Красный тайфун

Авианосец, два эсминца – ну не совсем эсминцы, эскортные миноносцы типа «Тачибана» или «Матсу», силуэт в альбоме похож, но не мелочь, по 1700 тонн! Вот не было ни гроша на боевом счете – и вдруг алтын… а ведь три штуки и есть! Думаю, ордена за такое всей команде, «Отечественная первой» – по статуту положена тем «кто, входя в состав экипажа корабля, самолета или боевого расчета береговой батареи, утопил боевой корабль или 2 транспорта противника», ну а тут целая троица. А ведь война не кончена – может, еще кто попадется?

Победно скалится белая акула, нарисованная на рубке Н-3. Кто еще попадется на зуб?[8]

Адмирал Одзава, линкор «Исе».

Ночь на 23 июня 1945 года

Тот, кто уже умер – не боится ничего. И является истинно свободным в своих поступках. А истинный самурай живет – в любой миг готовый умереть!

Стало известно – «Хиуга» затонул, почти со всем экипажем. И не отвечают ни «Дзуньо», ни его конвой. Как до того погиб «Читозе» – и ни в одном случае атакующая лодка не была замечена достоверно! Может быть, это были разные лодки? Но даже немцы, более искусные в подводной войне, чем Императорский Флот, не показывали такого класса управления своими субмаринами! Значит, с большой вероятностью – внизу ходит Подводный Ужас. Не спешит нас добивать – значит, уже не выпустит, уверен, что нам от него не уйти! И мы все уже мертвы.

А если Енаи прав, и нет никакого демона, а есть всего лишь один корабль, намного обогнавший свое время, это для нас ничего не меняет. Как сто лет назад, во время «опиумной войны», единственный английский паровой фрегат, и против него, от горизонта до горизонта, стена огня от сотен горящих китайских джонок – на картине, которую Одзава видел когда-то давно, в британском Адмиралтействе. Китайцы середины прошлого века тоже считали себя Великой державой, с многомиллионной армией и флотом из тысяч боевых кораблей. Только все это оказалось прахом перед горсткой гайдзинов и их намного более совершенным оружием. А ведь китайцы не были дикими зулусами, они изобрели порох, ружья и пушки раньше, чем европейцы! Вот только западный путь оказался сильнее – не искуснее, не совершеннее, но сильнее – думать не о духовном начале, а о механических усовершенствованиях, позволяющих даже слабому трусу победить истинного воина! Отчего в той войне весьма многочисленная китайская артиллерия оказалась «бумажным тигром», не нанеся англичанам никакого урона? Да оттого, что китайцы не сумели изобрести такой простой вещи, как колесный лафет, – а стволы, наглухо закрепленные в деревянных колодах, трудно было наводить, перемещать, а будучи установленными на кораблях, они расшатывали корпус. Но ведь в Японии все было иначе?

Да, страна Ямато, решив превзойти европейских гайдзинов, прежде всего в военном деле, старательно перенимала от них все военно-технические новинки, создав мощную армию и третий в мире флот. Но не было ли и тут сделано роковой ошибки?

Одзава помнил – тридцать пятый год, визит немецкой военной делегации. Германия тогда собиралась строить «Цеппелин», свой первый и единственный авианосец – и, не имея опыта, скооперировалась с японским союзником, получив полную техническую документацию по авианосцу «Акаги», в обмен на новейшие немецкие системы управления артиллерийским огнем (поставки готовых и лицензия на производство). И глава делегации, в ответ на вопрос, как гости оценивают японскую военную и морскую мощь, рубанул с тевтонской прямотой, еще не будучи знакомым с правилами восточной дипломатии.

– Вы, японцы, научились копировать чужое. И даже что-то усовершенствовать. Но вам не дано придумать что-то качественно иное! То, что вы нам показали, – это всего лишь улучшенная копия британского «Фьюриеса». И вы совершенно не понимаете, что оружие это лишь верхушка, острие – у вас еще хватает ума сообразить, что к пушкам нужны нормальные СУО, но вы абсолютно не видите важность развития технологий даже в военном производстве.

Скандала не возникло – все же союзник! Что поделать, белым гайдзинам обидно видеть, что какой-то из народов презираемой ими желтой расы может в чем-то сравниться с «цивилизованными людьми»! Немцы по существу ничем не отличаются от англичан и янки – разница лишь в том, что битва с ними за господство над миром это дело не завтрашнего, а послезавтрашнего дня. Начав войну на Тихом океане, Япония показала, что ничем не уступает белой расе – Малайя, Сингапур, Филиппины, Бирма, Индия – и всюду европейцы в ужасе бежали от японской армии и флота; а если и начали побеждать в последние два года, то это исключительно оттого, что выставляли впятеро, вдесятеро больше сил! Но тут ничего не поделать, Япония не виновата, что ее население, территория и промышленный потенциал на порядок уступают США и Англии – сто самых отважных самураев не могут победить тысячу, а лишь погибнуть с честью, сохранив свои имена в веках.

Проклятые русские! В полный их разгром Одзава (согласившись с мудрой оценкой Енаи) не верил, вспоминая сказанное еще Бисмарком, «русских нельзя победить, но и сами русские не могут быть победителями», так что наиболее вероятным прогнозом было взаимное истощение СССР (за которым стояли англосаксы) и Германии (с вариантами, от сепаратного мира до позиционного фронта образца прошлой Великой войны), с последующим истощением и США с Англией, вынужденных этот конфликт разрешить; ну а Япония в этом раскладе оставалась при своем захваченном, как после той войны Циндао, после этой – Индокитай, Малайя, Филиппины, Ост-Индия, Бирма, территории в Китае, а возможно, и в Индии (это в дополнение к ранее принадлежащим Империи Корее, Маньчжурии, Формозе, островах Южных морей). Кто же знал, что Германия окажется настолько слабым союзником, что, надорвавшись, бездарно спустит все свои победы!? А в итоге Япония оказалась в полном одиночестве против коалиции, жаждущей ее крови и совершенно не показывающей усталости от войны! Когда Империя напрягала последние силы, отступая постепенно, с тяжелыми боями, – были потеряны Филиппины, пришлось уйти из Индии, англичане вторглись в Бирму, под угрозой Индокитай, – но по большому счету еще ничего не было решено, пока оставались ресурсы и промышленная база Маньчжурии, Кореи и части Китая – русские, до того отсиживающиеся в стороне, подло ударили в спину самураю, истекающему кровью!

О том, что будет завтра, – не надо думать: это в воле богов и божественного микадо. Но если боги по-прежнему покровительствуют стране Ямато, то они помогут нам в этом бою! Надо лишь помнить, что боги не помогают трусам – а лишь достойным, сохранившим честь и лицо! Значит, надо поступить, как положено самураю. Дать бой русским здесь, возле островов – уклоняться от битвы в первый день было ошибкой.

А если боги отвернулись от Японии и больше не защищают ее – тогда не надо и жить!

Завыл ревун воздушной тревоги. Когда адмирал вышел на мостик, налет уже закончился. В небе догорали «люстры» САБов, а русские топмачтовики скрылись во тьме – и горели эсминцы «Кейки», «Моми», а «Хиноки» уже затонул! Экипажи с подбитых – не снимать. Нет смысла, если мы сами не вернемся домой. Пусть они хотя бы отвлекут на себя какие-то силы русских и время. Даже если все завершится тремя торпедами с Подводного Ужаса – не бесконечный же на сверхкорабле боезапас? Но главное, демон здесь – и уже не успеет к берегам Кореи. Кстати, надо радировать эсминцам, остававшимся с «Хиугой», чтобы они шли не на соединение с нами, а пытались перекрыть проливы на запад, может, и это хоть немного задержит Ужас, когда он, разделавшись с нами, поспешит туда. Ну а мы успеем еще хлопнуть дверью, подороже отдав свою жизнь!

Радио с «Кейки» – торпедирован, тону. Демон пожирает отставших, считая их легкой добычей, – как рассказывали немцы, это была действенная мера и в европейских водах. Что ж, имена погибших будут занесены на стену храма Ясукуни! Остается лишь отомстить за них.

Стрельба в ночи! И радио с миноносца «Манадзуру»: веду бой, это не лодки, а торпедные катера! С радарами – как иначе они могли нас найти? Взрывы торпед – и два миноносца правофланговой завесы, «Манадзуру» и «Хатцукари», не отвечают на вызовы. Погибая, они спасли эскадру, тут же изменившую курс влево. Значит, цель уже близко – радиус действия катеров не может быть велик! Неизвестно, понесли ли русские потери, – но если и да, то вряд ли в равновесии с двумя миноносцами, по сто восемьдесят человек экипажа на каждом. И никто не будет заниматься их поиском и спасением в чужих водах. Хотя еще недавно Япония считала это море своим. И до берегов Метрополии совсем недалеко.

Час до рассвета. И какие-то полсотни миль до Курильской гряды. Сейчас мы обрушимся на русских, подобно тайфуну! Линкор, легкий крейсер и семь миноносцев – этого хватит, чтобы разобраться с плавучей швалью, которую гайдзины сумели там собрать. Ну а после – наш долг перед Японией будет выполнен.

И тут в «Исе» попали торпеды. Подводный Ужас все же нас настиг?

Погибаем за Императора – Тэнно Хэнку Банзай!

Корветтен-капитан Хайнц Байрфилд.

В июне 1945 года – командир лодки U-214, Фольксмарине ГДР

Лишь теперь понимаю, отчего русские нас победили! У них на флоте порядок, как в штрафбате.

«Папа» Дениц нас берег. До того, что командиру давалась свобода отказаться от атаки, если считаешь, что опасность угробиться слишком велика. Себя сохранить, чтобы «в следующий раз, без риска». Правда, когда вместо Кригсмарине стало Ваффенмарине, это после того как «Шеер» русским сдался и на лодках кригс-комиссары появились, то началась жуть. Потому что набирали их из партийных береговых крыс, ничего в военно-морской тактике не понимавших, – хорошо, если у кого-то здравого ума все же хватало, а то ведь попадется кретин с мышлением, увидел противника, вперед и на него! Мне вот такой и попался, в первом же походе… ну и лежит моя U-703 где-то на дне у берегов Норвегии, русские только меня и подобрали, и еще эту сволочь, верно говорят, что дерьмо не тонет. Теперь этот ублюдок, с характерным прозвищем Свинорыл, вынырнул в Бремене на некоей административной должности, на каждом углу орет о верности делу Сталина и коммунизма – так же как когда-то внушал моему экипажу: за фюрера и Рейх. С охотой придушил бы его – но ведь политическое дело прилепят! И карьеру не хочется ломать – тем более что русские слово сдержали. Обещали ведь когда-то, что срок выслуги в чине идет от получения предыдущего, а не со дня вступления в «свободную Германию», ну а я в каплеях уже достаточно ходил, и вот – считай что авансом, корветтен-капитан! А может, и тут политика – что на службу новой власти идет не кто попало, а старший офицерский чин, с двумя Железными крестами.

Слава богу, со статусом определились! А то ведь сразу после капитуляции было, вот смех, согласно протоколу, не армия, а «военизированная казарменная полиция», ядро которой это бывшие 15-я и 21-я танковые дивизии. А флот тогда чем считать – морской жандармерией? Хотя осталось этого флота… русские самое ценное выгребли себе, в компенсацию – не брезгуя даже портовыми буксирами, плавкранами, плавдоками и прочим вспомогательным хозяйством! Оставили древний броненосец «Шлезвиг-Гольштейн» (и еще его систер-шип «Шлезиен», угодивший у Данцига под русские бомбы, вроде собираются поднять), крейсер «Эмден» постройки 1926 года, дюжину миноносцев типов «35» и «37» (все уцелевшие более поздние и мощные «39», равно как и «церштереры», забрали), две флотилии тральщиков (что чистят сейчас Балтийское море от мин) и меньше десятка старых подлодок, оказавшихся в северогерманских портах – ограбили нас почище, чем после той, прошлой войны! Правда, никаких запретов на кораблестроение не наложили, и верфи работают – вот только первые двенадцать лодок «тип XXI», вступившие в строй после капитуляции, уже у стенки завода подняли советский флаг! Но обещали, что и нам что-то достанется, как с япошками разберутся – будет тогда половина русским, половина нам. Так ли это, не знаю, мы в октябре из Бремена ушли. Как там дома?

Шли через два океана – двенадцать «двадцать первых» с русскими экипажами, наши U-214 и U-218, громадный двухтрубный пароход «Советская Украина» (бывший «Берлин») в качестве плавбазы и штабного корабля, и два транспорта, «Ижора» и «Луга». В Норфолке к нам присоединились, также под русским флагом, два эсминца типа «флетчер» и шесть десантных кораблей. Стоянка в главной американской военно-морской базе была короткой, и ее омрачило крайне враждебное отношение американцев к моим парням, вплоть до драк и поножовщины без всякого повода с нашей стороны – при том, что к русским было показное дружелюбие. И это, как нам сказали, были еще «цветочки», а вот попробовали бы вы зайти в британский порт…

Этот факт убедил в правильности сделанного нами выбора колеблющихся (если таковые и были среди нас). Профессия моряка вполне достойная и оплачиваемая, чтобы менять ее на какую-то другую (особенно в свете послевоенных бедствий, голода и безработицы). В то же время мы видели, что торговый флот Германии уменьшился еще в большей степени, чем военный, а всерьез рассчитывать на карьеру у американцев или англичан для бывшего подводника кригсмарине было полным абсурдом (и надо полагать, у всех держав после войны будет в достатке своих моряков). Бежать же в Латинскую Америку (где сильна католическая церковь) после римских событий было бы верхом глупости. К тому же русские, формируя экипажи на наши лодки, отдавали явное предпочтение семейным, чьи родные остались в Германии.

Ну а для меня лично выбор был ясен. Если Германия не погибла, а называется сейчас ГДР. И как положено, имеет свой собственный флот. Чем мечта дослужиться до чина капитана цур зее[9] хуже любой иной (а уж выйти на пенсию адмиралом это предел!).

Конечно, нас не оставили без внимания. От русских в нашем экипаже наличествовал капитан-лейтенант Сапожников, не партийный функционер, а служивший ранее первым вахтенным офицером на одной из лодок Балтийского флота[10] и хорошо говоривший по-немецки. Исполнял у нас обязанности офицера связи с русским штабом, а никак не кригс-комиссара, до того дня. Единственное, что делало похожим Сапожникова на кригс-комиссара, так это то, что после, с началом войны, он взял на себя обязанность читать и переводить экипажу военные сводки Совинформбюро. Русская армия вела наступление по всем фронтам, буквально размазывая японцев тонким слоем. Черт подери!.. Но нам немцам почему-то было чертовски приятно быть частью этой всесокрушающей силищи!

Камчатка показалась мне похожей на Норвегию. А Петропавловск, главная русская база здесь, – на Нарвик. Нельзя сказать, что русские относились к нам с братской любовью, – но исправно выдали положенное снабжение (непривычным лишь было, что хлеба нет, одни сухари – в кригсмарине свежую выпечку брали из расчета хотя бы на первые дни), сообщили всю необходимую информацию. Даже сводили желающих в местный музей (оказывается, тут есть и таковой!), где мы узнали, что этот город мало того что основан почти два века назад, так еще имеет славную военную историю, успешно отбившись от набега «лимонников» с «лягушатниками» в 1854 году и истребив японский десантный отряд в 1904-м. Сейчас же Петропавловская бухта была забита кораблями, как бочка селедкой, одних лишь субмарин было четыре десятка. С удивлением я увидел знакомые очертания русской «Моржихи», и лишь вблизи было видно, что это макет. Но и сама сверхсубмарина тоже была тут, неделю назад, и вышла в море перед самым нашим прибытием. Если это так, то мне искренне жаль япошек – и черт возьми, приятно, что в этой войне Полярный Ужас будет сражаться на нашей стороне! Шмульке, мой второй вахтенный офицер, усомнился, зачем тогда здесь нужны мы? Я ответил, что русские, вероятно, похвально предусмотрительны, как у них говорят, «не кладут все яйца в одну корзину».

Мы вышли из Петропавловска 30 мая. Шли к берегам Японии, сильно отклонившись к востоку, в океан, от Курильских островов, мы не «двадцать первая», нам приходилось быть осторожнее. Причем бояться следовало не только японцев, в этих водах вполне можно было наскочить и на американские корабли, а особенно самолеты. Но все же спокойнее, чем в Атлантике, янки пока еще были тут гостями, не хозяевами, а японская ПЛО после англичан смотрелась убого. И от нас требовалось, прежде всего, тихо прийти и тихо уйти, выставив в Сангарском проливе у входа в порт и базу Хакодате пятнадцать мин SMA, что мы таскали в шахтах еще от Бремена. А уж после охотиться на встреченные японские корабли и транспорта.

Первого противника, подводную лодку, мы обнаружили акустикой, хотя шли в надводном положении, успели погрузиться. Были уже сумерки, но силуэт цели еще можно было хорошо различить в перископ. Одна пушка на палубе, позади довольно крупной рубки, была характерна для японских крейсерских субмарин, но не для русских лодок[11]. К тому же мы достоверно знали, что русских в этом районе, к тому же идущих со стороны океана, курсом на запад, быть не может. Американские союзники также не сообщали нам ни о каких своих операциях здесь и в это время – потому я решил атаковать. Две торпеды были выпущены с дистанции всего девять кабельтовых, одна из них достигла цели. Так как наш поход лишь начинался, мы не стали всплывать, чтобы подобрать пленных.

11 июня мы подошли к цели. За все время нам четырежды приходилось уклоняться срочным погружением от самолетов, и один раз мы обнаружили корабельный противолодочный дозор из пары тральщиков. Поскольку проникать глубоко в акваторию пролива Цугару было бы самоубийством, я решил, в рамках полученного приказа, выставить мины двумя банками у его восточного входа, на предполагаемом фарватере. Как назло, на отходе черт послал нам навстречу одиночный японский транспорт, без охранения, в очень удачном ракурсе. И это в тот момент, когда мы находились во вражеских водах, в пределах досягаемости базовой авиации, имея в батарее едва треть заряда! То есть успешно уклоняться долгое время от весьма возможного преследования мы под водой не могли!

Потому я вынужден был отказаться от атаки. И имел неприятный разговор с Сапожниковым – с трудом сумев ему объяснить, что не стоит сейчас рисковать нашими жизнями ради возможности отыграться после. Русский явно остался недоволен и, очевидно, по возвращении напишет на меня донос. Надеюсь, судьба еще пошлет случай оправдаться!

Случай представился на следующий день. Какой-то каботажный пароходик, тонн на девятьсот, ползущий вдоль берега на север. Но в военное время не бывает гражданских судов – напротив, законы тотальной войны говорят, что все, что нужно для выживания вражеской нации, тем самым имеет военное значение! Потому я дал приказ атаковать – и японцы, очевидно, даже не заметили торпед, ведь электрическая G7е не дает следа, а акустики на этом корыте быть не могло! Попал хорошо, пароход быстро затонул, шлюпки спустить не успели. А то можно было бы попрактиковаться в артиллерийской стрельбе, – но русские отчего-то к такому относятся неодобрительно!

В сумерках мы заметили еще одно судно, с похожим силуэтом, идущее тем же курсом. Мы успели полностью зарядить батарею, за спиной было открытое море, а значит, свобода маневра, – и я заявил Сапожникову, что «сейчас он увидит истинно атлантический класс». Где те «жирные годы», когда мы легко набивали себе счет в десятки единиц и сотни тысяч тоннажа, почти не подвергая себя риску? Тактика была именно такой – в темноте сближались с конвоем, благо охранение почти или полностью отсутствовало, и стреляли торпедами из надводного положения, с минимальной дистанции (на некоторых U-ботах даже арматура для погружения успевала заржаветь – за весь поход не ныряли совсем!). Сейчас же я хотел, в извинение досадного эпизода в Снгарском проливе, показать русскому гостю германское искусство подводной войны, потому стрелял всеми четырьмя, растворив «веер». Торпеды уже ушли – и тут добыча вдруг освещает нас прожектором и резко поворачивает в нашу сторону, и открывает огонь не менее чем из 12-сантиметрового калибра! Это был не транспорт, а противолодочный корабль, тип D – класс, аналогичный нашим миноносцам!

Это было чудо, что в нас не попали! У меня руки дрожат, как я о том вспоминаю – дистанция была кабельтовых шесть, а то и меньше! Срочное погружение, – но пока мы толклись у люка, а один из японских снарядов разорвался так близко, что до нас даже брызги долетели, какой-то из наших «угрей» все же нашел цель! А для корабля в восемьсот-девятьсот тонн этого более чем достаточно. Так что я приказал отставить погружение, хотя палубу уже заливала вода – продуть цистерны и приготовить к бою все наши пушки, и ахт-ахт перед рубкой, и оба эрликона. Сейчас эти желтомордые расплатятся сполна за наш страх!

Русский высказал мнение: ваше право, герр Байрфилд, но простите, в кого вы собираетесь стрелять? Если там и остались выжившие, плавают в спасжилетах или на плотиках, вы на них будете ценный боезапас тратить? И что еще важнее, привлекать внимание еще кого-то, столь же опасного – хотя в Германии, кажется, не охотятся на глухарей на току? Конечно, живую силу врага следует уничтожать, чтобы эти спасенные завтра не ступили на палубу другого корабля, – но можно поступить гораздо эффективнее. До берега не так далеко, и там вполне могли видеть или слышать взрыв. А мы посмотрим, кто поспешит спасать тонущих! Кстати, долго они не продержатся, хотя и лето, но вода довольно холодная.

Мне трудно было возразить против такой, скорее даже немецкой, чем русской, рассудительности. Сапожников же после сказал, что слышал о подобном приеме от своего друга, офицера морской пехоты, бывшего на обучении у самого Смоленцева: «ранить, чтобы обездвижить, одного врага, на открытом месте, а затем выбивать тех, кто попробует его вытащить». И что Смоленцев в оправдание такого цитировал Сунь-Цзы: «а на войне одна победа лишь важна, победа все простит, война на то война».

– То есть для вас нет никаких правил ведения войны?!

– Герр Байрфилд, а ваши задумывались о том в сорок первом? Что до нас, то Смоленцев говорил со слов моего друга – запрещено мирняк укладывать штабелями. А против врага при оружии – дозволено всё.

Мы ждали в том районе до утра, лишь отойдя чуть мористее. Но никто так и не появился – у этих япошек совершенно нет орднунга! Они, кажется, даже не заметили, что пропал их сторожевой корабль, так и оставили своих моряков погибать! Дикари.

И все же нам довелось пострелять из пушек – когда еще через два дня, двигаясь на север, мы встретили три рыбацких судна. Скорее, это были даже мотоботы, тратить на них торпеду было непозволительным мотовством. В то же время было ясно, что эти рыбаки, способствуя прокормлению японской нации и армии, помогают ведению войны. Потому мы всплыли и открыли огонь с дистанции семь, а под конец и меньше трех кабельтовых, потратив два десятка 8,8-см снарядов и с сотню патронов к «Флакам». Итого на счету нашей U-214 уже шесть штук потопленных! Надеюсь, русские зачтут нам этот эпизод тремя самостоятельными победами? Кажется, там, в волнах, барахталось несколько человек, – но мы, в хорошем настроении, не стали их добивать. Равно как и брать на борт – у нас не было переводчика с японского, да и какие военные сведения могли сообщить рыбаки?

Нет, мы не были ни героями, ни палачами-садистами. А всего лишь обычными работниками войны. Добровольно подрядившимися на эту войну, как когда-то шли в ландскнехты, причем не считалось зазорным служить в армии иного государства, но именно потому совсем не горящими желанием отдать жизни за чужое Отечество. А лишь честно отслужить, исполнив свой долг, и вернуться домой с честно заработанным. Лично мне, как я уже сказал, была обещана карьера во флоте новой Германии. И если ради того следовало умереть какому-то числу япошек – что ж, желтомордые, вам не повезло!

Формально мы выполнили задание – выставив мины в указанном районе. И у нас осталось всего восемь торпед (на два неполных залпа носовыми, если учесть, что одна торпеда заряжена в кормовой аппарат). Так что мы неспешно ползли к русскому Петропавловску, когда 21 июня получили радиограмму – оповещение по флоту. Тут, в Охотском море, готово было развернуться настоящее сражение, с участием половины японского флота! И мы, войдя в оперативную зону Северо-Тихоокеанской флотилии, оказались тоже включены в план развертывания русских сил!

Потопить линкор или авианосец это, конечно, славное дело. Но какие шансы при этом остаться живым? Однако и уклониться было бы неправильно. Так что мы заняли указанную позицию возле одного из Курильских островов. И с философским спокойствием слушали сообщения, как где-то к югу от нас идет битва. К чести русских, они нам обеспечили чистое небо, не надо было бояться японской авиации, – а русским самолетам было запрещено атаковать любые подводные лодки без особого приказа.

Вечером 22 июня мы получили приказ. Японская эскадра, по данным авиаразведки, идет прямо на нашу позицию. Атаковать врага, нанести ему максимальный ущерб! И как сказал Сапожников, лишь во вторую очередь думать о собственном выживании. Если вы, герр Байрфилд, сейчас в составе советского флота, то будьте добры воевать по-русски!