом, и придворные выстраивались вокруг него подобно малым светилам на небе вокруг их собственного солнца. Я вздыхала и мечтала, чтобы свет этого солнца упал и на меня.

Вскоре мое желание исполнилось. Однажды я бродила без дела по длинной галерее, которая вела к личным покоям Гертруды. Кристиана сидела, усердно работая иголкой в лучах солнца, льющихся в высокие окна и косо падающих на пол, а потом, сквозь арки, попадающих в парадный зал внизу. На стенах между арками висели гобелены, на которых были вытканы сцены из «Метаморфоз» Овидия, иллюстрирующие мифы о богах и людях, которых преобразила любовь.

Я задумчиво стояла перед изображением Дианы-охотницы. Ее лук лежал на земле, а она купалась, наполовину погрузившись в воду пруда. Я вспоминала тот далекий день, когда я плавала в ручье, свободная, как рыбка, и меня там нашел Гамлет. Я рассматривала богиню на гобелене. Ее глаза были опущены, а волосы, перевитые золотыми нитями, прикрывали груди, но ее округлое бедро и нога оставались обнаженными. Из-за кустов за Дианой подглядывал охотник Актеон, не подозревающий о том, какая ужасная судьба его ждет.

Кристиана взяла в руки мою вышивку, какое-то льняное платье, которое было мне совершенно безразлично.

– У тебя слишком длинные стежки. Ты просто ленива, – сказала она и отшвырнула его в сторону.

Я резко ответила на ее критику.

– Мои стежки были бы лучше, если бы моя иголка была хоть примерно такой же острой, как твой нос.

Элнора спала в кресле, уронив на колени свое вышивание. Наши голоса не заставили ее даже пошевелиться. Как старая кошка, она засыпала все чаще, иногда просыпалась только для того, чтобы пересесть на другое место, освещенное солнечным светом, и снова засыпала. Я встала, чтобы принести свой «Травник», потому что собиралась приготовить на пробу новую микстуру из трав, чтобы облегчить недавно появившиеся у нее боли. Как обычно, Кристиана ухватилась за возможность высмеять мою привычку учиться.

– Тебе нипочем не завлечь в свои объятия мужчину, пока ты обнимаешься с этой большой и пыльной книгой, – презрительным тоном бросила она.

– Занимайся своим делом, не то ненароком уколешься, – холодно ответила я, а она резко вколола иглу в ткань и злобно уставилась на меня. Я получала удовольствие, когда видела ее ярость.

Внезапное появление в галерее Гамлета и Горацио положило конец нашей ссоре. Она были увлечены беседой, но остановились при виде нас.

– Я искал мать, а нашел дичь помоложе, – произнес Гамлет. – Как насчет того, чтобы поразвлечься с дамами?

Не дожидаясь ответа Горацио, Гамлет наклонился и поднес к губам руку Кристианы. Она затрепетала, словно мотылек, и мелодично рассмеялась.

– Как поживаете, миледи Офелия? – с поклоном спросил Горацио.

– Хорошо, благодарю вас.

Я заметила, что Горацио стал выше ростом, чем принц. Его волосы, по-прежнему цвета спелой пшеницы в лучах послеполуденного солнца, падали на плечи, открывая высокий и широкий лоб над карими, честными глазами. Он не мог похвастать благородной красотой Гамлета, но женщина могла бы счесть наружность Горацио довольно привлекательной.

Затем Гамлет повернулся и поздоровался со мной, хоть и не попытался взять меня за руку.

– Дикий олененок превратился в благородного оленя, – произнес он, давая понять, что заметил мое преображение. Я осмелилась поднять на него взгляд.

– Действительно, милорд, этот ошейник и цепь крепко меня держат, – ответила я, дотрагиваясь до своего жесткого, накрахмаленного воротника и цепочки у пояса, на которой висели мои принадлежности для вышивания. – Боюсь, меня насильственно одомашнили.

– Она нанесла удар, ощутимый удар! – воскликнул Гамлет и пошатнулся, словно пронзенный мечом. – Язычок у этой леди острый, как рапира.

Я рассмеялась в ответ на это игривое восклицание, увидев в Гамлете живого мальчишку, каким он когда-то был. Кристиана переводила взгляд с меня на Гамлета, в ее глазах мелькало подозрение.

– Давай попросим этих дам присоединиться к нашему спору, – сказал Горацио, усаживаясь на табурет и раскинув свои длинные ноги. – Что следует истинным влюбленным ценить больше, красоту тела или красоту души?

Я всерьез задумалась над вопросом Горацио, так как мне представился случай поговорить о любви, подобно благородным леди из трактата «Книга о придворном» Кастильоне[3].

– Я утверждаю, – сказал Горацио, – что красота женщины поднимает душу влюбленного на новую ступень добродетели.

Пока я думала, как ответить на эту возвышенную мысль, Гамлет ответил Горацио.

– Мой друг, ты знаешь, что красота околдовывает души мужчин и заставляет их искать наслаждения. Посмотри на Диану, красота которой отвлекла Актеона от охоты. – Он показал рукой на гобелен.

Кристиана хмуро переводила взгляд с Гамлета на Горацио, явно не понимая, о чем речь.

Мои руки дрожали, и я крепко сжала их, так как собиралась возразить принцу.

– Милорд, Актеон преступил запрет, подглядывая за богиней. Она по заслугам наказала его, когда превратила в оленя, и его пожрали его собственные псы.

– Действительно, хотя добродетельная Диана и была обнажена, она не делала ничего дурного, – согласился Горацио.

– Да, и теперь ты мне скажешь, что страсть превращает мужчин в зверей, – с упреком ответил Гамлет. – Я с этим не согласен.

– Возвращаясь к вопросу Горацио, – продолжала я рассудительным тоном, – я считаю, что добродетельная душа живет дольше, чем быстротечная красота юности, и поэтому она предпочтительнее.

– Хорошо сказано, – кивнул мне Горацио.

– Если бы мы не были красивыми, кто бы нас полюбил? – жалобным тоном произнесла Кристиана, довольная своим веским высказыванием. Потом она расправила плечи так, что ее грудь выпятилась вперед, посмотрела по очереди на Гамлета и на Горация и испустила длинный вздох.

Леди Элнора всхрапнула и пошевелилась во сне, отчего ее шапочка съехала ей на глаза.

– Слепой мужчина мог бы полюбить непривлекательную женщину, – сказал Горацио, бросив взгляд в сторону Элноры. Кристиана рассмеялась. Нахмурившись, я протянула руку и поправила шапочку Элноры, чтобы она не выглядела так глупо.

– В этом случае слепой мужчина обманут, а женщина – чаровница! – воскликнул Гамлет, хлопая себя по бедрам для большей убедительности. – И это снова доказывает: женщины – распутницы, потому что заставляют мужчин их желать.

Гамлет рассмеялся, но у Горацио хватило порядочности смутиться. Мне вывод Гамлета показался несправедливым, и я, отбросив скромность, смело заговорила:

– Лорд Гамлет, по-видимому, вы всех женщин считаете обманщицами, и красивых, и безобразных. Может быть, виноваты мужчины, которые доверяют только внешнему виду и являются рабами своих низменных желаний!

После моих слов все замолчали. Брови Гамлета взлетели вверх от удивления. Мое сердце так громко стучало, что его можно было услышать. Через несколько мгновений Гамлет заговорил.

– Я признаю свое поражение в этом бою. Горацио, ум этой леди ни в чем не уступает моему, а ее красота возрастает вместе с мудростью, которую она изрекает.

Взгляд глаз Гамлета, синих, как вечернее небо, встретился с моим взглядом. Я чувствовала себя мореплавателем, нашедшим на небе полярную звезду и проложивший свой курс от этой сверкающей точки. Только когда он встал и поклонился, мы отвели глаза друг от друга.

Когда Гамлет и Горацио ушли, Кристиана повернулась ко мне.

– Что это за чепуха насчет прекрасных душ и красивых лиц? И кто такая эта леди, Диана? – спросила она, словно мы говорили об обитательнице Эльсинора.

– Как ты можешь быть такой невеждой? – поразилась я. – Ты действительно никогда не слышала о мифе Овидия?

– Как ты можешь быть такой бесстыдной в присутствии принца? – парировала она.

– Не стыдно говорить разумные вещи, а стыдно выставлять напоказ грудь, подобно развратной служанке в пивной, – ответила я, начиная сердиться.

Зеленые глаза Кристианы злобно сверкнули.

– Ты думаешь, что благодаря твоему остроумию принц датский – или любой другой мужчина – захочет на тебе жениться?

– Ха! Я не строю планов насчет Гамлета! – воскликнула я. Возможно, я протестовала слишком громко. – Это ты заманиваешь его в ловушку своими прелестями, которыми так гордишься.

– Ты недобрая, – сказала она, как обиженный ребенок. – И ты забыла свое место. Гертруда об этом узнает, – пригрозила она.

Я беззаботно рассмеялась, отмахнувшись от ее злобных выпадов. Мне следовало придержать язык, опасаясь гнева Элноры. Но я забыла о покорности, меня переполняла радость после похвал Гамлета. Я только и думала о том, что должна найти способ снова увидеться с ним.

Глава 8

Мне не пришлось долго ждать. В тот вечер Гертруда послала меня нарвать свежих трав в саду. Я была рада удрать от придирок Кристианы и ее угроз. Я сбежала по спирали винтовой лестницы с башни в темноту, чувствуя головокружение. Надо мной мелькали слабые огоньки в окнах покоев Гертруды. Несмотря на окутавший сад туман, я наизусть знала местонахождение каждой клумбы и беседки и могла найти дорогу в темноте. Я шла по саду без страха, чувствуя себя в безопасности, так как знала, что сад огорожен стенами. Нарвала побегов розмарина, чувствуя, что мои руки испачкала липкая смола. Я должна буду подвергнуть его дистилляции, потом вымочить вместе с гвоздикой и другими пряностями и приготовить эликсир для освежения дыхания.

Уловив аромат лаванды, я присела, и сладкий запах защекотал мои ноздри и горло. Сидя в прохладной траве, я увидела смутный силуэт, бесшумно приближающийся ко мне. Я скорее удивилась, чем испугалась, когда из тумана вынырнула фигура, которая оказалась Гамлетом.

– Как поживаешь, Офелия? – тихо спросил он, останавливаясь передо мной.

Я не сразу ответила, потому что от удивления онемела. Гамлет протянул мне руку, и я поднялась.

– Добрый вечер, милорд, – удалось мне выдавить из себя. – Как вы разглядели меня в темноте?

– Ты сияешь светом добродетели, и этот свет притянул меня, как притягивает мотылька пламя, – ответил он. На его губах играла улыбка, и будто заразившись, мои губы тоже растянулись в улыбке.

– Вы льстите мне, восхваляя, подобно поэту, – сказала я, искоса глядя на него, чтобы он не видел моего лица. – Но это сравнение нам не подходит, так как вы не мотылек, а я не пламя.

– Что мне тебе сказать? Думаю, ты с подозрением отнесешься ко всем моим словам, – мягко упрекнул он.

– Скажите, что вы хотели снова увидеть меня и следили за мной, если это правда, – поспешно сказала я. Я и сама испугалась своей смелой речи, отняла у него свою руку и сжала ее другой рукой, сдерживая себя.

– Это правда. – Он помолчал, и заговорил только через несколько долгих мгновений. – Ты так изменилась, Офелия. Ты не такая, какой я тебя помнил.

Я затрепетала при мысли о том, что он думал обо мне, даже вдали от дома.

– Я боялся, что эти вороны и сороки, которые прислуживают моей матери, давно уже вытолкнули тебя из гнезда, но ты вполне оперилась, как я погляжу, – насмешливо произнес принц.

– И все же я бьюсь крыльями о стенки моей клетки, – грустно ответила я, – потому что Эльсинор иногда кажется мне тюрьмой. – Я сразу же пожалела о сказанном, потому что не хотела показаться неблагодарной. – Мне только хочется свободно прилетать и улетать…

Мой голос замер, потому что Гамлет удивил меня: он легонько провел по моей щеке тыльной стороной ладони.

– Будет ли птичка сидеть смирно, если я войду в ее клетку? Согласится ли она остаться? – спросил он. Его голос звучал нежно, и у меня перехватило горло.

Что я могла ответить на такую просьбу? Не в состоянии говорить, я просто кивнула головой. Гамлет опять взял мою руку и прижал ее к губам. Я невольно подняла взгляд и посмотрела ему в лицо. Когда наши глаза снова встретились, я почувствовала, что философы говорят правду: любовь входит в глаза и поражает душу. Меня поразила стрела Купидона, зажгла огонь в моем сердце и во всех моих членах.

– Я хотела, чтобы вы пришли сюда, – прошептала я.

– Я хотел тебя увидеть, – признался он.

Внезапно я испугалась этого огня, пылающего во мне, вызывающего жар, который разливался по моему лицу.

– Это слишком опасно, – произнесла я, но покачнулась и оказалась ближе к нему. – Вы знаете, здесь ничто не остается незамеченным. Я слышу чьи-то шаги? Мне нужно идти. – Эти слова поспешно слетали с моих губ.

– Нет, останься, – умоляющим тоном попросил он, когда я начала отодвигаться. – Нечего бояться. – Я уступила, и позволила ему взять себя за руку, мне было приятно ощущать пожатие его руки.

– Выйди на лунный свет, потому что я лишь хочу видеть твою красоту и твой ум, коими ты обладаешь в таком изобилии, что у меня сердце замирает.

– Вы опять шутите! – рассмеялась я. – Ваше сердце не остановилось, иначе вы бы умерли.

– Офелия, ты – прирожденный философ! Если я признаюсь, что мое сердце все еще бьется, ты мне позволишь любоваться твоей красотой?

– Я знаю, что вы думаете о красоте. Я должна позаботиться о своей чести, – ответила я. Но говорила я весело, и разрешала ему держать меня за руку.

– Офелия, ты меня еще не знаешь. Не думай, что сегодня я высказывал в споре свои истинные убеждения. Для окружающих я ношу маску, которая скрывает меня настоящего, каким ты меня видишь сейчас.

Я жадно всматривалась в лицо Гамлета, но не понимала, что он хочет сказать.

– Я ничего не вижу в этой темноте. Увы, лорд Гамлет, я вас почти не знаю, да я и саму себя не знаю. Спокойной ночи. – Я повернулась и быстро зашагала прочь от него, вспугнув кролика, который умчался от меня скачками, похожими на прыжки моего собственного сердца.

В ту ночь я не спала, а лежала без сна, укоряя себя за то, что убежала в страхе. Я вспоминала каждое слово, сказанное нами, искала в этих словах скрытый смысл, но ни в чем не была уверена. Видела ли я истинного Гамлета, или он был в маске? Действительно ли он считает меня красивой?

Утром я поднялась с постели с намерением снова посетить место нашей встречи. Весь день я была рассеянной, бестолковой. Поэтому я вызвалась принести свежей лаванды, чтобы рассыпать ее по полу спальни Гертруды, и в ту ночь я снова опустилась на колени на грядку, обняв руками серебристые побеги лаванды с пурпурными кончиками. Я вдыхала их запах, чтобы успокоить разбегающиеся мысли, и молилась, чтобы явился Гамлет. И он пришел, снова бесплотная тень из тумана превратилась в осязаемую фигуру Гамлета.

– Мы снова встречаемся, Офелия, – сказал он, прикасаясь к моей руке.

– Я мысленно просила, чтобы вы пришли, – ответила я.

– И твои мысли заставили меня прийти. Вот я здесь.

Произнося эти слова, он вел меня под защиту высокой живой изгороди, окаймляющей лабиринт в саду, который я часто видела из своего окна. Это было таинственное место, куда я никогда не осмеливалась войти, боялась, что могу заблудиться. Теперь меня вдруг охватил внезапный порыв отваги.

– Следуйте за мной, если посмеете! – прошептала я, потом повернулась и исчезла в лабиринте. Я бежала, на ощупь находя дорогу, роняя на бегу лаванду. Повернула налево, потом направо, еще раз, и еще. Очутилась в центре лабиринта, дальше бежать было некуда. Ловя ртом воздух, я прислушивалась к шуму крови в ушах. Когда появился Гамлет, держа в руках оброненные мною растения, у меня вырвался слабый крик, как у ребенка, обрадованного тем, что его нашли.

– Почему ты опять от меня убежала? – спросил он.

– Не знаю. Я раньше бегала ради удовольствия бегать, когда была маленькой.

Гамлет кивнул головой, словно вспомнил. Он растер пальцами стебель лаванды, от которого пошел сладкий аромат, и провел им вокруг моего лба и носа. Я в ответ улыбнулась.

– Ты меня поражаешь, Офелия, – сказал он.

– Я завела вас в этот лабиринт, это правда. А теперь я здесь заблудилась.

Я видела только кончики волос Гамлета, освещенных луной. Его зубы блеснули в улыбке, а все лицо оставалось в темноте.

– Нет, это я заблудился, а ты нашлась. Потому что в центре этой извилистой тропинки я обнаружил… тебя. – Принц с трудом подбирал слова. – Тебя, Офелия, я бы полюбил. Если бы ты… могла полюбить меня.

Я поверила словам Гамлета, потому что они не слетели с его языка так, будто он часто их произносил. Я хотела, чтобы это было правдой. И в ответ сказала чистую правду.

– Я никогда раньше не любила, – призналась я. – Я боюсь потерять то немногое, что у меня есть.

Он понял, что я имела в виду мою добродетель, мое единственное богатство, так как ответил:

– Офелия, я знаю, что ты чиста и добродетельна. Клянусь служить тебе верно и с честью.

Я подняла голову, чтобы лучше видеть его лицо, и наши губы встретились. Это был короткий поцелуй, но его губы, хоть и мягкие, казалось, выпили у меня все силы, и я ослабела. Его руки, обнимавшие меня за талию, приподняли меня. Он второй раз поцеловал меня, и третий поцелуй я получила от него. Но мне все равно хотелось еще, потому что прикосновение его губ к моим губам вызывало во мне чистый восторг. Однако мне не хотелось показаться жадной или нескромной, поэтому я отвернула лицо в сторону. Тогда Гамлет поцеловал мое ухо, и его дыхание защекотало меня и проникло до самого основания позвоночника.

– Мне надо идти, – прошептала я. – Хоть мне и хотелось бы остаться.

Нехотя Гамлет разжал руки и отвел меня к выходу из лабиринта в сад. Потом он достал из кармана нечто, завернутое в бумагу, и вложил это мне в руку. Подарив ему прощальный поцелуй, я бросилась бежать по росистой траве назад к замку. Я совсем забыла про лаванду, которую собирала для Гертруды.

Оставшись одна у себя в комнате, я буквально дрожала от волнения. Как это возможно, что я, которая никогда раньше не целовалась, поцеловала самого принца Дании, и не один раз, а много? Он действительно говорил мне о любви? Я поверить не могла, что за мной, скромной Офелией, ухаживает принц Гамлет. Наверняка, я это выдумала. Потом я вспомнила о подарке Гамлета, который на бегу сунула в карман. Я достала его, развернула и нашла миниатюру в рамке на цепочке. На рисунке был изображен бог Янус с двумя лицами, одно в маске комика, а выражение второго было трагическим. Я гадала, что это означает. Символизируют ли эти маски те разные облики, которые, по словам Гамлета, он принимает? Обещал ли этот подарок начало новой любви, подобно тому, как месяц январь провозглашает начало нового года?

Сон не шел ко мне, мой мозг снова и снова размышлял над этими вопросами. Наконец, я встала в самые темные ночные часы, собираясь приготовить напиток из овсяной воды и маковых зерен, чтобы успокоить свой возбужденный мозг. К моему удивлению, я увидела Кристиану, которая кралась по коридору. Она проскользнула мимо меня, и я почувствовала запах лаванды. Она теребила пальцами свежий букетик у своей талии.

– Ты разочаровала королеву, не вернувшись с травами, и теперь мне достанется ее благодарность за свежий аромат в ее покоях. – При свете луны, который падал косыми лучами в темный коридор, я увидела, как она прищурилась. – Лаванда стелет мягкое ложе для любви, не так ли?

Я схватила ее за юбку и увидела, что подол намок и испачкался.

– Ты для кого шпионишь? – прошептала я, с трудом скрывая страх упреком. Неужели она следила за мной в саду, будто хитрая змея? Она только догадывается, что я там с кем-то встречалась, или она нас видела, несмотря на темноту?

Глава 9

Мы с Гамлетом хранили в тайне наши романтичные отношения так, словно речь шла о деле государственной важности. В присутствии других людей мы обменивались лишь формальными любезностями, договариваясь о свиданиях взглядами и переданными из рук в руки записками. Мы предпочитали встречаться вне замка, так как темные уголки Эльсинора могли служить укрытием не только для влюбленных, но и для шпионов. Ива, свесившая ветви над ручьем, скрывала нас он всех взоров, а лабиринт хранил наши тайны. Никто, кроме Горацио, не знал о наших свиданиях. Он служил нам одновременно почтальоном и сторожем. Его наблюдательность много раз спасала нас от разоблачения.

Тем не менее, однажды, даже бдительности Горацио оказалось недостаточно, чтобы защитить нас. Мы с Гамлетом гуляли в саду короля, где он часто прогуливался вместе со своими советниками. Мы считали, что его дорожки пустынны, потому что король куда-то уехал. Когда мы проходили под одной узловатой, кривой яблоней, Гамлет сорвал яблоко и показал мне плод, покрытый золотисто-красными полосами, будто небо на закате.

– Как может это искалеченное дерево дать такой безупречный плод? Такое редко встречается среди людей, – задумчиво произнес он. Потом он протянул мне яблоко.

– Погодите, – сказала я, поднимая руку и отказываясь его взять. Я училась дразнить Гамлета и получать от этого удовольствие. – Разве не мне следует предложить вам этот плод, а вам – отказаться от него? Потом я бы поведала вам о том пресловутом змее, который сказал, что плод сделает нас мудрыми, и вы, желая стать мудрым, с готовностью надкусили бы его.

– Нет, ибо в отличие от нашего отца, Адама, я бы вам не поверил, и сказал: «Покажи мне змея», а ты не смогла бы мне его предъявить. – Гамлет широко развел руками. – Видишь, никакой змей, никакой Дьявол не ползает в этом райском саду.

В это мгновение мы услышали свист Горацио, предупреждающий нас о том, что мы уже не одни. Я знала, что Кристиана не выйдет из замка, так как она слегла в постель с больным горлом. Но к нам приближался какой-то всадник. Он громко пел. Спрятаться было некуда, поэтому я натянула пониже капюшон плаща, чтобы скрыть лицо, и отвернулась.

– Это Клавдий, мой дядя, – прошипел Гамлет. – Сделай вид, будто собираешь яблоки в полу плаща. Я его отошлю прочь. – Я нагнулась и принялась за дело, и не видела их, а только слышала разговор.

– Привет, Гамлет! Поехали со мной, разомнешься. Твой отец не хватится одного-двух оленей.

– Нет, дядя.

– Что такое? Ах, ты уже занят. Дай-ка взглянуть на девицу. О, она прячется, да? Я выясню, кто она такая.

– Дядя, ты пьян. Уезжай.

– Я тебе дам совет, мальчик. Ущипни ее и потискай хорошенько. Похотливые девицы это любят, даю тебе слово. Хе-хе!

Смех Клавдия был одновременно хитрым и добродушным. Я покраснела от незаслуженной обиды, мне хотелось ответить ему такими же обидными словами. От волнения я позволила капюшону соскользнуть с головы как раз в тот момент, когда Клавдий пришпорил коня и ухватился за гриву, чтобы его грузное тело не свалилось на землю. Я взглянула на Гамлета, который весь напрягся от гнева.

– Он оскорбляет меня, называет меня «мальчик». Пропойца, недостойный брат моего отца! – воскликнул он.

– И вы сказали, что в этом саду нет змея? – с горечью произнесла я. Мне показалось, что вторжение Клавдия испортило удовольствие от прогулки в саду.

К нам подошел Горацио, полный раскаяния.

– Простите, я не смог остановить Клавдия, потому что он прискакал со стороны оленьего парка.

– Где он незаконно охотится на дичь моего отца в его отсутствие, браконьер, – перебил его Гамлет. – Но он пьян, как обычно, и скорее всего не запомнит, что видел нас.

Гамлет простил друга, и мы поклялись впредь быть осторожнее. Это мне пришла в голову идея нарядиться крестьянином и пастушкой, потому что любовники в романах Гертруды часто так поступали. Поэтому я надевала льняную блузу и нижние юбки, а поверх них корсаж без рукавов, со шнуровкой под грудью. Одежда была простой и удобной, не то, что мое модное, жесткое придворное платье, она давала мне свободу движений, которую я так любила. Гамлет нашел какие-то свободные бриджи и домотканую тунику, и прикрыл свои кудри кожаной шапкой. Мне он еще больше нравился в таком простом наряде, и мне нравилось то, что он вел себя в нем свободно и непринужденно. Когда мы надевали наши простые маскарадные костюмы, люди почти не обращали на нас внимания. Держась за руки, мы открыто бродили по улицам городка. Потом беззаботно, словно сельские жители, лежали на лугу, окруженные высокой травой, и плели венки из белых маргариток и пурпурного водосбора, чтобы увенчать ими друг друга.

– Давай вместе сочиним песню, – однажды предложила я. – Я читала, что пастухи любят устраивать соревнования певцов.

– Офелия, ты читаешь много чепухи. Какой из перепачканных навозом парней знает алфавит, не говоря уже об умении рифмовать сонет и считать стопы? – возразил Гамлет. – Они свистят, созывая овец, или звонят в колокольчик, или кричат «Эй». Никогда не слышал, чтобы кто-то из них пел.