Великий князь Николай Николаевич

Я думаю, что едва ли ошибусь, сказав, что до войны великого князя Николая Николаевича вне придворных политических и военных кругов знали только понаслышке. В обществе ходили разного рода анекдотические рассказы о его служебной требовательности, порывистости, даже некоторой резкости. Рассказы эти распространялись в гостиных всего больше военною же молодежью, но в общем они служили великому князю больше на пользу, придавая ему облик человека с твердой волей и непреклонным характером. Так как война есть дело прежде всего «волевое», то приписывавшиеся великому князю черты характера только поднимали его на известную высоту как военачальника.

Крайние оппозиционные партии, которые со времени революции 1905 г. не переставали быть активными, считали его твердым охранителем «старых» порядков. Такое мнение объяснялось самим происхождением великого князя, кроме того, его крутым характером, значительно, однако, сгладившимся с течением времени, и еще тем, что, стоя во главе столичного военного округа, великий князь должен был нести на себе бремя подавления народных беспорядков в Петербурге и его окрестностях, переполненных рабочими и матросами. Войскам гвардии пришлось к тому же принимать решающее участие в усмирении восстаний в Москве и Прибалтийском крае.

Однако в противовес этим обстоятельствам в обществе были широко распространены слухи об активном вмешательстве великого князя в пользу дарования государем императором населению России акта 17 октября 1905 г. Решение о созыве Государственной думы не без основания открыто приписывалось влиянию графа Витте и великого князя Николая Николаевича. Подтверждением тому как бы служило то тайное недоверие, которое с тех пор, безусловно, образовалось по отношению к великому князю при дворе. Из каких бы чувств его недоверие в действительности ни происходило, оно при оппозиционном настроении массы населения и русской общественности только способствовало созданию вокруг имени великого князя известного ореола.

Что касается массы простого народа, по преимуществу русского крестьянства, то вернее всего предположить, что имя великого князя Николая Николаевича до войны едва ли доходило до его слуха вообще. В довоенное время это крестьянство стояло очень далеко от государственной жизни. Разъединенное большими расстояниями и плохими сообщениями, оно жило только своими хозяйственными нуждами, и его интересы едва ли шли далее горизонта, очерченного «местной колокольней».

Возможно, впрочем, что о высоком служебном положении в армии, выдающейся внешней фигуре и суровой требовательности великого князя отдельные рассказы и доходили до деревни вследствие комплектования армии лучшими в физическом отношении людьми со всех концов безбрежной России.

Но с наступлением войны и назначением великого князя Николая Николаевича на пост Верховного главнокомандующего популярность его в армии и в стране стала расти сразу не по дням и даже не по часам.

Война требует красочных фигур, и влияние их на солдатскую массу и простой народ огромно. Толпа охотно награждает своих избранников всеми теми данными, в наличии которых воплощается ее представление о качествах истинного вождя. Что в том, что ее герои не всегда являются действительным отражением людей, с которых они списываются! Важно ведь, чтобы под их водительством легче было идти на страдания и смерть!

Не раз приходилось слышать легендарные рассказы, создававшиеся о великом князе в рядах армии. В воображении солдат и даже рядового офицерства он всегда появлялся в наиболее опасных местах боя, привозил в своем поезде недостававшие войскам снаряды и патроны, «разносил» неспособных генералов и строго следил за солдатским благополучием. И всегда и всюду он являлся защитником интересов армии, а в пределах последней – «серой солдатской шинели». Это ли не настоящая народная популярность в период большой и опасной войны!

Замечательно при этом то, что народная популярность не изменила великому князю даже тогда, когда русская армия, лишенная необходимого боевого снабжения и пополнений, принуждена была под напором соединенного германо-австрийского натиска летом 1915 г. начать свой отход из Галичины, а потом из Польши. В этом тяжком несчастии винили всех, но не его.

Мной было уже упомянуто, что активное вмешательство великого князя Николая Николаевича в пользу предоставления в 1905 г. населению России конституционных начал создало ему при дворе массу врагов и недоброжелателей. Одни обвиняли его в излишней слабости перед грозно надвинувшимися событиями, другие – в честолюбивых замыслах овладеть троном, третьи – в склонности к либерализму. Для нас важно отметить лишь самый факт присоединения великого князя к мнению графа Витте о необходимости уступок народным желаниям и то благородное достоинство, с которым великий князь себя держал по отношению к тем лицам, которые работали против него; эти обстоятельства во многом способствовали в период самой войны изменению отношения к великому князю даже оппозиционных кругов.

К тому же в период войны, войдя в более близкое соприкосновение с действительностью и испытывая все возраставшую тревогу за самую возможность при создавшихся условиях довести войну до благополучного конца, великий князь Николай Николаевич имел основание еще более утвердиться в мысли о необходимости принятия мер к возбуждению во всем русском народе необходимого пафоса путем закрепления за ним дарованных ему политических прав и сближения власти с общественными силами.

Оставаясь убежденным сторонником преимуществ для России монархических начал и, по-видимому, поколебленный лишь в святости самодержавного строя, великий князь Николай Николаевич был глубоко потрясен июньским погромом 1915 г. в Москве, во время которого открыто бросались угрозы и оскорбления по адресу царствовавших особ и того внутреннего режима, который все настойчивее проводился в России под влиянием окруживших престол «темных сил». Желая сделать попытку спасения положения, великий князь Николай Николаевич открыто высказался в пользу течения, уже давно возникшего в пределах Совета министров и находившего необходимым коренным образом изменить взятую политику, путем привлечения к власти общественных сил и духовного сближения с народом. Движение это, как известно, возглавлялось главноуправляющим земледелием А.В. Кривошеиным и поддерживалось министром иностранных дел С.Д. Сазоновым.

В этот период времени положение на фронте было очень тяжелым и всеми сознавалась необходимость найти новые силы для возможности усиленного продолжения войны. В Ставке к этой скромной программе добавляли еще необходимость обеспечения тесной внутренней связи между фронтом и тылом.

Несмотря на то что одновременно вокруг верховной власти работали и другие течения, император Николай II на сей раз, по-видимому, склонился на сторону тех советчиков, которые являлись отголоском общественных желаний.

Первым доказательством этого поворота явилась замена наиболее непопулярных министров новыми, более приемлемыми.

Затем блеснул еще более яркий луч надежды. День 27 июня 1915 г. составил памятную дату в жизни Ставки. В это число в ней должно было состояться под председательством императора соединенное совещание частично обновленного Совета министров с высшими чинами верховного главнокомандования. Это была первая встреча Совета министров в полном составе с Верховным главнокомандующим русской армией. То, что должно было случиться в первые же дни войны, имело место почти только через год или немногим менее. Подробности этого знаменательного дня читатель найдет далее, в соответствующем месте книги. Здесь же достаточно будет отметить, что в результате этого совещания решено было возможно скорее созвать Государственную думу, «дабы выслушать голос земли Русской», и призвать общественные элементы к тесному сотрудничеству с властью в области снабжения.

Резолюция эта, хотя и достаточно растяжимая по форме, трактовалась тогда как торжественное обещание государя изменить реакционный курс правительственной политики.

Однако данные обещания весьма скоро оказались иллюзорными. Наиболее передовые министры, настаивавшие на необходимости примирения власти с общественными силами и совместной работе с Государственной думой, принуждены были постепенно оставить свои посты. Вскоре и великий князь должен был оставить вверенный ему пост Верховного главнокомандующего русской армией, и Россию с новой силой стал тянуть злой рок к той пропасти, которая окончательно развернулась перед ней в 1917 г.

О вынужденном уходе великого князя на Кавказ искренно горевали все, не исключая союзников; вступление же в командование всей армией императора Николая II было встречено с недоверием и унынием. Такова была вера в ушедшего.

Военные успехи 1916 г., достигнутые русскими войсками над турками под водительством прибывшего на Кавказский театр нового главнокомандующего, еще более увеличили популярность великого князя в России. Будучи командующим одной из армий на Европейском театре, я лично видел еще в 1917 г., уже в революционный период, портреты великого князя в простых крестьянских избах. Народное сознание не хотело расстаться с ним, как с признанным вождем русской армии.

Наконец, в том же 1917 г., когда был поставлен вопрос об отречении императора Николая II от престола, великий князь целиком присоединился к мнению всех высших в армии командующих лиц о необходимости, в интересах доведения войны до победного конца, этого акта. Тот, кто знал великого князя, хорошо может оценить, каких внутренних страданий стоило ему это мнение! Тем не менее благо России, связывавшееся в то время с актом отречения царя, вновь заставило его отречься от собственных ощущений и идти в направлении общего желания. Общим голосом старших военных начальников имя великого князя Николая Николаевича было снова выдвинуто в качестве неоспоримого кандидата на пост Верховного главнокомандующего.

Последним актом последнего русского монарха было подписание указа о назначении на названную должность великого князя Николая Николаевича.

С ним во главе Русская армия пожелала вступать в новый период русской истории.

Великий князь не отвернулся от предложенного ему креста. Он выразил готовность служить русскому народу в тех условиях, которые были ему предложены. С этим интересным для характеристики великого князя моментом читатель ознакомится более подробно при описании истории одного заговора.

Лишь отречение великого князя Михаила Александровича от всероссийского престола, прекратившее царствование династии Романовых в России, сделало в глазах Временного правительства и революционной демократии невозможным пребывание лица царского корня во главе армии.

Великий князь, находясь уже в Ставке, и на этот раз подчинился обстановке. Любовь к России превозмогла все остальные в нем чувства. Он добровольно принял решение и удалился в изгнание…

Изложенные данные дают твердое основание констатировать тот факт, что великий князь Николай Николаевич приобрел в течение войны в русском народе огромную популярность, которую не поколебали не только наступившие в 1915 г. военные неудачи, но и позднейшие внутренние переживания России, в конце концов вылившиеся в революцию 1917 г.

Невольно возникает вопрос, где разгадка этого на первый взгляд непонятного явления, заключающаяся в том, что популярность, родившаяся в период строгого царствования в России самодержавного монархизма, не только не уменьшилась, но даже упрочилась в период нарастания недовольства этим строем, недовольства, доведенного до приятия русским народом в целях борьбы с этим строем болезненных революционных форм.

Я полагаю, что разгадка эта лежит, несомненно, в личности самого великого князя, находившейся в полном соответствии с тем переломным периодом русской истории, в течение которого данному лицу пришлось находиться в первых рядах действующих лиц.

Мировая война, несомненно, лежала на границе двух периодов новейшей русской истории, периодов довоенного и послевоенного, весьма разнообразных по своей внутренней сущности. Первый из этих периодов характеризуется в общем постепенным изживанием остатков – если позволено будет так выразиться – прошлого крепостничества. В течение этого периода, конечно, были еще очень сильны самодержавные настроения, выражавшиеся в необыкновенной, доходившей до самозабвения любви к монарху как к помазаннику Божию и лицу, воплощавшему в себе мощь и величие Родины. Любить Родину – это значило любить ее монарха, такова была упрощенная форма патриотизма большинства русских людей того времени. Высшим носителем этих настроений был император Александр III.

В этот-то период времени и начал складываться в определенную величину великий князь Николай Николаевич. Принадлежа к составу царской семьи, воспитанный в духе религии и высокого обожания монарха, высокоодаренный задатками всех рыцарских достоинств, великий князь впитал и сохранил в себе самую возвышенную преданность монархическому принципу. Но, с другой стороны, великий князь видели умаление этого принципа, последовавшее в период последнего царствования и происходившее из-за окружения верховной власти недостойными людьми. Эти люди, пользуясь самодержавным характером власти, направляли ее во вред народу. Великий князь, в силу своего рыцарского характера и превалировавшей в нем над всеми остальными чувствами любви к Родине, не мог не откликнуться на заявленное русским народом законное право распоряжения собственной судьбой. Его отзывчивость, хотя и сдерживаемая полученным воспитанием, которое связывало великого князя всеми нитями его жизни с прошлыми настроениями, выражалась во всех тех стремлениях и поступках, которые давали право считать его в придворных кругах опасным оппозиционером и которые, наоборот, привлекали к нему симпатии и популярность русского народа.

Великий князь, глубоко благородный, с заложенным стремлением к справедливости, беззаветно преданный своей Родине, внутренне чувствовал наступление нового времени, в котором высшей властью должна была стать воля народа. В этом смысле он был человеком своего переходного времени.

Только тот, кто сам перешел под влиянием жизненной реальности от детски-наивной веры в чистоту самодержавного монархизма, отождествлявшегося с величием Родины, к постепенному признанно за народом права распоряжаться собственной судьбой, даже вне зависимости от фактической пользы такого распоряжения, только тот вполне подготовлен овладеть пониманием личности великого князя Николая Николаевича и точно объяснить себе его позицию, полную страданий по старым разбитым идеалам и внутренней борьбы между уходящим старым и народившимся новым. Русский народ инстинктом уловил в великом князе Николае Николаевиче колебание этих струн, и в этом разгадка его популярности.

Об этом рыцаре-человеке, для которого превыше всего было счастье горячо любимой им Родины, русский народ и впредь сохранит благодарное воспоминание.

Глава II

Молодость великого князя Николая Николаевича

1. Его семья

Будущий Верховный главнокомандующий Русской армии был внуком императора Николая I и старшим сыном великого князя Николая Николаевича Старшего от брака его с великой княгиней Александрой Петровной, рожденной принцессой Ольденбургской. Николай Николаевич отец, или Старший, как ему повелено было именоваться царствовавшим императором, был третьим сыном императора Николая I. Он занимал с 1856 г. должность генерал-инспектора по инженерной части, а с 15 августа 1864 г. генерал-инспектора кавалерии и одно время командующего войсками гвардии и Петербургского военного округа. В период турецкой войны 1877–1878 гг. он был главнокомандующим русскими войсками на Европейском театре, и под его водительством русские войска в феврале 1878 г. подошли к Константинополю.

Семья Ольденбургских много лет проживала в Петербурге. Отец принцессы Александры Петровны, принц Петр Георгиевич Ольденбургский, приобрел почетную известность своей деятельностью, много лет стоя во главе учебного и благотворительного ведомства императрицы Марии; равным образом и один из его сыновей – принц Александр Петрович Ольденбургский – проявил много искреннего стремления послужить России, сначала на военной службе, занимая последовательно ряд должностей, от командира лейб-гвардии Преображенского полка до командира гвардейского корпуса включительно, затем по филантропической части и, наконец, во время мировой войны – в созданной, по-видимому, специально для него должности Верховного начальника санитарной и эвакуационной части.

Человек он был глубоко честный, безгранично преданный тому делу, которое ему поручалось, но с крайне бурным, почти сумасбродным характером. Эти черты характера являлись у него фамильными, и несомненно, что та несдержанность и строптивость, которая замечалась у великого князя Николая Николаевича Младшего и которая всегда подчеркивалась его недоброжелателями, была наследственной чертой, унаследованной им со стороны матери, вместе со многими прекрасными и благородными чертами, проявлявшимися в течение всей его долгой жизни.

Великий князь Николай Николаевич родился 19 ноября 1856 г.[2] У него был только один брат, великий князь Петр Николаевич, здравствующей и доныне. Наружные отношения их были неодинаковы: Петр Николаевич боготворил брата, нежно о нем заботился и не покидал его во время войны ни в Ставке, ни на Кавказе. Что касается Николая Николаевича, то, если можно так выразиться, он «позволял себя любить», все же нуждаясь, по-видимому, в моральном одобрении своих поступков братом. Любовь Петра Николаевича к старшему брату была глубоко трогательной и вместе с тем образцовой в том именно смысле, что никогда и нигде Петр Николаевич не позволял себе вмешиваться в официально-служебную часть жизни своего брата, оставаясь его «личным другом лишь в области внутренней», т. е. именно там, где великий князь более всего мог чувствовать свою изолированность. В этом смысле Петр Николаевич обладал удивительным тактом, вызывавшим к нему уважение всех тех, кто его знал, в особенности во время мировой войны.

Семейная жизнь великого князя Николая Николаевича Старшего не сложилась. Семье его пришлось испытать и моральные разочарования, и материальные затруднения. Даже дворец, принадлежавший великому князю Николаю Николаевичу Старшему и специально, по случаю женитьбы, для него выстроенный, пришлось в конце концов уступить казне, приобретшей его для Ксенинского женского института. Пока росли дети, семья кое-как еще держалась, но с годами у Александры Петровны, женщины очень религиозно настроенной, явилось убеждение в необходимости изменить свою жизнь коренным образом. Она долго колебалась в выборе решения, отвечавшего ее мировоззрению, и лишь случай помог ей найти достойный выход. Общеизвестно религиозное значение Киева для русского народа. Старинная Киево-Печерская лавра, за стенами которой на протяжении веков проживал ряд многочисленных и высоко почитавшихся угодников, являлась всегда средоточием русской православной мысли и центром народного паломничества. Под сильным впечатлением рассказов киевских иерархов, приезжавших в Петербург, тяготившуюся светской жизнью великую княгиню захватила мысль о подвижничестве. Следуя этому влечению, она рассталась навсегда со столицей, переехала в Киев и стала во главе основанного ею же Покровского монастыря. Прекрасный собор, больница, общежитие и ряд других полезных учреждений были ею основаны и выстроены на крутом берегу Днепра, в исторической местности, именуемой Щекавицей, по имени одного из трех братьев (Кий, Щек и Хорив), основавших, по преданию, южную столицу Руси, расположившуюся при слиянии Днепра с рекой Лыбедью, ныне уже высохшей, но когда-то красивой и могучей, получившей свое название по имени единственной сестры трех названных братьев – основателей Киева. Там, в этом монастыре, великая княгиня Александра Петровна много лет спустя и закончила свое земное существование. Там она и похоронена, будучи наречена в иночестве Анастасией.

Сыновья великой княгини, оказывавшие ей всю жизнь знаки глубокого почитания, были, по-видимому, в семейных неладах на стороне матери. Для более экспансивного из них, великого князя Николая Николаевича, этот разлад, насколько приходилось слышать, был одной из причин его несколько холодного отношения к отцу. Не раз ему приходилось отстаивать положение матери перед слишком открытым игнорированием ее лицами, вновь окружившими его отца – человека слишком слабой воли и легко подпадающего под чужое влияние. Зная об этой позиции великого князя Николая Николаевича (Младшего) лишь по рассказам, я, впрочем, был уже сам очевидцем того уважения и внимания, которые оказывались им в период мировой войны родному брату его матери принцу Александру Петровичу Ольденбургскому. Последний, обуреваемый всегда лучшими стремлениями, но не сдерживаемый никем в своем не знавшем преград характере, обыкновенно вихрем врывался в размеренную рабочую жизнь Ставки, требуя исключительного внимания к волновавшим его вопросам, в общем второстепенным с точки зрения масштаба тех дел, которые озабочивали Ставку. И всегда Верховный главнокомандующий выслушивал его со вниманием и терпением!

Со времени переезда великой княгини Александры Петровны в Киев оба ее сына весьма часто навещали ее в новом месте жительства. Будучи уроженцем Киевской губернии и часто в молодости бывая в этом городе, я хорошо припоминаю на фоне киевского ландшафта две стройные молодые высокие фигуры великих князей, которые можно было встретить проезжавшими в экипаже по улицам этого исключительно живописного города. Люди, служившие вместе с великим князем, также рассказывают о том, что всякий раз, когда Николаю Николаевичу доводилось бывать поблизости Киева, он неизменно заезжал навестить в этот город свою мать. Надо думать, что от нее же шла та исключительная религиозность, которую великий князь сумел сохранить до самой своей смерти.

Великий князь Николай Николаевич (Младший) был смолоду зачислен в лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк и в Гвардейский саперный батальон. Будучи с головы до ног прирожденным воином, он оказался в юношеских годах уже настолько хорошо подготовленным в своих общих и военных знаниях, что легко поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. Это был первый случай поступления великого князя в высшее военно-учебное заведение, пример, которому лишь через ряд лет последовал его двоюродный брат великий князь Николай Михайлович. Окончив с малой серебряной медалью академию и записанный в ней на мраморную доску, великий князь Николай Николаевич был зачислен в список офицеров Генерального штаба и получил звание флигель-адъютанта покойного императора Александра II.

Открывшаяся вслед за тем Освободительная война 1877–1878 гг. с Турцией дала ему возможность уже на практике применить и проверить теоретически приобретенные им познания.

2. Великий князь – участник войны 1877–1878 гг.

Уже 11 апреля 1877 г. молодой великий князь Николай Николаевич прибыл в свите императора Александра II, в Кишинев – главный город Бессарабии, откуда должно было начаться движение русских войск через Румынию к Дунаю.

Как известно, его отец, великий князь Николай Николаевич Старший, с объявлением Россией войны Турции был призван на пост главнокомандующего Российской действующей армией на европейском театре. Вследствие этого он в первой половине мая выехал из Кишинева в небольшой румынский городишко Плоешты, где должна была обосноваться на первое время главная квартира. Русские войска в это время находились уже в движении к Дунаю. На сей раз в свите главнокомандующего находился и его сын, молодой великий князь Николай Николаевич.

После ряда торжеств и участия в поездке главнокомандующего в Бухарест для отдачи визита румынскому князю Карлу и присутствования на празднествах в память 11-й годовщины вступления последнего на румынский престол для великого князя началась боевая жизнь.

В двадцатых числах июня он уже сопровождает своего отца и его начальника штаба, генерала Непокойчицкого, в совершенно секретной разведке этими лицами участка р. Дуная, намечавшегося для производства на нем русскими войсками переправы через эту серьезную речную преграду шириной от 700 до 1200 саж. Разведка эта представлялась не только крайне ответственной, но до некоторой степени и опасной ввиду нахождения турецких войск на южном берегу Дуная.

Пунктом для переправы первоначально была выбрана местность близ г. Систово, против которого, на северном берегу реки, лежало небольшое румынское селение Зимница. В этом месте у Зимницы, за узким протоком, лежал ряд островов, способствовавших расположению на них артиллерии и скрывавших до известной степени спуск понтонов на воду и посадку на них русских войск. Однако низменное расположение этих островов и весенний разлив Дуная вызывали некоторое сомнение в возможности производства здесь переправы, поэтому в виде дополнительного варианта был намечен для переправы и другой пункт, против Никополя.

Личной разведке главнокомандующего предстояло, таким образом, решить окончательно вопрос о месте переправы русских войск через Дунай, и в выборе пункта переправы, конечно, сыграло не последнюю роль мнение великого князя Николая Николаевича – молодого офицера Генерального штаба, лишь недавно блестяще окончившего Военную академию и имевшего честь носить на левой стороне своего кителя академический значок.