Пушкин и Пеле. Истории из спортивного закулисья

«Навстречу кроссу идет одесситка со здоровенной собакой. Как сейчас помню, это была восточноевропейская овчарка. Лохматая, у нее язык на бок свисает, и, соответственно, видны приличных размеров зубы. Папа, как только ее увидел, перешел на бодрый физкультурный шаг. Ну, нам только этого и надо! Ведь идти гораздо проще, чем бежать. Мы идем и радуемся этой собаке гораздо больше, чем радуется ей папа. Когда до хозяйки собаки остается метров десять-двенадцать, папа вместо „Здравствуйте, доброе утро“ произносит:

– Почему собака без намордника?

Ответ следует мгновенно, мы же в Одессе:

– На себя надень намордник.

Смеяться нам нельзя. Никто даже не фыркнул, хотя все уже покатывались со смеху, и только зубы сильнее стиснули. Не доходя до женщины метров пять, отец говорит:

– Но она же может укусить!

На что хозяйка собаки отвечает не задумываясь:

– Она еще в жизни никого не покусала!

Папа:

– А меня укусит.

И опять одесский ответ без секундного замешательства:

– Ты что, бешеный?

Вот тут мы и не выдержали. Мы поломали все эти несчастные кусты акации, потому что просто повалились в них от смеха».

Смех Лобановского

Валерий Лобановский улыбался редко. Еженедельник «Франс футбол» в заметках об аргентинском чемпионате мира 1978 года писал: «На улицах Росарио перед матчем Аргентина – Польша видели одинокого, механически шагающего Валерия Лобановского, невеселого тренера киевского „Динамо“, которого еще называют украинским Бастером Китоном (Лобановский, впрочем, сравнение с выдающимся комиком мирового кино назвал „приятным, но надуманным“)».

Рассмешить Лобановского, тем более на людях, было практически невозможно. Тем не менее игроку киевского «Динамо» Диме Михайленко однажды удалось это сделать. Киевляне – не только у себя в стране, но и в Европе – первыми стали вести видеозапись всех тренировок. На базе в Конча-Заспе шел разбор одного занятия. Лобановский остановил на экране ход игрового упражнения, объяснил, что в этом эпизоде оставили без опеки Володю Федорова. «Кто играл с Федоровым?» – довольно резко спросил тренер. В просмотровом зале повисла тишина. Пауза. Вдруг голос Михайленко, заставившего смеяться всех – футболистов и тренера: «Могильный и Буре».

Нелетная погода

На какие только ухищрения команды из провинции не пускались ради достижения приемлемого результата. Тренер Александр Аверьянов, например, когда работал в находкинском «Океане», накануне домашнего матча с московским «Спартаком» велел залить поле водой, чтобы оно превратилось в болото. Техничные спартаковцы, привыкшие к быстрому футболу, в болоте, понятно, застряли – 1:1. Огромное «достижение» «Океана»! Примерно то же самое проделывал в Нижнем Новгороде Валерий Овчинников.

В Элисте руководители «Уралана», нынче с лица футбольной земли исчезнувшего, заставляли работников стадиона рисовать новую разметку поля, заметно его сужая. За день до игры разметка была одна, и инспектор матча удовлетворенно кивал головой, а перед игрой – иная, и изменить что-либо уже не было времени. Страдали команды, привыкшие играть широко, с постоянным использованием флангов.

Иногда хозяева поля в жару пригоняли к гостинице автобус, предварительно обдав его водой – внутри создавался парниковый эффект. Едешь на игру, пот ручьями, а кондиционеров нет.

Чита, по свидетельству известного арбитра Игоря Захарова, в различных периферийных командах поигравшего, славилась другим. У клуба были хорошие связи в аэропорту. Иногда сопернику организовывали «нелетную погоду», и гостевой команде приходилось добираться через Иркутск. В 2009 году схожая история произошла с футболистами подмосковных «Химок», которым пришлось добираться в Нальчик, использовавший читинский опыт, на такси из другого города.

Гол Бахрамова

Бакинский судья Тофик Бахрамов обслуживал в качестве судьи на линии финальный матч чемпионата мира в Англии и зафиксировал тот знаменитый гол, о котором до сих пор спорят. Мяч попал в крестовину, ударился об землю и вылетел в поле. К Бахрамову подбежал главный судья матча швейцарец Динст, задал советскому рефери какой-то вопрос на английском языке, Тофик, говоривший только по-азербайджански и по-русски, ответил, не задумываясь, «Yes!» и уверенно побежал к центру, гол засчитали, англичане победили.

«Папа, – рассказывал репортерам спустя сорок с лишним лет после финала сын Тофика – Бахрам, – мне потом открыл секрет, как он определил, что гол Херста надо было засчитывать. Сетку ворот тогда делали из шелка, она очень нежная и податливая, не то, что сейчас. Поэтому при ударе мяча о каркас ворот она по-своему амортизировала. Так вот, когда Херст забивал гол, отец увидел, что сетка после удара англичанина шелохнулась вверх так, как только она это делает, если мяч касается о внутреннюю поверхность перекладины. А значит, и мяч летел уже не строго вниз, а чуть наискось, во внутреннюю сторону ворот. Такие дела. Хотя видеоповторы этого гола до сих пор не могут однозначно показать – был гол или нет. Я вот смотрел отборочный матч чемпионата мира Россия – Германия осенью 2009 года, там было предельно ясно, что швейцарский судья должен был дважды назначить пенальти в ворота немцев. Но не назначил. Так что пусть они не обижаются, что не в их сторону свистят!»

В Баку приезжала съемочная группа немецкого телевидения – снимали фильм про Тофика Бахрамова, интервью брали у сына. И все допытывались: «Ну, может быть, когда Тофик домой из Англии вернулся, он вам за ужином как-нибудь признался, что гола на самом деле не было?» «Все жилы, – говорит Бахрам, – из меня вытянули. Но я не сдался, стоял на своем – был гол, и все».

Никита Павлович Симонян часто при встречах «травил» Бахрамова:

– Тофик, ну скажи честно: был гол или нет?

Сначала тот уверенно отвечал:

– Был, честное слово!

Но потом переориентировался и говорил уже:

– Слушай, откуда я знаю?! Тридцать пять метров до ворот было! Что там увидишь?!

Косяк журавлей

Телекомментатор Александр Ткачев рассказывал:

«Идет 93-я минута матча с участием дышавшего на ладан „Торпедо – ЗИЛ“, 0:0, ноль ударов в створ ворот. И тут вдруг кто-то по левому флангу ускоряется (уже событие), проходит метров 15, режет угол и наносит мощный удар. Вратарь даже не дернулся. А режиссер за минуту до гола увидел, как над стадионом летит стая птиц: ранняя осень, красивый план. И все операторы свои камеры устремили в небо, снимать косяк журавлей. И вот я бьюсь в экстазе, кричу, что чудо голевое увидел. А мне в гарнитуру говорят: „Чудо оно чудо, только гол никто не видел“. Я не растерялся и говорю зрителям: „Гол вы не видели, но на повторе точно все сможете посмотреть“. Снова в ухе: „Нет, на повторетоже ничего не увидят. Мы все снимали журавлей“. Как этот мяч залетел, помню только я и 200 болельщиков, сидевших на стадионе. Всем остальным я сказал: „Вы, конечно, не видели, но даю слово: гол был классный“.»

Тренерская запара

Из одного футбольного поколения в другое переходят истории о том, как тренеры, пребывая во власти игры, совершенно невпопад оценивали то или иное событие. Однажды Евгений Филиппович Лемешко, работавший в харьковском «Металлисте», после матча хлестко, с присущей ему иронией распекал одного из футболистов за неправильные, на взгляд тренера, действия на поле…

Игрок порывался что-то ответить, но Лемешко говорил ему: «Не перебивай меня» и продолжал «разбор полетов». Футболист, наконец, сумел вклиниться в паузу и быстро, чтобы успеть, выпалил: «Да я же не играл!» «Не играл? – Лемешко удивленно посмотрел на собеседника. И добавил: – И не будешь играть».

Известна ситуация разбора одного из матчей «Зенита», проигранного командой в чемпионате Советского Союза в начале 80-х годов. Дмитрий Баранник, игрок «Зенита» той поры, рассказывал, как бушевал на разборе Юрий Андреевич Морозов, исключительно трудно переживавший каждое поражение. Морозов сполна выдал всем, кто выходил на поле. Разбирал по косточкам каждый эпизод.

Дошло дело до углового удара. Тренер в гневе: «Посмотрите, как вы расположились! О чем вы думаете? Никто никого не держит, соперник по штрафной, как у себя дома, ходит! Вы вообще в футбол умеете играть или нет?» Возразить в то время Морозову – было просто самоубийством. Но кто-то из стариков, по воспоминаниям Баранника, все же решился и робко произнес: «Юрий Андреевич, так это же мы угловой подаем».

В годы, когда Никита Павлович Симонян работал главным тренером «Спартака», у него в команде играл нападающий Георгий Князев. Как-то раз спартаковцы проводили товарищеский матч в Петрозаводске. И Князев на поле был вездесущ: его можно было видеть в обороне, в середине поля, но только не там, куда его поставили играть, то есть – в нападении. Симонян действиями Князева остался недоволен и, когда команда в перерыве появилась в раздевалке, объявил о его замене. Форвард сел на скамейку, снял бутсы, стал уже выбивать из них грязь, и тут в раздевалку вошел начальник команды Николай Петрович Старостин. Он тоже, естественно, видел, как играл Князев, подсел к нему поближе и принялся рассказывать, как следует действовать центральному нападающему: «Ты должен впереди искать свой шанс, биться там, открываться под передачи!..» И давал ему установку до конца перерыва. Раздался звонок, вызывавший команды на второй тайм. Все встали и вышли из раздевалки. Князев, разумеется, остался. Николай Петрович удивился: «А ты что же сидишь?» «Меня же заменили, Николай Петрович», – ответил нападающий. «Заменили? Так какого же черта я с тобой тут распинаюсь целых десять минут?»

Гауптвахта для Хурци

Церемонии награждения победителей чемпионатов мира и Европы всякий раз обставляются по-разному. Каждая следующая обычно не похожа на предыдущую. Одной из самых красочных церемоний называют состоявшуюся в Лондоне по завершении ЧМ-1966. Она проходила на великолепно декорированной площади возле отеля «Хилтон».

Команды, выигравшие призы (чемпионы мира – англичане – были награждены золотыми медалями, немцы – позолоченными, португальцы, занявшие третье место, – серебряными и футболисты сборной СССР, оказавшиеся четвертыми, – бронзовыми медалями), подвозили к площади на «именных» автобусах, игроки выходили из них и выстраивались по ранжиру.

Шикарнейшая, свидетельствует игравший тогда за сборную вратарь Анзор Кавазашвили, обстановка. Вокруг – весь бомонд: английские официальные лица, деятели из ФИФА и УЕФА, приглашенные на церемонию гости. Но никто из них так и не понял, почему вдруг в один из моментов вся советская делегация, во всяком случае, игроки, покатилась со смеху.

А произошло вот что.

Перед входом на площадь выстроились королевские гвардейцы в медвежьих папахах, красных мундирах, золотых эполетах и каждой входящей команде кланялись до земли. Первыми мимо них прошли англичане, следом – немцы и португальцы. Советская сборная, понятно, шла четвертой. Сначала руководство, потом Лев Яшин, за ним – вся команда. «За мной, – вспоминает Кавазашвили, – шел Муртаз Хур – цилава. Он посмотрел на то, как гвардейцы чудно до земли кланяются, изумился, поцокал языком и спросил у меня: „Анзор, чего это они делают?“ Кавазашвили ответил: „Это, Хурци, английские генералы. Они так честь отдают. И каждому, кто к армии или милиции отношение имеет, нужно им так же ответить. Я-то из „Торпедо“, мне не надо. А тебе, как динамовцу, необходимо“. Засомневавшийся было защитник из тбилисского „Динамо“ по-грузински поинтересовался у шедшего за ним одноклубника Георгия Сичинавы: „Это правда?“ Моментально врубившийся в ситуацию Сичинава спокойно ответил: „Конечно. А если не отдашь честь, могут и на гауптвахту посадить. Ты, Хурци, поступай, конечно, как хочешь, но я им отвечу“. Подошла советская команда к гвардейцам, они и ей – в пояс, и вдруг из строя вышел Хурцилава и на глазах у всех собравшихся в ответ тоже отвесил поклон до земли. „Словами, – говорит Кавазашвили, – зрелище это не описать. Мы так и рухнули, долго еще отойти от увиденного не могли и, наверное, выглядели на церемонии награждения самыми довольными“.»

Арест за пиджаки

С пребыванием футбольных команд на крупных турнирах, их отъездами домой после чемпионатов мира и Европы связано немало любопытных историй. Одна из них относится к периоду английского чемпионата мира 1966 года, на котором советская сборная находилась в шаге от финала.

Команда тогда подобралась очень сильная. Ее «родителем», конечно же, следует считать Константина Ивановича Бескова, который двумя годами ранее привел сборную ко второму – «серебряному» – месту на чемпионате Европы, за что был политическими и спортивными властями СССР с должности снят. Между тем, останься Бесков во главе той сборной, она могла бы в Англии «выстрелить» еще громче. Так, между прочим, считал и Валерий Васильевич Лобановский.

Но, так или иначе, сборная-66, которую тренировал Николай Петрович Морозов, дошла до полуфинала, в котором ей противостояла сборная ФРГ с молодым Францем Беккенбауэром в середине поля.

После четвертьфинального матча с венграми, как ни странно, не последовало никаких накачек, собраний, требований к игрокам клятвенно заверить руководство в том, что они «непременно выиграют у немцев». Напротив, Морозов сказал команде: «Молодцы! Дело сделали. После вас лет пятьдесят никто до полуфинала чемпионата мира не доберется». Прекрасный защитник из той сборной Владимир Пономарев вспоминал как-то, что слова Морозова, с пониманием воспринятые, в определенной степени команду расслабили. Некоторые футболисты стали чаще появляться в баре отеля, нашли товарищей по нарушению режима. Ими оказались вылетевшие из чемпионата швейцарцы, жившие в той же гостинице, что и советская сборная. Дня за два до полуфинала СССР – ФРГ швейцарцы привычно коротали время в баре – следующим утром им предстояло улетать. Советские футболисты составили улетавшим компанию, разумеется, выпили «на швейцарский посошок», а потом, задумавшись, как бы оставить о возникшей дружбе память, решили обменяться специально пошитыми к чемпионату мира пиджаками. Цвета они были одного – только гербы на карманах, понятно, разные.

Руководитель советской делегации, глава тогдашнего Спорткомитета Юрий Машин проживал в отеле в номере, окно которого выходило прямо на гостиничный выход. Выглянув утром в окошко, чиновник обнаружил, что игроки в пиджаках с советскими гербами грузят вещи в автобус и сами в него садятся. Чертыхнувшись мысленно на тех, кто его вовремя не разбудил, Машин, словно по тревоге, собрал вещички, оделся и пулей вылетел к автобусу, и сборная Швейцарии искренне удивилась появлению возле своего автобуса странного русского с большим чемоданом в руках, кого-то выискивавшего глазами…

Собрание в сборной СССР состоялось сразу после завтрака. Юрий Машин, не остывший еще от утреннего приключения, на полном серьезе сказал игрокам: «Всех, кто не сдаст пиджаки с гербом СССР, по приезде арестуют».

Странный прием

Бакинская команда «Нефтчи» после первого круга футбольного чемпионата СССР 1979 года пребывала на последнем месте. Ее тренировал Игорь Нетто, выдающийся в прошлом футболист, один из сильнейших полузащитников Европы второй половины 50-х и первой половины 60-х годов прошлого века, капитан «Спартака» и сборной СССР. Регалий, словом, у Игоря Александровича было много, но с тренерским делом у него не заладилось. По мнению Виктора Понедельника, партнера Нетто по сборной, выигравшей в 1960 году первый розыгрыш Кубка Европы, по тренерской стезе Игорь не пошел, потому что «считал, что уровень мастерства его игроков должен соответствовать уровню его мастерства, а этого и близко не было и быть не могло».

В Баку, к тому же, Нетто оказался в условиях закавказской специфики, понять которые и, тем более, чувствовать себя в них, как рыба в воде, мог лишь кто-то из местных. Нетто уволили. Спасать команду позвали Ахмеда Алескерова, некогда с «Нефтчи» работавшего, но потом с должности главного тренера снятого. У Алескерова уже была основательно подпорченная репутация (тренер-махинатор, футбольный делец, герой нашумевшего фельетона «Непотопляемый», лишенный званий «заслуженный тренер Украины и Азербайджана»), но на самом азербайджанском верху считалось, что спасти «Нефтчи» мог только он. Возможно, одной из причин такого мнения стала, каким бы странным ни показалось это предположение, именно его репутация. У него сложились прекрасные отношения со многими арбитрами – и все об этом знали. Алескерову всегда готовы были прийти на помощь коллеги, поделившись очечком-другим. И Ахмед Лятифович коллектив «Нефтчи» в высшей лиге оставил: 14-е место при 18 участниках чемпионата. Сразу пять команд – «Локомотив», «Кайрат», «Нефтчи», ростовский СКА и московское «Торпедо» – набрали по 24 очка, а вылетели из «вышки» луганская «Заря» (20), еще семь лет назад становившаяся чемпионом страны, и «Крылья Советов» (19). Концовка турнира прошла под диктовку спасшихся.

Обычно плохие результаты становились в СССР причиной начальственного разгона, но в конце 1979 года произошло невероятное: 14 декабря «Нефтчи» в здании ЦК Компартии Азербайджана принял первый секретарь ЦК Гейдар Алиев. В его кабинете, по свидетельству очевидца, корреспондента агентства Азеринформ (местный ТАСС) Валерия Асрияна, собралось все руководство республики. Впустили футболистов и тренеров. Они расселись за длинным приставным столом и на стульях, расставленных вдоль стены. Слово предоставили Алескерову. Го – ворил он, поблагодарив руководство республики за постоянную заботу, долго: о трудном сезоне, о том сложном положении, в каком находилась команда, когда он в нее пришел… Говорил, словом, так, что все должны были понять, кому они обязаны спасением «Нефтчи». Ахмеду стали задавать вопросы. Один из них был сформулирован следующим образом: «Почему команда столь неуверенно играет в защите?» «Объективно, – ответил Алескеров, – по своим физическим возможностям мы уступаем большинству других команд, особенно российским. Ведь мы – люди низкорослые (сам Алескеров действительно был маленького роста и пытался компенсировать этот недостаток ботинками на высоком каблуке), соперники, как правило, превосходят нас в росте, и это, прежде всего, затрудняет игру в защите, особенно, когда идет борьба за верховые мячи».

Ответ Алескерова на безобидный, казалось бы, вопрос вызвал гневную реакцию Алиева, весьма для собравшихся неожиданную. Первый секретарь ЦК резко встал, лицо его, по словам сидевшего неподалеку Асрияна, потемнело: «Мы отвергаем этот ваш тезис, товарищ Алескеров. Решительно отвергаем (жестикуляция Алиева не оставляла никаких сомнений относительно решительности). Мы, азербайджанцы, – горный народ. А горные люди – высокорослые. Так что ваши объяснения оскорбительны для нас».

Сам Алиев, надо сказать, был высок, здоров, представителен. Под стать ему был и секретарь ЦК Кямран Багиров. Самыми маленькими среди собравшихся были футболисты и председатель Совета министров Али Ибрагимов.

Тягостную тишину нарушил председатель Спорткомитета республики Геннадий Рзаев, постаравшийся выручить Алескерова: «Гейдар Алиевич! Алескеров не совсем точно выразился. Он хотел сказать, что просто в команде сейчас подобрались в основном низкорослые футболисты. Речь идет только о команде». «Ну, это другое дело, – успокоился Алиев. – Значит, надо подбирать игроков с соответствующими физическими данными».

Валерий Асриян поведал, что у него было предчувствие: Алиев должен сказать нечто важное, объясняющее причину этого исключительно странного приема. И он – сказал: «Вчера мне звонил Леонид Ильич Брежнев. Он просил передать свои поздравления трудящимся нашей республики в связи с успешным окончанием года, отличными показателями. Леонид Ильич сделал это с присущей ему теплотой. А в конце разговора товарищ Брежнев сказал: „Все ты там, в Азербайджане, поднял, Гейдар. Вот только футбол поднять не можешь“. И мне нечего было возразить Леониду Ильичу».

Миссия Голодца

Динамовское начальство отправило однажды известного специалиста Адамаса Соломоновича Голодца в Баку за двумя хорошими молодыми футболистами, которых следовало призвать на воинскую службу в «Динамо». Адамас Соломонович приехал, быстренько через соответствующие службы оформил надлежащие бумаги и посчитал миссию выполненной. Не тут-то было! В Баку о визите Голодца и, соответственно, о цели визита прознали, толпу болельщиков, не желавших отпускать ведущих игроков, навели на местное динамовское ведомство, штаб-квартира которого располагалась в центре города. Адамас Соломонович был вынужден укрыться в здании республиканского совета общества «Динамо», как в иностранном посольстве.

Пребывая в осаде, он позвонил в Москву пославшему его в Баку генералу МВД. Тому уже все объяснили звонком из ЦК КПСС, куда, в свою очередь, обратился азербайджанский руководитель Гейдар Алиев: «Динамо», дескать, крадет футболистов, население возмущено, народ на пороге бунта.

«Это кто говорит?» – поинтересовался генерал у Голодца. «Майор Голодец, – ответил Адамас Соломонович, – задание выполнено. Они уже пограничники. Оба. Документы при мне». «Вот что, майор, – сказал генерал. – За выполнение задания благодарю, но документы надо немедленно уничтожить. Путем съедания».

Туфли англичанина

Известный украинский телекомментатор Валентин Щербачев, постоянно ездивший на международные матчи с киевским «Динамо», рассказывал:

– Я не стеснялся перед началом игр обращаться к тренерам «Динамо» за составами. И никогда не имел отказа у Валерия Лобановского. В Кубке чемпионов-87 «Динамо» играло в Глазго с «Селтиком». Там ко мне буквально «прилип» английский комментатор, который просто не верил, что мне удастся заполучать составы в этот раз. «Нам же их никто не даст», – говорил он. Но никаких проблем не возникло. Из раздевалки «Динамо» вышел Анатолий Пузач и продиктовал состав. Затем я сбегал в раздевалку соперников и проделал то же самое. Потом, чтобы успеть к началу игры на свои места, нам пришлось быстро перебежать через поле, в нарушение правил. Я успел увернуться от полицейского, а англичанина дубинкой зацепили хорошо, даже плащ порвали. А потом оказалось, что для того, чтобы попасть на наши места, необходимо, как на турнике, сделать «выход силой» – только так можно было на дощатый помост. Мне это удалось, а он мужик грузный. Местные фаны, думая, что повисший комментатор – журналист из СССР, начали забрасывать его банками из-под напитков и стянули туфли. Я с большим трудом затащил коллегу наверх.

Задержка рейса

Известная российская футбольная команда возвращалась из-за границы. Один из игроков в полете закадрил стюардессу. Они договорились встретиться сразу после прилета. «Только я выйду позже пассажиров», – сказала стюардесса. «Ничего, я подожду», – ответил футболист. Прошел он пограничный контроль, таможенный. Ждет и в процессе ожидания звонит жене. Надо ведь как-то объяснить ей, почему он домой приедет только утром, а быть может, даже в первой половине дня. Жена на телефоне. «Знаешь, – говорит он ей, – у нас задержка рейса. Часов на шесть. А то и больше. И лететь четыре часа. Так что…» Закончить фразу ему не удалось. На голову футболиста обрушилась женская сумочка: «Я тебе покажу задержку рейса!» – жена игрока решила сделать мужу сюрприз и, узнав, когда и куда прилетает команда, приехала в аэропорт.

«Сезон начнешь с живыми…»

Одно из упражнений, придуманное хоккейным тренером Виктором Васильевичем Тихоновым, игроки ЦСКА назвали «Сантьяго» в «честь» чилийского путча с расстрелом инакомыслящих на столичном стадионе. Упражнение такое: надо было пробежать 16 раз по 400 метров с короткими паузами. Хоккеисты – народ крупный, жара под 30, пульс запредельный, врачи наготове – сразу при необходимости откачивают. Все армейцы мучились, только Хельмуту Балдерису все нипочем: он это с Тихоновым в рижском «Динамо» проходил.

Нагрузки, предлагавшиеся футболистам Павлом Яковенко, блестяще игравшим когда-то в киевском «Динамо» и сборной СССР и ставшим последовательным сторонником тренерских методов Валерия Лобановского, пытались было сравнивать с армейскими нагрузками, но с подобными сравнениями не согласен Андрей Тихонов, и в армии послуживший, и под началом Яковенко какое-то время поработавший. «Армия, – говорит Тихонов, – это совершенно иное. Там я был готов физически так, как ни в одной команде меня бы не подготовили. Тест Купера, длина которого три километра, в сапогах по асфальту я пробегал за 10 минут – на две минуты быстрее нормы. А у Яковенко… Встаешь в полседьмого утра, выпиваешь стакан сока, – и на пляж на зарядку. По песку вдоль берега мы бегали семь раз по 500 метров. Пробежал отрезок, потом пауза две минуты, и обратно. Когда ты делаешь это в семь утра, мозг практически отключен. Видишь точку, в которую надо бежать, и делаешь это».

В «Спартаке» при Олеге Ивановиче Романцеве основной экзекуцией называлась «максималка»: бег рывками, от бровки до бровки, на протяжении 20–22 минут или, когда Романцев добрел, 12 минут.