Девушка без имени

– Ну, виргинального состояния и в помине нет, – прокомментировал светловолосый, отводя руку. – Собственно, неудивительно. А поэтому…

– А поэтому вы сейчас снимаете ее с дыбы, – прозвучал в допросной новый голос. Вскинув голову, Алита увидела, что на пороге стоит Огюст-Эжен собственной персоной и его вид не сулит коллегам ничего хорошего. Он смерил присутствующих презрительным взглядом и рявкнул: – Быстро, мать вашу!

Недавние истязатели кинулись к дыбе, и через несколько минут Алита уже сидела на низенькой скамье, подтянув колени к животу и прикрыв грудь руками. Лефевр прошел к столу и, взяв исписанные листки, пробежался по ним взглядом. Незадачливая парочка вытянулась во фрунт поодаль: по их побледневшим лицам было понятно, что их не ждет ничего хорошего.

– Она сказала, что является сотрудником инквизиции? – Лефевр говорил спокойно, но Алита чувствовала тяжелую волну его внутренней ярости, медленно катившуюся по допросной.

– Да, говорила, что работает с вами, – хмуро признался светловолосый.

Лефевр развернулся от стола и посмотрел на него так, что белесый истязатель явно собрался бежать застирывать портки.

– И?

– Ну вы же не говорили, что она с вами работает, – подал голос второй инквизитор.

Ноздри Лефевра дрогнули.

– Не понял, – с обманчивой мягкостью сказал он. – Я должен перед вами отчитываться? Она просто оглушила этого придурка и правильно сделала. Будет знать, как себя вести. В конце концов, по протоколу это просто устное разъяснение на месте, не более того.

Инквизиторы дружно опустили взгляд в пол. Если бы они могли, то наверняка растаяли бы в воздухе. Шмыгнув носом и смахнув со щеки слезинку, Алита притянула к себе ворох своей одежды и принялась одеваться. Ее знобило, и она по-прежнему чувствовала в себе чужие пальцы. Это было невыносимо. За время, проведенное в зоопарке, она успела смириться с тем, что ее личные границы может нарушить любой, что у нее нет прав даже на собственное тело, но вот надо же – расслабилась, размякла, поверила, что все будет хорошо, и жизнь тотчас же снова кинула ее в грязь.

Платье застегивалось на спине. Еще один повод ощутить себя полностью беспомощной.

– Пошли вон, – произнес Лефевр так, что Алиту стало знобить еще сильнее.

Инквизиторы покинули пыточную практически на первой космической скорости: только что были тут – и уже нету. Только дверь хлопнула.

Лефевр подошел к Алите и принялся застегивать крючки платья. Алита стояла неподвижно, чувствуя себя сломанной марионеткой в руках кукольника. Осторожные прикосновения заставляли Алиту задерживать дыхание от непонятного тянущего чувства, наполнявшего грудь.

– Я очень испугался за вас, – признался Лефевр. – Как вы себя чувствуете?

Его забота казалась совершенно искренней, но Алита ощущала, как между ними возникает стена, мешающая поверить в эту искренность. Потому что она до сих пор чувствовала чужие прикосновения на своей коже. Служить людям, защищать слабых, преследовать зло – что ж, она на собственном опыте убедилась, как именно здешние инквизиторы делают свою работу. Интересно, сколько ни в чем не повинных женщин Лефевр пропустил через эту пыточную, собственноручно проверяя их виргинальное состояние? И что он делал с ними после этого? Многим ли удалось уцелеть?

Негодяи не всегда выглядят таковыми. Никитос тоже поначалу создавал впечатление приличного человека.

– Неважно, – выдохнула Алита и сделала несколько шагов в сторону, не оглядываясь на Лефевра. – Спасибо за все, что вы для меня сделали, Огюст-Эжен. Прощайте.

– Подождите, – Лефевр придержал ее за руку и встревоженно произнес: – Я никуда вас не отпущу в таком состоянии.

От нарастающей боли в груди Алите хотелось кричать. Она попробовала вырвать руку, но проще было бы освободиться из капкана. Лефевр развернул ее к себе, и Алита, взглянув в его лицо, поняла, что он растерян. Причем растерян всецело.

– По крайней мере, объясните, – негромко сказал он.

– Вы инквизитор, – выдавила Алита. Боль в груди подступала к горлу, стискивала его жгучими пальцами, и слова превращались в предсмертный хрип. – А методы работы инквизиции я только что испытала на своей шкуре. Я признательна вам за помощь и всегда буду благодарна за то, что вы для меня сделали… Но вы такой же, как и эти уроды. Профессия обязывает.

Пальцы Лефевра разжались, и он опустил руку. Несколько мгновений Алита стояла молча, не в силах взглянуть ему в лицо, а потом сказала:

– Прощайте, – и пошла к выходу.

Она не видела, куда идет, и не понимала, что происходит вокруг. Голову наполнял странный шум, и Алите казалось, что она вот-вот упадет где-нибудь. Она прекрасно понимала, что вырвалась в новую жизнь, не имея ни документов, ни денег, что сама отказалась от единственного человека в Сузе, который был к ней добр, что… Выйдя из здания инквизиции, Алита долго шла по темнеющим улицам вечернего города, расцветающего огнями фонарей и реклам, и ей было все равно, куда она идет. Она не испытывала ничего, кроме горечи и ненависти к себе и своему телу. Ничего больше.

Потом она пришла в себя – сознание прояснилось, и Алита обнаружила, что сидит на лавочке возле входа в маленький парк, а напротив веселый круглый фонарь над гостеприимно распахнутыми дверями особняка освещает большой плакат. Изящные буквы с легким наклоном извещали о том, что «Дому мадам Бьотты требуица прикащица». Вздохнув и мысленно исправив орфографические ошибки, Алита поднялась со скамьи и направилась к особняку.

Глава 3

Дом мадам Бьотты

– Ах, – тяжело вздохнула пышнотелая дама, затянутая в корсет на три размера меньше, чем надо, выбираясь из-за стойки возле входа. – Ох… Кофе меня погубит, а не пить не могу. Тут без кофе Господу душу отдашь. Я мадам Бьотта, милочка. Что ты хотела?

– Меня зовут Алита Росса. Я по объявлению, – сказала Алита. – По поводу приказчицы.

Мадам Бьотта просияла и едва не кинулась к Алите с объятиями. Одна из многочисленных дверей, выходивших в длинный, слабо освещенный коридор, открылась, из комнаты вышла темнокожая девушка, всю одежду которой составляли папильотки в кудрявых волосах, и спросила:

– Жерар не появлялся?

– Нет, – ответила мадам Бьотта. – Вот видишь, Анзуна, недаром я ходила на мессу! Святая Агнес услышала мои молитвы. Хоть и невинная дева, а понимает людские слабости.

Анзуна вопросительно изогнула бровь. Левый сосок девицы украшало золотое кольцо с подвешенным колокольчиком, маленькая лампа на стене бросала медовые блики света на круто изогнутые бедра; Алита смущенно отвела взгляд. Похоже, она попала в веселое заведение.

– Что, новая приказчица? – Анзуна одарила Алиту белозубой улыбкой. – Миледи, с Жерара берите только золото. С купюрами у него сложные отношения, он их сам рисует.

Мадам Бьотта замахала на девицу пухлыми ручками.

– Иди, иди! Напугаешь миледи! – Томно улыбнувшись, Анзуна скрылась в комнате, и мадам, указав на высокий стул рядом со стойкой, сказала: – Присаживайся, дорогая. Ты умеешь читать и писать?

– Конечно, – промолвила Алита, опустившись на стул. – Иначе как бы я поняла, что написано в объявлении?

– Верно, верно, – закивала мадам. Откуда-то из-под стойки она вынула белую фарфоровую чашку и пузатый кофейник. – Угощайся, милая. Кофе варить умеешь?

Алита кивнула. В свое время Никитос обучил ее пяти способам варки кофе – кто б мог подумать, что это умение пригодится ей в другом мире?

– В чем будет заключаться работа? – спросила Алита, сделав маленький глоток из чашки. Кофе был идеальным: не слишком крепкий, не слишком сладкий.

– Организация, – мадам плавно провела рукой по воздуху, – всего этого. Прием гостей, заказ спиртного и закусок. За горничными следить, а то мерзавки стали лениться в последнее время. В первый день новой недели приходит врач – за ним тоже надо смотреть. Его работа проверять девочек, а не спать с ними. Да! Ты ни с кем не спишь. Ты не проститутка, а наполовину хозяйка. Ну то есть спишь с теми, кто тебе понравится. Выбираешь сама.

Алита внутренне рассмеялась. Да, карьера в публичном доме – достойное завершение пути на новой родине. Впрочем, терять ей нечего. Бордель все-таки лучше, чем клетка, дыба и тюрьма. А с каторгой и эшафотом вообще никакого сравнения.

– У меня была работа, похожая на эту, – сказала Алита. После института она смогла устроиться только офис-менеджером и в агентстве недвижимости была, что называется, и швец, и жнец, и на дуде игрец: она сидела на телефоне, размещала объявления на сайте, закупала товары для офиса, встречала посетителей и выполняла еще добрый десяток дел. – Думаю, я справлюсь.

– Вот и замечательно! – воскликнула мадам Бьотта. – А где ты работала?

– Наша контора занималась продажей домов, – с достоинством ответила Алита, и мадам Бьотта уважительно покачала головой. Похоже, Алита вознеслась для нее на недосягаемую высоту.

– Документы есть? – спросила мадам. Алита отрицательно покачала головой, но мадам только рукой махнула. – Ладно, не беда, – сказала она. – Сейчас придет господин Бурджани, решим вопрос… – кто-то остановился у входа, соскребая грязь с обуви о специальный металлический выступ у дверей, и мадам Бьотта, высунувшись из-за стойки, сказала: – А вот и он.

В дом вошел высокий, богато одетый мужчина – немолодой, суровый, с осанкой крупного чиновника. Раскланявшись с мадам Бьоттой и пристально взглянув на Алиту, он мгновенно определил ее место в иерархии заведения и, сделав поклон, прикоснулся к правому виску – насколько успела понять Алита, это был знак уважения.

– Познакомьтесь, дорогой друг, – сказала мадам. – Миледи Алита Росса, наша новая управляющая. Дорогая Алита, это господин Максим Бурджани, председатель Верховного суда.

Алита улыбнулась и промолвила:

– Встреча с вами – это честь для меня, милорд, – оставалось только надеяться, что в рамках местного этикета такого приветствия достаточно.

Бурджани посмотрел на нее с непритворным уважением и теплой симпатией.

– Очень рад, миледи Алита, – произнес он. – Уверен, наша с вами встреча перерастет в крепкую дружбу.

– Увы, – с неподдельной горечью сказала мадам Бьотта, – у миледи случилась беда. Какой-то подлец вырвал у нее на улице сумочку с документами.

Алита сокрушенно кивнула: дескать, да, такая вот неприятность. Однако Бурджани беззаботно махнул рукой.

– Это не беда и даже не мелкая проблема, – сказал он. – Завтра же я пришлю секретаря с новыми документами для миледи Алиты. Право, такие мелочи не стоят переживаний. Бьянка уже готова?

– Разумеется, дорогой друг, ждет с нетерпением, – улыбнулась мадам, и Бурджани, еще раз раскланявшись с дамами, покинул прихожую и, пройдя в конец коридора, скрылся в одной из комнат.

Через несколько минут служанка понесла туда поднос с бутылкой вина и бокалами. Мадам Бьотта усмехнулась.

– Обожает порку, – сообщила она. – Бьянка прекрасно управляется с плеткой, раскладывает его на лавке каждый день.

Алита понимающе покачала головой: да, это бывает. Вещи, которые для Сузы были непристойными и бесстыдными, пока не шокировали ее: Алита ходила с мужем на «Пятьдесят оттенков серого». Мадам Бьотта очень внимательно и оценивающе посмотрела на нее и произнесла:

– Хотела бы я знать, кто ты такая на самом деле. – Алита вопросительно взглянула на мадам, и та продолжила: – У тебя осанка и манеры аристократки. Но благородные дамы не работают. В тебе есть внутренняя свобода. Любая дворянка была бы шокирована привычками господина верховного судьи, а ты и бровью не повела. Кто же ты?

Алита усмехнулась и ответила абсолютно честно:

– Я ведьма из иного мира.

К ее удивлению, мадам Бьотта понимающе кивнула:

– О да, это многое объясняет.

⁂

Маленькая смуглая служанка проводила Алиту в комнату на втором этаже: здесь новой приказчице предстояло жить. Алита осмотрелась: мебель выглядела дорогой, широкая кровать оказалась мягкой, в буфете обнаружилась тарелка с закусками и бутылка вина, а за неприметной дверью Алита увидела самый настоящий санузел с небольшой ванной и унитазом – это было лучше всего. После сегодняшнего дня ей больше всего хотелось вымыться.

Едва Алита включила воду и стала набирать ванну, как в дверь постучали, и вошла другая девушка, такая же низкорослая и смуглая, как и первая. Она принесла ворох одежды и белья – мадам Бьотта расстаралась, на глаз прикинув размеры и послав служанку в ближайший магазин. Алита сердечно поблагодарила служанку и, когда та сделала реверанс и вышла, сказала себе, что жизнь налаживается. После ванны Алита надела свежую сорочку и, поужинав холодной ветчиной, обнаруженной в буфете, подумала, что пока все не так плохо. Перед тем, как она легла в постель и провалилась в сон, ей вспомнился Огюст-Эжен, и Алите пришло в голову, что она могла глубоко его оскорбить. Но сон накрыл ее тяжелым пуховым одеялом, и размышления оборвались.

Наутро, после скромного завтрака, поданного в комнату, мадам Бьотта пригласила Алиту в зал для приемов – знакомить с обитателями дома. Девушки, сонные, растрепанные, развалившиеся на диванах и в креслах по-простому, в одних сорочках и панталонах, приветствовали Алиту вполне доброжелательно. Служанки, оценив новую приказчицу, сделали реверансы, и мадам Бьотта, отправив их делать уборку, покинула зал, сказав:

– Ну, поговорите, дорогие, сойдитесь друг с другом получше.

– Вам не о чем беспокоиться, миледи Алита, – сказала Анзуна. Небрежно раскинувшись в глубоком кресле, она ела из коробочки рахат-лукум, и следы сахарной пудры на лице были похожи на боевую раскраску. – Девицы у нас приличные, стекло друг другу в туфли не сыплют. Господа приходят из самого высшего общества. Все очень чинно и благородно.

Чернокожая Анзуна, судя по всему, пользовалась значительным авторитетом среди работниц борделя – ее слушали молча и не перебивая.

– Чинно-то чинно, – заметила тоненькая блондинка, одаренная какой-то изумительной холодной красотой. – А мерзавец Скавальдо подсунул мне фальшивый бриллиант. Ну не урод? Я ему этот бриллиант так засуну, никакой доктор не вытащит.

Девушки обменялись сочувственными репликами.

– Говорят, у Скавальдо плохи дела, – подала голос точеная брюнеточка, лакомившаяся виноградом. – Попал между розой и мимозой. А говорили ему, не надо разводить лекарства! Так ведь нет…

– Между розой и мимозой? – удивилась Алита. – Это как?

Девушки добродушно рассмеялись.

– А, это наш внутренний жаргон, миледи, не удивляйтесь, – объяснила брюнеточка, отправив в рот очередную виноградину. – Ничего, скоро будете понимать все наши разговоры с полуслова. А между розой и мимозой – это вот так.

И, широко разведя ноги, она продемонстрировала и розу, и мимозу через широкий разрез в панталонах. Алита почувствовала, как к щекам прилила краска.

– Да, чего-то в этом роде я и ожидала, – призналась она. – Что еще мне нужно узнать?

– Андра обязательно будет к вам клеиться, – сказала Анзуна, облизывая пальцы. – Такой длиннобудылый, костлявый. Вы в его вкусе.

– И гоните его к бисовой матери! – посоветовала коротко подстриженная девочка, больше похожая на нескладного мальчишку. – Он жмот. И кончить не может.

– А вот его высочество Рекиген – прекрасный кавалер, – сообщила брюнеточка с виноградом. – И щедрый, и веселый, и… – она сделала тот жест, каким рыбаки показывают пойманную рыбу: размеры впечатляли. Вздохнув, девица с сожалением промолвила: – Только он нечасто захаживает. Кстати, вино для него можно разбавлять, он в винах плохо разбирается. Казалось бы, такой титул, а вот на тебе.

– Ой, еще же Энильм! – вспомнила блондинка, обиженная фальшивым бриллиантом. – Девки, что расскажу! Потеха! Он в прошлый раз с приятелем пришел, они друг с друга всю ночь не слазили, а я смотрела. Сижу, глаза слипаются, а Энильм, главное дело, все время зыркает, смотрю ли я. Ну ладно, зато заплатили щедро.

– Не слезали, деревня, – лениво поправила Анзуна. Блондинка скорчила ей недовольную рожицу, а Анзуна продолжила: – А Линделик, председатель Первого столичного?

Девушки издали дружное язвительное восклицание.

– Клянусь святой Агнес, он попросит вас на нем покататься! – промолвила пухленькая черноволосая девица, сидевшая в дальнем углу зала. – Любит лошадку изображать.

Алита прижала ладони к щекам. Она никогда прежде не чувствовала такого смущения и такой неловкости.

– Право, мне уже не по себе, – призналась она.

Девушки посмотрели на нее с дружелюбием и душевным теплом, словно Алита им очень понравилась.

– Как вы-то к нам попали? – с доброжелательным сочувствием спросила брюнетка с виноградом. – Сразу видно, не нашего полета вы птица.

Несколько минут Алита молчала, пытаясь собрать удобоваримую историю из всего, что приключилось с ней в Сузе. Наконец она сказала:

– Мой муж лишил меня рассудка злонамеренным заклинанием, чтобы жениться на другой. Продал меня в человеческий зоопарк. Там я сидела в клетке. Без разума, без понимания… Потом мне стало лучше, и я смогла сбежать, добралась до друзей, но они сказали, что мне лучше скрыться – если мой муж узнает, что я жива, он не оставит попыток расквитаться. Так я и оказалась в доме мадам Бьотты. По счастью, ей требовалась приказчица.

– Господи, бедняжка! Каков подлец! Жену родную – в клетку! – заговорили девушки.

Алита поняла, что ей поверили, смахнула с нижнего века невидимую слезинку и вздохнула с видом полного принятия своей судьбы: вот так, мол, все и вышло.

Анзуна вскинула тонкую руку, казалось выточенную из черного блестящего дерева, и, дождавшись полной тишины, сказала:

– Теперь вы среди друзей, миледи Алита. Уж тут-то вас никто не обидит.

Алита опустила глаза. Только позавчера ей говорили то же самое.

⁂

Несмотря на опасения Алиты, работа оказалась несложной – эта простота с лихвой окупалась тем, что работы всегда хватало. Неделя начиналась с приезда поставщиков продуктов и спиртного, и к этому моменту Алита должна была провести ревизию остатков и выдать новые заказы. Каждый день приходили прачки и швеи: для них надо было собрать вещи, нуждавшиеся в стирке и починке, и принять уже выстиранное и зашитое. Раз в неделю приходили мытари – Алита отсчитывала им налог с девушек, заявлялись бодрые ребята с маслеными глазками из столичных служб быта – Алита выплачивала им деньги за обслуживание здания, воду и отопление. Однажды пришел немолодой господин в инквизиторской форме, и Алита, увидев его, едва не спряталась под стойку, но господин поинтересовался, есть ли среди сотрудниц ведьмы, попросил расписаться в тетради и был таков.

Это были обычные, бытовые дела. С двух часов дня, сразу после начала обеденного перерыва, начинали приходить гости. Анзуна была права: это были сплошь респектабельные господа, уважаемые члены столичного общества и благородные отцы семейств. Среди них были председатели банков, чиновники городского управления, судьи, полицейские генералы; Алита, как и советовала мадам Бьотта, сумела завести с ними уважительную дружбу – посетители борделя относились к ней почтительно и практически не делали предложений провести время вместе. Алита же не испытывала к ним ничего, кроме брезгливого презрения. Кто бы мог подумать, что, допустим, господин Керьетт, известный столичный банкир, имевший репутацию прекрасного мужа и заботливого отца пятерых детей, имел склонность к некрофилии? Данута, постоянно принимавшая его, должна была перед приходом дорогого гостя четверть часа провести в ванне со льдом, чтобы потом лежать в постели холодной и неподвижной. Алита как-то поделилась своим презрением с мадам Бьоттой, и та сочувствующе сказала:

– Это пройдет, моя милая. Видела бы ты, что творится в заведениях похуже. Бедность тамошних клиентов раздувает самые гадкие пороки.

Алита решила не уточнять, что конкретно мадам Бьотта имеет в виду.

На фоне затейливых предпочтений посетителей борделя увлечения принца Рекигена казались практически целомудренными. Он действительно был принцем, одним из семерых сыновей его величества Ахонсо, и предпочитал заниматься любовью с двумя девушками одновременно, только и всего. Фрейлины и благородные дамы считали его извращенцем, погрязшим в излишествах, но обитательницы дома мадам Бьотты обожали Рекигена: он приходил всегда веселый и хмельной, всегда приносил гостинцы, подарки и цветы и всегда думал не только о своем удовольствии, но и о том, чтобы его дамы не остались разочарованными.

Алита познакомилась с Рекигеном на пятый день своей работы: он ввалился в дом в сопровождении нескольких слуг, которые несли корзины с белыми орхидеями и лилиями, свертки со сладостями, ящики с вином и ворох пакетов, обвязанных золотыми ленточками. Обитательницы борделя высыпали в прихожую, и Алита, сидя за своей стойкой, провела скучные полчаса, наблюдая, как принц – высокий красавец с идеальной фигурой и чертами лица, словно вылепленными гениальным скульптором, – целовался с девушками, щедро оделяя их комплиментами, цветами и свертками. Один из слуг, избавившись от своей ноши, подошел к стойке и протянул Алите стопку крупных купюр.

– Вы новая приказчица мадам? – спросил он и, дождавшись утвердительного кивка, сказал: – Его высочество пробудет всю ночь, отправляйте к нему свежую пару девушек каждые два часа.

– Хорошо, – сказала Алита. Пересчитав деньги, она убрала их в металлический ящик, заперла замок и, вскинув голову, увидела, что принц смотрит ей прямо в глаза – причем с удивленным и немного глупым видом.

– Гасите ваши лампы, – глухо промолвил принц, и сейчас в нем не было ни следа недавнего бесшабашного веселья. – Взошло солнце.

Алита не то чтобы смутилась: за неделю работы приказчицей она успела выслушать больше комплиментов, чем за всю свою прошлую жизнь, и все они были гораздо цветистее, чем слова принца. Но сейчас, глядя в его лицо – слишком смазливое, на ее вкус, Алита чувствовала странное стеснение.

– Солнце взошло еще с утра, – сказала Алита, – и село около часа назад. Рада познакомиться с вашим высочеством. Рассказы о вашей доброте и щедрости бегут впереди вас.

Кто-то из девушек торжествующе улыбнулся. Уже несколько дней обитательницы борделя делали ставки, стараясь угадать, кто из гостей уведет-таки с собой новую приказчицу. Во взгляде Рекигена мелькнуло что-то, глухой и дальний отблеск какой-то идеи; он покосился на девушек и отчетливо промолвил:

– Милые дамы, сегодня вам придется наслаждаться подарками без меня, – и добавил уже жестче: – Оставьте нас.

Алита никогда не видела, чтобы люди расходились настолько быстро. Когда через несколько мгновений коридор опустел – девушки разошлись по комнатам, а слуги принца вышли на улицу, – Рекиген с достоинством поклонился Алите, прикоснулся к правому виску и произнес:

– Рекиген бин Альбоа Сузианский и Гилимерский, к вашим услугам.

– Алита Росса, – ответила Алита. Титул его высочества не произвел на нее впечатления. Алита предвидела, что будет дальше. Принц начнет соблазнять ее бриллиантами, титулами и особняками – она представила это и ощутила какую-то липкую скуку.

Хлопнула дверь, и в коридор вышла мадам Бьотта – разумеется, девушки уже успели ей рассказать, что приехал принц и положил глаз на приказчицу. Увидев хозяйку заведения, Рекиген развернулся к ней и с нарочито серьезным видом сообщил:

– Мадам Бьотта, здесь совершено преступление против короны. Миледи Алита похитила мое сердце и не хочет залечить рану. – Мадам Бьотта притворно ахнула, приложив пухлую ручку к высокой груди, а принц продолжил: – Возможно, вы поможете мне спастись.

– Я к вашим услугам, мой принц, – сказала мадам, усиленно делая Алите какие-то знаки бровями. Алита сделала вид, что не заметила. В ее планы не входила близость с его высочеством ни сегодня, ни когда бы то ни было. После всего, что случилось в человеческом зоопарке и продолжилось в пыточной инквизиции, Алите меньше всего хотелось предаваться радостям плоти. И вообще, у нее много дел. Например, вот эти бумаги от поставщиков. Алита вынула их из-под стойки и сделала вид, что ужасно занята.

– Отпустите прекрасную миледи Алиту с работы на несколько часов, – попросил принц, затем, запустив руку во внутренний карман щегольского плаща, вынул пухлый бумажник и отсчитал добрый десяток крупных купюр. Глаза мадам Бьотты жадно засветились, а Рекиген продолжал: – Я бы хотел прогуляться с миледи по набережной, полюбоваться красотами вечерней столицы.

– Прошу прощения, ваше высочество, – сказала Алита, не отрываясь от своих бумаг, – но у меня много работы. И к тому же у меня нет такой одежды, чтобы показываться в обществе с таким спутником.

Мадам Бьотта улыбнулась принцу и, цепко схватив Алиту за рукав, вывела ее из-за стойки. Рассыпавшись в извинениях, она прошла с Алитой к лестнице и негромко проговорила:

– Не упрямься, что ты. Его это только раззадоривает. Съезди погуляй, подарочек выпроси, а потом скажи, что женская природа не позволяет близких свиданий еще пару дней. А там он или забудет, или его опять на воды отправят – лечиться от похоти.