Гори, венчальная свеча

И, повернувшись, пошел по воде, аки посуху, не оборачиваясь. Лиза и Леонтий торопливо зашлепали за ним.

По-прежнему вокруг расстилалась предательская мшава, темно поблескивали провалы воды. Однако этот нахальный незнакомец, похоже, видел болотину насквозь, находя некую только ему ведомую тропу, и шел так уверенно да споро, что Лиза и Леонтий не успели вновь утомиться, когда уже вышли на сухое.

Здесь русоволосый обернулся к ним и равнодушно спросил:

– К цыганке вернетесь?

– Не твое дело! – огрызнулась Лиза. – Ты что за спрос?

– А то, – миролюбиво отозвался парень, – что, ежели к ней, вам туда, – он махнул влево. – А ежели к Волге… где стружок дожидается, – он засмеялся знакомым ехидным смешком, – то во-он туда! – указал вперед. – Рукой подать! А теперь прощайте. Недосуг мне более с вами лясы точить. Будьте здоровы! – И снова прилип горячим взором к лицу и груди Лизы. – Слышь, девка… Лизавета! Всякое бывает, глядишь, когда и встретимся. Меня Вольной зовут. Запомни, Лизонька! Может, еще на что сгожусь! – И, хохотнув, скрылся в чаще. Будто растаял.

– Воистину леший [15], – зло пробурчала Лиза и принялась выжимать на себе насквозь мокрую юбку.

10. Вольной

Волга и впрямь оказалась рядом. Открылась за деревьями: пологий зеленый берег, узкая полоска темного, сырого песка, серо-голубые волны под серо-голубым небом. Мягкие тени облаков скользят по волнам, словно проплывают стаи призрачных птиц…

Река здесь делала резкий поворот. Из-за шихана, как на Волге называют холмы, тянуло далеким дымком. Лиза подумала, что, наверное, там и стоит стружок, к которому их посылала Татьяна. Но пока что идти туда было еще рано. Увидев крошечную заводь, отгороженную ивняком, Лиза побежала туда, бросив через плечо Леонтию, чтобы ждал. Он покорно отвернулся, раскладывая на траве слипшиеся листки своих тетрадок.

Лиза бросилась в воду прямо в одежде, разделась, уже зайдя по плечи, выполоскала рубаху и юбку, потом, не выходя из воды, развесила их на низко нависших ивовых ветвях и принялась мыться. Казалось, она вся, до последней косточки, пропиталась застоялым зловонием мшавы и потому долго, долго терла ладонями тело, полоскала, перебирала волосы, пока в них не проник живительный запах речной свежести.

Леонтий поджидал ее тоже в отмытой, еще сырой одежде, босой, перекинув через правое плечо промокшие сапоги, связанные за ушки, а через левое – свою заветную торбочку.

– Пошли? – не то спросила, не то велела Лиза, кивком указывая на косогор, за которым должен был находиться струг.

Леонтий смотрел на нее нерешительно, но Лиза повернулась и пошла по берегу, предоставив Леонтию право не решать самому, а лишь следовать за нею.

Опять. Как было сегодня уже не раз.

Вскоре она перешла с песчаной полосы на кромку травы, потому что песок поскрипывал и елозил под ногами. Впрочем, по траве тоже было идти неловко, и Лиза петляла, выискивая тропку поутопчивее, пока не поняла, что и трава, и песок тут вовсе ни при чем, а неловко ей оттого, что она чувствует пристальный взгляд Леонтия. Ее чуть ли не припекало в пояснице, куда упирался этот взгляд, и она незаметно для себя ускоряла шаг. Леонтий, наверное, не поспевал за нею, однако взгляд его не отставал.

Лиза насупилась. Прежде, помнится, он на такое не отваживался. Скользил испуганно-восторженным взором по лицу и тут же опускал глаза. Что же случилось, почему он так уставился? Чего доброго, ухитрился увидать ее во время купания? Да нет, это все наглый взгляд Вольного, все его бесстыжие глаза, стройное, готовое на блуд тело! Леонтий это видел, видел, вот и заразился, вот и перенял… И неожиданно для себя Лиза вспомнила свое тайное венчание, вспомнила Алексея – и впервые задумалась: если бы не явилась нежданно-негаданно Неонила Федоровна, не порушила все на свете, что было бы потом, после? Может быть, Алексей убежал бы прочь, лишь увидя ее. Убежал бы навек, чтобы гоняться за Лисонькою. Ну а ежели ей удалось бы все-таки довести свой обман до конца?

До конца… Что тогда? Как это все было бы у них с Алексеем? Целуют ли мужья жен своих или просто так похоть тешат, не глядя? Или правда ли то, о чем им с Лисонькою обмолвилась как-то раз торговка в рыбном ряду: мол, и бабам сласть в руках мужниных?

Нет, нельзя, нельзя, грех!

С Алексеем грех, потому что брат. А… не с Алексеем?

И внезапно, словно бы раскаленная игла, вонзилось в сердце воспоминание: Татьяна как-то сказала со смехом, что Леонтий привез к ней Лизу одетой в его исподнее. Тогда Лиза по наивности пропустила ее слова мимо ушей и только теперь вдруг задумалась. Почему не в платье? Это, значит, что же? Он ее раздевал? Он ее… видел? Или что? Что он делал с нею на расшиве? О господи! И как он смеет смотреть!

Она вспыхнула, резко обернулась, ничего не видя от слез, застлавших глаза, и наткнулась на встревоженный голос Леонтия:

– Сдается, мы уже пришли.

Шихан как бы отступил от Волги, внезапно открыв взору струг, невеликий собою, что покачивался на волнах невдалеке от берега, а на самом берегу – костерок, вокруг которого полусидели-полулежали трое мужиков. Обличье они имели сумрачное и на Лизу с Леонтием воззрились без особой приветливости.

Лиза тряхнула головой и неожиданно для себя самой задорно крикнула:

– Мир вам, старинушки!

– Мир и вам, попутнички! – отозвался самый старший из троих, полуседой, бровастый и пузатый, и принялся с новым усердием помешивать в котле; остальные вновь прилегли на травку, на их лица опять взошло выражение спокойное и ленивое, а Лиза, мельком глянув на Леонтия, поняла по его быстрой улыбке, что надетая ею личина задорной, веселой деревенской девахи, которую не скоро заставишь закраснеться, самая здесь подходящая.

– Черная Татьяна вам кланяется, – добавила Лиза, подходя к костру и косясь на котелок – ей вдруг невмоготу захотелось есть.

Толстяк вынул из котла ложку, подул на нее, облизал и кивнул довольно:

– Хорош-ша, ох, хороша! А вы небось оголодали, пока шли? Милости прошу к нашему шалашу. Ежели вы от Татьяны, – стало быть, гости дорогие для нас. Похлебайте-ка ушицы, ну-ка?

Он мигнул сотоварищам. Те покорно вынули из-за пазух ложки и уныло протянули Лизе и Леонтию. Похоже, хозяевам тоже животы подвело, а тут гости нагрянули!

Толстяк тем временем снял с костра котел, поставил на траву и велел «наваливаться».

Лиза и Леонтий так и сделали. И торопливо, и осторожно хлебали огненную юшку, отдуваясь и виновато поглядывая на хозяев ложек, которые с деланным равнодушием отводили глаза.

Толстяк, подметив неловкость, усмехнулся:

– Не спешите, чего там! Мы своих поджидаем, без артели не начнем. Ешьте, ешьте! Только жаль, что хлебцем мы не богаты. Подъели весь.

– Сукрой был у нас преизрядный, да и его, и пожитки наши мы во мшаве оставили, – повинилась Лиза, не в силах уняться и продолжая хлебать.

– Во мшаве? – с явным ужасом повторили хором мужики, а толстяк даже головой закрутил:

– Какая нелегкая вас туда занесла?

Лиза только плечами пожала, а Леонтий наконец впервые подал голос:

– Путь укоротить думали, вот и сбились.

– Сбились? – хохотнул чернобородый мужик. – Слышь-ко, Первуха? Сбились они! Небось с тропы вправо сворачивали, вот леший вас и завел. Экие, право слово, безглазые. Как же можно – в лесу с тропы сойти!

– Ладно тебе! – махнул на него толстяк, носивший имя Первуха. – Заэкал, вишь! Отвяжись от людей. Вы, чай, не запросто болотину перешли? Святым вашим за избавление свечки поставить надобно, не иначе!

– Надобно! – Лиза наконец вернула ложку хозяину и чинно поклонилась: – Спасибо, люди добрые, за привет, за ласку, за хлеб, за соль. Храни вас бог! А что до болотины, в том-то и беда, что не перешли мы ее, а уже затопли было и, когда б не вытянул нас оттуда прохожий человек, сгибли бы, лаву переходя, сгибли бесследно!

– Дай ему бог здоровья! – перекрестился Первуха. – И что за человек то был? Крестьянин? Какой он из себя? Смолокур? Лесоруб? Бортник?

– Да так, помело придорожное! – пренебрежительно отозвался Леонтий. – Рожа у него разбойничья, глаза такие светлые, наглые. Кудрявый, молодой да злой. За спасение кольцо Лизонькино мы ему отдали.

Лиза неожиданно для себя возмутилась. «Разве он злой? И кольцо брал не для себя!» – хотела она возразить, но не успела.

– Вольной прозванье его, – продолжил Леонтий и смолк, увидав, как переменились лица слушавших мужиков.

– Во-ольно-ой? – протянул Первуха и аж зажмурился. – господи ты мой боже! Вольной объявился! – Он с трудом взял себя в руки. – Может, даст бог, и разминемся. Свистни-ка, Говоруха, сзывай народишко, полно тебе глазами лупати. Свистни, говорю!

Более всех перепугавшийся Говоруха торопливо спрятал ложку, сунул два пальца в рот и издал свист, столь заливистый и пронзительный, что Лиза вздрогнула, да и Леонтий едва на месте усидел. В эту минуту над бортом стружка поднялись две всклокоченные головы, одна из которых хрипло прокричала – звук далеко шел по тихой реке:

– Чего ты свищешь, Соловей-разбойник, Одихмантьев сын? Ужо я тебе свистелку-то позатыкаю!

– Молчи, дурак! – сурово покосился на него Первуха. – Живо гони сюда дощаник! Да не зевай, как бы в твое зевало пуля не попала!

Корабельщик без спора кинулся к другому борту, и тотчас из-за струга вырулил ведомый им небольшой дощаник.

Тем временем Говоруха, по велению Первухи издал еще три столько же разрывающих уши свиста: один короткий, а два длинных, грозных. Раскидали костер, затоптали уголья и кинулись к приставшему дощанику, осторожно неся закопченный котел с ухою. Лиза и Леонтий растерянно созерцали эту суету, но Первуха, оборотясь, властно махнул им:

– Не мешкайте! От Вольного и нам, и вам лучше быть подалее. Как бы он в другой раз не только кольцо твое, девка, но и всю руку не оттяпал, не сказать похуже. Охальник, каких мало. Ходу, ходу отсюда!

Едва поднялись на борт струга, как из-за леса высыпала пятерка раскосмаченных мужиков, бегущих столь проворно, словно за ними валил из-за кустов страшный медведище. Лиза охнула было, но Первуха замахал руками, и она поняла, что не тати лесные появились на берегу, а сотоварищи Первухи, Вороны да Говорухи.

То ли условный посвист, то ли еще что-то их спугнуло, но они без шума, без крика бросились в воду, не дожидаясь дощаника, и устремились к стружку.

Чуть дождавшись, когда последний из артельщиков поднялся, а веревку от дощаника закрепили у края борта, Первуха, бывший, очевидно, над всею командою капитаном и начальником, велел поднимать якорь. И струг споро двинулся по течению.

Суета на борту царила страшнейшая. Артельщики окружили Первуху, стоящего у руля, и то кричали все разом, то принимались перешептываться, опасливо косясь на Лизу и Леонтия, замерших в сторонке. Однако обрывки разговоров до них все же доносились; и очень скоро оба поняли, с кем свела их судьба.

Артель сия, под водительством Первухи, являлась поставщиком тайного, запретного товара понизовской вольнице, да и лесным разбойникам, объявленным вне законов. Под видом небогатого купеческого судна подходили к заранее условленным местам, где сгружали содержимое бочонков и тюков, но отнюдь не соль, табак или ткани, а оружие да ружейный припас.

Вот и нынче долженствовало исполнить столь же привычную, сколь и противозаконную работу. Однако на сей раз Первуха и сотоварищи, недовольные оскорбительно малою платою, полученной от покупателей в прошлый раз, вместо пороху в два бочонка насыпали проса, надеясь таким образом показать, что тоже не лыком шиты. Надеялись сквитаться за обиду, а после вести дело, как бог рассудит: или сношения с покупателями вовсе прекратить, или замириться, будто ничего и не было. Осуществить сию задумку надо было непременно же нынче, покуда не воротился из отлучки один из ватажников, по прозвищу Вольной, который считался ежели не головою, то уж точно сердцем ватаги. Причем сердцем столь буйным, заносчивым, нравным, что в его присутствии пойти на обман было подобно самоубийству. Без него разбойнички вполне миролюбиво встретили бы шутку корабельщиков, зная, что у самих рыльце в пушку. Но злая воля, которую источал Вольной, как не перегоревшие в печи уголья источают злой и губительный угар, отравляла все вокруг, заражая людей тем же самым духом лютовства и разрушения, коим сам Вольной был обуреваем, словно неизлечимою болезнью.

Из рассказа сотоварищей Первуха выяснил, что Вольной появился среди своих в самое неудачное время: товар едва доставили, и как раз шел пересчет да поверка. Был Вольной неспокоен, светлые глаза его опасно посверкивали, а с языка шли столь соленые словечки, что даже видавшие виды корабельщики поняли: сегодня удача непременно повернется к ним спиною. Поэтому, заслышав условный сигнал, они сочли за благо поскорее распрощаться с ватажниками, пояснив, что, не иначе, стругу грозит опасность. Корабельщики надеялись, что успеют поднять якорь прежде, нежели дошлый Вольной во всем разберется и взорвется пошумливее и опаснее всякого пороха.

Якорь подняли. Ветер дул слабый, но попутный; поставили небольшой косой парус и заскользили к Василю.

Лиза устроилась у борта и пристально глядела на берег. Туда же были устремлены взоры всех корабельщиков. Из-под низко нависавших веток на прибрежную кромку травы вдруг вылетел десяток верховых. Увидав, как помертвели лица спутников, Лиза поняла: это были разбойники из той самой шайки, с которой корабельщики вели нечестный торг, а водительствовал ими не кто иной, как сам Вольной.

При виде его светло-кудрявой головы, линялой рубахи, обтянувшей крутые плечи, Лизу даже слегка затошнило от страха, хотя вряд ли всадникам удалось бы попасть на плывущее по середине реки судно. Корабельщики, после того как миновал первый испуг, приободрились и принялись кричать ватажникам что-то снисходительно-насмешливое; однако Лизина тревога не унималась и озноб все яростнее пробирал ее.

Она скорчилась у борта, силясь укрыться от ветра. Леонтий сел рядом, и, хотя он не сказал ни слова, в его глазах Лиза прочла неприкрытое беспокойство. «Он обещался защищать меня, – вдруг мелькнула мысль. – Но сумеет ли? Храбр ли? Силен ли он? – После страшного случая во мшаве доверия ее к Леонтию поубавилось. Жаль, что он не муж мне, – тогда бы он должен

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Шелковая, очень тонкая, прозрачная ткань.

2

Воровские деньги – фальшивые; понизовская вольница – волжские разбойники.

3

Портретом (устар.).

4

Парусное судно, легкое в ходу, требовавшее немного рабочей силы, отличалось большой скоростью и грузоподъемностью до 25 тысяч пудов.

5

Дрессировщик и поводырь обученного разным штукам медведя, по названию нижегородского города Сергач, в котором зародилось это ремесло.

6

Друг (цыганск.).

7

Черт (цыганск.).

8

Епанча – широкий безрукавый плащ, бурка. Женская епанча – короткая, бористая, безрукавая шубейка, накидочка.

9

Боже мой! (цыганск.).

10

Кольцо (цыганск.).

11

Любимая, моя голубка (нем.).

12

Да чтоб я съел тело отца! – самое страшное цыганское проклятие.

13

Пропали мы, цыгане! – выражение отчаяния.

14

То есть с контрабандистами.

15

Вольной – одно из прозваний лешего.