Прекрасные

Я бы не хотела, чтобы все в мире выглядели как я, чтобы все стали одинаковыми. Стыд и смущение стучали у меня в висках, а к горлу подступила тошнота. Я старалась не смотреть на собственное отражение в зеркале над каминной полкой.

– Мы не можем допустить, чтобы такая выходка повторилась. Ты будешь следовать правилам и вести себя подобающе. Ты поняла?

Я кивнула.

– А если ты будешь не в состоянии это сделать, мы будем вынуждены принять более решительные меры. То, что ты родилась Прекрасной, не означает, что ты ей и останешься, – сказала Дюбарри.

Меня будто ударили. Чашка выпала из моих рук. Бри кинулась мне на помощь, вместе мы вытерли коричневые подтеки с моего платья. Кожа на руке распухла и покраснела от ожога. Но это мелочи в сравнении со словами Дюбарри. Что значит – я не останусь Прекрасной? Нас всего шестеро. Кем мне еще быть? Где мне жить? Что я буду делать? Может ли Богиня Красоты внезапно забрать свои дары и мою магию? Я стану Серой? Вопросы бились в голове, как птицы в клетке.

– Могу поспорить, что за энергичным планированием будущего ты не потрудилась узнать о Хизер Борегард.

– Однажды я пыталась рассказать ей об этой Прекрасной, но Камелия никогда не слушала, Матушка. – Элизабет улыбнулась мне.

Я постаралась скрыть эмоции, несмотря на то что мне бы хотелось убрать с ее лица самодовольную ухмылку. Не хочу, чтобы Дюбарри знала о волнении и вопросах, не дающих мне покоя. Нельзя показать Элизабет, что ее слова меня задели.

– Она жила за три поколения до твоей матери. Очень талантливая Прекрасная, которую назначили фавориткой. Однако она не следовала моим инструкциям и не понимала, какой чести удостоила ее Богиня Красоты. Мне пришлось убрать ее из дворца и поместить в Красный Дом. Я не позволила ей вернуться. Я сделаю это снова, если ты не будешь подчиняться. В твоей крови слишком много страстей, Камелия.

Она подала сигнал Бри, что разговор закончен. Я встала и направилась к двери вместе со служанкой. Каждый удар сердца отдавался в моих ушах.

– Вне зависимости от того, будешь ли ты избрана, останешься или отправишься в один из чайных домов, я могу вернуть тебя домой в любую минуту, – сказала Дюбарри. – Элизабет будет за тобой наблюдать. Как и я. А теперь приведи Эдель.

Дверь за мной закрылась.

9

Пока я завтракала и купалась в онсене, слова Дюбарри, не затихая, зудели у меня в голове. Я будто плыла надо всем, что меня окружало, не в силах бросить якорь. После обеда я стояла в Королевском Ателье на постаменте, одетая в скользкий кринолин. Слуги измеряли лентами наши талии, руки и ноги и записывали мерки на пергаментной бумаге.

Элизабет наблюдала за нами. Я вновь прокрутила в голове утренний разговор.

– Что произошло у Дюбарри? – спросила меня Падма. – Ты в порядке?

– Все нормально. – Я постаралась улыбнуться. Все будет хорошо.

– А по виду и не скажешь. – Хана протянула руку и потрепала меня по плечу.

– Она мне угрожала, – сказала Эдель с гордостью.

Элизабет прокашлялась, и Эдель заговорила еще громче.

– Она так взбесилась, что я думала, у нее вена на шее лопнет.

– Ты принимаешь все это всерьез? – спросила Амбер.

– Твоей серьезности и так на всех хватает, – ответила Эдель. – Дюбарри сказала мне, что отправит меня на разговор к Министру Красоты. Как будто я должна испугаться или что-то в этом роде. – Она рассмеялась, но мне по-прежнему было страшно. Я не хочу всего лишиться.

– Сложно сказать, добрая Министр Красоты или злая, – проговорила Хана. – Я так и не решила, что о ней думать.

– Да кому какое дело, добрая она или нет? – Эдель разозлилась на служанку, пытающуюся измерить длину ее рук. – Я не собираюсь говорить с ней о моем поведении.

– Ее уже дважды избирали, – сказала Валерия и положила ладонь на живот. – Почему одна из вас не может сделать мою талию тоньше? У меня самый большой размер.

– Мы от этого можем заболеть, Валерия, – огрызнулась Амбер.

– Знаю, я просто… – коричневая кожа Валерии порозовела, и она нахмурилась.

– Амбер, ты все еще расстроена? – Эдель приподняла бледные брови. – Потому что нет другого оправдания твоему занудству после такого вкусного обеда.

Падма цыкнула, копируя Дюбарри.

Хана покачала головой.

– Я просто говорю правду, – сказала Амбер.

– Тогда твое тело похоже на шест, – ответила Эдель. – Никто никогда тебя не захочет, даже если тебе самой вздумается попробовать.

– Не надо грубить. Клянусь, ты самая невоспитанная из нас, – сказала Амбер. – Я не хотела тебя обидеть, Валерия. Ты такая, какой Богиня Красоты захотела тебя сделать. У тебя хотя бы есть грудь.

– Да, Амбер, а ты плоская, как блин. – Эдель соскочила со своего постамента, отпихивая очередную служанку. – Фигуры в форме песочных часов и красивые округлые тела всегда будут в почете, пока я буду фавориткой. – Она схватила Валерию за руку, потянула ее вниз и, обняв за талию, уткнулась носом в шею. – Я бы все отдала за такую фигуру, как у тебя.

Валерия захихикала. Эдель дотянулась до меня, и мы втроем закружились по комнате. Мы смеялись, визжали и уворачивались от служанок.

– Не грусти и не давай Дюбарри взять над тобой верх, лисенок, – прошептала Эдель. – Кому какое дело, что она говорит.

Элизабет одернула нас:

– Возвращайтесь на места.

– Нет. – Эдель послала ей воздушный поцелуй.

Как бы мне хотелось стать похожей на Эдель и не так страстно желать всей этой жизни!

– Вернитесь на постаменты, – попросила служанка.

Мы продолжали крутиться.

– Девочки! – закричала Элизабет.

Поворот, а за ним еще один. Мы не останавливались. К нам присоединилась Хана. Амбер лишь тяжело вздыхала, а Падма заливалась истерическим хохотом.

– Я наведу здесь порядок, – завопила Элизабет.

– Я наведу здесь порядок, – передразнила Эдель, и мы все захихикали.

– Леди, пожалуйста. Нам надо работать, – сказала одна из портних.

Внезапно открылась дверь.

Мы с Эдель, Ханой и Валерией замерли. Амбер и Падма завизжали, пытаясь прикрыться.

– Королевский Министр Моды Гюстав Дю Полиньяк, – объявил сопровождающий.

– Ну здравствуйте! – Мужчина в пурпурном костюме вальяжно зашел в окружении напудренных и чопорных спутников с записными книжками в руках и целой толпы портных и швей, которые вкатили внутрь огромные прядильные станки. – Я смотрю, у нас тут веселье идет полным ходом. Не волнуйтесь, девочки, чего я только не видел.

Его темно-коричневое лицо с красивыми чертами было усыпано веснушками, как печенье – шоколадной крошкой. Он положил руку на грудь, постукивая ногтями, украшенными драгоценными камнями.

За ним вошла Министр Красоты. Ее темные волосы были уложены в подобие птичьего гнезда, внутри которого сидели две настоящие голубые сойки. При виде нас они расчирикались. Министр Красоты улыбнулась мне, обнажив белые, как клавиши пианино, зубы.

– Какие энергичные девушки, – сказал Министр Моды и осторожно расцеловал свою коллегу в обе щеки, чтобы не оставить следов ярко-фиолетовой помады, покрывающей его губы.

Дюбарри вошла последней и начала хлопать. Остальные присоединились к аплодисментам.

Министр Моды поклонился и улыбнулся нам. Я видела его в газетах, где он демонстрировал правильный способ носить корсет по императорским законам красоты. Шнуровать надо было достаточно плотно, чтобы соответствовать желаемым параметрам, приличествующим гражданину Орлеана, но и с уважением к моде, чтобы создать идеальную форму, к примеру, песочных часов. Он был эталоном вкуса в нашем королевстве и отвечал за производство одежды.

– К вашим услугам.

– Он пришел творить магию, – сказала Министр Красоты. – Он и его команда, разумеется.

Прочие хорошо одетые мужчины улыбнулись ей, некоторые покраснели.

– Да, мы с моими модниками спешим на помощь. Прекрасной необходим элегантный гардероб, как художнику нужны чернила и краски. – Министр Моды помахал в воздухе тростью с золотым набалдашником. Стуча каблуками, он кружился по комнате, изучая нас всевидящим, как луч прожектора, взглядом. Наклонившись, он прошептал: – Добро пожаловать ко двору.

Мы подпрыгнули от неожиданности и рассмеялись.

– Прекрати их пугать, Гюстав. Ты же знаешь, что они не привыкли к рыскающим вокруг мужчинам, – упрекнула его Министр Красоты.

– Не бойтесь меня, куколки. Я совсем не заинтересован в женской компании, если вы понимаете, о чем я. Я пришел убедиться, что у вас на каждый случай найдется подходящее платье. Позвольте сказать и убейте меня, если я не прав, что мода – самый важный элемент красоты.

Министр Красоты легонько его толкнула, и они снова расцеловались.

– Вы восхитительно выглядите, – промурлыкал он.

Один из сопровождающих Министра Моды плавным движением снял с себя мантию из горностая, обнажив золотой медальон королевского министерства, другой поправил прическу гребнем с широкими зубцами. Министр помахал блестящей запасной рукой, украшенной бриллиантами, и поблагодарил свою команду, и обратил взор к Элизабет.

– А не юная ли это Дюбарри, приехавшая приобщиться к дворцовым делам?

Та присела в реверансе.

– Я Элизабет Эми Лонж Дюбарри, дочь Хранительницы Розы, и я неплохо разбираюсь в придворной жизни.

– Но разбираешься ли ты в красоте? – спросил он. – По виду не скажешь.

Эдель рассмеялась, но была вынуждена замолчать под тяжелым взглядом Дюбарри.

– Разумеется, разбирается, Гюстав. Она же моя дочь, – сказала Дюбарри с гордостью.

Он обошел вокруг Элизабет и повернулся к Мадам.

– Предстоит еще много работы, Ана, чтобы она доросла до твоего уровня. – Он поцеловал Дюбарри в неохотно подставленную щеку. – А сейчас пришло время наряжать Прекрасных, а после этого всему миру предстоит узнать, кто же из них избранная.

Слуги установили ширмы и открыли чехлы с тканями. Шелк и шерсть, кринолин и хлопок, атлас и тафта, тюль и бархат были разложены по длинным столам. На многоярусных поддонах лежали пуговицы, тесьма, ленты, всевозможные драгоценные камни и сотни прочих мелочей. Служанка поторопила меня зайти за ширму и помогла взобраться на постамент. Она развязала пояс, обернутый вокруг моих бедер, расплела шнуровку нижней юбки и сняла кринолин. К нам присоединилась портниха с набором необходимых швейных принадлежностей.

– Какое платье вы сошьете? – спросила я.

– То, которое приказал сшить Министр Моды. Он выбрал гамму, исходя из цвета твоей кожи. – Она села за громоздкую машину с тремя прядильными валами и двумя ткацкими станами. Ее толстые руки протянули нить сквозь последовательность петель и штырьков. Нога нажала на педаль. Машина с рыком пробудилась, скрипя, как старая карета на булыжной мостовой. Красные, черные и белые нитки оказались вплетены внутрь через цепочку направляющих.

Несмотря на то что меня столько раз наряжали и измеряли, я никак не могла привыкнуть к ощущению, что в эти моменты мое тело мне не принадлежит. Я превращалась в куклу, объект для украшения. Интересно, то ли это чувство, которое испытывают женщины на наших процедурных столах? Вот бы я могла сама выбирать себе платья. Я предпочла бы что-нибудь простое: красное платье с завышенной талией такого же цвета, как волосы моей мамы, с кремовым поясом и широкой юбкой, струящейся шелковой рекой.

Служанка помогла мне надеть халат и отвела в купальни принимать вторую ванну за этот день. Теплый свет фонариков отражался от розовой плитки и позолоченных зеркал. Вдоль стены тянулся ряд ванн на изогнутых ножках.

Амбер сидела перед зеркалом, разложив на туалетном столике свой бьютикейс. Валерию и Хану уговаривали поспешить с купанием. Трое слуг сушили волосы Эдель.

Мои ступни погрузились в пушистый ковер. Купание было окончено, – я залезла в воду и вылезла быстрее, чем она успела смягчить мою кожу. Банная служанка подвела меня к туалетному столику. Плавными движениями она вытерла мои руки, ноги и лицо влажным полотенцем, отполировала ногти, покрыла лаком и просушила. Она обула меня в красные туфли. Другая женщина дотронулась до моих век, заставив меня закрыть глаза. Я слышала, как они открывают отделения моего бьютикейса. В этот раз красивой будут делать меня: они припудривают мое лицо и наносят бальзам на губы.

Я слышала, как постукивают где-то рядом угольные карандаши. Служанка нарисовала стрелки двумя подводками разных цветов. На мое лицо слой за слоем наносят пудру и румяна. Затем растирают мои запястья и кожу за ушами похожими на воск твердыми духами. Мягкая пудра, карандаши и теплый крем заставляют меня расслабиться. Было бы проще, если бы я могла применить магию к себе самой, хотя Дюбарри утверждает, что это невозможно. Магия предназначена, чтобы служить другим.

Я представляла себе жизнь, которую могу получить: меня выберут фавориткой, я буду жить во дворце, наслаждаться всеми возможностями, которые дарит придворная жизнь, и делать людей красивыми. Несколько раз я глубоко вздохнула. Слова Дюбарри никак не шли из головы и высвечивали мое положение с беспощадностью косметических фонарей.

– Теперь займемся волосами. – Служанка разделяет мои волосы на пряди, тщательно прочесывая каждую гребнем. Пар от бигуди образует вокруг меня облако, а их тепло приятно греет кожу, пока она накручивает на них волосы. Кудри крупными волнами падают мне на плечи, чтобы тут же быть заколотыми в традиционный для Прекрасных пучок, украшенный лепестками розы, чтобы ни один волосок не выбился из прически.

Женщины поторапливают меня перейти из комнаты в примерочную, где уже ждет Бри. Она помогает мне облачиться в узорчатое черно-белое платье с длинными рукавами. Я никогда не носила других цветов, кроме темно-розового, который, по словам Дюбарри, придает медовый оттенок моей смуглой коже. Ловкие пальцы Бри застегивают ряд крючков на застежке платья. Кроваво-красный пояс на талии собирает юбку в идеальный колокольчик.

– Вы восхитительно выглядите, миледи, – сказала она.

– Спасибо, – ответила я.

– Вы, наверное, взволнованы перед посещением двора и встречей с королевской семьей? – спросила Бри.

– Да, очень. – Наши взгляды встречаются в зеркале. Я рада с кем-нибудь поговорить. – Что ты можешь сказать о королеве?

– Она милостива, миледи, – прошептала служанка.

– А о принцессе?

– Она милостива, миледи, – сказала она, но на этот раз ее голос задрожал. – Долгой жизни королеве и принцессе.

Я повторила за ней эти слова.

– Время пришло, куколки, – позвал нас Министр Моды.

Мы вышли из-за ширм. Министр Красоты заохала, захлопала и рассыпалась в комплиментах нам, нашим платьям и новому облику. Министр Моды засиял от гордости и прошелся по комнате с каждой из нас.

На Падме было ярко-фиолетовое платье с высоким поясом и юбкой, ниспадающей до пола прямой линией. Шелк струился волнами позади нее, а замысловатый рисунок из драгоценных камней змейками поднимался по рукавам. На платье Эдель рубины чередовались с эдельвейсами. Ее шаги гулко звучали в притихшей от восхищения комнате. Кремовое платье-бюстье облегало все изгибы тела Валерии, а подол, подобно рыбьему хвосту, расходился в стороны. На шелковом платье Ханы красовалось изображение нашего острова с кипарисами, а рукава спускались до самой земли. Мягкий шелк золотого цвета окутывал тонкий стан Амбер, а от ее пучка спускались бесчисленные желтые ленты, напоминающие лучи света. Я никогда еще не видела ее такой красивой.

Нам вынесли зеркало. Сердце гулко стучало в грудной клетке. Я с трудом узнала свое отражение. Я накрашена, как придворная дама на картинке в бьютископе: глаза подведены толстыми линиями с золотым акцентом, красные драгоценные камни украшают мои брови, лицо напудрено, губы ярко выделены. Пучок оплетен розами, платье обтягивает так сильно, что я вдруг обнаружила у себя невиданные ранее, но такие знакомые формы. Это фигура моей матери.

Вдоль нас прошла Дюбарри, поцеловав каждую в щеку. Когда пришла моя очередь, она прошептала:

– Тебе идет. Твоя мать бы одобрила. – Она прикоснулась к рельефному узору моего платья. Я представила себе мамино лицо, ее гордую и восхищенную улыбку.

– Ну, как вам? – спросил нас Министр Моды.

– Потрясающе, – прошептала я под визг сестер.

– Я решил отказаться от традиционных нарядов. По моему скромному мнению, пришла пора новых Прекрасных. Дюбарри такая ретроградка, когда дело касается подготовки, – пробурчал он себе под нос.

– Что, простите? – переспросила Дюбарри.

– Ах, ничего, пустяки. – Он подмигнул нам.

Министр Красоты постучала веером по плечу, а затем посмотрела на нас с сестрами.

– Пора узнать вашу судьбу.

10

Роскошная ковровая дорожка разделила Зал Приемов, словно широкая кровавая река. С каждой стороны на креслах с высокой спинкой сидели безупречно элегантные женщины, разодетые в цветастые шелка, тафту, атлас и креп. Мужчины встали по периметру, и море цилиндров возвышалось над всевозможными женскими шляпками, веерами и высокими прическами. Люди прижали к глазам бинокли и шпионские стекла в надежде нас разглядеть. Стеклянный потолок с эмблемой Орлеана над моей головой пропускал мягкий свет вечерних звезд.

– Смотрим вперед, – шепотом напомнила Министр Красоты перед тем, как войти.

Императорская стража была одета в темно-фиолетовые камзолы – священный цвет королевы. Я утопала во всеобщем внимании. Собравшиеся – самые важные люди королевства. Министр Красоты маячила впереди, ее ровные шаги замедлились, когда мы приблизились к трону цвета золотых хризантем. Несмотря на мои попытки успокоиться, чем ближе мы подходили, тем сильнее тряслись мои колени. Я шла за Падмой. Цветы лотоса в ее волосах открывались и закрывались, словно подмигивая зрителям.

Со всех сторон меня окружает гул голосов. Наклонившиеся друг к другу женщины шепчутся, прикрывшись кружевными веерами. Они смотрят на меня так, будто я кусок пряного пирога, поданный к ужину. Репортеры зарисовывают наши портреты, а черные почтовые шары-сплетники снуют туда-сюда над толпой, задевая головы лентами, стараясь уловить любую скандальную реплику.

Слева и справа от трона перед залом устроены шесть небольших круглых помостов под золотистыми куполами, украшенными цветочными гирляндами. Королевский капельдинер помог мне взойти на тот, что был отмечен моим именем и увит цветами камелии. Сестры встали рядом на свои места.

Пирамида ступеней вела к возвышению, на котором были установлены четыре трона. В свете вечерних фонарей на них сидели три самых важных персоны в королевстве: король Франциск, королева Селеста и принцесса София. Последнее кресло принадлежало болеющей принцессе Шарлотте, которую уже много лет никто не видел. Злые на язык репортеры утверждали, что ей поддерживают жизнь, чтобы королевской семье не пришлось передать бразды правления Принцессе Софии. Газеты пишут, из наследницы получится ужасная королева, потому что она спускает деньги на роскошь и азартные игры и проводит время на весьма экстравагантных вечеринках. Если в этих историях есть хоть толика правды, то я заинтригована еще больше. Принцесса выглядит импульсивной, вспыльчивой, но самое главное – обворожительной.

Королева спустилась со своего трона. Стражники, похожие на диковинных насекомых с панцирем, образовали за ее спиной полукруг. Золотые полосы на коже мерцали и сплетались в замысловатые фигуры. Уголки ярких глаз украшали сапфиры. Небольшая серая прядь выделялась спереди в копне черных волос, как завиток ванильного мороженого в рожке с крем-брюле. В глянцевых журналах утверждалось, что королева оставляла ее как дань уважения коренным жителям Орлеана – Серым.

К ней присоединилась принцесса. Сегодня она походила на мать: та же красивая смуглая кожа и мягкий овал лица. Большинство семей хотят быть похожими друг на друга. Матери, особенно из высших домов, определяют семейные черты лица и поддерживают внешний вид своих детей. Однако принцесса София меняла внешность легко, словно наряды. На ее плече восседала карликовая обезьянка.

Я втянула воздух и не могла выдохнуть, пока королева не заговорила. Все стихло, не было слышно ни шепота, ни шороха, ни приглушенного гула голосов.

– Мои глубокоуважаемые советники, мои возлюбленные леди и верные придворные, – она помахала рукой, – я рада приветствовать вас в этот самый важный для нашего королевства день года. Сегодня произойдет назначение нашего самого драгоценного сокровища… – Королева повернулась к нам. – Очаровательные Прекрасные, добро пожаловать к моему двору, и да начнется ваша священная служба нашему миру. Без вас и наших богов мы были бы ничем.

Зал взорвался аплодисментами, которые отозвались эхом в моей груди.

– Насладитесь же видом нового поколения Прекрасных!

Когда все взгляды обратились на нас, я судорожно сжала пальцы сложенных на коленях рук. Слуги впустили рой алых почтовых шаров через огромное, от пола до потолка, окно. Крутясь и подрагивая, они проплыли мимо нас, четко следуя показаниям компасов, в направлении тронов. С этих миниатюрных дирижаблей свисали золотые веревки с карточками Прекрасных. Блестящие, яркие изображения двигались, дразнили тянущиеся к ним руки, пролетая достаточно низко, чтобы люди могли прикоснуться, но не схватить их.

Я заметила на одной свое лицо, но чернила на надписи переливались и бликовали, меняясь слишком быстро, чтобы я успела прочитать о своей судьбе.

– Эти королевские карточки будут отосланы каждому гражданину нашего королевства: на пять главных островов и на внешние небольшие архипелаги. Если кто-нибудь забудет ваши имена после Карнавала Красоты, карточки помогут им вспомнить, – сказала королева.

Зрители разразились аплодисментами.

– Итак, глубокоуважаемые придворные, делайте ваши ставки перед тем, как я объявлю фаворитку. Посмотрим, совпал ли наш выбор. И да пребудет с вами красота.

Мужчины, женщины и даже несколько детишек сорвались со своих мест, как рой пчел. С шумом, напоминающим жужжание, они толкались у помостов, бросая монеты в корзины в руках склоненных в поклоне слуг. Они махали в нашу сторону веерами, подносили к глазам бинокли и шпионские стекла и, прищурившись, вглядывались в наши лица. Через выставленные слуховые трубки зрители ловили наши ответы на свои вопросы.

– Что вы думаете о глазах кораллового цвета?

– Бледная кожа быстрее сереет, вы можете что-то посоветовать?

– Можете сделать мне новое лицо?

– Как вы считаете, надо ли изменить закон, чтобы разрешить делать талии еще тоньше?

– Моя кожа стареет и плохо держит цвет, можете ли вы это поправить?

– Как думаете, в этом сезоне будет модной маленькая грудь или большая?

– Мне нравилось сочетание смуглой кожи со светлыми глазами, станет ли это снова модно?

– Знаете ли вы, как увеличить срок действия процедур?

Я не успевала ответить на один вопрос, как мне тут же задавали следующий. Лица и голоса смешались в один водоворот.

Вдруг одно лицо выделилось из всей толпы.

Юноша, которого я встретила у ворот.

Он похож на карликового дракона: громкий, внушительный и полный огня. Придворные девушки не спускали с него глаз. Некоторые хихикали, прикрывши рот ладонями в ажурных перчатках и разукрашенными веерами, другие задавали ему вопросы, которые он оставлял без внимания. Он подошел к началу очереди, и люди перед ним расступились. Мой взгляд перепрыгнул с сапфирово-синего галстука на королевский герб у него на груди: два корабля, плывущих вдоль стебля хризантемы. Он был одним из сыновей Министра Морей.

Сердце бешено застучало. Я старалась не смотреть на него и не замечать, что он не сводит с меня глаз. Я решила притвориться, что не помню его.

Сын Министра Морей собрался кинуть монетку в корзину у моего помоста, но рука остановилась на полпути. Его взгляд обжигал мне кожу, краска прилила к моим щекам.

– У вас есть вопрос? – спросила я.

– О, она разговаривает. – Тембр его голоса был густым как шоколад. Он прикрыл ладонью улыбающиеся губы.

– Я не кукла.

– Я этого и не говорил. – Он взял меня за руку. Его тепло просачивалось сквозь кружевную перчатку.

Я отвела руку.

Стражник сделал шаг вперед.

– Касаться запрещено.

Он поднял ладони.

– Я не хотел ничего дурного. Я Огюст Фабри, сын Министра Морей, безобидный моряк. Просто хочу принести Леди, – он вытянул шею, читая мерцающую табличку с моим именем, – Камелии мои искренние извинения. Я расстроил ее своим поведением.

Я прикусила губу и постаралась, чтобы уголки губ не дрогнули в улыбке.

– Итак? Я очень занята, а за вами длинная очередь, – сказала я, пытаясь выглядеть сердитой.

– Очень хорошо. Как вы думаете, должны ли мужчины быть такими же красивыми, как и женщины? – Вопрос окутал меня словно дым, проскользнув сквозь платье по коже и под нее. В его словах был вызов на поединок, который я намереваюсь выиграть.

Женщины вокруг моего постамента притихли. Я почувствовала, как внутри меня что-то задрожало.