Десять стрел для одной

– Конечно! – она не сомневалась ни секунды. – А текст мне самой придумать?

– Надь, я, конечно, нахал, но свою работу на тебя переваливать не буду, – усмехнулся он. – А вот какую-нибудь котлеточку али блинчик с мясом – это я бы потребовал.

– Заказ принят, – Надя легко вскочила с кресла. – Пойдем только в дом. А то прохладно уже. И комары.

– Может быть, мне за пивом сходить, раз мы в Москву не едем? – предложил Полуянов.

Обычно Надя в ответ на подобные предложения всегда ехидничала. Особенно если накануне еще и водку пили. Но сегодня ворчать не стала. Дачная жизнь, в конце концов, вся и состоит из маленьких милых радостей.

Девушка, напевая, отправилась на кухню. Полуянов поспешил в магазин. Кресла с крыльца не убрал. И на одном из них так и остался лежать любимый Надин синий плащ – с белыми ромашками по подолу.

* * *На следующее утро

Готовить на чужой, да еще холостяцкой кухне непросто, но ужин вчера удался, да и завтрак сегодня оказался весьма достойным. В конце концов, яйца для омлета вместо венчика можно взбить вилкой, хлеб, в отсутствии тостера, подсушить на сковороде, а кофе сварить в кастрюльке.

Митрофанова проводила Димку на работу нежным поцелуем, сама закрыла за ним ворота. Сменила игривый (специально брала с собой) халатик на старинный спортивный костюм и вышла на крыльцо.

Утро сверкало росой и ослепительно-синим небом. Надя протиснулась боком между кресел (Дима вчера так и не убрал) и спустилась в сад. Глаза разбегались: столько всего нужно сделать! Первым делом, решила, надо наглые одуванчики выдрать – они ее почему-то особенно раздражали. Митрофановой прежде никогда не приходилось заниматься прополкой. Она нацелилась на мощную связку желтоголовых цветов – и вытащила из земли только стебли. Попробовала еще раз – снова корни остались на месте. Нет, так не пойдет. Нужно подкапывать. А для этого найти какую-нибудь ковырялку.

В дальнем углу сада стоял сарай. Надя на выходных пару раз звала Диму: «Пойдем посмотрим, что там!»

– А чего смотреть? Грабли какие-нибудь, – отбивался равнодушный к хозяйственным делам журналист.

И, оказалось, не ошибся.

Грабли, тяпки, лопаты, древняя газонокосилка, ржавая бензопила. Выцветшие, просроченные пакетики с семенами. Груда дров. Пустые, запыленные трехлитровые банки – видно, еще от жены остались. Пара ящиков со старыми газетами.

И сундук, куда Надежда немедленно заглянула.

Эх, зря Полуянов с ней не пошел – емкость оказалась до краев набитой книгами. Все вперемешку: «макулатурные», застойных времен Стендаль, Дюма, Стивенсон. Подписные Гоголь и Чехов. «Новый мир» с Солженицыным. Детективы Адамова. Почти все Стругацкие. А на самом дне – несколько толстых тетрадок.

Надя открыла одну из них – с пожелтелыми страницами, в псевдокожаном рыжем переплете.

На первой странице – каляки, фигурки принцесс, рожи и криво выписанная надпись: «ПОВЕСТЬ КАК ЖИЛ ЧЕЛОВЕК».

Далее следовал подзаголовок: «Годы долгие про вас мы напишем наш рассказ». И подпись: Рыбакова Анжелика. Четвертый класс.

Ничего себе! Творчество ее сводной сестры.

Надя успела подумать, что читать чужой дневник нехорошо. Но немедленно открыла первую страницу:

«11 февраля 1988 года. Сегодня решила вести дневник жизни. Пригодится для потомков. Вчера Наташка Воран притащила свой чемодан календариков. Поменялись одним. Сдохла скалярия. Папа сказал, что, когда я вырасту, по этой книге можно будет написать книгу, вроде «Динки». Но писать не о чем. Это в 1917 году было интересно, а сейчас ничего».

Надя улыбнулась, пролистала несколько страничек:

«Сегодня на завтрак была жареная картошка. Объедение! Папа умеет ее жарить. Потом очень здорово катались с ним на лыжах. Правда, горы были маленькие. К маме пришел дипломник, испанец. У него смешное и длинное имя Де Лас Касас Альфонсо Педро. 13 марта. Ирина Валентиновна сказала, что освобожденные от физкультуры должны мыть лестницу. Но почти все освобожденные сказали: «Что мы, нанялись?» И ушли. И я тоже. 14 марта. Сегодня концерт по абонементу в консерватории. Была «Русская музыка». Тоска ужасная. Я пересчитывала трубы у органа. В буфете была черная икра. Я сегодна мылась».

Надя зевнула, захлопнула тетрадку, вернула ее в сундук. Надо бы позвонить сестре, которая, на самом деле, ей совсем чужой человек. Сказать, чтобы забрала свои личные вещи. Там, в сундуке, и груда бумаг имелась. Письма, наверное. Их уж точно читать непорядочно. Хотя – волнуй это сестрицу, давно бы забрала.

Зато для Нади отцовская переписка – отличный шанс понять, что за человеком был ее родитель. Явно не самым обычным. Полное равнодушие к внебрачной дочке – и миллионное наследство. Сухая должность бухгалтера – и справочники по стихосложению.

Митрофанова наугад сунула руку в пачку бумаг.

На сером от времени и пыли листе всего две строки:

Меж двух огней, гиен и змей,Мой сад, мой милый, личный ад.

Как-то плосковато.

Но Надя не стала засовывать листок обратно в гущу бумаг – положила сверху. Секунду подумала – и взяла всю пачку. А также все исписанные тетрадки. Не место им в сыром сарае. Отнести в дом и прочитать – когда будет время и настроение.

Поднялась на крыльцо. Снова протиснулась между двух кресел. Вот Полуянов бесхозяйственный! Чего стоило убрать еще вчера вечером! А теперь сиденья все влажные – утром выпала роса. И тащить тяжело. Но что делать? Отволокла в дом сначала одно, потом другое. Вернулась за табуреткой и подставочкой для ног.

А где ее плащ?

Она еще раз оглядела крыльцо. Заглянула в дом. На вешалке нет, на тумбочке в коридоре тоже. Может, в шкафу? Или на диване в гостиной? Или Полуянов куда-то сунул? Нет, не видно.

Опять вышла во двор, огляделась. Нету. Неужели украли? Но кто и как?

Забор – метра два, калитка и ворота были заперты. «Может, я его в машине забыла? Димке позвонить, спросить? Нет, Надя. Не дергай ты его. Здесь твой плащ был. На крыльце».

Она подошла к забору. Встала на бетонное основание и на цыпочках легко дотянулась до верхней кромки. Попробовала подтянуться – почти получилось. Да, не преграда для любого, кто чуть более тренирован.

Досадливо спрыгнула на землю. Вот тебе и мирный, дружелюбный поселок! Трех дней здесь не прожили – уже украли вещь. От «Максмары». А что дальше будет? Вломятся в дом?!

Настроение мгновенно испортилось. Да еще с соседнего участка вдруг раздалось отчаянное кудахтанье. Вопль, визг. Потом, кажется, свист топора (Надя зажала уши). Увидела: из сарая за забором, взрывая лапами мокрый гравий, в панике выскочили две аккуратные белые курочки. Потом показалась хозяйка. В руке и правда топор. Она что, будет и им головы рубить?! Прямо тут, во дворе?

Митрофанова бросилась к дому. Но на пороге не удержалась. Притормозила, рассмотрела даму как следует. Вот это персонаж – только в фильме ужасов сниматься!

Очень светлая кожа неестественно гладко облегает полные щеки. Глаза подтянуты к вискам, словно скотчем. Губы пухлые, щедро подкачаны силиконом. И – внимание! – в крови. По шее тоже красная жижа течет.

Надя тихонечко отворила входную дверь, но скрыться не успела. Бабища отшвырнула топор, кинулась к забору, что разделял их территории, и заорала голосом унтера Пришибеева:

– Ты кто такая?! Что на чужом участке делаешь?!

Надя психанула:

– Орать на меня не надо!

– Да ты как разговариваешь! Воровка! Шваль! Гнида лобковая! – дама начала надуваться, будто индюшка в предчувствии драки. – Да я тебя сейчас на десять лет закрою! У меня муж – генерал ФСБ!

И сосисками-пальцами выхватила из кармана шелкового халата с драконами мобильник в красном, кровавом корпусе.

– Э… – Митрофанова растерялась. – Я вообще-то соседка ваша новая. Мне Кирилл Юрьевич Рыбаков этот дом завещал.

– Тебе?! – тетка раздулась еще больше. – А с какой стати тебе? Кто ты вообще? Риелторша черная? Или любовница его?

Наде стало смешно.

– Мужу своему позвоните. Пусть он по базам ФСБ проверит.

– Ты… Да как ты смеешь?!

Белые курочки наконец прекратили лихорадочно носиться по участку. Жались у дальнего угла забора, просительно поглядывали на Митрофанову – спаси, мол, нас!

– Давайте не будем ссориться, – миролюбиво произнесла Надя. – Я здесь абсолютно на законных основаниях.

Повернулась и пошла к дому.

И услышала в спину, очень отчетливо:

– Главная здесь я. А ты никто. Ноль.

Резко обернулась.

Тетка, так и не вытерев с подбородка кровавых разводов, стояла на прежнем месте и гаденько улыбалась.

«Надя, стоп! – приказала себе Митрофанова. – Ссориться ты все равно не умеешь. Вот и не берись».

Прибавила шагу, вошла в дом, захлопнула дверь. Взгляд упал на отцовское творчество – стихи лежали в коридоре на тумбочке:

Меж двух огней, гиен и змей…

Кажется, Надя понимала, о ком здесь речь. Две отвратительные соседки.

Одна – демонстративно не здоровается. Вторая – пьет куриную кровь и закатывает скандалы. Еще и плащ украли. Как там в стишке? «Мой личный ад»?

И мигом пропало очарование. Может, и не выпалывать одуванчики? А продать отцовское наследство – и купить дачу в более дружелюбном месте? Не зря говорят: ничего хорошего даром не достанется.

* * *

Савельев позвонил без четверти двенадцать. Голос виноватый (для правоохранителей наших почти немыслимо).

– Дим, ты выехал уже?

– Подъезжаю, – соврал журналист.

На въезде в столицу он все-таки попал в пробку и теперь опаздывал на добрых сорок минут.

– Прости, Полуянов. Сегодня я никак не смогу.

– Тогда вы мой должник, – не растерялся Дима.

– Надейся, – усмехнулся Савельев.

И бросил трубку.

Дима почти не обиделся. Журналисту ни на кого обижаться априори нельзя. А на полковника полиции – тем более.

Познакомились они с Савельевым много лет назад. Оба тогда были молодые, наивные, наглые. Карьеру мечтали сделать. Молодой опер (в то время лейтенант) нынче подобрался к власти куда ближе, чем Дима. Носил погоны полковника, оброс связями, сидел на Петровке.

И мог, мог бы хоть за час позвонить! Дима бы тогда на даче остался. А что ему теперь делать? Разворачиваться и ехать обратно к Надюшке? Но он уже сквозь основные пробки пробился, к Третьему кольцу подъезжает. Глупо гонять туда-сюда. Лучше дома поработать спокойно.

Едва повернул к ВДНХ, позвонила Надежда:

– Дим, у тебя еще встреча не началась?

– Пока нет, – он не стал вдаваться в детали.

– Слушай, а у меня тут такое!

И начала причитать: плащ пропал, с соседкой поругалась.

– И еще Библию ты забыл, мне теперь ее в электричке везти! Или тут оставлять. Еще страшнее!

Полуянов снисходительно усмехнулся: истинная женщина. Информации, как всегда, полно, и все в кучу. Но было приятно, что только он (и больше никто!) может эту ситуацию разрулить.

Дима и разрулил:

– На плащ наплюй, куплю тебе новый.

– Нет таких в продаже! Он из старой коллекции!

– Не волнуйся. Найду, – опрометчиво заверил Дима. И продолжил раздавать указания: – Библию на дно сумочки положи, спокойно вези и не дергайся. Про соседку неадекватную тоже все выясню. Фамилию узнала?

– Да, – гордо отозвалась Надюшка. – Лана Сумцова. Какая-то крутая. На пальце бриллиантище. И «Мерседес» новый во дворе.

– И кур сама режет.

– Не просто режет – кровь их пьет!

Дима еле сдерживался, чтоб не заржать. Но сказал серьезно:

– Не волнуйся, Надюшка. Приструним мы гражданку Сумцову.

Положил трубку – и немедленно выбросил митрофановские смешные проблемки из головы. Сейчас главное – благотворительный фонд.

Приехал домой, даже кофе не попил, сразу кинулся за компьютер.

Первым делом открыл блог, посвященный Юре Горелову. Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Куча вопросов в комментах: «Как вы? Где? Как себя мальчик чувствует?» И ни единого ответа. Хотя раньше здесь и менеджеры благотворительного фонда регулярно отмечались, и родители подробно отчитывались чуть не о каждом прожитом дне.

Ладно, а что на сайте «трех Д»? Глупое, на самом деле, название. Ненужные ассоциации вызывает. Делай Детям Добро. Дай Дорогу Дураку. Или просто: Дураки. Дураки. Дураки. Трижды. Мы все, кто мошенников кормит.

Тишина, конечно, на сайте. Хотя Юрина фотография по-прежнему висит. И реквизиты банковские остались.

Дима – уже по памяти – набрал номер фонда.

Занято. Наглухо.

Поставил на автодозвон. Сварил кофе. Выпил. По-прежнему короткие гудки.

Дима хмыкнул, выключил мобильник – и позвонил с городского.

– «Делай детям добро», слушаю вас! – тут же отозвалась секретарша.

Полуянов постарался изменить голос:

– Я переводил деньги на лечение Юры Горелова, хочу узнать, как у него дела.

– Мальчик в Германии, проходит лечение в клинике, доктор Штраубе надеется на ремиссию, – заученно оттараторила девушка.

– В какой именно клинике он находится?

– Это закрытая информация. Спасибо, что беспокоитесь. Не переживайте, ситуация под контролем.

И бросила трубку.

Дима позвонил снова. Короткие гудки. Похоже, телефоны, с которых задают неудобные вопросы, сразу вгоняют в черный список.

Он вернулся на сайт Юры Горелова и открыл страничку с биографией мальчика. Обтекаемо все написано – будто специально. «Один из городков Владимирской области», «лучший ученик гимназии, теперь вынужден учиться на дому», «папа – на двух работах, мама ухаживает за больным сыном и его младшим братом». Пожалуй, вот только что: «До болезни Юрочка занимался самбо и занимал призовые места на областных соревнованиях».

Дима начал со звонка в федерацию и довольно быстро (часа не прошло) добрался до бывшего Юриного тренера.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

См. об этом в романе А. и С. Литвиновых «Эксклюзивный грех».