Возмездие

– Да, обнаглел вконец ваш Василий. Мозги от водки набекрень встали. Надо его в чувство приводить.

– Так и я о чем? Конечно, надо, поэтому и решила опять к тебе обратиться. Васька с каждым разом все злее становится, бесится как полоумный. Буйный стал. Раньше таким не был!

– Ясно. Пойдемте, Надежда Сергеевна.

Куленина взглянула на Дементьева:

– Куда это пойдем-то?

– В отдел! Напишете заявление на сына. Опишете творимые им безобразия. А мы примем меры. Без защиты не оставим!

– В отдел, говоришь? На собственного сына бумагу писать? Чтобы ты его посадил?

– Ну почему посадил? Во-первых, я не сажаю, на это есть суд. Во-вторых, для начала, разобравшись, можно применить меры административного воздействия.

– Это как, на пятнадцать суток определишь?

– Повторяю, я никого никуда не сажаю и не определяю. Я разбираюсь с материалами правонарушений и вношу предложения на рассмотрение начальства. Думаю, для начала, по первому разу, Василий отделается штрафом, который ему назначит специальная комиссия. Прямо в отделе.

– Штраф, да? А ты не подумал, кто этот штраф платить будет? Вы напишете тысяч пять, а где я их возьму, если на хлеб денег не хватает? С пенсии вычитать будете?

– Никто вашу пенсию не тронет. Платит тот, кого штрафуют. Вы за сына не в ответе. Так что не будем терять время, у меня скоро совещание. Не хватает еще опоздать! Идемте!

Куленина отошла в сторону:

– Нет, в отдел не пойду! Писать ничего не буду. Тебя послушаешь, себе хуже сделаешь!

– Ну тогда терпите, пока сыночек будет издеваться и сводить вас в могилу. Кстати, ему это выгодно, квартира в наследство остается. Вот только вряд ли он долго проживет в ней. Все! Извините, я тороплюсь!

– Ступай, блюститель порядка! Нацепили на вас форму, а толку?

Капитан, развернувшись, ускоренным шагом пошел в сторону районного отдела внутренних дел.

Андрей опоздал на пять минут, за что получил замечание начальника отдела участковых. После развода вышел на улицу. К нему подошел капитан Батырин:

– Андрюх, у нас Кузнецов сегодня на дежурство заступает, с утра отдыхает, и мне надо свои шкурные дела порешать, отпрашиваться не стал, чего начальству в глаза лезть, так что ты один сегодня на участковом пункте порули. Добро?

– Конечно! Какие вопросы!

– Ну и хорошо! Возможно, если освобожусь раньше запланированного, после обеда подскочу. При острой необходимости звони.

– Договорились!

Старший участковый уполномоченный сел в серебристую «десятку» и выехал за пределы территории районного отдела внутренних дел. Андрей прикурил сигарету, присев на скамейку, прикидывая, как помочь Кулениной. Все же женщина пришла к нему со своей бедой, в надежде на помощь, защиту, а что получила? Формализм в чистом виде. Иди в отдел, пиши заявление на собственного сына. А как она напишет заявление? Каким бы сын раздолбаем ни был, он все равно остается сыном, родной кровинушкой. Надо поговорить с ним. Пусть это будет не совсем по инструкции, но человек не может жить, зажатым тисками законов, инструкций и всевозможных правил. Сзади сбоку по тротуару послышались шаги. Начинали приходить люди. Капитан не обратил внимания на мужчину, вышедшего к лестнице и скамейке. Мало ли их приходит в милицию каждое утро. Но мужчина неожиданно остановился и не без удивления спросил:

– Дементьев? Андрюха?

Капитан поднял голову.

Перед ним стоял его бывший одноклассник Соловенин Юра. Они учились вместе с 1-го по 10-й класс, жили по соседству, в классе 5-м или 6-м сидели за одной партой.

– Юра? Вот это встреча!

– Не то слово, кого-кого, а тебя я никак не ожидал увидеть, тем более здесь и… в этой форме?! Ты же у нас один из класса в военное училище поступил. Говорили, служил на Кавказе.

Дементьев поднялся:

– Отслужил я свое в нашей родной армии, Юрик. Уволен по сокращению штатов. Вот, подумав, пошел в участковые. Ну, здорово, что ли, Юрик?

– Здорово, Андрюх!

Мужчины обнялись. После чего Соловенин сказал:

– Сейчас я быстренько улажу кое-какие дела здесь, и поедем ко мне. Я тут недалеко живу. Посидим, поговорим! С семьей познакомлю!

– Прямо сейчас, Юра, не получится, у меня служба!

– Да брось ты! Что, отпроситься нельзя?

– Вот сегодня, как назло, нельзя. Но вечером, после 19.00, встретимся обязательно. Хочешь, у тебя, хочешь, у меня, я тоже недалеко отсюда живу.

– Слышал, что мать твоя в этот район перебралась. Кто-то из наших говорил. Кстати, как она? Я хорошо помню Ольгу Валентиновну.

– Умерла она, Юра, год назад, в июне.

– Да ты что? Извини, друг, не знал. Прими мои соболезнования!

– Спасибо! А ты-то как в этих краях оказался? Квартиру здесь получил?

Соловенин улыбнулся:

– Да нет! Дом построил. В Дубках. На участке, где раньше брат отца жил. Землю выкупил да поднял дом. Все же свое есть свое. Выйдешь вечером в сад, пройдешься по аллее. Тишина, благодать.

– В Дубках, говоришь? И где конкретно?

– Так по третьему переулку, второй справа участок.

– Вот, значит, чей это коттедж над всем сектором высится? Но у меня по паспорту домов твоя фамилия не значится.

– Не понял, так ты наш участковый, что ли?

– Дубки – моя территория!

– Отлично! А фамилии моей у тебя нет, потому что коттедж оформлен на мать жены, на тещу, Лизину Анну Дмитриевну.

Дементьев кивнул:

– Теперь понятно. Лизина в паспорте есть. А почему ты на тещу дом оформил, а не на себя? Не на жену, в конце концов?

– Да бегать по конторам при оформлении не хотелось, и времени свободного не было. Жена тогда тоже работала. Вот теща и занималась бумагами.

– Значит, ты у нас в «новые русские» выбился, раз такой коттедж в черте города смог поднять?

Соловенин улыбнулся:

– Да какой я «новый русский»? Так, бизнесмен средней руки. И коттедж как коттедж, таких в Переславе десятки.

– Что значит бизнесмен средней руки? Двумя крайними взятки даешь, средней, что остается, к себе притягиваешь?

Соловенин рассмеялся:

– Ты всегда любил подколоть, только шутки у тебя, извини, Андрюх, без обиды, солдафонские!

– Так я и есть солдафон! После школы как надел форму, так до сих пор, как видишь, не снимаю.

– Это-то я вижу. А у меня особо ничего такого нет. Совладелец автосалона на окружной, генеральный его директор, ну и хозяин автомастерской по ремонту и обслуживанию иномарок. Деньги зарабатываю неплохие, жаловаться грех, на жизнь достойную хватает. Ты давай вечерком приходи, посмотришь, оценишь. Да, кстати, до сих пор холостякуешь?

– Да нет, отхолостяковался. Женился недавно.

– А где ты живешь? Говорил, рядом. Уж не в Дубках ли тоже?

– Нет! Мы с Катей в девятиэтажке по улице Трудовой в двухкомнатной квартире обитаем. И тоже довольны жизнью.

– Это в какой девятиэтажке?

– № 10.

– Где парикмахерская?

– Да.

– Старый дом.

– Я сказал, мы довольны!

– Ладно, поговорим об этом позже. А сейчас надо вопрос один решить, и раз ты наш участковый, то получается, я, собственно, к тебе!

Дементьев спросил:

– И с чем ты ко мне как к должностному лицу?

– У тебя тут кабинета нет?

– Персонального нет! Не заслужил еще, но где устроиться, найдем. Так что у тебя за дело ко мне?

– Да я, понимаешь, Андрюх, помповик купить хочу. Разрешение надо. Медицину я прошел, нужные справки собрал, теперь от тебя бумага нужна.

– Понятно! Но зачем тебе помповик?

– Пригодится. С оружием в доме спокойней!

– А ты обращаться-то с оружием умеешь? В армии служил? Или как ломанул в институт, так и откосил от срочной?

Соловенин изобразил возмущение:

– Что значит откосил? Я военную кафедру закончил, сборы прошел, сейчас, между прочим, старший лейтенант запаса.

– Каких войск, Юрик?

– Черт его знает! Автомобильных, наверное!

– Понятно. Ладно, пойдем писать тебе нужную бумагу.

– Слушай, а ты ускорить процесс получения лицензии на покупку ружья можешь?

– Ты спешишь?

– Да уж хотелось бы быстрей закончить эту канитель.

– Ускорим!

– Коньяк с меня!

– Куда ж ты денешься?

Закончив дела по оформлению разрешения на покупку оружия, бывшие одноклассники вышли из здания РОВД, направились к воротам КПП. На улице Соловенин не без гордости указал на внедорожник «Лексус»:

– Мой!

Дементьев оценил:

– Не слабо! «Лимона» в три обошелся?

– Дороже! Но не в этом дело. Главное – комфорт и безопасность!

– У тебя, наверное, и жена на машине ездит?

– Конечно, но больше дочь. Недавно права получила, так я ей на 18-летие «Мазду» взял. А жена пользуется старой «Тойотой»! По магазинам проехать, по рынкам, короче, по хозяйству.

– Дочь учится?

– В университете. На втором курсе.

– Какой факультет выбрала?

– Не поверишь, точно не скажу, но что-то с туристическим бизнесом связано. Новый какой-то факультет.

– Сама поступила?

– А какие проблемы? Заплатил деньги – учись сколько влезет. Сейчас с этим проще, не то что в наши годы. У тебя-то тачка есть?

– Есть.

– Какая?

– Как и у твоей жены, «Тойота Королла».

– Для мента неплохо. Ты, если возникнут проблемы с машиной, ко мне в сервис приезжай!

– Теперь обязательно!

– Ну, ладно, поехал я, Андрюх, дела, а ты вечером приходи. С женой.

– Придем!

– Прекрасно, я предупрежу Галину, она с домработницей все приготовит в лучшем виде.

– Ты держишь прислугу?

– Вынужден, Андрюх! Одной жене не справиться!

– А охраны что-то не вижу!

– Охрана мне не нужна. Не тот я «бугор», чтобы с охраной ходить.

– Ну почему? Упакован, богат, при делах.

– Ты не знаешь, какими бабками другие в Переславе крутят. Вот тем охрана нужна. Без нее им не жить! Но все, Андрюш, спасибо за помощь, если успею, сегодня заеду в оружейный магазин, тогда заодно и ружье обмоем. А сейчас погнал. Если бы ты знал, как я рад, что встретил тебя. Теперь хоть свой человек рядом будет, с соседями я не особо контачу.

Соловенин уехал. К своему дому, в надежде еще раз встретить Куленину, направился и Дементьев. Капитан не обманулся в ожиданиях. Надежда Сергеевна, согнувшись и задумавшись, сидела на скамейке у подъезда. И думы ее были далеко не веселы. Капитан присел рядом с соседкой. Женщина взглянула на него:

– Чего тебе, участковый?

– Где сейчас сынок?

– Дома! Опохмелился, с дружком Балбесом и бутылкой домой заявился.

– Значит, вы ему дали деньги?

– А куда деваться? Отдала, что было. Пристал, не отцепится. Осталось за квартиру заплатить. Потом опять по соседям с протянутой рукой ходить, занимать. Эх, жизнь, быстрее бы в землю!

– Вы это прекратите! Кто такой Балбес? Я о таком не слышал.

– Так он не здесь, не в нашем районе живет. У вокзала. Скрепин его фамилия.

– А как с Василием познакомился?

– Долго ли двум алкашам встретиться. В пивной у кинотеатра и познакомились. Давно уже, год как друг к другу ходят.

– Понятно! Значит, сейчас сидят дома, пьют?

– Может, уже и опорожнили тару. У них не задержится. А тебе-то, участковый, какое до всего этого дело? Сказала же, заявления никакого писать не буду, а без бумажки что ты можешь?

– Мне надо зайти в квартиру!

– Зачем?

– Побеседовать с вашим сынком.

– Если он в состоянии что-нибудь понять. Раньше надо было.

– Ничего, я его в чувство быстро приведу.

Куленина резко повернулась к Дементьеву, схватив за руки:

– И приведи, участковый, очень тебя прошу. Только не бей, ладно? С Балбесом делай что хочешь, этому бугаю ничего не будет, а Ваську не трогай, слабый он, больной весь.

– Разберемся! Но вам надо впустить меня в квартиру. Добровольно, иначе войти я не имею права.

– Так это, дверь-то наверняка открыта, а нет, то я тебе ключ дам, самой-то мне нельзя туда, потом с потрохами сожрет.

– Эх, Надежда Сергеевна, в том, что Василий стал таким, во многом ваша вина.

– Да знаю, но ничего поделать не могу.

– Я разберусь с сыном, но чтобы потом никаких жалоб.

– Да что ты? Какие жалобы? Я, может, и дура-баба, но никому подлости не делала.

– Ладно! Сидите здесь. А лучше пройдите к моему подъезду. Чтобы Балбес, уходя, не видел. Он, конечно, ничего вам не сделает, но раз уж вы так боитесь сына, то лучше не показываться.

– Да, да, конечно! Вот ключ-то на всякий случай!

Забрав ключ, Дементьев вошел в подъезд. Квартира Кулениных находилась на первом этаже, окнами во двор. Подошел к двери, из-за которой слышались пьяные голоса. Дружки о чем-то спорили. Капитан толкнул дверь. Она открылась. Положив ключ в карман, участковый зашел в квартиру, прикрыв дверь. Голоса доносились с кухни.

– Наливай!

– У нас граммов сто осталось.

– Да? А где остальное?

– Так выпили!

– Выпили? Я полстакана только принял!

Куленин взвизгнул:

– Да ты че, пацан, в натуре? По-твоему, я один пузырь усидел?

– А че, нет?

– Да за такой базар морду бьют!

– Хочешь попробовать?

– А че пробовать? Я тебе, мудаку, жало в момент сворочу. Не таких заставлял землю жрать. Меня… – Куленин икнул, – тут все мужики уважают. Потому как боятся. Я, если разозлить, любого завалю!

– Кто, ты?

Дементьев, поняв, что на кухне назревает пьяная драка, решил вмешаться. Прошел по коридору. Встал в дверях, облокотившись плечом о косяк:

– Ну, и кто тут кому жало сворачивать собрался?

Скрепин медленно обернулся, посмотрел мутными глазами на Дементьева, так же медленно перевел взгляд на Куленина, спросив:

– А это кто?

Василий, икнув, удивленно произнес:

– Участковый?!

И тут же крикнул:

– А кто, капитан, позвал тебя? Мамаша, что ли, бумагу накатала? Так мне плевать и на нее, и на ее бумаги. Че? Забирать будешь? Давай, коль документ имеешь. Мне лично все по херу! Понял, мент?

Балбес кивнул головой:

– И мне… это… по херу все!.. А ты… мент… валил бы отсюда!.. Я, когда злой, зашибить могу. О-очень даже легко! Куль… гони его на хер! Тоже мне, фигура! Оборотень в погонах.

Дементьев выслушал пьяный лепет спившихся мужиков, вздохнул:

– Вижу, для нормального разговора подготовка требуется. Не хотелось бы, а придется.

Скрепин вновь обернулся к участковому:

– Ты че лепечешь, в натуре?

– Пасть вонючую закрой, ошибка природы!

– Че? Кто ошибка? Я ошибка?

– И ты, и твой дружок!

Скрепин перевел взгляд на Куленина:

– Слышь, Василь? Это мы с тобой ошибка природы. Нет, ты понял, как мент поганый нас опускает?

Дементьев повысил голос:

– Вижу, придурки, вы совершенно не врубаетесь, с кем разговариваете?! А ну встать!

Скрепин вдруг набычился. Поднялся со стула, взял в руку нож:

– Не надо меня злить, мент! Я предупреждал.

Куленин явно испугался:

– Ты че, Скрепа? Завязывай. У него ствол.

Но собутыльник Куленина уже ничего не слышал и не соображал. Качаясь, он двинулся на капитана. Дементьев не стал ждать, пока Балбес начнет рассекать воздух ножом. Он нанес короткий удар Скрепину в пах. Балбес охнул, нож упал на пол, Скрепин завалился на бок к радиатору батареи системы отопления, вращая расширенными, красными, как у быка, глазами. Андрей воспользовался моментом, снял с карабина наручники, приковал Скрепина к батарее, ударив ладонью по лбу:

– Вот так, недоносок, посиди пока, отдохни.

Повернулся к перепуганному Куленину:

– Ну что, Вася, займемся тобой?

Куленин дернулся к стене. Но неудачно, зацепившись за стул и так плохо державшись на ногах, он загремел на пол, врезавшись головой в дверку холодильника. Поджал под себя ноги:

– Слышь, участковый, не надо меня бить!

– Не надо? Как это не надо? Ты будешь оскорблять меня, оскорблять погоны, власть в моем лице, а я должен все это выслушивать не реагируя? Какая же я тогда власть?

– Это все водка, участковый! Мозги затуманила, нес че ни попадя, ни хрена не думая.

– Ты и сейчас плохо соображаешь. Встать!

– Не-е, бить будешь.

– Буду! Если не оторвешь свою задницу от линолеума. Встать, сказал!

Куленин поднялся, нервно прикрывая одной рукой пах, другой физиономию.

Дементьев приказал:

– Раздевайся до трусов!

– Че? Как это до трусов? Зачем? Ты че задумал, в натуре, участковый? Не дамся! Лучше убей!

– Совсем с ума сошел! Ты что, идиот, решил, что я петушить тебя собрался?

– А на хрена ж тогда раздеваться?

– Да, мозги у тебя серьезно набекрень съехали. Но отставить базары! Быстро разделся и в ванную! Душ принимать будем.

– А не обманываешь?

– Быстро, сказал!

Куленин сбросил тапки, мятые старые засаленные спортивные штаны, грязную майку. Качаясь, прошел в ванную.

Дементьев остановился у порога:

– Включай воду! Холодную!

Куленин выполнил распоряжение Андрея и вскоре завопил:

– У, бля, холодно!

Дементьев усмехнулся:

– Давай, давай, помойся. Мыло возьми, мочалку. Из-под струи не выходить!

– Ну изверг, участковый!

– Поговори еще!

– Че говорить? Хочешь, чтобы я, как Карбышев, в льдину превратился?

– Ты даже о Карбышеве знаешь?

– В школе учили.

– Мылься!

– Может, без этого?

– С этим! От тебя воняет, как от ишака. Хоть отмоешься. Давно не купался?

– Не помню!

– Плохо! Человек должен следить за собой.

– Да ладно тебе.

– А еще нормальный человек должен вести себя по-человечески. Уважать старших, заботиться о матери, семью кормить, а значит, работать. А ты, насколько мне известно, тунеядствуешь. Паразитируешь на шее матери-пенсионерки, деньги у нее отнимаешь, избиваешь.

Куленин взвизгнул:

– Так это она тебя сюда направила?

– А какая тебе разница? Ты мойся, мойся.

– Да задубел я, начальник!

– Ничего, генералу Карбышеву гораздо хуже было, но он все выдержал, не сломался. А мать твоя меня не посылала. Зря, конечно, но не хочет, чтобы сыночка в милицию загребли да за хулиганку годика на три на нары определили. Жалеет чадо свое.

– Как же! Пожалела! Тогда как ты здесь оказался?

– Ну, объясняться перед тобой я не обязан, но если так хочешь узнать, скажу. Слишком вы с дружком громко орали. На улице слышно было. Ну что, помылся? Или еще постоишь под душем?

– Помылся.

– Одежда чистая есть?

– Есть! В шкафу! В комнате!

– Тогда закрывай кран и мухой в комнату! Но только в комнату и сразу же на кухню. Впрочем, улизнуть из квартиры я тебе по-любому не дам. Вперед!

Выключив воду, схватив полотенце, протрезвевший Куленин выскочил из ванной, оставляя за собой мокрые следы. Переоделся, вернулся на кухню. Встал у холодильника.

Дементьев указал на стул:

– Присаживайся, Вася! Теперь поговорим.

От батареи раздался голос Скрепина:

– Ты че приковал меня? Отпусти!

Дементьев ответил:

– С тобой, Балбес, отдельный разговор будет, и не здесь!

Скрепин сплюнул:

– Тьфу, бля, попал!

– Вот это точно. Попал ты по полной. Но пока молчи и приходи в себя.

Балбес замолчал.

Дементьев достал из папки, которую всегда носил с собой и которую оставил на тумбе, войдя на кухню, чистый лист бумаги, шариковую ручку. Отодвинул бутылку, стаканы, тарелки, сигареты и пепельницу на угол стола, положил лист с ручкой перед Кулениным:

– А теперь, Вася, пиши!

– Че писать-то?

– Объяснительную!

– В смысле?

– Пиши, как над матерью издеваешься, деньги на пропой у нее отнимаешь, что пьянствуешь и дебоширишь каждый день. Пиши о том, как сегодня с дружком встретился, как пили, выгнав мать на улицу. В общем, пиши все о своем поведении.

– Ага?! А ты потом меня в кутузку? И дело заведешь?

– Я дела не веду. Это работа следователей. Но в «обезьянник» отправлю, если откажешься здесь объяснение писать. Даю тебе минуту на размышление. Либо пишешь бумагу и мы продолжим разговор тут, дома, или я вызываю наряд патрульно-постовой службы и общаться будем уже в отделе. Но учти, в последнем случае по-мирному мы уже не договоримся.

– А здесь договоримся?

– Все будет зависеть от тебя!

– Ладно! Хотя я сейчас накатаю бумагу, а ты все одно нас с Балбесом в ментовку определишь.

– Надо было тебя еще под душем подержать. Еще плохо соображаешь. Зачем мне заставлять тебя писать объяснение здесь, чтобы потом вести в милицию, когда я могу без проблем взять с тебя объяснения и в отделе, после того как отсидишь сутки в клетке?

Куленин почесал нос:

– А, хрен с тобой! Хуже не будет.

Он взял ручку и начал писать.

Дементьев прошелся по кухне. Встал у окна. Его окрикнул Скрепин:

– Слышь, участковый?

– Чего тебе?

– Поговорить бы с глазу на глаз.

– В отделе поговорим.

– Зачем отдел? На меня у своего участкового компромата хватает, а тут ты еще с обвинением в нападении, мне же никакого резону на зону попадать нет.

– Раньше об этом надо было думать.

– Да погоди ты! Выслушай.

– Ну, что ж, но только без глупостей. Второй раз я тебя успокаивать в более жестком режиме буду, понял?

– Понял! Все понял!

Дементьев отстегнул наручники, повесил их на карабин пояса.

Скрепин поднялся, поправив рубашку:

– В комнату пройдем, пока Куль на себя бумагу катает?

– Иди вперед!

Дементьев со Скрепиным прошли в комнату. Капитан указал ему на диван:

– Садись!

Сам устроился на стуле, напротив пьяницы и дебошира.

– Ну? Говори, что хотел сказать, я слушаю!

Скрепин тряхнул головой, словно сбрасывая с себя груз тяжелого похмелья. Надо признать, в чувство он пришел быстро. Есть такой тип пьяниц. Нажрутся в дым, вроде на грани отруба, а кемарнут минут пятнадцать или продышатся на воздухе – и вроде почти в норме. К данному типу принадлежал и Леонид Скрепин.

– Короче, начальник, врубаюсь я, что ты намерен повесить на меня нападение на представителя власти, так?

Дементьев уточнил:

– Вооруженное нападение, Скрепин, под действием спиртного и в сговоре с Кулениным. Прикидываешь, по какой статье пойти можешь?

– Я и статей этих не знаю, но чую, от зоны не отмазаться!

– Верно чуешь! Не отмазаться!

– Вот и я прикинул, в тюрьме мне делать нечего, значит, надо попытаться договориться.

– Ты из пустого в порожнее не переливай! Есть что сказать, говори, нет – пойдем в отдел!

– Слушай! Ни для кого не секрет, что в Парке культуры и отдыха наркотой торгуют. И вы, менты, об этом знаете. Хватаете всякую мелочь, а крупняк зацепить не можете, потому как никакой информации по тем, кто рулит торговлей, у вас нет. Верно?

– А у тебя есть, да?

– А у меня, представь, есть!

– Ну, и кто рулит наркоторговлей в парке?

– Какой быстрый! Давай сначала договоримся: ты отдашь нож и отпустишь меня, а потом я тебе через Куля и шепну пару фамилий.

Дементьев усмехнулся:

– Ты, значит, умный, продуманный, а я так себе, погулять вышел? Нет, Леонид, как тебя по отчеству?

– Евгеньевич!

– Нет, Леонид Евгеньевич, так дела не делаются.

– Ну, тогда считай, я ничего не говорил.

– А как насчет нападения на представителя власти?

– Да пусть будет как будет! Глядишь, пронесет!

– Не пронесет, Леня!

– Но мне тоже нужны гарантии.

– Моего слова вполне достаточно. Других гарантий не будет. А информацию по наркоторговцам, Балбес, в натуре, в отделе из тебя вытянут не напрягаясь. И ничего ты в обмен не получишь. Так что ты мне сейчас не только расскажешь все, что знаешь о делах в парке по наркоте, но и подробно распишешь на бумаге. Откажешься, на что имеешь полное право, я тебя ребятам из уголовного розыска передам. У них времени долго базарить с такими, как ты, нет, им бандитов ловить надо, так что в угро ты с ходу запоешь канарейкой. На все лады. Ну и естественно, будешь привлечен к ответственности по статьям Уголовного кодекса за оскорбление и нападение на представителя власти. Ножичек сохранил отпечатки твоих пальцев. Придется вместе с нарядом вызывать следственно-оперативную группу, но это не проблема, и через какое-то время загремишь ты, Леня, на зону, куда так не хочешь попасть. Да еще и дружка своего, Василия, к себе прицепишь. А раз по делу на пару с Кулениным пойдешь, то это уже будет рассматриваться как групповуха. Прикидываешь, во что может вылиться твое ослиное упрямство? Но, повторяю, ты вправе хранить гордое молчание. Выбирай!

Скрепин процедил сквозь зубы:

– За горло берешь, начальник?

– А с вами по-другому нельзя! Вы нормального языка просто не понимаете. Так что, будем говорить или я звоню в отдел?

– Васька же тебе бумагу катает? Поверил! А ты его вместе со мной сдашь?

– Не я, а ты сдашь, Леня! Я хочу решить вопрос полюбовно.

– Да уж заметно! Вцепился, как клещ!

– Тебя за язык никто не тянул. Сам на разговор напросился. Потому как шкуру спасать надо. Так спасай, пока есть такая возможность!