Повести

– Я сержусь? нимало; какое мне дело!

– Да то-то и есть, что мы не хотим, чтоб тебе не было до нас дела.

Она села ко мне на колена и обхватила рукой мою шею. Прошу покорно возражать что-нибудь в подобном плену.

– Ну, говори же, за что ты надул губы?

– А зачем вы обманываете меня?

– Как обманываем?

– А что ты говорила на лестнице? ведь я все слышал.

– Так только-то? ну, целуй же меня.

Я повиновался.

– Вот сюда!

И она подставила свою шейку; я опять повиновался.

– Куда же девался Дмитрий? – спросил я.

– Да он боится тебя! ушел гулять, покуда я буду тебя соблазнять. Ну, а я бесстрашная, никого не боюсь! Правда! я бесстрашная!

– Только смотри, бесстрашная, чтоб не было у вас по-прежнему.

И снова началась у них возня и стукотня, как в первое время их любви. Однако ж он занимался по-прежнему, и Ольга не целые дни проводила у нас. В окнах ее нередко появлялась толстая фигура стыдливого дядюшки, но Брусин, по-видимому, стал смотреть на это обстоятельство как на неизбежное зло.

Вдруг Ольга приходит к нам и объявляет, что у нее будет бал! Брусина немного покоробило от этого известия, однако ж ничего. Целую неделю потом она прожужжала нам уши, рассказывая, какие будут у нее музыканты, какие девицы, что будет стоить вход. Иногда она подолгу задумывалась.

– О чем ты думаешь, Оля? – спрашивал я ее.

– Да я все думаю, не лучше ли бал с ужином? А?

– Да, бал с ужином хорошо.

– Можно будет по целковому за вход прибавить.

– Стоит ли об таких пустяках говорить? – вступался обыкновенно Дмитрий.

– Тебе всё о пустяках! что ж, по-твоему, не пустяки? сейчас видно, что не любишь меня.

Наконец, он настал, этот давно ожиданный день бала. В ее маленькой зале о трех окнах собралась довольно большая куча народу, и танцы уж начались, когда я вошел с Брусиным. Девицы в белых, черных и разноцветных платьях, кавалеры, в сюртуках и даже бархатных архалуках, выделывали ногами и плечами такие удивительные штуки, каких нам и во сне не удавалось видеть. Мы стали в углу, вместе с двумя-тремя молодыми людьми, и смотрели. Танцевали, собственно, кадриль, но тут я не узнал его, я не мог себе вообразить, чтоб этот созерцательный, целомудренный танец мог сделаться до такой степени буйным и двусмысленным. Все лица танцующих дышали особенным, безотчетным весельем; беспрерывно слышалось то притоптыванье каблука, то хлопанье руки об колено, то прищелкиванье пальцев и при этом корпус гнулся, гнулся ну, точно старая ветошка.

– Ну, что, вам скучно? – сказала Ольга, подходя к нам.

– Нет, мне очень любопытно, – отвечал я, – я никогда еще не бывал на таких вечерах.

– Да это что еще! это только начало – погоди, что потом будет.

– Это только начало? – спросил я удивленный.

– Да, это все немцы, они только танцуют, а вот приедет Надя с своими, да Катя с своими.

– Тогда что ж будет?

– Тогда будет кутеж. Дай мне затянуться.

– Ты сегодня просто до невероятности восхитительна, Ольга!

– Право? вот погоди, увидишь Надю да Катю, тогда что скажешь!

И немного погодя снова прибавила:

– А теперь что, это все немцы!

– Да разве немцы не кутят?

– Нет, они любят все больше танцевать; то есть, видишь ли, и они кутят, только на чужой счет.

– Ну, а Надя и Катя хорошенькие?

– Уж разумеется, коли у них своя компания есть.

– Ты меня когда-нибудь познакомь с ними, Оля.

– Позвольте вас ангажировать на вальс, – сказал какой-то белокурый сын Эстляндии, достаточно снабженный угрями, приблизившись к Ольге.

– Нет-с, я с немцами не танцую.

– Однако ж вы танцевали кадриль с господином Зималь.

– Он не немец, он полурусский-с.

– Однако ж отчего ж вы не хотите танцевать с немцем?

– Оттого, что между немцами мастеровых много.

Белокурый господин сконфузился; если б Ольга была без компании, то, конечно, она рисковала получить от него всякую горькую неприятность.

– Да куда ж девался Дмитрий? – спросила у меня Ольга.

– Не знаю; он сейчас был со мной.

– Ну поди же, сыщи его; скажи, что мне теперь некогда и что я его после за это вдвое поцелую.

– Да зачем же после?

– Где ж его сыщешь?

– Да ты послала бы с кем-нибудь.

– Уж не с тобой ли? смотри, какой лакомка! Ну, да хорошо, поди, скажи ему, что я его вот так, крепко-крепко целую.

Она поцеловала меня и исчезла. Дмитрий сидел в соседней комнате и зевал.

– Пойдем домой, – сказал он, когда я подошел.

– Это зачем?

– Да мне больно видеть.

– А что?

– Да она все танцует.

– Не сидеть же ей сложа руки, коли ты не умеешь танцевать.

– Да; да вон, видишь ли – этот мальчишка пакостный, видишь, как он ее крепко обнял.

– Если тут обычай такой!

– Да мне это больно.

– Черт знает что такое!

В дверях показалась фигура дядюшки.

– А, Прохор Макарыч! кстати, подите сюда! вот мой приятель скучает – развеселите-ка его.

Дядюшка приблизился.

– Кажется, имел честь, – проговорил он, конфузясь.

– Как же, как же! помните, у окна еще такая славная погода была!

– Да-с, хорошая, но у меня в деревне…

И снова сконфузился; меня всегда особенно удивляло, как такое огромное тело могло так легко конфузиться.

– Что ж у вас в деревне, Прохор Макарыч?

– Погода бывает лучше-с, – пробормотал он.

– А у вас много деревень?

– Три-с.

– А много вы получаете доходу?

– Пятнадцать тысяч-с.

– Так эдак вы, чай, и шампанское пьете?

– Помилуйте, мне все это наплевать-с…

– Скажите пожалуйста! да вы драгоценный человек! А как вы думаете, не подать ли теперь? Вот и он бы развеселился, да и вы перестали бы конфузиться.

Подали вина; Прохор Макарыч сделался сообщителен и беспрестанно упрашивал Дмитрия пить, по чести уверяя его, что ему наплевать и что мужички его сотню таких бутылок вынесут. Танцы продолжались по-прежнему, с тем только изменением, что народу стало еще больше, затем что прибыли Надя и Катя с своими. Дмитрий стоял со мной в стороне и наблюдал за танцующими. Вдруг он вздрогнул; действительно, взглянув в ту сторону, где танцевала Ольга, я сам видел, как господин Зималь поцеловал ее в губы.

– Пойдем домой, – сказал мне Брусин.

– Вот подожди немного; пусть Ольга познакомит меня с Катей, – отвечал я, будто не подозревая, в чем дело.

– Я не могу здесь быть…

– Ну, так ступай один; разве необходимо нужно, чтоб я шел вместе с тобой?

Я остался еще несколько минут, но после не вытерпел, пошел-таки за ним.

Он сидел в своей комнате и плакал; это меня смутило. Я шел было к нему с наставлениями, и вдруг человек плачет; сами посудите, до выговоров ли тут.

– Послушай, – сказал он мне, – выедем из этого дома.

– Переедем, если уж нечего делать, – отвечал я, – а жалко! квартира такая удобная, да и зима на дворе.

– Я чувствую, что мне нельзя больше здесь оставаться.

– Да переедем, переедем; разумеется, тут нечего рассуждать, если необходимость велит.

На другой же день я нанял квартиру и стал собираться. Брусина с утра уж не было дома. Вдруг вижу, бежит к нам через двор Ольга.

"Ну, опять слезы!" – подумал я.

– Это вы переезжаете? – спросила она дрожащим голосом.

– Да.

– То есть, ты выезжаешь, а Дмитрий остается по-прежнему здесь?

– Нет, и он со мною.

Она побледнела.

– А я-то как же? – спросила она, как будто еще не понимая, в чем дело.

Я молчал.

– Так это он меня и оставит? да отвечай же мне, бросить, что ли, он меня хочет?

Но я все-таки не знал, что отвечать; она постояла-постояла, – пошла было к двери, но потом опять воротилась, упала на диван и горько заплакала.

Признаюсь, шевельнулось-таки во мне сердце.

Вдруг она вскочила с дивана и бросилась ко мне на шею.

– Голубчик ты мой! упроси его! скажи ему, чтоб он этого не делал со мной, что я всех брошу, хлеб с водой буду есть… а? поди же, ради бога! только чтоб не бросал меня… хоть за прежнюю любовь мою!

– Послушай, Ольга, что ж это такое будет? сколько раз уж вы мирились… ведь ты видишь, что он не может.

– Да нет, я сама во всем виновата; ну, пожалуйста, прошу тебя! скажи ему, что я буду совсем другая.

– Как же ты можешь ручаться за себя? ведь это не в первый раз.

Она посмотрела на меня пристально и побледнела.

– Так ты не хочешь для меня это сделать?

Я не отвечал.

– Зверь ты! каменное в тебе сердце! это ты его всему научил, смотри же, не будет тебе счастья ни в чем; встречусь я с тобой – увидишь!

Черт знает что такое! ни телом, ни душой не виноват человек, а осыпают со всех сторон проклятиями.

Наконец мы переехали; Дмитрий опять принялся за работу; Ольга несколько раз наведывалась было к нам, но человеку было строго приказано не впускать ее. Однажды утром иду я на службу – смотрю, у ворот стоит Ольга и злобно смотрит на меня. Я хотел было пройти мимо, но она остановила.

– Что, любо тебе небойсь, – сказала она, – любо, что успел нас поссорить?

– Ах, оставь ты меня в покое! не думал я вас ссорить: сами вы грызлись между собою!

– Сами!.. вот как! а кто не велел пускать меня в квартиру? сами! Да вот не удастся же тебе; хоть целый день простою здесь, а увижу его! тогда посмотрим, чья возьмет.

– В таком случае, я пойду, попрошу его, чтоб он не выходил, – сказал я, возвращаясь домой.

– Небойсь не пойдешь! – кричала она мне вслед, – ты ведь знаешь, что если хоть слово скажешь ему о том, что я жду его здесь, так он мой.

Я рассудил, что она говорила правду, и отправился восвояси.

Когда я воротился, человек мой ждал меня в дверях.

– Ольга Николавна тут, – сказал он.

– Сама пришла?

– Нет, с Дмитрием Андреичем.

Я велел ему собрать все свое и в тот же день переехал.

С тех пор я потерял Брусина из вида; слышал, что он опять поссорился с Ольгой, связался с какой-то актрисой и ту будто бы бросил. Но на службу не вступил и статьи, которую при мне начал, не кончил никогда.

Сноски

1

крайних пределов (лат.)

2

предмет роскоши (франц.)

3

во что бы то ни стало (франц.)

4

настоящего положения (лат.)

5

под китаянку, по-детски (франц.)

6

следовательно (лат.)

7

"Избирательное сродство" (нем.)

8

под стать (франц.)

9

непринужденность (от франц. sans-faГon)

10

точка зрения, взгляд (от франц. point de vue, coup d'oeil)

11

осмотрительность (от франц. consideration)

12

статью (от франц. l'article)

13

прощай, моя радость (от франц. adieu, mon plaisir)

14

плохо (нем.)

15

плохо, очень плохо (нем.)

16

долой (франц.)

17

Завтра, завтра, не сегодня, так ленивцы говорят! (нем.)

18

в добрый час! (франц.)

19

чистая доска (лат.)

20

естественное не может быть безобразным (лат.)

21

глупость (от лат. ineptia)

22

совершившиеся факты (франц.)

23

капризности (франц.)

24

применительно к обстоятельствам (франц.)

25

будто бы (лат.)

26

человек

27

бы