Пропавшая экспедиция

– Кстати, каковы твои мысли по поводу того человека, который прислал стихотворение? – Санатов налил себе вторую чашку чая. – Ты его собираешься искать?

– И тут загвоздка. – Михаил кивнул на свой прибор: попросил долить в чашку кипятку. – Наиболее логичное предположение – написал один из оставшихся в живых членов экспедиции.

– Который молчал сорок лет? – произнесла Светлана.

– Угу, – согласился Михаил. – И скрывался под чужим именем. В Советском Союзе. Где вся и всё находилось под контролем. Где, прояви он малейшее, неправильное телодвижение, его могли тут же вычислить.

Санатов покачал головой:

– Ещё более глупая версия, чем с золотом.

– Не настолько… – отозвался Мишка. – Если принять факт, что ему могли помочь с документами. Либо те же самые уголовники. Либо…

– Думаешь, ему помогли скрыться органы? – Санатов прищурился.

Дмитриев выдохнул сокрушённо:

– Опять же вопрос, – к привязке органов: а не проще ли было в таком случае избавиться от свидетеля? Вместе со всеми?.. Только по какой-то неизвестной причине не избавились.

– Сообщник?

– Сначала я тоже так думал. Ещё когда был у Урманского. Но не сходится, – развёл руками Михаил. – Получается, преступники должны были заранее приготовиться. Просчитать все ходы. Подобрать проводника, подсунуть его отцу в нужный момент. То есть они должны были знать о выходе экспедиции как минимум за несколько недель. А исходя из рассказа следователя, проводника подрядили на работу в тот момент, когда группа уже находились на месте, в районе Новокиевского Увала.

– По данному поводу проводник мог и сбрехать, – заметил хозяин квартиры.

– Мог. Но есть второе обстоятельство. От Норы группа повернула к Гилюю. Самостоятельно. И никто, даже начальство, не смогло на отца повлиять в праве выбора. Откуда проводник мог знать точный маршрут? Как преступники заранее смогли просчитать, куда направится группа?… Наконец, третье. Помнится, следователь сообщил, будто никто, кроме отца и начальника управления, об истинной цели экспедиции не имел ни малейшего понятия до их выхода. Официальная версия разведки: уголь. А из-за угля криминал не стал бы идти на убийство. Так что вариант предварительной подготовки к убийству полностью отпадает.

– А если преступник – из руководства геологоразведки? – не сдавался Санатов.

– А уход на Гилюй? – Мишка скептически покачал головой. – И потом… Рисковать тёплым, прибыльным, насиженным местом, поставив под угрозу настоящее, ради эфемерного будущего? Крайне сомнительно. Отец мог и не найти золота.

– Слушай, – Санатов приподнял чашку с чаем, но пить не стал, – а почему мы решили, будто тот человек, который прислал стихотворение, живёт под чужим именем?

– То есть как?

– Очень просто. Сам только что говорил: в СССР всё было под контролем. Твой отец находит золото. Докладывает наверх. Там не дураки, сразу сообразили, что можно с этого поиметь. Схема проста для тех времён. Место в столице. Орден на грудь. Тёплое кресло в главке. И не нужно искать стоматологов. Всё само к тебе стечёт. И власть, и деньги. А твой батя сопротивлялся. И в результате…

– Но жилы-то оказались слабые, – заметил Дмитриев.

– А когда про это узнали? Спустя десять лет? То-то. Нет, это ещё одна версия происшедших событий…

– Какой смысл убивать людей? Достаточно было отправить отца в Азию, в Сибирь, куда угодно, на поиски новых руд. Отчёт положить в стол. А через несколько лет вытянуть и подать, как ты выразился, наверх под своим именем. Просто и надёжно.

– Но ведь кто-то, чёрт возьми, вам прислал послание из прошлого! – вспылил Санатов. – Кто-то захотел, чтобы вы встретились, собирал о вас информацию. И этот кто-то знает очень многое о тех событиях.

– Это мог быть и не член экспедиции, – спокойно парировала на этот раз Виктория. – Это мог быть человек из главка. Который, предположим, курировал группу, что-то знал, но в тот момент не помог. Испугался. Струсил. А теперь совесть замучила. По всем меркам, он уже старик. А старики – сентиментальные.

– Ладно, – устало отмахнулся Дмитриев, тем самым как бы прекращая спор. – Я что приехал. Как думаешь: пройтись от водохранилища вверх по Гилюю есть смысл?

– По Гилюю… – Санатов задумался. – Хочешь найти останки экспедиции? Гиблое дело. Особенно после того как в море запустили щуку. Охотники, рыбаки…

– Это я и сам знаю. Но вдруг… Чем чёрт не шутит.

– Чёрт шутит, и очень даже часто. А прогуляться? Отчего бы нет? Я и сам думал съездить на рыбалку. Только у меня отпуск заканчивается. Всего десять дней осталось. Так что выехать нужно максимум дня через два. – Хитрый взгляд Санатова стрельнул в супругу. – Заодно и родственников в Зее навестим.

– Вот шалапут! – Светлана с трудом сдержала улыбку. – Как хитро подъехал. Прогуляться… Мишка, да как только ты обо всём рассказал, у него уже эта мысль в голове прокрутилась. – Мягкая рука женщины приложилась к седеющему рыжему ёжику на голове супруга.

– А собраться успеем? – скептически заметил Дмитриев.

– Без проблем! – Серёга легко поцеловал жену в локоток. – Созвонюсь с Галкиным зятем. Он новый движок на свою плоскодонку купил, «Ямаха» – зверь! На Гилюе за два часа будем. Вика, а вы с нами?

Санатов произнёс вопрос как бы между прочим, вскользь. Но с хитринкой во взгляде. Чем и привёл девушку в смущение.

– Не знаю. Я как-то не думала… – Час назад она была полна решимости рвануть в поисках папы хоть на край света. Но сейчас, когда перспектива поездки стала реальной, вся уверенность будто испарилась.

– А что тут думать? – Серёга пригладил рыжие усы. – Когда ещё выпадет случай побродить по тем местам, где ходил ваш отец. Да и кислорода надышаться всласть…

Хозяйка дома повернулась к гостье:

– А вы поезжайте с ними. Они хоть и балаболы, но мужики нормальные. Только, Серёжка, смотри, – маленький женский кулачок свернулся перед носом мужа, – узнаю про спиртной балласт – ты меня знаешь!

– Светочка, – руки мужа вновь обвили стан супруги, – да мы же… по делу. Но не без греха. Опять же воздух…

– Я тебе такой воздух устрою – не надышишься.

– Вот так всегда… На самом интересном месте! Ну, что, Мишань, ещё раз звоним СЧХ?

* * *

Благовещенской ветке. Исходя из записанного разговора в такси, можно сделать вывод: в Благовещенске «работает» человек Савицкого. Приказ: предпринять все меры для изоляции вышеуказанного субъекта.

* * *

Подполковник Щетинин Сергей Викторович, или, как его после одной смешной истории называли в ближайшем окружении, СЧХ, с последней встречи с Дмитриевым практически не изменился. Разве что седых волос прибавилось в густой, на зависть Михаилу, шевелюре. Да под глазами появились мешки то ли от недосыпания, то ли от излишних возлияний. Но в целом СЧХ оставался таким, каким Дмитриев его помнил последние лет двадцать. Худой, жилистый живчик, с энергией, бьющей из хитроватых, прищуренных глаз. Жёсткая щетина усов всё так же горделиво топорщилась над верхней губой. А пальцы правой руки, большой и указательный, всё так же, в силу привычки, разглаживали их во время разговора. И вкусы остались прежние. На столе перед Щетининым лежала раскрытая пачка сигарет, поверх которой хозяин кабинета положил зажигалку.

Пока Щетинин рылся в столе, Дмитриев осмотрелся. На личные апартаменты старого друга, человека неспокойного и подвижного, данная обстановка никак не походила. Слишком уж она была «правильной». И кресла мягкие. И портретики президента на стене и на столе: чин чинарём. Как положено. И три телефона. И пепельница хрустальная. К СЧХ, который двадцать с лишним лет пробегал опером, сей стиль шёл как корове седло.

Подполковник наконец закончил рыться в ящике стола, разгладил усы, от чего те не стали меньше топорщиться, и положил на стол толстую папку, перевязанную серыми тесёмками.

– Покопался я в твоём деле. Кофе будешь?

– Нет. Что нашёл?

СЧХ встал, вышел из-за стола, присел рядом с Михаилом. Развязал на папке тесёмки:

– Начнём с первого, и главного, вопроса, который ты мне задал. Проводник, который сопровождал экспедицию твоего отца, умер. Давно. В девяносто шестом. Остался сын. Учитель в местной школе. Проживает по тому же адресу. Никаким особенным бизнесом ни покойный, ни сын не занимались. Ни во времена «перестройки», ни в последнее время.

– Друзья покойного?

– Все уже того… На небесах облака топчут.

– Их киндеры?

– Я проверил. Ни то ни сё.

– Выходит, ни папаша, ни сынок золотишком не воспользовались?

– Скажем иначе: судя по всему, у них никогда того золота и не было, – уточнил Щетинин, откинувшись на спинку стула. – Самое идеальное время в нашей истории для реализации «горячего рыжья» – девяностые годы. Тогда, как помнишь, можно было творить чёрт-те что. И не только с золотом. Однако ни старик, ни его друзья моментом не воспользовались. Значит, не врал, что не брал.

– Я могу увидеться с сыном?

– Естественно. Мало того, предлагаю поехать вместе.

– Всё-таки имеются подозрения? – выдохнул Дмитриев.

– В отношении проводника – нет. Меня тут другой вопрос заинтересовал. Очень любопытный. Надеюсь, сын эвенка даст на него ответ. Или подскажет, где его найти. – СЧХ быстро извлёк из папки лист бумаги, который оказался оригиналом, серым от времени и на вид трухлявым, уже знакомой по беседе с Ельцовым карты местности. – Видел такую картинку?

– Да. И что?

– А то. Я, конечно, не геолог. И в этих делах почти ничего не понимаю. Но на охоту и на рыбалку временами, как ты помнишь, похаживаю. Да и киношку всякую люблю про природу посмотреть.

– К чему клонишь? – не сдержался Михаил. – Не тяни.

– Когда по твоей просьбе я взял из архива дело и перечитал его на досуге вечерком, у меня тут же появилось два вопроса, которые по непонятной причине в ходе следствия не были никому заданы. И начну со второго: как так получилось, что этого обстоятельства не заметили в главке геологоразведывательного управления?

– В главке много каких моментов не заметили! – не смог сдержаться Дмитриев. – И не только в главке.

– Ты о протоколе? – СЧХ почесал кончик носа. – Прокололись. Согласен. Так мне продолжать или будем моему ведомству косточки промывать?

– Продолжай.

– Тогда поехали. – Пальцы следователя прошлись по усам, после чего извлекли сигарету из пачки. – Я, может, чего-то «не догоняю». Потому и хочу услышать вразумительное пояснение от сына проводника. – Фильтр сигареты ткнул в карту. – Пять… Всего пять человек уходят в геологоразведку. Смотри. – Фильтр, зажатый промеж пальцев следователя, пошёл гулять по карте. – Из Новокиевского Увала группа идет вверх по течению Селемджи, к истокам Норы. В поисках золота. Правильно?

– Ну…

– Не нукай. Не запряг. Это километров двести, не по асфальту. По тайге. Буреломы. Болота. Мелкие речушки. То есть медленно идут. Во время марша находят самородки. Вот здесь, – на этот раз фильтр заменил указательный палец, который прижался к бумаге, – место стоянки на Норе, как показал следователю проводник. Двое суток отдыха. После чего группа резко, почти на девяносто градусов, сворачивает в сторону Гилюя. И марш-броском направляется к Зее, к хребту Тукурингра. А это ещё порядка восьмидесяти кэмэ. И вот теперь я задаю тот самый первый вопрос, на который не отреагировали ни в главке, ни в «конторе», ни у нас: почему экспедиция почти триста километров отмахала за каких-то полтора месяца? Почему так быстро передвигалась? Не экспедиция, а кросс по пересечённой местности. Какие при таком передвижении могут быть изыскания? И что они в таком случае искали? По какой причине группа резко сменила маршрут?.. Ну, и возвращаемся к уже знакомому вопросу: почему в главке не было реакции на все вышеперечисленное, или им закрыли рот?

– Думаешь, сын проводника знает ответы?

– На все – нет. Но надеюсь, хоть как-то сможет прояснить ситуацию. Если, конечно, у него были доверительные отношения с отцом. Ну, а если нет… По крайней мере, прогуляюсь. А то засиделся в кабинете.

Михаил встал, сунул руки в карманы. По-мальчишески, глубоко, всем кулаком.

– Вообще-то, сменить маршрут на Норе была инициатива отца.

– Ты в этом уверен? – вопросы из СЧХ посыпались, как из рога изобилия. – В таком случае почему твой отец не пошёл выше по карте, к Арге, где, к слову сказать, тоже было найдено золото в конце семидесятых? И значительно больше. Следующее. Обрати внимание, как твой отец пошёл к Гилюю. Стремительно! Будто за ними гнался кто-то. – Щетинин перевёл дыхание. – У меня даже мелькнула мысль, будто их действительно преследовали. Но в таком случае зачем было отказываться от отдыха в Зее? Почему, зная, что за тобой следят, тем не менее оставаться «в поле»? Нелогично. – Подполковник прикурил, с наслаждением затянулся дымом на всю глубину лёгких. – Я просмотрел все записи радиосообщений. И ничего в них не нашёл. Даже намёка на тревогу. Экспедиция в составе всего из пяти человек с сумасшедшей скоростью покрывает дальние расстояния в поисках золота, практически не производя разведки? – Щетинин покачал головой. – Я так думаю, те самородки вообще были случайно найдены твоим отцом. Так, валялись по дороге, вот он их и подобрал. Для отчётности.

По спине Дмитриева пробежал холодок.

– И к какому выводу ты пришёл?

Глаза-щёлочки СЧХ сверлили друга.

– Думаешь, искали что-то другое? – Михаил не знал, как продолжить мысль.

– Именно! – СЧХ понизил тон. – Иная цель стояла перед твоим батюшкой. Не «рыжьё». Золото, как и уголь, версия официальная. А вот что на самом деле должна была найти экспедиция – вопрос. Потому и закрыли рот управлению геологоразведки. Я не очень надеюсь на то, что проводник мог что-то узнать, но охотники – мужики наблюдательные. Авось эвенк что-то да заприметил. И, опять же, авось что-то рассказал сыну. Потому и хочу с тобой поехать.

Дмитриев облизнул губы.

– А если отец работал не на главк, а, предположим, на Министерство обороны? Потому управление и не отреагировало?

– И такая мысль приходила мне в голову. – СЧХ принялся разминать в пальцах сигаретную пачку – первый признак задумчивости. – Если так, ответа никогда не получим. Как и подтверждения. Только, опять же, вопрос: что им могли поручить найти? Урановую руду?

– Несмешно.

– Согласен. – СЧХ, не выпуская пачки из рук, тяжело опустился на стул.

– А если пообщаться с теми, кто тогда работал в главке геологоуправления? – нашёлся Дмитриев. – Вдруг что вспомнят?

– Вряд ли, – рука Щетинина хлопнула по старой серой папке. – Из тех, кого допрашивали в шестьдесят девятом, в живых осталось двое. Были мелкими сошками. – Мишка вскинул голову, но СЧХ отмахнулся. – Один уехал в Израиль. Второй парализован.

* * *

Загадочная история произошла не так давно в Гизе неподалеку от Каира. Несколько итальянских археологов обнаружили там захоронение египетского фараона и его жены. Расшифровав надпись на надгробии, они узнали, что «великая богиня Исида трижды покарает всякого, кто посмеет осквернить эту могилу». Ученые не восприняли угрозу всерьез и расковыряли всю пирамиду, прихватив с собой не только все вещи фараона, но и мумии сановной четы. Возмездие не заставило себя ждать. Накануне отъезда в Италию отличавшийся крепким здоровьем руководитель экспедиции внезапно скончался от сердечного приступа. Через два дня его ближайший помощник умер от укуса змеи, выползшей из-под развалин старого дома. Поезд, в котором другие члены экспедиции везли находки, сошел с рельсов. Выжить в катастрофе никому не удалось, а мумии и сокровища из пирамиды бесследно исчезли.

Исследователи и авантюристы в течение долгих лет, невзирая на предостережения, вскрывали гробницы и растаскивали найденные реликвии по разным уголкам земного шара. Недавно газеты оповестили…

«Интересная газета» № 2(89), 2001

* * *

– Докладываю. По адресу: Моховая падь, 24, квартира 95 на данный момент проживает семья Санатовых. Три человека.

Из наших объектов с ними знаком «первый»: вместе с главой семьи, Сергеем Санатовым, трудились одно время на фирме «Амурполиграф». С 1987 по 1999 год. На данный момент Санатов работает в частном предприятии по изготовлению мебели (к нашему делу данное предприятие никакого отношения не имеет). Увлекается охотой и рыбной ловлей. Есть родственники в Зее: родная тётя Светланы Санатовой по материнской линии с дочерью и зятем. Судя по всему, «первый» объект собирается взять Санатова в качестве сопровождения в Зейский район: Санатов ранее неоднократно посещал интересующий нас квадрат в заданном районе реки Гилюй.

Жена Санатова, Светлана, преподаватель Амурского государственного университета. Организатор и директор Всероссийского конкурса молодых дизайнеров одежды. В связи с производственной необходимостью и занимаемой должностью Санатова часто выезжает в командировки как по России, так и за рубеж. Дочь Санатова, Наталья, визажист. Принимает участие в различных конкурсах всероссийского уровня. Постоянное место проживания – Петербург. К родителям приехала в отпуск.

По причине многоконтактности как жены Санатова, так и дочери появляется возможность прямой, неконтролируемой утечки информации как внутрь России, так и за рубеж.

* * *

Пока Дмитриев, спрессовав ладони рук коленями, таращился на сына проводника-учителя, тот достал из морозилки холодильника оленину, настрогал её тонкими ломтиками. На столе к тому часу уже возвышалась бутылка водки, вкруг которой стояли стопки, старые, гранёные, а в глубоких тарелках разместилась разная снедь в виде варёной картошечки, копчёной колбаски, свежесорванных с огорода овощей.

– Как говорят в таких случаях, что Бог послал. – Учитель обвёл стол глазами. – Гости у меня бывают редко. А потому любая встреча – праздник. Особенно с такими людьми. Не побрезгуйте.

Щетинин почесал себя за ухом, тяжело перевёл дух, после чего извлёк из нагрудного кармана рубашки распакованную пластинку «фестала»:

– Эх, мать моя, родина… Дожили, такую закусь химией заедать! А иначе никак…

Хозяин дома разлил водку по стопкам:

– Давайте, – умный, пронзительный взгляд эвенка устремился к Михаилу. – За встречу.

Дмитриев всё пить не стал, чуть пригубил: организм не желал принимать спиртное. И снова бросил косой взгляд в сторону обрусевшего сына охотника.

СЧХ, заметив пристальный взгляд Дмитриева, понял: застолье застольем, но разговор начинать пора.

– Иван Иванович, отцу имя «Иван» дали в детском доме? – для порядка поинтересовался следователь.

– Там, – утвердительно кивнул головой сын проводника. – Он родителей не помнил и говорил плохо, даже имени произнести не мог. Вот в шутку не помнящего родства кто-то Иваном и назвал.

Учитель рассмеялся. Михаил увидел редкие, жёлтые, прокуренные, но достаточно крепкие зубы.

– Ну, ладно. – Рука СЧХ потянулась за рыбой. – Не за тем приехали. Отец вам рассказывал о том, как он проводил экспедицию в конце шестидесятых?

Хозяин дома вгрызся локтями в стол.

– О пропавших-то? Конечно, рассказывал. – Учитель, после секундной паузы потянулся к бутылке со спиртным.

Мишка отметил, как отозвался эвенк: не «убитые», а «пропавшие».

– И о чём поведал?

– Немного. – Эвенк разлил водку по стопкам. – И то в общих чертах. – И первым, ни с кем не чокаясь, осушил сосуд. – Его тогда следователи так прессанули, всю оставшуюся жизнь оглядывался, – взгляд хозяина перекинулся на Щетинина. – Ведь его ваши чуть было не посадили. Даже дело возбудили…

– Знаю. – СЧХ поднял стопку. – Как открыли, так и закрыли. – Водка перетекла в глотку следователя. – Может, после второй перейдём на «ты»? Мы приехали не на допрос.

– Валяй, – согласился учитель.

– Молодец! По-нашему, без выкрутасов. – СЧХ заел спиртное огурцом. – О чём конкретно отец вспоминал? К примеру, рассказывал, почему группа решила идти к Гилюю?

– Нет, – речь хозяина текла уверенно, не оставляя сомнениям никакой лазейки. – Но он, помнится, предлагал начальнику экспедиции идти к Арге. Там по прямой оставалось бы километров семьдесят. Тот отказался. Двое суток просидели на Норе, после отец, по приказу начальника, повёл их к Гилюю.

– А почему твой батя предложил идти к Арге? – тут же перебил СЧХ.

– Так ведь начальник, когда нашёл золото, тут же проговорился, мол, вот уже есть что предоставить для отчёта. Отец и решил, будто они искали именно золото. Потому об Арге и вспомнил. Решил подсказать: там, по слухам, кто-то даже на жилу наткнулся.

– Отца не удивило, что не послушали его совета, а свернули к месту, где золота вообще нет в природе?

– Нет, не удивило, – спокойно отозвался учитель. – Отец уже на Норе понял: экспедиция ищет вовсе не бесовский металл.

– Какой-какой? – СЧХ чуть не поперхнулся.

– Бесовский, – пояснил сын проводника. – А как иначе назвать? Вон и отец из-за него чуть было за решётку не угодил.

– Поподробнее!.. – Михаил еле себя сдерживал.

– О чём? О золоте?

– Нет, о подозрениях.

Хозяин, ни на кого не глядя, принялся разливать спиртное в третий раз:

– На Норе никто и никогда самородков не находил. Места известные, истоптанные. И тем не менее группа сделала привал на двое суток. И не просто привал. Они что-то искали. Посменно. Первая группа уходила утром, вторая – после обеда. Как на Граматухе. Только вот ваш отец, – эвенк бросил взгляд на Михаила, – работал и с первыми, и со вторыми. С утра до ночи. Брали с собой лопаты, кирку, какие-то приборы. Вроде измерительные. Незнакомые. Приходили, как говорил батя, уставшие. Но незлые. Нераздражённые. Значит, что-то нашли. Но с собой ничего и никогда не приносили. Как с лопатами уходили, так с ними и возвращались. А после бац – сорвались с места и на Гилюй. И снова порожняком.

– По дороге привалов не было?

– Только на ночёвку.

– А на Гилюе? Что произошло там? – Михаил отказался пить. Водка не шла в горло.

– Вы дело полностью читали? – после небольшой паузы поинтересовался хозяин, глядя на Михаила.

– Я читал, – отозвался СЧХ.

– Это понятно. А вы?

Мишка утвердительно мотнул головой. Язык во рту словно свинцом налился: стал тяжёлым, неподъёмным.

– Так вот, – продолжил мысль учитель. – То, что записано со слов отца в том протоколе – враньё. – Вилка нервно звякнула о тарелку. – Его заставили дать показания, будто он сразу покинул группу, как только они вышли к Гилюю. На самом деле он был с ними ещё два дня.

– Кто заставил соврать? – моментально отреагировал подполковник.

– Следователь. Сначала отец принялся излагать версию того, что было на самом деле. А через день на него надавили, чтобы изменил показания. Мол, ничего не видел, ничего не знаю. Потому дело против отца и закрыли. А заартачился бы – загремел по полной.

– К следователю вернёмся. – СЧХ теперь напоминал пса на охоте: старого и опытного. – Что было на Гилюе?

Четвёртая стопка приподнялась и со стуком опустилась нетронутой на столешницу.

– Ещё когда стояли на Норе, отца не покидало чувство, будто они на реке не одни. – Слова тяжело падали в стол. По крайней мере, так казалось Михаилу. – Нет, никаких явных признаков он не заметил. Но батя – таёжник, тайгой жил, тайгой дышал. Ему и замечать ничего не нужно было. Порами тела чувствовал присутствие постороннего. И не зверя. Это его сильно напугало. Незнакомец был опасен, потому что, как и отец, чувствовал себя в лесу как дома. Правда, когда шли к Гилюю, он вроде пропал…

– Слежки не было, – уточнил СЧХ, на свой лад. – Дальше.

– А на Гилюе наткнулся на подтверждение подозрений. На рассвете шагах в тридцати от лагеря обнаружил след сапог. Двух человек. Опытные были людишки. Мало того, что передвигались только по ручью, так ещё и сапоги обвязали оленьей шкурой. Примять след. Но в одном месте ошиблись. Наступили в темноте на глину. И не заметили. Не замаскировали след. Отец тут же сообщил об этом начальнику.

– И тот?.. – не сдержался Михаил.

– Ближе к вечеру отправил отца в Зею. Сказал, больше в его помощи не нуждается. Попросил, по дороге отвезти отчёт в управление. Батя не хотел оставлять экспедицию, но Дмитриев настоял. Вот, собственно, всё, что мне известно.

– Дмитриев испугался за твоего отца? Или как-то по-иному выказал свои эмоции? – СЧХ ждал ответа.

– Нет. Батя говорил, будто тот даже рассмеялся: мол, какие-то рыбаки напугали охотника. Словом, не поверил.

– Или наоборот, – тихо заметил Михаил, – если в тот же день отправил проводника в Зею.

– Теперь понятно, – СЧХ вытер усы салфеткой, – почему следователь заставил твоего отца отказаться от правдивых показаний. Запиши он слова старика в протокол, дело о пропавшей экспедиции пришлось бы переквалифицировать из дела о небрежности, иначе говоря, о случайной гибели группы, как это числится и по сей день, в уголовное, по подозрению в убийстве пятерых геологов. Висяк. Всё равно что себе приговор подписать. Непонятно другое: почему следователь пошёл на такой рискованный шаг? Без санкции свыше…