Стихотворения

Александр Александрович Навроцкий

Стихотворения

Утес Стеньки Разина

Есть на Волге утес, диким мохом обросОн с боков от подножья до края,И стоит сотни лет, только мохом одет,Ни нужды, ни заботы не зная.На вершине его не растет ничего,Там лишь ветер свободный гуляет,Да могучий орел свои притон там завелИ на нем свои жертвы терзает.Из людей лишь один на утесе том был,Лишь один до вершины добрался;И утес человека того не забылИ с тех пор его именем звался.И хотя каждый год по церквам на РусиЧеловека того проклинают,Но приволжский народ о нем песни поетИ с почетом его вспоминает.Раз ночною порой, возвращаясь домой.Он один на утес тот взобралсяИ в полуночной мгле на высокой скалеТам всю ночь до зари оставался.Много дум в голове родилось у него,Много дум он в ту ночь передумал,И под говор волны, средь ночной тишины,Он великое дело задумал.И, задумчив, угрюм от надуманных дум,Он наутро с утеса спустилсяИ задумал идти по другому пути –И идти на Москву он решился.Но свершить не успел он того, что хотел,И не то ему пало на долю,И расправой крутой да кровавой рекойНе помог он народному горю.Не владыкою был он в Москву привезен,Не почетным пожаловал гостем,И не ратным вождем, на коне и с мечом,А в постыдном бою с мужиком-палачомОн сложил свои буйные кости.Но прошла старина, и что в те временаЛишь мятежною вспышкой казалось,То теперь решено, но не всё, а одноИ надолго вопросом осталось.И Степан будто знал – никому не сказал.Никому своих дум не поведал;Лишь утесу тому, где он был, одномуОн те думы хранить заповедал.И поныне стоит тот утес, и хранитОн заветные думы Степана;И лишь с Волгой одной вспоминает поройУдалое житье атамана.Но зато, если есть на Руси хоть один,Кто с корыстью житейской не знался,Кто неправдой не жил, бедняка не давил,Кто свободу, как мать дорогую, любилИ во имя ее подвизался, –Пусть тот смело идет, на утес тот взойдетИ к нему чутким ухом приляжет,И утес-великан всё, что думал Степан,Всё тому смельчаку перескажет.1864

«Было времечко, время давнее…»

Было времечко, время давнее,Время давнее, время славное:На Руси жила воля-матушка;Никого она не боялася,И никто не смел обижать ее.Как по селам, по богатым городамБез боязни все расхаживали,Перед Юрьевым, пред славным вольным днем,От лихих бояр да перехаживали,Выбирали кто кого хотелИ служили кому вздумалось.Не понравится – и не нудятся.Год промаются, год потрудятся,А придет пора – не останутся:Воле-матушке всяк поклонитсяИ пойдет туда, куда хочется.Было времечко, время вольное,Время вольное, переходное.Но пришла на волюшку невзгодушка.Юрьев день у бедной воли отнялиИ детей ее, людей свободныих,В кабалу по смерть боярам отдали.С той поры лихой воля-матушкаОт бояр ушла во дремучий лес,Во сыром бору схоронилася,С темной ноченькой породнилася.Ходит по лесу, по глухим местам,С бурей грозною потешается,С частым дождичком по корням стучит,А в осенний день, в непогодушку,Тянет песенку про невзгодушкуИли по полю с вихрем кружится,Или по небу, с ветром буйныим,Тучи черные разгонять учнет –Не мешали бы, непроглядные,Красну солнышку светить на землю.А иной порой залетит в село,Зашумит в трубе, застучит в окноИ шепнет тому, кому надобно,Кто на барщине от работы мрет:«Аль забыл меня, крепостной народ!Позови, смотри, коль понадоблюсь,Коль пора придет старый счет свести!»Ходит много лет, не стареется;И давно уж ждет, не пришла ль пора,Не отыщется ль богатырь какой,И забытую, и заглохшую,Пустит волюшку на крещеный свет.И дождалася! С Дону тихогоАтаман Степан ТимофеевичКрикнул грозный клич! гаркнул с посвистом!И сошлись к нему добры молодцы,Слуги верные воли-матушки!А за ними вслед и сама онаДолго ждать себя не заставила!Лишь заслышала – встрепенулася!Птицей вольною обернулася!Прилетела к нам, поселилася,Добрым молодцам полюбилася!Атаман ее принял с почестью;Погулял он с ней, понатешился!Перемолвился да условилсяС того времени вместе путь держать.Где пройдет атаман, там и воле быть!Мы не воры, не разбойнички,Атамановы работнички,Атамановы работнички,Есауловы помощнички.Мы веслом махнем – корабли возьмем!Жги!Кистенем махнем – караван собьем!Жги!А ножом махнем – всех бояр побьем!Жги!<1871>

Ермак

Он был казак. Брега родного ДонаЕго взрастили в зелени полей;Как верный сын свободного притона,Не признавал он ставленых властей.Гулял свободно, грабил караваныИ ужас наводил он на купцов;Не страшны были царские охраныОтборной шайке вольных удальцов.Но надоело для корысти чуждойСвой хоровод разбойничий водить –И захотелось честной, верной службойСвои грехи былые искупить.Прослышал он, что кличут клич с Урала,Зовут на помощь с камских берегов,Где храбрых горсть победно охранялаОбширный край от натиска врагов.И он пошел туда с своей ватагой,Вступил на службу к воинам-купцам;Там вдоволь было тешиться отвагойИ разгуляться волжским молодцам.Но не могли потехи обороныЕго души отважной утолить;Проведал он, что есть в Сибири троны,Которых мощь возможно сокрушить.Хоть много их, язычников безбожных, –Разбойник волжский, чудо-богатырь,Он, во главе товарищей надежных,Низринулся в далекую Сибирь.Среди лесов и тундры многоводнойОн смело шел, встречался с врагом.Непобедим порыв души свободной,Когда она сражается с рабом.Для них война считалася забавой;Противостать враги им не могли;И шли они с победоносной славойВсё дальше в глубь неведомой земли.Там Ермаку никто не прекословит,Числу врагов он не подводит счет.Кто льва рукой в пустыне остановит?Кто, дерзкий, путь ему пересечет?Настиг царя на воинской ловитве,Повел своих, отвагою дыша,И доконал врагов в кровавой битве,Смешав их кровь с водою Иртыша.И снарядил он к Грозному посольство,Чтоб рассказать, как справился с врагом,Просил забыть былое своевольствоИ царством бил державному челом.И царь послов с приветом ясным встретил,И принял дар донского казака,На подчиненье милостью ответил,Не вспомянул былое Ермака.Он одарил отважных добровольцевИ шубу выслал с царского плечаТому, кто был, как вождь тех своевольцев,Давно намечен жертвой палача.Но час настал… Его из сотворенныхНе избежит никто и никогда!На горсть бойцов, в сон крепкий погруженных,Набросилась свирепая орда.Для Ермака не страшны нападенья.Он бил ее, как бьют врагов орлы;Но, ослабев, в реке искал спасеньяИ в волны прыгнул с каменной скалы.Он утонул, подавленный убранством,И прах его восприняла река;Но. подарил он Русь обширным царством,И чтит она тот подвиг Ермака.1885

Злой город

То было давно, княжил Рюрика род;Всю Русь на уделы разбилиПотомки варяга; славянский народОни меж собою делили.Отростки великой и славной семьи.Чрезмерно они расплодились,И в вечной вражде, как весной воробьи,За право владения бились.От этих раздоров лишь горе всегдаНароду в удел доставалось,И тяжко над бедною Русью тогдаУсобица та отражалась.Вдруг грянуло новое горе; беда,Какой на Руси не бывало:С востока татар азиатских орда,Как туча, всю Русь облегала.Как рой саранчи налетела она,Как град все собою забила,И следом за ней оставалась однаЗалитая кровью могила.Батый, её вождь, как восточный тиран,Не ведал, что значит пощада;Ведь муки и кровь из зияющих ранДля хищника – только отрада.Где только встречала преграду орда,Живое там все исчезало;Где город стоял—не осталось следа,И место травой порастало.Натешившись вдоволь и Русь полонив,И всех истребив, кто не сдался,И все, где прошел он, в конец разорив,Батый уж домой возвращался.Вдруг город один ему путь заслонил,Ничтожный, пустой городишко;Батыя сначала он лишь разсмешил,Как дерзкий, безумный мальчишка,Который дерзнул бы бороться со львом,И встретив голодного зверя,Стал смело грозить бы ему кулаком,В могучесть его не поверя.Батый рассмеялся и выслал послов,Сказать этой горсти безумных,Чтоб лучше послушались милости слов,Чем мыслей своих безрассудных.Пусть тотчас покорно склонятся во прах,И он им их дерзость прощает,И чтоб не вселить в них отчаянья страх,Им жизнь сохранить обещает.К воротам Козельска прибыли послы;Но в город послов не пустили,И, выслушав ханский наказ у воротПослов подождать попросили.Раздался торжественный звон вечевой,И слышен быль звон тот далече,И все горожане, готовые в бой,Оставив на случай отряд боевой,Сошлись на народное вече.Поведали им, что велел передатьПосол беспощадного хана;Поведав, спросили: – бороться – иль сдать,И ханское слово как милость принять,И в город пустить басурмана?Безмолвно стояла толпа и ждалаСтарейших глагола на вече;Привыкла выслушивать молча она,Доверием к старости мудрой полна,Их мудрые опытом речи.И вот из толпы выступает старикИ поступью медленной, важной,На паперть выходит; суров его лик,Решимостью блещет отважной.И знаменьем крестным себя осенив,Пред храмом старик преклонился,Потом, к горожанам лицо обратив,Он трижды им всем поклонилсяИ молвил – «Кто ходит молиться во храм,Тот пусть татарве не сдается,Коварным Батыя не веря словам,На смерть пусть с погаными бьется.Вы знаете все: этих тигров ордаВсю бедную Русь разорила,И стольный Владимир, и все городаКровавой волною залила.Неужели ж мы не обычным путемРешимся отстаивать волю,И трусить, как малые дети, начнем,И смерти в бою, как рабы предпочтемТатарскую злую неволю?Погибнем мы все! но не скажут про нас,Что струсили мы пред врагами,Что храбрости луч в нашем сердце угасПред хана Батыя ордами.Погибнем! но честно, как гибнут орлы,Гнездо от врагов защищая,Отвагой и силой могучей полны,Пощады не ждя и не зная.Докажем, что взять нас в неволю нельзя,Пока у нас жизнь не отнимут!Припомним завет Святослава, друзья,Что мертвые сраму не имут!»Тут крест с своей шеи могучей он снялИ голос напряг необычно,И кверху десницу высоко подъял,И крест золотой в ней толпе показал,И крикнул могуче и зычно:– «Клянитеся, братья! что каждый из васНа смерть будет биться с врагами!Клянитеся дружно в торжественный час,Изменников нет между нами!А трусом никто никогда не посмелНазвать нас – и впредь не решиться;Ребенок – и тот уж отважен и смел,Когда он в Козельске родится.Клянитесь!» – «Клянемся!» – раздалось в ответИ дружно все руки подняли,И знаменьем крестным, как братства завет,В знак клятвы себя осеняли.Вернулись послы и ответ козельчанБатыю со страхом сказали,И гневом вскипел избалованный хан,И тотчас велел, чтоб послалиНа приступ татар особливую рать,Ужасных как дикие звери,И город сполна им в добычу отдать,Чтоб дерзких безумцев в пример наказатьЗа то, что противиться смели.Полдня нападали на город ониИ лезли на крепкую стену;Когда уставали иль гибли одни,Другие являлись на смену.Но стойко врага отражая удар,Как львы осажденные бились,И целые сотни погибших татар,Как мусор, со стен их валились.Устали татары; уж бой затихалИ с тьмою совсем прекратился;Сам грозный Батый поспокойнее стал,Должно быть и он утомился.И в ханскую ставку вернувшись, собратьВелел воевод и поведал:– «На завтра сменить утомленную рать,С удвоенной силою приступ начать,Никто чтоб пощады не ведал;Но бить, и рубить, и колоть, и стрелять,В конец истребить непокорных,И страшной расправой пример показатьНад горстью безумцев задорных».На утро опять закипел страшный бой,Но город врагам не сдавался;Неделя текла за неделей, седьмой —Черед подходил, но за крепкой стенойКозельск от татар отбивался.Редела защитников малая рать,И быстро они умалялись,Но жены и дети, стремясь помогать,На смену уставшим являлись.Тушили поджогов опасных огни,На бревна дома разбирали,И за ночь на стены сносили они,А днем на врага их метали.Торжественно данную клятву блюдя,Все часа последнего ждали,И дружно трудясь, не жалея себя,Все свято ее исполняли.Батый все сильней и сильней свирепел,И злобою полный надменной,Орды не щадя, наконец, повелел,Чтоб с битвы никто возвратиться не смел,Погибнуть – иль взять непременно!Чтоб кончить к закату, и если к ночиБатыя приказ не исполнят,То их головами в ту ночь палачиВсе рвы городские наполнят.И вот закипел самый яростный бой,Отчаянно лезли татары,Никто не хотел возвращаться живой,Чтоб ночью расстаться с своей головой —Боялись Батыевой кары.Враги все росли, а защитников горстьВсе меньше числом становилась,Но смело встречая татарскую злость,Все с той же отвагою билась.Но храбрость хоть многое может творить,Однако имеет пределы,И сила должна была храбрых сломить,Хоть были отважны и смелы.Конец наступил но никто не сробел;Живыми врагу не сдаваясь,Погибли они не от вражеских стрел,А грудью с врагами сражаясь.Кто тяжко быль ранен, себя добивал,Свой меч себе в сердце вонзая,И Господа гнев на врагов призывалЗа гибель родимого края.Орда одолела. Как волны онаВрывалася в город без счета,Отвагою злобы и мести полна,Последнего жаждя расчета.Защитников не было больше нигде,Для них все окончились беды,И слышались только в граде вездеПризывные звуки победы.Проникнувши в город, татары спешатНа вече, к соборной ограде,Где сами себя наградить поспешат,Как волки в зарезанном стаде.Известно им было, что немощный люд,Что жизнь лишь влачил, умираяПо целым годам, неспособный на трудЗащиты родимого края,А главное женщины – ценный товар,Пред ужасом муки и срама,Имели обычай от злобных татарСпасаться под сводами храма.Татары спешат подбежали глядят…Но тщетно для жадного взораНет пищи, лишь голые стены стоят;Замкнуты все двери собора.Заложены наглухо окна его,Заложены крепко бойницы,Не только людям не проникнуть в него,Не могут проникнуть и птицы.Татары за дело: огромным бревномСтараются выломать двери,И пробуют стены рубить топором,И воют, как дикие звери.Но крепко могучие стены стоят,Не страшны им грозные крики,И только сурово над входом глядятСвятителей строгие лики.В соборе ни звука… Вдруг легкий дымокНад крышей собора поднялсяИ к небу взвился вот за ним огонекВ окне угловом показался…Еще и еще… все сильней и сильней…Вот треснула крыша от жара,И вспыхнуло, ярко взлетевши над ней,Багровое пламя пожара.Татар озаряя своей краснотой,Все выше оно поднималось…Вдруг стройное пенье молитвы святойВо храме пылавшем раздалось.Все громче и громче звучала она,И пламени треск заглушала,И громко, священного чувства полна,Окрестность собой оглашала.Безмолвно стояли татары вокруг.Казалось, что звуки молитвы,Как Божия весть, охватили их вдруг,Глуша в них все ужасы битвы.Вот рухнула крыша… но в этот же мигОткрылись соборные двери,И в них показался суровый старик,И грозно сиял его доблестный лик,И ярко доспехи блестели.В деснице быль меч, его шуйца с крестомВысоко была им подъята.И ринулся он с обнаженным мечомНа гибель врага-супостата.За ним устремилася горсть удальцов,Седых, но отвагою полных,Последних за волю Козельска бойцов —Последних, но самых отборных.И бились на смерть, где клялися они,Где было последнее вече,И все полегли на защите землиВ последней ужаснейшей сече.Доволен Батый! Наконец-то сломилОн дерзость безумцев упорных;Но только ценой дорогой победилОн горсть удальцов непокорных.Он сел на коня и, доехав до стен,Стал думать: какие бы мукиИзмыслить для тех, кто достанется в пленВ его всемогущие руки.На встречу ему приближался Ахмет,Любимый его воевода,Обычный и радостный вестник побед,Потомок знатнейшего рода.– «Великий Батый, не гневися на нас —Он молвил – приказ твой исполнен;Настал для безумцев возмездия час,Их трупами город наполнен.С победою полной! Гнездо козельчанСо всем, что в нем есть, нам досталось».– «А пленные где?» – «Не гневись, грозный хан,В живых никого не осталось!»– «Неужели все?»—«Да, должно быть, что страхИх так обуял, что не смели» —«А женщины? дети?» – «На наших глазахЖивыми во храме сгорели».Батый победил. Но за то никомуУж мстить не пришлось; не осталосьВ живых ни души, и для мести емуЛишь кладбище мертвых досталось.И он повелел, чтоб свой гнев показать.И страх по Руси всей навеять.Разрушить Козельск и с землею сравнятьТо место, где был он, сохой запахатьИ сорной травою засеять.Исполнили волю владыки рабы,С землей бедный город сравняли,И городом злым, за упорство борьбы,Козельск с той поры называли.1876