Принцип Солнца

Хотя монастырь располагался всего на трехсотметровой высоте, учитывая горную болезнь и одышку, ходить туда-сюда-обратно было занятием не из легких, даже для Сашки, который в Москве два раза в неделю регулярно посещал спортзал, правда, по выходным, так же регулярно пил пиво. И не только пиво…

“Блин, как жаль, что я засветился, что знаю немецкий”, – думал Саша, когда тащил очередную партию ячьих лепешек или пластиковую канистру с водой на гору.

Вместе с монахами он ходил пешком или ездил на яках в ближайшие населенные пункты, и еще несколько раз добирался до Саги на джипе, который присылал Макс, чтобы “оборудовать” келью Дмитрия “на уровне мировых стандартов”.

– Я даже не могу представить себе, чем ты будешь со мной расплачиваться за этот многоразовый трекинг, – сказал Саша. – Трехлетний сексуальный абонемент, новенькая BMW, пожизненная пенсия за подорванное здоровье – это минимум, на который я рассчитываю… Что ты на меня смотришь? У меня все признаки горной болезни на лицо, а она, я слышал, не лечится!

– Что ты выдумываешь?! – возмутилась Оля. – Какие признаки?

– Когда я бегаю по горам с баллонами воды, у меня появляется одышка и учащенное сердцебиение… (Саша.)

– Так ты ходи, не бегай! (Оля.)

– И еще у меня повышенное давление… (Саша.)

– Откуда ты знаешь, если ты его не измеряешь? (Оля.)

– Оно должно быть повышенным, раз у меня горная болезнь. (Саша.)

– Саш, перестань валять дурака! (Оля.)

– По ночам меня мучает головная боль, бессонница, сексуальное воздержание, головокружение, слабость, тошнота и даже… отсутствие аппетита! (Саша.)

– Отсутствие чего?! Ты сожрал все запасы монахов на много лет вперед. (Оля.)

– Он опять выставляет тебе счета за бескорыстную дружескую помощь? (Алекс. Ильг.)

– Он утверждает, что у него горная болезнь! (Оля.)

– Саша, горная болезнь не является болезнью. Это здоровая реакция адаптации любого организма к изменению высоты. И как только организм адаптировался, симптомы уходят сами собой. По-моему, ты уже давно адаптировался… (Алекс. Ильг.)

– И ничего подобного, Александр Ильгизирович! (Саша.)

– Тогда используй горную болезнь для самопознания. На высоте сознание и восприятие действительности перестраиваются. Наблюдай за своими мыслями и желаниями. Очень может быть, что ты найдешь ответы на сложные вопросы… (Алекс. Ильг.)

– В отличие от Ольги Владимировны, я таких вопросов себе не задаю. Но иногда мне очень хочется выпить… (Саша.)

– Ты же выпил все настойки монахов?! (Оля.)

– Ну, это в целях лечения… (Саша.)

Александру Ильгизировичу так понравилась Оля, что он и вторую неделю своего отпуска провел в горном монастыре.

Иногда к героине для “поднятия морального духа” залетал Аполлон.

– Привет, горлица! Что это ты читаешь? Андрея Курпатова?[28] Мне тоже очень нравятся его книги. Я прочел все, что он написал, и все, что он еще напишет. Я бы дал ему Нобелевскую премию мира за спасение человечества от внутренних комплексов и страхов. Осталось только уговорить человечество эти книги прочитать…

– Пол, а миф об андрогинах – существах, разделенных на две половинки, мужскую и женскую, это правда? (Оля.)

– Да, было дело, но немного не так… (Пол.)

– А как? (Оля.)

– Этот миф придумал Платон… (Пол.)

– Ты с ним общался? (Оля.)

– Я и сейчас с ним общаюсь. Он мне друг, но, как сказал Сократ, истина важнее.

В Древней Греции люди были более лояльны друг к другу, секса не стыдились, гомосексуальные отношения были легальны. Многие мужчины, все свое время посвящавшие философии, искусству и науке, вступали в сексуальные отношения с другими мужчинами просто потому, что так было удобнее: не надо искать женщину, уламывать ее, терять время. Да, и если честно, мужские отношения более гармоничны. Мужчины понимают друг друга с полуслова. Сократ, кстати, тоже был гомосексуалистом… (Пол.)

– Какая разница, был ли Сократ гомосексуалистом, если он был Сократом?! (Оля.)

– Но не все были образованными людьми, даже в Древней Греции. Чтобы не конфликтовать с властью и общественным мнением, Платон и придумал миф про андрогинов и изложил его в своем диалоге “Пир”.

– Жаль, что я не читала диалогов Платона, – вздохнула Оля.

– Всему свое время. Он написал, что в древние времена было на земле три рода людей: мужской, женский и андрогин – мужской и женский одновременно. Тогда образ человека был шаровидный, рук у него было четыре, ног тоже четыре. На одной шее вертелись два схожих лица, смотревших в противоположные стороны… (Пол.)

– Как же они передвигались? Падали, наверное… (Оля)

– Андрогины имели четыре глаза, четыре уха, два рта и два детородных органа – мужской и женский. Ходили они прямо, не падали; когда же нужно было им бежать, они просто катился с горы, подобно клубку. А еще, имели андрогины страшную силу и настолько большие амбиции, что задумали они победить богов. Вот тогда, чтобы сделать людей слабее, Зевс и придумал каждого из них разделить надвое… (Пол.)

– Как разделить?! (Оля.)

– Ну, как? Трах-тибидох. Зевс разрезал их пополам, а я придавал им надлежащий вид: стягивал-натягивал и завязывал на пупке. (Пол.)

Ольга засмеялась.

– Платон тоже смеялся, когда писал. Согласно мифу, после этой процедуры, все смешалось: в ком-то стало больше женского, в ком-то – мужского, а в ком-то поровну. Ничего нельзя было разобрать. Кому-то нужна была женщина, кого-то тянуло только к мужчинам, а кое-кто был не против – то так, то этак. Причем, в разные периоды жизни могло быть по-разному. Автор добился, чего хотел: разнообразие сексуальных влечений получило почти научное объяснение… (Пол.)

– Как интересно! А я-то думала, что этот миф про притяжение мужчины и женщины… (Оля.)

– Эту печальную интерпретацию мифа придумали романтики Возрождения: что, якобы, боги ослабили людей, разделив их надвое, и с тех пор люди, отложив все остальные дела, только тем и занимаются, что ищут свою вторую половину. Впрочем, никто не мешает верить в единение душ любящих мужчины и женщины. Вопрос веры. Кто верит – может быть счастлив даже в семейной жизни, кто не верит – не будет счастлив и в гареме на тысячу мест. Счастье – это личное дело каждого…

В келью вошел красивый темнолицый пожилой мужчина с длинной седой бородой и в белой одежде. – День добрый, уважаемый Ошо, хотите добавить вашу интерпретацию мифа об андрогинах? – улыбнулся, приветствуя гостя, Аполлон.

Ошо поклонился Богу, улыбнулся Оле и присел к Димке на кровать. – Каждый человек и мужчина, и женщина, – сказал он. – Ведь человек происходит от отца и от матери? Поэтому каждый человек обоеполый.

– Общество всегда утверждало и продолжает утверждать, что мужчина обязан быть мужчиной, а женщина должна быть женщиной… (Аполлон.)

– Эта социальная обусловленность не соответствует природе человека, уважаемый Аполлон, вы же знаете. (Ошо.)

– Согласен с вами, многоуважаемый Ошо. Двойственность в природе вещей. Все социальные (так же как и политические, и национальные, и религиозные) разделения надуманы. (Аполлон.)

– В Индии бог изображается как двуполое существо – ардханаришвар – наполовину мужчина, наполовину женщина. (Ошо.)

– Это лучшее изображение бога, которое я видел. (Аполлон.)

– Все границы придуманы людьми. Для энергии преград не существует. Мужская и женская энергии переходят друг в друга. Вот, когда ты, Оля, дышишь левой ноздрей, то действует правое полушарие мозга – и твоя энергия женственна. А когда ты дышишь правой ноздрей, действует левое полушарие – и твоя энергия мужественна… (Ошо.)

– И как часто я дышу разными ноздрями? – удивилась Оля.

– Каждый период длится около сорока пяти минут. Когда ты злишься, закрой правую ноздрю и дыши левой, и через несколько секунд твоя агрессивность исчезнет… (Ошо.)

– Получается, что я не только женщина, но и… мужчина?! (Оля.)

– В тебе течет и мужская и женская энергия. И обе они важны. Когда в человеке встречаются два потока внутренней энергии, Инь и Ян, человек становится Богом. Об этом миф Платона. Нет ничего важнее этой встречи. В момент этой встречи человек находит бога в самом себе. (Ошо.)

– Апологеты всех мировых религий вряд ли согласятся с вами… (Аполлон.)

– Если они будут внимательно читать первоисточники, они согласятся со мной. Слово “израиль” состоит из трех символов. “Из” происходит от египетской Изиды, или от вавилонской богини Иштар. И в тот и в другом случае, это богиня Луны, женское начало. “Ра” происходит от имени египетского бога Солнца. Это мужское начало. А вот “иль” происходит от слова “элохим”, по-мусульмански это будет “аллах”, а на иврите – “бог”. (Ошо.)

– То есть слово “израиль” символизирует встречу мужского и женского начала, и их трансценденцию? Получается, “израиль” означает “дао”? (Аполлон.)

– Верно. Человек содержит в себе и мужчину, и женщину, и нечто запредельное… (Ошо.)

– Бога? (Оля.)

– Именно это имел в виду Платон. (Ошо.)

Глава вторая

Тайна времени

Тайна Адриаана Бекмана

Оставим наших героев в горном монастыре, а сами вернемся к событиям, предшествовавшим падению героя…

“Героическая” эпопея с разводом

(Москва)

Летом 1999 года Дмитрию исполнился тридцать один год, он работал вместе с отцом в юридической фирме, поэтому знакомые называли его “адвокатом”. Де-юре Дима был женат, де-факто – свободен, как ветер. У него было две квартиры, каждый год он менял машину, с женщинами – тоже не было определенности, но зато у него были настоящие друзья. Их было не много, но они были.

Что касается внешности, если он хотел, он мог быть очень и очень привлекательным. Вещей в его гардеробе было ровно столько, чтобы быстро собраться на работу: два-три костюма, подобранные к каждому костюму рубашки и галстуки. В одежде Диме нравился свободный стиль: джинсы, не мнущиеся слаксы и трикотажные пуловеры. Он обожал кожаные куртки и дорогую удобную обувь. Носки у него были всегда под цвет этой самой обуви. Соблюдая эти немногочисленные правила, ему удавалось выглядеть стильно. Перед тем, как появиться в магазинах “Джентльмен”, что случалось с ним два-три раза в год, он писал себе список вещей и не уходил, пока всего не покупал. Два раза в год, считал он – вполне достаточно. Мужчины – счастливые люди: для них одежда – это одежда, не средство самовыражения.

После автомобильной аварии, случившейся в ноябре 1996 года, Дмитрий перестал много пить, увлекся восточным мистицизмом и пристрастился к экстремальному туризму: то лазил в горы, то погружался на морское дно, а то и вовсе парил над землей на параплане. Мама очень переживала: Димка был ее единственным ребенком. Владимир Николаевич был спокоен: “Ищет себя, сын. Дай бог, когда-нибудь, найдет”. “Если шею раньше времени не сломает”, – сокрушалась Зинаида Алексеевна.

С легкой руки небесного куратора Дмитрия, бога солнечного света Аполлона, в нашем герое лихо уживались два мужских архетипа из египетской мифологии: Сет, которому всегда чего-то не хватает, который всегда чего-то боится, кого-то ненавидит, кому-то завидует, на кого-то обижается, стремится к обильному и разнообразному сексу; и Гор – самый гармоничный из всех мужских архетипов – настойчивый, упорный в достижении цели и даже готовый прислушиваться к мудрым советам… Так Дмитрий и жил в вечной борьбе с самим собой: побеждал Сет – и он погружался в гремучую пучину доступных развлечений, побеждал Гор – он выбирался на солнечный берег и начинал заниматься духовным самосовершенствованием.

В обычной жизни Димка был циником. Циник – это такой промежуточный тип, который, обладая ранимой душой, уже научился огрызаться и обороняться, но еще не научился принимать этот мир таким, каков он есть.

Всю первую половину 1999 года Дима разводился со своей второй женой…

…

Он матерился в кабинете отца, как пьяный сапожник на вокзальной площади, когда узнал, на каких условиях Анька-стерва, наконец-то, согласилась на развод.

Родив ребенка от своего любовника, пока он путешествовал по Америке, бывшая супруга потребовала двухкомнатную квартиру, машину, и “денег на жизнь”. (Причем квартира, о которой шла речь, была куплена задолго до их знакомства!)

– Нет, все, мое терпение кончилось! Б… какая! Убить ее дешевле! (Дима.)

– Ты не горячись, – успокаивал отец. – По закону, ей ничего “не светит”, кроме половины совместно нажитого вами автомобиля. Ну, и комнату в коммуналке тебе придется купить: не можешь же ты ее с ребенком выписать в “никуда”? Я бы с ней до победы судился. У тебя целых три года впереди на раздел имущества. И она получила бы то, что положено по закону. Ну, конечно, если ты уверен, что ребенок – не твой… (Владимир Николаевич.)

– Я абсолютно в этом уверен! Сколько раз я должен это повторять?! Я познакомился с ней в сентябре! (Дима.)

– Ну и что? Может быть, он родился недоношенным… (Влад. Ник.)

– У меня есть документы из роддома: он нормально доношен! Это – не мой ребенок! У меня, слава богу, вообще нет детей! (Дима.)

Владимир Николаевич многозначительно посмотрел на сына. – Тогда зачем ты торопишься?

– А я тороплюсь?! Я ушел из своей квартиры в марте. На улице, – Дмитрий посмотрел в окно, – лето! Эти хитроумные ребята припеваючи живут в моей квартире, которую я заработал собственными руками, ну, то есть головой; а у меня даже документы на развод не принимают. Потому что у меня, видите ли, грудной ребенок! У меня!? Нет, я не хочу судиться с ней в течение последующих трех лет. Отец, твои адвокатские «заморочки” не приемлемы для нормального человека. Я согласен: я куплю ей комнату и денег дам. Пусть подавится! Но при условии, что она исчезнет с моего горизонта вместе со своим сопливым ребенком! А то не ровен час, я ее убью, тогда ей и комната не нужна будет… Тысяч двадцать пять – хватит ей? (Дима.)

– Если ты согласен купить ей комнату – я решу вопрос и без денег. (Влад. Ник.)

– Ну, тогда, договаривайся, отец, не тяни; а то она еще кого-нибудь родит… (Дима.)

– Ох, Дима, Дима. Правильно говорят люди: если человек не хочет растить своих детей, значит, будет растить чужих! (Влад. Ник.)

– Пап, что ты имеешь в виду?! Я не хочу сейчас разговаривать о детях. Я не в том состоянии нахожусь! (Дима.)

– А ты всегда находишься не в том состоянии. (Влад. Ник.)

…

История Димкиного развода со второй женой была гораздо интереснее развода с первой. Аня предупредила Дмитрия, что из “своей, честно заработанной телом и умом”, квартиры, она уйдет только в одном случае – ногами вперед. Никто за язык ее не тянул.

Пока Дима не соглашался предоставить жилье – развод не получался. Сначала Аня была беременная, на что у нее имелась соответствующая справка из медицинского учреждения. Дмитрий проконсультировался со специалистом по семейному праву и выяснил, что выписать беременную женщину “в никуда”, практически не возможно. Пришлось герою разбудить в себе Сета, перестать быть приличным человеком и устроить супруге “сладкую” жизнь. Каждый нормальный человек его поймет.

Он жил в квартире, принадлежащей ему на праве собственности, и не пускал туда Игоря, генетического отца ребенка. А когда тот все-таки рискнул проникнуть в квартиру Дима вызвал милицию. Аня попыталась было заступиться за Игоря как за своего родственника… Но документов, подтверждающих родство, у нее не оказалось, а назвать Игоря отцом своего ребенка она не могла по “идеологическим соображениям”.

Через какое-то время Игоря из милиции выпустили, и он стал навещать беременную Аню тайком, пока Дмитрий был на работе. Тогда Дима установил металлическую дверь с двумя сейфовыми замками на большую комнату и перенес туда холодильник. Аня терпела. Еще он обратился в частную охранную фирму, и теперь во время его отсутствия в квартире “дежурил” охранник.

Когда Дима возвращался с работы, он отпускал охранника и включал телевизор и магнитофон на полную громкость. Аня закрывалась в своей комнате, плакала, но терпела. На ужин бывший муж жарил мясо, изводя голодную женщину “вкусными запахами”. (Аня не работала, а у Игоря была “напряженка” с деньгами.)

По вечерам к Димке приходили “подружки” – знакомые проститутки. Он даже не всегда пользовался их профессиональными услугами, просто предлагал “помыться в ванне, побегать по квартире, пошалить и покурить”. И платил за это по установленному тарифу. Вопрос же не в деньгах, а в принципе. Аня терпела.

Димка “сдался” первым. Он понял, что она, действительно, умрет, в прямом смысле этого слова, погубит своего недоношенного ребенка, сделает все, что угодно – но ни за что не уйдет из его квартиры. И тогда в марте Дима сдал комнату одной бойкой бабенке, торгующей на рынке свежей рыбой. Мария Ильинична предупредила Диму, что у нее есть сожитель, который, в общем-то, “мужик хороший, но по выходным выпивает”.

– Буянит? – обрадовался Дима.

– Нет…Выпивает и засыпает прямо на кухне… (Мария Ильинична.)

– А… Это ничего. (Дима.)

Дима вывез на дачу бытовую технику, забрал личные вещи, и к Аниному ужасу отдал два комплекта ключей от квартиры Марии Ильиничне. Холодильник оказался тяжелым, вывозить его из квартиры было лень, поэтому Димка подарил его арендаторам, и разрешил им пользоваться стиральной машинкой. Виктора Петровича он попросил следить за тем, чтобы в квартиру не проникали “разные чужие люди”, имея в виду Игоря, фотографию которого он ему и показал. Так как оплата за охранные услуги совпала с оплатой за комнату, радостная Мария Ильинична сообщила, что “туточки никакого другого хахаля, окромя ее Витички, не будет, и в том не может быть никакого сомнения”.

Создав Ане “нечеловеческие условия существования”, Дима переселился в однокомнатную квартиру[29]. В мае он уехал в Америку, а Аня родила девочку. После родов у нее случилось “просветление в мозгах”, которому немало поспособствовал Владимир Николаевич, и она согласилась на развод. А Дима согласился “подарить” ей комнату, но в другой квартире. Вот так, прежде чем стать буддистом, герой освоил азы благотворительности.

Так как комнату он пока еще не купил, Аня, Игорь и их маленькая дочка, которая “почему-то” все-время плакала и болела, а так же Мария Ильинична и Виктор Петрович продолжали “дружно” жить в Димкиной частной собственности.

Два дня из жизни героини

(Москва – Ближайшее Подмосковье)

Ольга Владимировна работала финансовым директором в фирме, торгующей горюче-смазочными материалами.

…Как-то в октябре, сидя в своем кабинете, из окон которого был виден Кремль, она решила, что как только досчитает эффективность нового проекта, порученного ей Валерием Вениаминовичем (Председателем совета директоров), так сразу же устроит себе заслуженный отдых. “Поеду к Митьке[30], буду смотреть американские фильмы и заниматься с ним сексом… Ну и что, что мне тридцать лет, а ему всего двадцать четыре? Я же замуж за него не собираюсь…”

Ольга Владимировна была очаровательной женщиной. Она была невысокого роста, всего сто шестьдесят четыре сантиметра; между прочим, как сама богиня любви Афродита! У нее была потрясающая фигура: стройные ноги, крутые бедра, тонкая талия и грудь размера D. И весила она не больше пятидесяти килограмм. Свои вьющиеся, русые от природы волосы, Оля постоянно перекрашивала во все цвета радуги. В настоящий момент волосы были ярко каштановыми с золотыми прядями. А еще у нее были удивительные сине-зеленые глаза, цвет которых менялся в зависимости то ли от настроения, то ли от освещения.

У героини было двое детей: сын Алексей, десяти с половиной лет, от первого брака, и дочка Аленка, трех с половиной лет отроду.

Ольга была замужем за генеральным директором фирмы, в которой работала. Имея высшее экономическое образование, она закончила еще MBA-финансы, так что если бы ей, вдруг, пришлось развестись с мужем (в жизни, знаете ли, всякое бывает) – она смогла бы дать своим детям достойное образование.

Детей своих Ольга любила, но вот заниматься ими ей было некогда. Во-первых, она “с утра до ночи” работала; во-вторых, всегда была в кого-нибудь влюблена; в-третьих, была вынуждена сопровождать мужа на разные “важные мероприятия”, а значит, должна была сногсшибательно выглядеть, а это, знаете ли, отнимает массу времени и сил!

Ольге нравилась ее работа, она любила общаться с людьми и обожала деньги, которые расширяли его горизонты. Еще она любила путешествовать и делать подарки друзьям. Приезжая домой, она с интересом узнавала, какие приключения случились с ее детьми, пока ее не было рядом. Олины родители жили вместе с молодыми в большом загородном доме, помогали вести хозяйство. Можно даже сказать, что вели хозяйство и растили детей.

Больше всего на свете Оле нравились ее “секретные” романы, особенно в начале, когда “что-то такое непостижимое происходит внутри тебя, и непонятно, что из всего этого получится”. Но в последнее время с нашей героиней стали происходить странные вещи: ей определенно чего-то не хватало… Но вот чего? Пока у нее не было времени с этим разобраться.

– Оля, а куда это ты собралась? – спросила Лена Васильевна. Главбух внимательно смотрела на подругу, которая, закончив финансовые расчеты, стояла перед зеркалом и расчесывала свои кудрявые волосы, длиной до середины спины.

– Ленусь, ну, понимаешь, – как-то неопределенно махнула рукой Оля.

– У нас, между прочим, баланс, – сообщила Лена. – И Вениаминович тебя спрашивал, и Вася в офисе…

– Ну и что? Если я кому-то понадоблюсь, скажи, что я в налоговой инспекции. (Оля.)

– Ты и Сашку заберешь?! И как я отчеты сдавать буду? Блин, а до конца месяца нельзя потерпеть со свиданиями?! (Лена.)

– Как это потерпеть?! Ты что говоришь такое? Да это самое важное в жизни! – Оля перестала причесываться и с удивлением посмотрела на подругу. – У Митьки мама сегодня в гости уехала, он из-за этого врача на дом вызвал, на работу не пошел… (Оля.)

– Детский сад какой-то… (Лена.)

– Так и быть, я тебе Сашку оставлю; сама такси возьму. Пусть он только вечером меня заберет, а то в Митькиной Тмутаракани такси поймать практически невозможно! Да, проект Вениаминовичу я посчитала. Вот здесь, в папке лежит, если он вдруг вспомнит. Не вспомнит – не отдавай, привяжется потом, как банный лист. Лен, если что срочно, пошли мне смс-ку. (Оля.)

– Нет, все, моему терпению пришел конец! Вот сдам баланс и уеду на целый месяц в отпуск! И отчет Совету директоров ты будешь делать одна! И не смотри на меня так. (Лена.)

– На месяц?! Ты что же, хочешь моей погибели? На две недели, ладно? Месяц я без тебя не продержусь. И потом, мы же договаривались на январь? (Оля.)

Лена молчала.

– Лен, вот когда ты влюбишься, я тоже буду отпускать тебя на свидания… (Оля.)

– Не дай бог, чтобы со мной когда-нибудь случилась такая оказия, потому что у меня муж “отмороженный” и двое сумасшедших детей. И на работе я торчу с девяти утра и до семи часов вечера! И начальник у меня – Лена вполне определенно покрутила пальцем у виска – вечно влюбленный… Ты еще и во Вьетнам, по моим сведениям, собираешься в ближайшее время?

Ольга параллельно была влюблена во вьетнамского ученого-космолога, с которым познакомилась по Интернету.

– Лен, но у меня тоже есть муж и дети, – попыталась “оправдаться” героиня.

– Да что ты говоришь?! Только у тебя еще есть я! (Лена.)

– А я никогда не умаляла твоего значения… (Оля.)

– Еще бы! Я покупаю твоим детям учебники и игрушки, одежду и обувь; родителям – продукты; многочисленным родственникам – лекарства и билеты в театр; твоим мужикам – подарки к праздникам! Оль, мне не тяжело – я “электроника”[31] загружу, он все, что хочешь, в интернете найдет; но я устала объяснять твоему мужу, почему ты постоянно отсутствуешь в офисе. (Лена.)

– Ленусь, ну чуть-чуть еще потерпи, роман мой скоро закончится. Романы, они всегда заканчиваются… (Оля.)

– Свежо предание, да верится с трудом. Один закончится, другой – начнется. У тебя же это хобби… (Лена.)

– Скоро вообще все романы закончатся! Мы состаримся, будем сидеть за бухгалтерскими отчетами, и ничто нас не будет отвлекать от них. Но если сейчас у меня не будет романов, о чем же я буду рассказывать тебе в старости?! – Оля посмотрела на Лену широко открытыми сине-зелеными глазами. – Ну, ты меня отпускаешь?

– Нет, я тебя не отпускаю… Но ты же все равно уедешь? – вздохнула, улыбаясь, Лена.

– Спасибо, Лен. Ты – настоящий друг. (Оля.)

– Ты только не забудь, как в прошлый раз, что налоговая инспекция работает до 17.45. (Лена.)

– А где же я потом? – задумалась Оля.

– Потом ты в магазине… шубу ищешь. (Лена.)

– Почему шубу? Ты же знаешь, я не ношу шубы: в шубе – во-первых, жарко, во-вторых… Я здесь прочла надпись в маршрутке: “носишь мех – носишь грех”. Я даже записала, для детей, вот послушай: “Одна шуба – это ВОСЕМНАДЦАТЬ убитых лисиц! Или ДВАДЦАТЬ СЕМЬ убитых енотов! Или ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЬ убитых норок! Или ШЕСТЬДЕСЯТ куниц! Или СТО СЕМЬДЕСЯТ шиншилл! Или ДВЕСТИ ПЯТЬДЕСЯТ белок”! Представляешь?! Не хочу быть увешанной таким количеством трупов! На стекле еще была библейская заповедь N6: “Не убий” и слова Льва Николаевича Толстого: “От убийства животных до убийства человека – всего один шаг”. Что за замечательные люди есть на свете, которые оставляют такие надписи в маршрутках! (Оля.)