Я из Зоны. Сегодня никто не умрет

– Еще раз узнаю, что курил в палате… – грозно произнес Сергей Петрович.

Я смотрел и никак не мог понять, почему Антон оболгал меня. Мне его даже стало жалко.

– Антон, – сказал я. – А я тебя Крысой ни разу не назвал.

Капитан махнул, намекая, что пора выходить. Сержант начал всхлипывать, а бабулька осеняла нас крестным знамением.

В коридоре – беготня. Насколько я знал, хирурги просто так не стали бы суетиться. Значит, они чего-то ждали. Может, авария на дороге случилась и в госпиталь везли пострадавших?

Начмед указал мне кивком головы на маленький тупик, образованный в коридоре вывалившимися из огромного горшка длинными листьями неизвестного мне растения. Я подошел, и капитан ловко пристегнул меня к трубе.

– Стой тут. И, Новиков, не дергай трубу. Ты, лось здоровый, вырвешь, а мы потом замучаемся платить.

Я облокотился на батарею. «Блин, она чугунная! Сколько же зим она отапливала коридор травматологического отделения? – задумался я, держась прикованной рукой за трубу, словно усталый воин, опираясь на копье. – Вроде и бой закончен, враги пали под моими ударами, а сил не осталось, и никто не ждет. Пока сражался, все мое добро поделили ушлые прихвостни. Теперь дело за малым – замарать мое имя, и все – можно списывать. Хотя есть еще шанс. Или мне просто хочется цепляться за самую малую надежду? Так, надо думать. Главное: начмед всполошился. Значит, можно провести такую линию: капитан меня заслал в Зону, дал артефакт, проводника. Проводник не просто умер, закрывая нас от стаи собак, а еще и передал через меня весточку. Передал начмеду, что я – не сволочь, а нормальный пацан. Получается так – уважуха Трофимычу. А я, идиот, прозевал этот важный момент. Скажи я раньше начмеду эту фразу – как бы тогда закрутилось расследование?»

Начмед с полковником стояли в другом конце коридора. Махлюков тыкал в мою сторону пальцем, тряс кулаком перед лицом капитана. Мой начальник, судя по всему, уже бывший, коротко отвечал. Слышать я их не мог, шум стоял знатный.

Сквозь толпу, словно ледокол, прошел бородатый мужик. Он не спеша, но уверенно приближался к окну. Поймал летящую ему навстречу медсестру, не дал ей упасть, вернул девушку в вертикальное положение. Мой мозг усиленно работал. Я вынырнул из омута мыслей и понял, что этот мужик идет прямо на меня!

– Здорова, солдатик!

– И тебе, отец, не хворать, – сказал я, внимательно рассматривая его.

– Ну, отец – это ты загнул. Меня Батей кликали в армии, – сказал он, протянул ладонь для рукопожатия, сделал вид, будто только что заметил наручники.

– Это тебя, солдатик, за дело приковали или так, шьют белыми нитками?

«Черт, – засуетился я, – и не убежишь ведь от него. Коренастый. Поперек себя шире. Спортивные штаны, ветровка с капюшоном, кроссовки с растянутой запятой. Бандит? Скулы широкие, борода темная, но до моего черного цвета далеко. Несколько серебряных нитей на короткостриженой голове. Одет странно. Подростково, что ли. А что у него под ветровкой: пузо выпирает или бутылку запрятал?»

– Вроде и натворил, а судят за другое, – ответил я.

«И чего ему надо? Может, бабулька нажаловалась на то, что Антон курит?»

– Вы не волнуйтесь, Антон курить больше не будет, – быстро добавил я.

Бородатый прищурился, и мне показалось, даже на секунду будто бы растерялся:

– Курить? А, ты про того, что с ногой поломанной? Не будет – и хорошо. Курить вредно. Хотя и не курить – тоже. В мое время на предложение «дай закурить» ответ «не курю» означал отбитые почки. Хе-хе.

«Смешно ему? Да нет, смотрит жестко. – Мне даже показалось, будто меня снова засунули под рентген. – Да что я паникую? Жить осталось – чуток и ничего!»

– А ты, Батя, из чьих будешь?

Мужик перестал улыбаться. Хотя какая улыбка? Оскал это был.

– Я тебе что – холоп, чтобы кому-то принадлежать?

«Сейчас ударит», – подумал я и усмехнулся.

– Батя, мне двадцатка светит – за то, чего я не делал. Можешь по морде съездить, но говорю сразу – труба тут шаткая, меня не удержит.

Я старался смотреть ему в глаза. Это было тяжело. Мне казалось, что мир померк и остались только черные точки, в которых отражался я, сержант Новиков.

– Ты, Батя, бандит или бандитов ловишь?

– А ты уверен, что не делал? – задал он встречный вопрос. Не знаю почему, но чувствовал я себя котенком, которого подняли за шиворот и пристально рассматривают. И вырваться нет возможности. Хоть не обоссался, и то хорошо.

– Не делал. Меня в Зону сталкер провел. Не просто завел и бросил, как Сусанин поляков, а еще и назад вывел. Что пережил – вспоминать не хочу. Но Крыса врет, что я сталкера того вырубил и бросил умирать. Врет!

Слова полились из меня, как вода из пожарного шланга. Не знаю, почему я начал выкладывать все это незнакомцу. Кусками, сумбурно. Но он, на удивление, понял.

Отодвинулся, хлопнул меня по плечу:

– Я тебе верю.

Я же увлекся и задал мучающий меня вопрос:

– Почему он на меня наговаривает? Я ж его вытащил на себе, я ж даже не тронул его, когда он выстрелил… Почему?

– Все нормально, солдатик. Такова природа многих людей. Запугал его полкан. Представь: лежит Антон, нога подвешена, не сбежать, не уйти. И тут ему раскидывают ситуацию по позициям: он – дезертир. Это от трех лет. Прибавь, что еще он – сообщник подозрительных элементов. Докажут – еще пятерик. Да и убийство то надо на кого-то повесить… Вот лежит солдатик, простыня уже мокрая от пота, ночь не спит. И к утру приходит мысль замечательная. Просто гениальная. Все можно спихнуть на тебя…

– Это подло, – выдохнул я. Наваждение спало, и я начал жалеть, что раскрылся перед чужим человеком. Поплакался в жилетку, как девчонка.

– Не бери чужие пули близко к сердцу, – сказал Батя. Я же решил реабилитироваться:

– Так что, ты бандит или нет? – повторил я вопрос.

– Не тыкай, – ответил он. – Да, служил я старшим прапором. Где надо служил. Ничего, что я не офицер?

– Нет. В армии два старших: старший прапорщик и старший лейтенант.

Мужик глянул в окно:

– Что за херня происходит?

6

Я повернулся, насколько позволяли наручники, запоздало подумал: «Если это уловка, то я повелся как идиот. Батя-то этот не простой».

Вид из окна открывался замечательный: прямо на дворик и вход в приемное отделение. В подъезд вкатывали носилки с больным. Но больного этого не довезли: перевернутые носилки с крутящимися колесиками, барахтающийся на земле человечек. Нет, что-то тут было не так. Вокруг пациента суетились белые халаты и еще странного типа мужики.

– Капитан! – прокричал старший прапорщик в отставке.

Я отвлёкся от действия внизу. Начмед как раз спорил с Махлюковым. Тот расстегнул китель и активно махал руками.

– Капитан! – громче крикнул Батя. Но шум в коридоре, возмущённый голос больного на койке, который грозился написать письмо самому Берии, не позволял начмеду расслышать зов Бати.

– Зуб, е-мое! – третий раз крикнул бородатый.

На удивление, Сергей Петрович услышал, быстро вычислил, откуда кричат, и ринулся к нам. Полковник аж затрясся, продолжая кричать ему в спину, да с такой силой, что даже я услышал:

– Он сядет на нары!

Начмед стремительно преодолел коридор, уворачиваясь от снующего персонала и больных. Сразу же сориентировался, встал у окна. По-хитрому встал: прислонился спиной к стене и слегка высунулся из-за уступа.

– Ключи, – требовательно сказал Батя.

Я снова принялся наблюдать за происходящим внизу. Нет, там творился какой-то бардак. Я решил, что каталка с носилками опрокинулась случайно, от резвости санитаров, одетых в зеленые хирургические костюмы. Оказывается, нет. В проем забора въехала машина. От испуга быть задавленными люди, стоявшие там, попрыгали в стороны. Двери дорогой иномарки белого цвета распахнулись, и оттуда, как горох из банки, повысыпались…

– Фризы, – выдохнул я. От злости дернулся вперед, налетел на грязное стекло. И обратил внимание – руки у меня свободные. Начмед выполнил приказ странного бородача.

– Бандиты? – уточнил Батя.

– Да, полные отморозки. Но они из Зоны не должны были выползать, – уверенно сказал я.

– Зуб, по запасной лестнице. Принимаем решение на месте по обстоятельствам. И я тебя прошу, не бойся ломать кости бандитам, – быстро проговорил Батя.

Щелк! Начмед от трубы батареи наручники отцепил, но не забыл застегнуть их на мне снова. Все вернулось на круги своя.

– А кто там бандиты?

– Как по мне, все. Так что ломай всех, а травматологи потом разберутся…

Начмед изменился в лице. Казалось, будто с него соскоблили налет усталости. Он весь светился энергией. Изменились и его движения. Он бросил китель на стоящий вдоль стены ряд стульев, сверху – фуражку. Повернулся ко мне.

– Я понял, даже думать не буду убегать, – сказал я.

– Капитан, ты чего, вообще устав забыл? – наконец-то до нас добрался Махлюков.

– На вашу ответственность, товарищ полковник, – бросил ему, словно кость дворняге, начмед и ринулся на запасную лестницу. Батя уже испарился в том направлении секунд тридцать тому.

– Сержант, что тут творится?! – переключился на меня полковник.

– Много «скорых». Видимо, массовое поступление. Я думал – ДТП, но что-то не так… Бандиты с одной стороны, их прессуют фризовцы с другой. Разборки между группировками, – высказал я свои домыслы.

– Тебя думать не просили, – просипел полковник. Выглянул в окно: – У них что, биты?

– Где Лысый? – спросил я. Это было важно. Хоть он и оказался уродом, но своих бросать нельзя, не привык.

– В моей машине, – медленно ответил Махлюков. «Стопор. Ясно. Это не в кабинете орать на сопливых пацанов, которые жизни еще не нюхали. Машина возле парадного, значит, там и солдатик-водитель. Хорошо».

– Так, надо закрыть двери на этаже, чтобы не допустить проникновения сюда подозрительных элементов, – так же медленно сказал полковник.

– Надо убрать людей с первого этажа, – сказал я, ожидая от него хоть какой-то реакции. «Чего он замер?!»

Снизу послышался громкий мат. Лопнули стекла на машинах «скорой помощи». Биты начали делать свою работу. Человек – странное существо, все норовит пустить на разрушение. Бита есть – так иди играй в бейсбол! Нет, у нас в стране ее раскупают как средство самообороны. Что это, инстинкт, благодаря которому наш пращур схватил палку с земли, отфигачил ею саблезубого тигра и мамонта? Не сам, конечно, толпой. Вот и сейчас – толпа в кожаных плащах фигачила всех. Я увидел, как высокий мужик в пальто смачно ударил битой по спине санитара. Тот аж выгнулся в другую сторону. Нет, не дали ему поднять больного с перевернутых носилок.

Еще трое накинулись на убегающих, таких же, хулиганского склада морд, но одетых в простые мастерки и толстовки.

– Да плевать на первый этаж, – произнес Махлюков. Он отстранился от окна, оскалился. «Хорек, тля!»

– Ты чего, еще дверь не закрыл?! – крикнул он на меня. Я ошалел. Оказывается, это он мне приказ отдавал. Моими связанными руками решал проблемы.

Нет, положа руку на сердце и еще что-то на всех, мне не хотелось бежать вниз под биты. Это нормальный инстинкт самосохранения, который спас меня во время легкой прогулки по Зоне. Но слова и поступки Махлюкова сработали как катализатор совести: если он тварь дрожащая, то я, хоть и тоже дрожу, но дело свое знаю.

Я знал про фризов плохие истории. Это были моральные уроды, которые хуже преступников, как вирус иммунодефицита хуже простого гриппа. Клан отморозков, которые кроме денег жаждут получать удовольствие, принося боль другим. Все это воспринималось мною раньше, как передача новостей, – до тех пор, пока не встретился с ними лично. Убийцы и садисты.

Я вспомнил про Марину. Страх коснулся моего сердца. Неприятно, словно мне кинули за шиворот горсть снега. Давно я такого не испытывал, с самих Болот. Даже когда Лысый и Пятно напали в карцере, я так не боялся.

Приступ паники. Голова, которая и так кружилась, ускорила обороты. Мышцы стали ватные, мягкие.

Я сделал неуверенный шаг. Надо было пересилить себя. Нет, выбегать под биты я не собирался – просто вывести людей через центральный вход.

Что-то рядом говорил полковник, сам он не делал попыток пойти и закрыть двери.

С каждым шагом во мне росла сила. К лестнице, ведущей на первый этаж, я уже дошел, ощущая упругость мышц. Скатился вниз. Ступеньки от старости и постоянного мытья стерлись и были покатистые. Добрался до двери в приемное отделение. Замер, прислушался. Нет, вроде суета вся осталась на втором этаже. Я приоткрыл дверь и провел рекогносцировку. «Что же, радует, что не один я такой умный на этом белом свете. Перевёрнутые стулья, тахта посередине коридора, словно шлагбаум. Как хорошо! Вывели людей! Наверное, Батя и Зуб подняли панику. Молодцы». Раздались крики, где-то треснуло стекло. Звук особенный, в природе не встречающийся. Даже бутылка, принесенная для стрельбы по ней с мелкашки, сделана на заводе.

Мат раздался совсем рядом. Я даже присел от неожиданности. Прозвучало еще что-то, но мозг уловил только знакомые ругательства.

Значит, не все послушались и выбрались через центральный вход. Я сильнее приоткрыл двери, просочился в коридор. Наручники мешали, но я в очередной раз порадовался, что они были застегнуты спереди.

– Куда дели пацана?! Где эта мразь?!

Крик раздавался из кабинета, где я начал свой путь по больнице. «Ну конечно, – догадался я. – Кто же еще может тупить, кроме докторицы? Кто это ей посмел указывать? Она тут царица, а ей поклон не били и не целовали в одно место».

Я, прижимаясь к стене, начал приближаться. «Главное, отринуть сомнения. Все, решил – так делай».

На улице раздались крики боли, визг шин, глухой удар.

– Где операционная? Где?!

Таким голосом детей в переулке пугать. Пропитой, но не глухой, а писклявый. Раздались женские вопли.

– Ты рот закрой, коза молодая! Нет времени на тебя! Но я вернусь, сисястая!

Не знаю почему, но Марину я отметил в мозгу, как свою собственность. Свою. Понравился бы ей такой подход или нет, но сейчас обстоятельства сыграли за девушку. Я вспомнил гнилозубую улыбку Чеса. В такой ситуации он не раздумывая сказал бы: «Че ты мнешься, как фраер? Твоя коза или не твоя?»

Учителя бывают разные. Некоторые своим примером показывают, как жить нельзя. Но даже такие уроки помогают в жизни.

«Ну, если я тебя уложил, то и этих задену не слабо», – мысленно сказал я Чесу.

Внимательно смотря под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь дрянь, я двинулся из своего укрытия. Мне попался стул. Старый и тяжелый.

Я поднял его за спинку: не бита, конечно, и неудобно, но выбирать было не из чего.

– Ну все, сейчас я тебе рот сломаю, – пропищал бандит. Что значила эта замысловатая фраза, для меня осталось загадкой, несмотря на годы изучения анатомии.

Бабье заголосило. Я глубоко вдохнул и нырнул в приемный кабинет.

Перевернутый стол докторицы. На полу она и медсестричка. Казалось, они, как мышки, хотят забиться под стол, спрятаться от кота. А кот подкачал. Сухой, алкашного вида, на две головы ниже меня – где-то метр пятьдесят пять. Бандит услышал мои шаги, даже успел повернуться и поднять монтировку.

И это все, что он успел. Стул – просто зверь. Я рыкнул, замахиваясь. Неудобно. Стул дугой полетел к цели, по дороге расфигачил лампу на потолке, осыпая нас осколками, и врезался в бандита. Попал я хорошо – в правую лопатку.

– Аа-а-а-а! – заорал урод.

– Ой-й-й! – запищала докторша.

Сухой припал на одно колено, но монтировку не выронил. Резкий выпад в мою сторону. «Нет, братуля, так не пойдет!» Я отклонился и ударил еще раз. Попал. Стул крякнул и развалился под бурный протяжный крик бандита.

Ключица. Вдребезги. Монтировка упала на пол, ее хозяин – вслед за ней. Он орал, будто я ударил его в пах. Причем три раза и с носка.

– Заткнись! – проорал я в ответ.

Поднял стул, вернее, то, что осталось от него, ударил еще раз и еще. Нет, слабо. Ребра болели, и сила удара ослабла. Сухарик закрутился на полу. Крик стоял, словно работала сирена на машине «скорой помощи».

«Надо добить. Но постараться не убить. Хватит мне и так проблем. Если за «дедов» я готов еще пятерик получить, то за алкаша-бандита… Не надо мне такого счастья». Я кинулся к стулу, поднял его – и крик прекратился.

Тишина. Бандит лежал без сознания. Вокруг – куча земли и коричневые осколки цветочного горшка. Докторша застыла, словно гарпия: глаза гневно сверкают, на лице гримаса злости. Вот это боец!

Я медленно опустил стул на место.

– Марина, подайте еще один горшок. Да, тот, что с геранью, он побольше.

– Он уже в отключке, – заметил я.

– Молодой человек, не мешайте. Он, может, и без сознания… – сказал она, забирая у Марины горшок, – но он обидел двух дам. Значит, два горшка.

Бандит что-то промямлил за секунду до нового удара по голове. Герань красиво повисла на его макушке.

– Не думал, что растение – такая сильная штука, – сказал я, пребывая в шоке от увиденного.

7

– У меня в манипуляционной – наркотики. В сейфе, конечно, но я сначала проверила, закрыт он или, как всегда, я забыла повернуть ключ, – тараторила доктор, – а Марина не захотела без меня уходить…

– Пойдемте скорее, – тянула ее за халат медсестричка.

Мне стало неловко за дурные мысли о докторше. «Докторе», – поправил я сам себя. Мысли разбегались, как рассыпанная гречка по столу. Я поднял монтировку, взвесил в руке – тяжела малышка, такой череп можно вскрыть и печень отбить.

– Мы готовы, – сказала Марина. Голос у нее дрожал, но не так, как бывает обычно от волнения. Нет. Скорее от возбуждения. Словно она чем-то или кем-то гордилась. «Странно, – подумал я. – Чего она так?»

– Да, готовы, – подтвердила доктор.

Они уставились на меня, ожидая дальнейших указаний. Приятно, когда тебе подчиняются. Особенно если час тому назад ни во что не ставили.

С монтировкой я ощущал уверенность. Еще бы автомат – и все, режим бессмертия включен. Опасно зазнаваться, но ничего поделать я не мог, адреналин шпарил по сосудам.

Выглянул. Чисто. Вернее, грязно, а людей я поблизости не наблюдал.

– Давайте к главному выходу. Вроде сирены милицейские звучат. Скажете: разборки среди бандитов, – напутствовал я медицину.

– За люстру придется вам заплатить, – строго произнесла спасенная доктор, – у нас приличная больница.

Я тряхнул головой, пытаясь понять, послышалась мне эта фраза или это такая шутка. Я так и стоял в стопоре, пока женщины не скрылись, ловко выбежав в центральные двери. «А мне куда? Наверх? За ними?»

Бесперспективное будущее давало стимул.

«Так. Что я теряю? Да ничего! Заценил начмед со странной кличкой Зуб фразу умершего Трофимыча. Отмажет от полковника и тюрьмы? Не смешно». Нет, я хотел в это верить, но что-то не верилось.

На всякий случай я вернулся к бандиту, постучал трофейным орудием по его хребту. Без движения. «Голову эта истеричка ему разбила? Ладно. Хоть в спину не ударит».

Я направился к месту разборки. Хотя направился – это громко сказано. Тигр же сначала крадется, прячется в листве и неподвижно замирает на долгое время. Так чем я хуже? Хвоста нет, есть монтировка.

На последнем этапе прислушался. Криков нет, мата – тоже. Странные глухие звуки, далеко – вой сирен. Монтировка хорошо лежала в руках, и стальные браслеты совершенно не мешали. Опять дверь, опять за ней уроды. Яркий солнечный свет резанул по глазам, на секунду ослепил. Я сместился в сторону, присел за машиной «скорой помощи».

Перевернутые носилки так и лежали, а возле них – пациент без движения. Рядом – санитары, которые тихо постанывали. Далее – молчаливые кожаные плащи. Сколько их выскочило из машины?

Они черными кляксами лежали на асфальте. И один из них держался за живот и тихо подвывал.

Я сместился в сторону, открывая больший угол обзора. Вздрогнул. Передо мною выросла зеленого цвета болотная тварь…

– Новиков, брось палку.

– Бандиты? – ошарашенно спросил я начмеда.

– В состоянии неактивной угрозы.

На темно-зеленой рубашке – бурые пятна, волосы взъерошены.

Начмед изменился. Неспокойный какой-то стал, словно капля ртути. Он выдернул у меня из рук монтировку, исчез за машиной. Снова появился, цепким взглядом осматривая дворик.

Я выдвинулся чуть вперед.

– Что произошло? – удивленно спросил я.

Бандиты лежали на земле, рядом с каждым валялась бита. «Сколько времени мне понадобилось на то, чтобы разобраться с одним мелким бандитом? – я пытался разобраться в ситуации. – Минут десять? Меньше? За это время разложить на асфальте толпу не самых мирных людей… Что там с рукопашным боем? Завязал начмед два года тому назад? Ага, сейчас. Все наивные уже лежат и корчатся от боли».

Снова раздался глухой удар.

– Ничего. Разборки между бандитами, – спокойно ответил начмед. – Батя, синие на подъезде.

– Слышу, – раздалось чуть в стороне.

Я словно фильм смотрел: включил с середины и теперь не мог понять, что происходит. Приблизился, заглянул за машину «скорой».

– Бам!!!

Батя держал фризовца за шиворот и монотонно бил головой о машину.

– Бам!!!

Заметил меня, подмигнул, но процесс не прекратил.

– Ну что, готов проверить на прочность эту развалюхю? – строго спросил бородатый у бандита.

Мне показалась, что тот в отключке. Нет, зашевелил губами, задрыгал конечностями.

– Гунч…

– Чего это тебя на рыбу потянуло? – уточнил Батя. На его спортивном костюме я не заметил ни капли крови, в отличие от формы начмеда. Да и сам бородач не выглядел запыхавшимся.

– Гунч приказал… – снова простонал бандит.

Батя сделал движение, и тот упал на асфальт уже без сознания. Я даже не заметил удара, а догадался по косвенным признакам.

– Гунч – это пахан из Зоны, – сказал я, – он с фризами на ножах. Отморозки они, а он – нет…

– Знаю, – прервал меня старший прапорщик в отставке, – знаю… Слышь, парень, неплохой ты человек, но влез глубоко. Вытащить тебя вряд ли получится… Зуб!

Начмед оказался позади меня, а я даже не заметил этого.

– Тут.

– Мальца проверь, если не врет, то постарайся срок ему скостить…

Раздался визг шин, крики и суета. Подъехала к главному входу милиция.

– Понял, – сказал начмед, – что с этими?

– Расскажешь, как в одиночку раскидал их всех. Медальку дадут, – произнес Батя, усмехнулся. – Зуб, тебе что, славы захотелось? Побились – и все, скрылись на машине в неизвестном направлении. Ну а ты смог одного уложить…

– Двоих, – угрюмо произнес я. Стало обидно за начмеда, – я еще одного в приемном уложил.

– Зверь растет, только мясо успевай подавать, – произнес Батя. – Я ушел.

Он ринулся в другую сторону, ловко запрыгнул на высокий забор и исчез. Начмед достал ключ, наручники щелкнули:

– Вопросов будет меньше, – пояснил он.

– Зато у меня их много, – начал я. – Батя зачем приходил? Он же бабульку ту не знает? И почему – Зуб? И как раскидали всех?..

– Успокойся, – произнес Сергей Петрович, и нас закрутил вихрь событий.

Маты милиции не отличались от бандитских. Нам тыкали пистолетами в лицо, проводили задержание. Отбила нас доктор, при активном участии медицинского персонала. Оказывается, она тут знала всех и ее все знали. Она сыпала фамилиями и должностями, от которых приехавшие начали нервничать.

Появился главный врач, организовал работу по доставке в госпиталь больных и травмированных. Смешно: бандиты хотели попасть в операционную и травматологию, и их желания сбылись. Появился наш полковник, одновременно с ним подъехал начальник милиции.

– Что тут твои делают?! – орал он. Толстая шея покраснела от напряжения.

Махлюков сипел ему на ухо:

– Мои ребята предотвратили нападение на больницу. Заметь, под моим руководством! Начмед, поддакни!

Мы стояли рядом, вытесненные потоком людей. Ухх, как все завертелось! Вот что значит организация на высшем уровне! Покореженные бандиты исчезали в глубине больницы, милиция наводнила дворик, стало тесно. Водители пытались скорее выехать, им запрещали. Ругань, гвалт.

– Да ну?! – удивлялся начальник милиции. – А мне другое докладывают!

– Доложу как надо, в бане в субботу, – шипел Махлюков. – Поверь, это мой шанс вырваться с этого захолустья! Сейчас закрою дезертирчика и твой рапорт – заживу!

– Так это, я в этом захолустье всю жизнь живу, – зло ответил ему главный среди синих и пошел в сторону машин.

– Подожди! – бежал за ним Махлюков. – Да подожди ты!!!

– Договорятся, – мрачно резюмировал капитан.

– Так что насчет Бати? – продолжал я расспрашивать.

– Кузьма, не ершись, – начинал накаляться начмед.

Я замолчал. К нам подскочил вертлявый сержант в легком бронежилете, начал составлять протокол, с наездом расспрашивая. Раздался властный окрик начальника милиции, и сержант отлип от нас.

Когда он исчез, я продолжил. Вокруг нас суетились, толкались, но я уже не мог ждать: