Те, кто впервые попадал в ее владения, с известной долей почтения называли ее по должности. Она была Начальником порта больше сорока стандарт-лет, а до того – заместителем; короче говоря, это была заметная личность, ветеран огромной орбитальной общины, официально называемой Порт Сатлэма. Внизу, на планете, эта должность изображалась всего лишь одним из квадратиков на чиновничьих блок-схемах. Но на орбите Начальник порта был и главным администратором, и мэром, и судьей, и законодателем, и механиком, и главным полицейским одновременно. Поэтому ее часто звали Н. П.

Когда-то порт был небольшим, но благодаря стремительному росту населения Сатлэм за несколько веков превратился в один из важнейших центров межзвездной торговли в своем секторе. Порт разросся. Ядром его была станция – полый астероид диаметром около шестнадцати километров, с местами для стоянки звездолетов, магазинами, спальными корпусами, складами и лабораториями. На «Паучьем гнезде», словно толстые металлические глазки на каменной картофелине, сидели шесть уже устаревших станций – каждая последующая больше предыдущей: самая последняя из них была построена триста лет назад и превосходила по своим размерам хороший звездолет.

Станцию называли «Паучьим гнездом», потому что она находилась в центре «паутины» – сложного сплетения серебристых металлических конструкций, раскинувшегося в космосе. От станции во всех направлениях отходили шестнадцать гигантских спиц. Самая новая простиралась на четыре километра и еще строилась. Семь спиц (восьмая была уничтожена аварией) уходили на двенадцать километров в открытый космос. Внутри спиц, сделанных в форме труб, располагались промышленные зоны, склады, заводы, верфи, таможни, а также посадочные центры, доки и ремонтное оборудование для всех видов звездолетов, известных в этом секторе. По центру труб курсировали длинные пневматические трубоходы, перевозившие грузы и людей от причала к причалу, в шумное многолюдное «Паучье гнездо» и к орбитальному лифту.

От радиальных спиц отходили спицы поменьше, от них – еще меньше, все это пересекалось и перекрещивалось в единой конструкции, которая каждый год подстраивалась, становилась все сложнее и запутаннее.

А между нитями «паутины» сновали с поверхности Сатлэма и обратно «мухи» – челноки, перевозившие грузы, слишком большие для орбитального лифта, горнорудные корабли, доставлявшие руду и лед с мелких астероидов, используемые как сырье для промышленности, грузовые суда с продовольствием с группы сельскохозяйственных астероидов под названием «Кладовые» и самые разнообразные звездолеты – роскошные лайнеры транскорпорации, торговые корабли с ближних планет, таких как Вандин, и дальних, таких как Каисса и Ньюхолм, целые флотилии с Кимдисса, боевые корабли с Бастиона и Цитадели и даже звездолеты нечеловеческих цивилизаций – Свободного Хрууна, Рахиман, гетсоидов и другие, еще более странные. Все они прибывали в Порт Сатлэма, где их радушно принимали.

Те, кто жил в «Паучьем гнезде», работали в барах и столовых, перевозили грузы, покупали и продавали, ремонтировали и заправляли горючим корабли. Все они с гордостью называли себя «паучками». Для них и для «мух», уже ставших завсегдатаями порта, Толли Мьюн была Ма Паучихой – раздражительной, грубоватой, сквернословящей, поразительно всезнающей, неуязвимой и мощной, как стихия. Некоторые из тех, кому случалось поспорить с Паучихой или навлечь на себя ее гнев, не любили Начальника порта; для них она была Стальной Вдовой.

Это была крупная, мускулистая, не отличающаяся красотой женщина, костлявая, как всякая порядочная сатлэмка, но такая высокая (почти два метра) и широкоплечая, что ее считали просто уродиной. Лицо у нее было мягкое, с мелкими морщинками. Ей было по-местному сорок три года, то есть почти девяносто стандарт-лет, но выглядела она шестидесятилетней; она объясняла это жизнью на орбите. «Гравитация – вот что старит», – любила она повторять. За исключением нескольких отелей звездного класса, больниц и туристических гостиниц в «Паучьем гнезде» и больших лайнеров с гравитационными установками, в порту царила невесомость, и свободное парение было естественным состоянием Толли Мьюн.

Волосы у нее были серебристо-стального цвета. Когда она работала, они были стянуты в тугой узел, но в остальное время парили за ней, как хвост кометы, повторяя все ее движения. А двигаться она любила. В ее крупном костлявом теле была твердость и грация; она, словно рыба в воде, легко и быстро плавала по трубам, коридорам, залам и стоянкам «Паучьего гнезда», отталкиваясь длинными руками и тонкими мускулистыми ногами. Она никогда не носила обуви; ступни у нее были такими же подвижными, как и кисти рук.

Даже в открытом космосе, где самые опытные «паучки» носили громоздкие скафандры и неуклюже двигались, держась за страховочные канаты, Толли Мьюн предпочитала легкий обтягивающий костюм, который не стеснял движений. Такой костюм давал лишь минимальную защиту от жесткой радиации звезды С’алстар, но Толли гордилась синеватым оттенком своей кожи, считая, что лучше каждое утро глотать по горсти противораковых таблеток, чем обрекать себя на медлительную, неуклюжую безопасность. В черной, сияющей пустоте космоса, между нитями «паутины», она чувствовала себя хозяйкой. На запястьях и на лодыжках у нее были прикреплены аэроускорители, и она мастерски ими владела. Она свободно перелетала от одной «мухи» к другой, что-то проверяя, нанося визиты, посещая собрания, наблюдая за работой, приветствуя важных гостей, нанимая, увольняя работников, словом, решая все проблемы.

В своей «паутине» Начальник порта Толли Мьюн – Ма Паучиха, Стальная Вдова – была всем, чем она мечтала быть, и она была вполне довольна своей судьбой.

И вот однажды ночью ее разбудил заместитель.

«Черт возьми, наверное, что-то важное», – подумала она, глядя на его изображение на своем экране.

– Тебе сейчас не помешало бы зайти в диспетчерскую, – сказал заместитель.

– Зачем?

– К нам летит «муха», – ответил он. – Очень большая.

Толли Мьюн нахмурилась.

– И из-за этого ты меня разбудил?

– Очень большая «муха», – настаивал он. – Ты должна посмотреть. Я в жизни таких не видел. Ма, я не шучу, эта штука длиной тридцать километров.

– Черт, – пробормотала она, не ведая, что истекает последняя минута ее спокойной жизни, в которой она не знала Хэвиланда Тафа.

Толли Мьюн проглотила горсть ярко-голубых противораковых таблеток, запила их пивом, хлебнув приличный глоток из закрытой пластиковой бутылочки, и осмотрела голографическое изображение человека.

– Ну и здоровенный же у вас корабль, – сказала она как ни в чем не бывало. – Что это такое, черт побери?

– «Ковчег», военный биозвездолет Общества Экологической Генетики, – ответил Хэвиланд Таф.

– Общества Экологической Генетики? – переспросила она. – Не может быть.

– Мне повторить, Начальник порта Мьюн?

– Того самого бывшей Федеральной Империи, так? – уточнила она. – На Прометее? Специалисты по клонированию, биовойнам – те, что по заказу устраивали экологические катастрофы? – Говоря это, она наблюдала за лицом Тафа. Его изображение занимало центр ее тесного, редко посещаемого кабинета, где царил беспорядок. Изображение, словно огромный белый призрак, висело посреди разнообразных предметов, медленно двигавшихся в невесомости. Иногда через него проплывал какой-нибудь скомканный лист бумаги.

Таф был очень крупным. Толли Мьюн встречала пилотов, которые любили увеличивать свое голографическое изображение, чтобы казаться крупнее и солиднее, чем на самом деле. Может быть, это сделал и Хэвиланд Таф. Но почему-то она подумала, что нет, похоже, он не из таких. А это значило, что он действительно был ростом два с половиной метра, на добрых полметра выше самого высокого «паучка», какого она видела за всю свою жизнь.

На лице Тафа нельзя было прочитать абсолютно ничего. Он спокойно сложил руки на своем большом животе.

– Совершенно верно, – ответил он. – Ваше знание истории достойно похвалы.

– Что ж, спасибо, – улыбнулась она. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, будучи в некоторой степени эрудированной, я, кажется, припоминаю, что Федеральная Империя пала… ну… где-то тысячу лет назад. И ОЭГ тоже не стало – его расформировали, отозвали на Прометей или на Старую Землю, уничтожили в боях, не знаю, что еще с ним случилось. Говорят, что только прометейцы обладают биотехнологией тех времен. Но у нас прометейцы бывают редко, так что точно я сказать не могу. Однако я слышала, они не любят делиться своими знаниями. Итак, вот что я поняла: у вас биозвездолет ОЭГ тысячелетней давности, все еще действующий, который в один прекрасный день вы просто нашли, вы там один и корабль ваш?

– Совершенно верно, – ответил Хэвиланд Таф.

Она ухмыльнулась.

– А я императрица туманности Рака.

На лице Тафа ничего не отразилось.

– Боюсь, меня соединили не с тем человеком. Я хотел поговорить с Начальником сатлэмского порта.

Она отхлебнула еще глоток пива.

– Да, черт возьми, я Начальник порта, – резко бросила она. – Хватит молоть чепуху, Таф. Вы сидите там в такой штучке, которая подозрительно похожа на боевой корабль и к тому же раз в тридцать больше самого большого дредноута нашей Флотилии планетарной обороны, и заставляете нервничать столько народу. Половина людей в больших отелях думают, что вы – какой-нибудь чужак, прилетевший, чтобы украсть наш воздух и сожрать наших детей, а другая половина убеждена, что вы – специальный эффект, созданный для их развлечения. Сотни человек сейчас берут напрокат скафандры и вакуумные сани, и через пару часов они уже облепят весь ваш корпус. И мои люди тоже не знают, что с вами делать. Так что давайте, черт возьми, решать, Таф. Говорите, чего вы хотите.

– Я разочарован, – сказал Таф. – Невзирая на трудности, я спешил сюда, чтобы проконсультироваться у «паучков» и киберов Порта Сатлэма, чье мастерство широко известно, а честность и высокая мораль просто не имеют себе равных. Я не думал, что меня здесь встретят грубостью и необоснованной подозрительностью. Мой корабль требует ремонта, кое-что нужно в нем переделать, вот и все.

Толли Мьюн почти его не слушала. Она уставилась в нижний угол голографического изображения, где вдруг появилось маленькое волосатое черно-белое существо. У нее слегка пересохло во рту.

– Таф, – сказала она. – Извините меня, но о вашу ногу трется какой-то паршивый вредитель. – Она отпила пива.

Хэвиланд Таф нагнулся и поднял животное.

– Кошек нельзя относить к вредителям, Начальник порта Мьюн, – сказал он. – На самом деле кошка – непримиримый враг многих вредителей и паразитов, и это лишь одно из множества полезных и удивительных качеств этих чудесных животных. Известно ли вам, что когда-то люди почитали кошек, как богов? Нет? Очень жаль. А я кошек ценю. Эту мою любимицу зовут Паника.

Таф взял кошку на руки и начал поглаживать ее черно-белый мех. Паника замурлыкала.

– О, – произнесла Толли Мьюн. – Домашнее животное, так их, кажется, называют? На Сатлэме есть только скот, но некоторые пилоты привозят с собой домашних животных. Не выпускайте свою кошку, ладно?

– Хорошо, – ответил Таф.

– Так вот, не выпускайте ее из корабля. Помню, когда-то, когда я была еще заместителем Н. П., у нас случился ужасный скандал. У одного слегка тронутого пилота потерялся его любимец как раз тогда, когда прибыл посол одной из нечеловеческих цивилизаций, и наша охрана их перепутала. Вы не представляете, что тут было!

– Люди слишком легко возбудимы, – заметил Хэвиланд Таф.

– Так о каких переделках и ремонте вы говорили?

Таф пожал плечами.

– Кое-какой незначительный ремонт, с которым, несомненно, без труда справятся такие опытные специалисты, как ваши. «Ковчег» действительно очень древний корабль – вы это правильно заметили, участие в военных операциях, а также многовековое запустение оставили на нем свой след. Не действуют несколько палуб и секторов. Они получили такие повреждения, что замечательная способность корабля самовосстанавливаться не срабатывает. Я бы хотел, чтобы эти части корабля были отремонтированы.

Кроме того, «Ковчег», как вы, возможно, знаете из истории, раньше обслуживал экипаж из двухсот человек. Корабль в большой степени автоматизирован, и я могу им управлять один, но должен признаться, что это довольно неудобно. Центр управления, который расположен на капитанском мостике в башне, находится слишком далеко от жилых помещений, да и сам мостик спроектирован неудобно для меня, так что для того, чтобы выполнять многочисленные сложные операции по управлению кораблем, мне приходится постоянно передвигаться от одной рабочей станции к другой. В иных случаях требуется, чтобы я покидал капитанский мостик и ходил туда-сюда по всему кораблю, а он огромен. Некоторые операции я просто не могу выполнить, поскольку для этого нужно, чтобы я одновременно присутствовал в двух или нескольких местах, которые находятся на разных палубах в километрах друг от друга. Рядом с моими жилыми помещениями есть небольшой, но удобный вспомогательный зал связи, похоже, вполне функциональный. Я бы хотел, чтобы ваши техники переделали и запрограммировали системы управления так, чтобы в будущем я мог выполнять все операции оттуда, не тратя время и силы на утомительные ежедневные походы на капитанский мостик, и чтобы мне не нужно было вставать с места.

Кроме этого, я предполагаю внести кое-какие новшества и кое-что модернизировать. На кухне должен быть полный набор специй и приправ, большой каталог рецептов, чтобы я мог питаться чем-то более разнообразным и приятным на вкус, нежели тот отвратительный питательный армейский рацион, на который сейчас запрограммирован «Ковчег». Неплохо было бы иметь и большой запас пива, а также специальную установку, с помощью которой я смог бы сам его делать в будущем во время длительных межзвездных странствий. Мне необходимы и новые книги, голографические фильмы, музыкальные записи, начиная с прошлого тысячелетия. Несколько современных средств обеспечения безопасности. Ну и еще кое-какие мелочи. Я дам вам список.

Толли Мьюн слушала его с изумлением.

– Боже, – сказала она, когда он замолчал. – У вас действительно затерявшийся корабль Инженерно-Экологического Корпуса, да?

– Именно так, – многозначительно произнес Хэвиланд Таф.

Толли Мьюн широко улыбнулась.

– Прошу прощения. Я вызову бригаду техников и киберов, велю им подняться к вам и осмотреть корабль, и мы сообщим вам смету. Ну, не волнуйтесь. У вас такой большой корабль, что они еще не скоро во всем разберутся. Я пришлю еще и охрану, а то всякие любопытные растащат ваш «Ковчег» на сувениры.

Она задумчиво оглядела его голограмму с головы до ног.

– Вы должны проинструктировать мою бригаду, определить круг их задач. После этого будет лучше, если вы не будете болтаться у рабочих под ногами и позволите им трудиться самостоятельно. Это чудище нельзя посадить на «паутине», оно слишком большое. У вас есть на чем оттуда выбраться?

– «Ковчег» имеет полный комплект челноков, все они в рабочем состоянии, – ответил Хэвиланд Таф. – Но у меня нет особого желания расставаться с комфортом моей обители. Разумеется, мой корабль достаточно просторен, чтобы мое присутствие не могло серьезно помешать вашим рабочим.

– Черт возьми, мы-то с вами это знаем, но они работают хуже, когда думают, что кто-то заглядывает им через плечо, – сказала Толли Мьюн. – И потом, вам не помешает немного отдохнуть от этой консервной банки. Сколько вы в ней просидели в одиночку?

– Несколько стандарт-месяцев, – признался Таф. – Хотя я не совсем один. Я наслаждался обществом своих кошек, изучал возможности «Ковчега» и расширял свои познания в области экоинженерии. Тем не менее я согласен с вашим замечанием, что немного отдыха не помешает. Возможность познакомиться с новой кухней всегда приятна.

– Ну так попробуйте сатлэмского пива! В порту есть и другие развлечения – спортзалы, отели, наркобары, сенсории, секс-салоны, живой театр, игровые залы.

– О, это прекрасно! Кое в какие игры я играю, – заметил Таф.

– И потом, туризм, – продолжала Толли Мьюн. – Вы можете спуститься на трубоходе по лифту, и весь Сатлэм будет в вашем распоряжении.

– Хорошо, – кивнул Таф. – Вы заинтриговали меня. Я весьма любопытен. Это мое слабое место. К сожалению, мои финансы не позволяют мне остаться надолго.

– Об этом не беспокойтесь, – ответила она с улыбкой. – Мы просто включим это в счет за ремонт, потом рассчитаемся. Ну а теперь садитесь в свой челнок и причаливайте. Сейчас проверю. Кажется, причал девять-одиннадцать свободен. Для начала осмотрите «Паучье гнездо», потом спускайтесь вниз. Да вы, черт побери, будете самой настоящей сенсацией. Вас уже показывают в новостях. И «мухи», и «земляные червяки» просто будут виться вокруг вас роем.

– Куску разлагающегося мяса эта перспектива, возможно, и показалась бы приятной, но только не мне, – сказал Хэвиланд Таф.

– Тогда, – предложила Начальник порта, – поезжайте инкогнито.

В трубоходе стюард выкатил тележку с напитками почти сразу же после того, как Хэвиланд Таф пристегнулся ремнями, приготовясь спускаться вниз. Таф уже попробовал сатлэмское пиво в ресторанах «Паучьего гнезда» и нашел его жидким, водянистым и отменно безвкусным.

– А нет ли у вас каких-либо сортов пива, произведенных на других планетах? – спросил он. – Я бы с радостью купил.

– Конечно, есть, – ответил стюард.

Он нагнулся к тележке и достал пластиковую бутылочку с темно-коричневой жидкостью. На этикетке Таф увидел шандиллорскую надпись. Он пробил на карточке свой кодовый номер. На Сатлэме денежной единицей была калория, цена бутылочки, однако, почти в четыре с половиной раза превышала фактическую калорийность напитка.

– Импорт, – объяснил стюард.

Исполненный достоинства, Таф посасывал пиво, а в это время трубоход стремительно мчался вниз, на поверхность планеты. Поездка была не из приятных. Хэвиланд Таф счел, что цена билетов звездного класса для него будет излишним расточительством, и потому решил ехать классом ниже, то есть люксом. Тут ему пришлось втиснуться в кресло, явно рассчитанное на сатлэмского ребенка, причем на ребенка маленького. В ряду с узким проходом посередине было восемь таких кресел.

По счастливой случайности ему досталось место у прохода, в противном случае было бы сомнительно, что он вообще смог бы совершить это путешествие. Но все равно, стоило ему чуть шевельнуться, как он касался голой тонкой руки женщины, сидевшей слева, а это для него было крайне неприятно. Когда он сидел так, как привык, то упирался головой в потолок, поэтому ему приходилось горбиться, а от этого больно напрягалась шея. Таф вспомнил, что в трубоходе есть еще салоны первого, второго и третьего класса, и решил любыми способами избежать знакомства с их сомнительным комфортом.

Когда начался спуск, большинство пассажиров опустили на головы электронные капюшоны и выбрали развлечения по своему вкусу. Предлагались, как заметил Хэвиланд Таф, три разные музыкальные программы: историческая драма, две эротические фантазии, информация по бизнесу, нечто под названием «геометрическая павана» и прямая стимуляция мозгового центра наслаждений. Таф решил попробовать геометрическую павану, но обнаружил, что капюшон ему мал по сатлэмским стандартам, голова его была слишком велика.

– Ты та самая большая «муха»? – спросил кто-то, сидевший сзади.

Таф оглянулся. Сатлэмцы молчали, головы их были закрыты черными капюшонами. Кроме нескольких стюардов в конце вагона, единственным пассажиром, все еще находившимся в мире реальности, был мужчина, сидевший на боковом месте с другой стороны прохода, на один ряд позади Тафа. Длинные, перевязанные тесьмой волосы, медный цвет кожи и пухлые, румяные щеки выдавали в нем такого же чужеземца, как и Таф.

– Большая «муха», да?

– Я Хэвиланд Таф, инженер-эколог.

– Я так и знал, что ты «муха», – сказал мужчина. – Я тоже. Я Рэч Норрен, с Вандина.

Он протянул руку.

Хэвиланд Таф взглянул на нее:

– Мне известен древний ритуал пожатия рук, сэр. Я вижу, что у вас нет оружия. Насколько я понимаю, первоначально этот обычай служил именно для того, чтобы показать это. Я тоже безоружен. Так что нам нет необходимости обмениваться рукопожатием.

Рэч Норрен ухмыльнулся и опустил руку.

– Да ты шутник, – рассмеялся он.

– Сэр, – возразил Хэвиланд Таф. – Я не шутник и уж тем более не большая муха. По-моему, это ясно для любого человека с нормальным человеческим разумом. Хотя вполне допускаю, что на Вандине нормы другие.

Рэч Норрен поднял руку и ущипнул себя за щеку. Щека была круглая, мясистая, пухлая, покрытая красной пудрой, и ущипнул он ее сильно. Таф решил, что это какой-то особый вандинский жест, значения которого он не понял.

– «Муха» – так говорят «паучки», это идиома, – сказал мужчина. – Они зовут нас чужеземными «мухами».

– Несомненно, так, – согласился Хэвиланд Таф.

– Ты тот самый человек, что прилетел на гигантском боевом корабле, да? О ком говорят во всех новостях? – Норрен не дожидался ответа. – Почему ты в парике?

– Я путешествую инкогнито, – объяснил Хэвиланд Таф, – хотя, несмотря на мою маскировку, вы раскрыли меня, сэр.

Норрен опять ущипнул себя за щеку.

– Зови меня Рэч, – сказал он и осмотрел Тафа с ног до головы. – Маскировочка-то слабовата, – ухмыльнулся Норрен. – В парике или без парика, все равно видно, что ты толстый великан с лицом грибного цвета.

– Придется в дальнейшем пользоваться косметикой, – отозвался Таф. – Хорошо еще, что никто из местных жителей не проявил такой проницательности, как вы.

– Просто они слишком вежливые. На Сатлэме всегда так. Знаешь, их же слишком много. Большинство из них не могут себе позволить настоящего уединения, поэтому они делают вид, что каждый сам по себе. Они не будут замечать тебя на публике, если только ты сам этого не захочешь.

– Жители сатлэмского порта, которых я встречал, не показались мне ни излишне сдержанными, ни скованными строгим этикетом, – сказал Хэвиланд Таф.

– Так это же «паучки», они не такие, как все остальные, – ответил Рэч Норрен. – На самой планете немного посвободнее. Слушай, можно я дам тебе маленький совет? Не продавай здесь свой корабль, Таф. Прилетай к нам на Вандин. Мы заплатим намного больше.

– Я не собираюсь продавать «Ковчег», – возразил Таф.

– Не надо меня дурачить, – сказал Норрен. – У меня все равно нет полномочий, чтобы его купить. И стандартов нет. А жаль. – Он засмеялся. – Поезжай на Вандин и свяжись там с нашим Советом Координаторов. Не пожалеешь.

Он оглянулся вокруг, словно желая убедиться, что стюарды далеко, а пассажиры все еще грезят под своими капюшонами, и понизил голос до шепота, как заговорщик.

– Потом, даже если дело не в цене, я слышал, что у твоего корабля просто кошмарная мощь, ведь так? Сатлэмцам нельзя давать такую мощь. Нет, я их люблю, правда люблю, часто сюда прилетаю по делам. Это хорошие люди, каждый из них в отдельности, но их так много, Таффер, и они без конца плодятся, просто как грызуны какие-нибудь. Вот увидишь. Пару веков назад здесь из-за этого была большая война. Сати образовывали везде свои колонии, захватывали каждый кусочек земли, какой только могли, а если там жил кто-то еще, они их просто выживали. В конце концов мы положили этому конец.

– Мы? – переспросил Хэвиланд Таф.

– Вандин, Скраймир, Мир Генри и Джазбо – основные ближайшие миры, а еще нам помогали и многие нейтральные планеты. Мирный договор разрешает сатлэмцам жить только в своей солнечной системе. Но если дать им такой корабль, как твой, Таф, они могут начать все сначала.

– Я считал сатлэмцев исключительно честными и нравственными людьми.

Рэч Норрен опять ущипнул себя за щеку.

– Честные, нравственные, конечно, конечно. Лучше нет людей для заключения сделок, а девицы знают кое-какие пикантные эротические штучки. Я тебе говорю, у меня есть сотня друзей-сати, и я люблю каждого из них, но у этих моих ста друзей, наверное, тысяча детей. Эти люди размножаются, как кролики, вот в чем проблема, Таф, поверь мне. Они жизнисты, так ведь?

– Несомненно, так, – отозвался Хэвиланд Таф. – А что такое жизнисты, позвольте спросить?

– Жизнисты, – нетерпеливо ответил Рэч Норрен, – антиэнтрописты, поклонники культа детей. Религиозные фанатики, Таффер.

Он хотел еще что-то сказать, но стюард повез по проходу тележку с напитками. Норрен откинулся в кресле.

Хэвиланд Таф поднял длинный бледный палец, останавливая стюарда.

– Пожалуйста, еще одну бутылочку, – сказал он.

1 2 >

На страницу:

Перейти

1 из 2