
Полная версия
Эдуард Дженнер. Его жизнь и научная деятельность
Это произошло следующим образом. В чудесный весенний день Дженнер вместе со своим другом Гарднером верхом ехали по дороге в Бристоль. Весна стояла в полном цвету. Дивные красоты природы наполняли душу молодых путников каким-то особым очарованием. Виды один пленительнее другого открывались перед ними, как будто они в первый раз совершали путь по этому месту. Из лесу долетал тонкий аромат молодых трав и цветов и веселое чириканье обитателей этого тенистого царства. Дженнер испытывал какую-то необъяснимую сладость, в результате которой явилась неудержимая потребность поделиться с добрым другом великой идеей, давно тяготившей сердце Дженнера. Он подробно сообщил другу все свои сокровенные думы, рассказал ему все, что узнал, путем долгого опыта, о коровьей оспе, об ее предохранительной силе и о возможности искусственно прививать ее людям, чтобы предохранить их от ужасной болезни. Дженнер рассказал другу, что открытие его теперь близится к концу и что скоро пробьет час, когда он намерен передать свое дело в руки всего человечества. Друзья много говорили на эту тему, и Гарднер сдержал свое обещание: он никому не открыл тайны Дженнера и рассказал об этом разговоре лишь гораздо позже, когда особая комиссия проверяла приоритет открытия Дженнера.
Наконец, в мае 1796 года Эдуард Дженнер решился произвести свой первый опыт оспопрививания, то есть прививки человеку умышленно коровьей оспы.
Для своего опыта он взял здоровенного восьмилетнего мальчика, Джона Фипса, и, сделав 14 мая 1796 года на его руке 2 укола, привил в них оспу, взятую из оспенных прыщей, развившихся у некоей Сары Нельме, молочницы по профессии. У Сары оспины развились вследствие случайного заражения при доении оспенной коровы. Все пошло так, как и ожидал Дженнер. Оспа привилась, мальчик слегка прихворнул, как хворают все здоровые дети после прививки оспы, и спустя несколько дней снова был совершенно здоров.
Теперь оставалось произвести лишь контрольный опыт, чтобы убедиться, обеспечен ли Фипс против настоящей заразы. И вот 1 июля того же года Дженнер взял оспенную материю из прыща человека, пораженного натуральной оспой, и несколькими уколами привил ее снова к рукам мальчика. Нетрудно представить себе ту страшную нравственную пытку, которую вынес Дженнер, в течение трех дней ожидая последствий этой прививки. Дженнера самого лихорадило все это время, он не спал ночей и ежеминутно навещал своего мальчика. Кажется, захворай он в это время случайной простудой, – Дженнер сошел бы с ума, так велико было напряжение его нервной системы в эти трудные, тяжелые для него дни испытания.
Но прошли роковые три дня, мальчик оставался здоров, и восторгу изобретателя не было пределов. Теперь на деле осуществились заветные мечты его жизни, венчались успехом его неустанные труды и заботы. В течение нескольких дней Дженнера нельзя было узнать: он ходил в каком-то упоении и был просто подавлен своим счастьем.
Так скромный сельский врач совершил свое великое открытие.
Вторая половина дела Дженнера, то есть распространение благодетельного изобретения, потребовала всей его колоссальной энергии и по справедливости может считаться более трудной, чем само изобретение. Начался самый тяжелый период в жизни Дженнера; появились серьезные враги; злоба и интриги преследовали его на каждом шагу, хотя все же в конце концов ему выпало на долю великое счастье видеть еще при жизни полное торжество своих идей.
Глава IV. Зрелые годы
Дженнер публикует свое открытие. – Насмешки, посыпавшиеся на изобретателя. – Основание первого института для привития оспы. – Первые неудачи. – Пирсон желает присвоить лавры Дженнера себе. – Национальный подарок за изобретение. – Почести21 июня 1798 года Дженнер выпустил свое знаменитое сочинение «Исследование причин и действий коровьей оспы» (An inqyiry into the causes and effects of the variolae vaccinae), считаемое ныне и в Англии большой библиографической редкостью. В этом сочинении, которое Королевское общество наук отказалось напечатать в своих «Трудах» по причине «невероятной смелости высказываемых в нем предположений», Дженнер рассказал о своем открытии. Сочинение это, составившее эпоху в науке, заключало в себе всю сущность многолетних наблюдений Дженнера и отчетливо выясняло все преимущества его способа перед вариолацией (прививкой натуральной оспы), причем Дженнер выяснял, насколько его метод гарантирует безопасность не только отдельных лиц, но и всего общества. В этой же книге Дженнер впервые высказал, что оспенная материя, снятая с человека, передается от одной генерации к другой, и потому бесспорно, что ему принадлежит заслуга открытия «гуманизированной вакцины», которая в честь его и была названа «Дженнеровым прыщом». Дженнер не скрыл тогда же, что в исключительных случаях вакцина успешно может быть привита субъектам, уже однажды перенесшим натуральную оспу, и, наоборот, что после успешной прививки вакцины ее удавалось привить несколько раз тому же самому субъекту. Дженнер подробно описал 23 случая коровьей оспы, причем описание этих случаев снабжено было прекрасными раскрашенными рисунками. Сочинение Дженнера было переведено на многие языки, и вскоре открытие его стало известно во многих странах. В самой Англии оно выдержало четыре издания, в 1798 году, 1799, 1800 и 1801 годах. В последнем году уже до 6 тыс. лиц были подвергнуты Дженнером вакцинации.
Нашему профессору Здекауэру, большому знатоку вопросов оспопрививания, удалось обнаружить в библиотеке Великого князя Константина Николаевича, в Павловском загородном дворце, драгоценную инструкцию, составленную самим Дженнером, относительно прививки коровьей оспы. Она была приложена к четвертому изданию сочинения Дженнера.
Профессор Здекауэр находит, что эту инструкцию напрасно подвергли теперь забвению и что выполнение ее необходимо и поныне для верных успехов оспопрививания.
Вообще книга Дженнера была для Англии настоящей сенсацией. Не хотели верить, что простой сельский врач, и даже не профессор, предлагает изобретение, которое в состоянии освободить человечество от исконного его врага – натуральной оспы. Насмешки градом посыпались на голову Дженнера, и не было ни одного юмористического журнала, где бы не красовалось более или менее злой карикатуры на великого изобретателя. Так, пущены были в ход рисунки, на которых в лицах изображалось, как человек, которому привили коровью оспу, постепенно превращался в быка. Лицо его покрывалось шерстью, на лбу вырастали рога, и ноги украшались копытами.
Все завистники и враги Дженнера подняли голову и старались наделать побольше вреда великому человеку. Пускались в ход все средства, чтобы унизить и уронить в глазах общества Эдуарда Дженнера. Его печатно называли шарлатаном и лжецом. Идея Дженнера еще была непонятна толпе. Даже знаменитый в то время лондонский врач Мозелей объявил себя противником открытия Дженнера: «К чему ведут эти выдумки, – писал он. – К чему эта смесь болезней скотских с человеческими? Неужели хотят расплодить у нас чудовищ вроде минотавров, кентавров и им подобных?».
Тут Дженнеру пришлось убедиться в справедливости афоризма, сказанного, впрочем, гораздо позже: «Слава – это золотая постель, в которой водятся клопы». Но вскоре и в Англии многие выдающиеся врачи начали распространять оспопрививание, и в Лондоне был основан публичный оспопрививательный институт. В Лондоне же за счет государства был основан «Королевский Дженнеровский институт для уничтожения оспы», и сам Дженнер был назначен первым его председателем; благодаря его усилиям, во всей стране были открыты оспопрививательные приюты и при крещении детей священники выдавали родителям печатные наставления о пользе оспопрививания.
Тем не менее сам Дженнер не захотел оставаться в Лондоне и на приглашение доктора Кляйна, сулившего ему здесь золотые горы, отвечал: «До сих пор я не искал высоких мест на пути жизни, любил долину, а не горы: ужели теперь, когда приближается вечер моей жизни, пойду искать богатства и почестей?» И он вернулся назад в свою излюбленную деревню, к своей скромной трудовой обстановке, а врачи всех стран закопошились, засуетились и принялись проверять его открытие; и хотя уже тогда же известный Пирсон писал Дженнеру, что «имя Ваше будет жить в памяти людей до тех пор, пока чувство благодарности и уважения к благотворителям не иссохнет в их сердце», но нападки посыпались со всех сторон на голову бедного изобретателя и не давали ему покоя целых три года подряд, а именно до 1801 года. Так, прежде всего до Дженнера дошло известие, что один доктор (Вудвиль в Лондоне), проделывая опыты с вакцинацией, убедился в их полной непригодности – все привитые им субъекты опасно занемогли натуральной оспой; затем племянник Дженнера прислал ему письмо следующего содержания: «Спешите сюда, – присутствие Ваше необходимо. Ваши лавры хотят присвоить другие. Доктор Пирсон обратился письменно ко всем врачам, предлагая снабжать их материей коровьей оспы и убеждая брать ее исключительно у него, так как только у него одного имеется запас свежей и зрелой материи. Кроме того, он читал публичные лекции об коровьей оспе и таким образом, в глазах публики, заявил себя как бы изобретателем вакцинации. Впечатление произведено. Друзья советуют Вам скорее вступиться за себя».
Пришлось спешить в Лондон. Оказалось, что Вудвиль производил оспопрививание в госпитале, где лежали больные натуральной оспой. Это обстоятельство породило весьма печальные результаты: свойство коровьей оспы изменялось под влиянием натуральной, многие лица, привитые Вудвилем, захворали настоящей оспой, тело их покрылось сыпью, явилась рвота, судороги и прочее. Было от чего прийти в ужас; Дженнер не узнавал своего открытия, – до того оно было искажено. Между тем Вудвиль, не довольствуясь разглашением неудачных опытов, вносил смуту в слабые умы, печатно заявляя, что коровья оспа принимает часто характер весьма злокачественного страдания. Публика волновалась и не знала, кому верить. Дженнер защищался, и защищался энергично, с фактами в руках, но доверие приобреталось туго, тем более, что зло от неуменья прививать оспу новым способом быстро распространялось, благодаря другому известному врачу, Пирсону, также рассылавшему в разные округа Англии под видом чистой коровьей оспы такую же зараженную материю, которой пользовался и Вудвиль.
Когда лорд Эгремонт, который сильно интересовался великим открытием Дженнера, обратился к нему с просьбой разъяснить причины этого странного явления, то вот что ответил ему Дженнер: «Все зло произошло оттого, что Вудвиль и Пирсон, достав настоящей коровьей оспы, привили ее в своем госпитале нескольким лицам; но, не давши ей вполне созреть, они на третий или на пятый день привили им натуральную оспу. Та и другая принялась, и поэтому материя, которая образовалась в оспинах больных, уже не была чистой коровьей оспой, а смешанной и, следовательно, заразной. И такой-то оспой пользовался Вудвиль; он же ее рассылал в провинцию, даже на материк. То же делал и Пирсон. Я старался удержать их от этого, но напрасно. Оба они не принимали самых необходимых мер предосторожности, которые в таком деле нужнее всего. Не только от испорченной материи, легко заразиться и от ланцетов, которыми прививают натуральную оспу».
И это выдавалось за открытие Дженнера!
К этому же периоду относится и другой поступок доктора Пирсона, сильно возмутивший и оскорбивший Дженнера. Этот врач, вскоре после обнародования открытия Дженнера, сулившего большие выгоды изобретателю, задумал эксплуатировать его открытие при посредстве особого акционерного общества (то же явление, как известно, повторилось и на наших глазах с изобретением Коха) и, объявив себя председателем этого общества, имел нахальство предложить Дженнеру место постоянного корреспондента вновь открытого общества.
Среди прочего он писал ему следующее: «Полагаю, мне нетрудно будет склонить наших принять вас… Ваше звание не причинит вам почти никаких расходов; каждый участник платит одну гинею в год – не более; но я думаю, что вас можно будет освободить и от этой платы, так как вы, вероятно, не будете присылать нам больных».
Дженнер, страшно возмущенный, отвечал своему коллеге более чем сдержанно: «Ваше письмо, – писал он, – признаюсь, изумило меня. Мне кажется немного странным, что общество, имеющее предметом своим прививание коровьей оспы, составилось и устроилось без моего ведома. Само по себе это должно быть очень лестно для меня, доказывая несомненно, что важность сделанного мною открытия признается теперь людьми высокого дарования. Но в то же время позвольте сказать Вам, что если оспопрививание по какой-либо неосмотрительности пойдет худо (и Вы согласитесь, милостивый государь, что оно уже во многих случаях заслужило порицание), то вся хула падет на меня одного. На Вас, или на кого-нибудь из Ваших, она никоим образом пасть не может. При настоящем положении дел я более нежели кто-либо чувствую, как необходимо мое присутствие в Лондоне; но на этот раз позвольте отказаться от предлагаемой мне чести».
Однако, как ни тяжело жилось Дженнеру в этот период, но и на его долю выпало много светлых минут; так, еще в 1802 году актом парламента, в благодарность от нации за великое открытие, Дженнеру было выдано сто тысяч рублей серебром, а в 1807 году эта награда была удвоена и выдана ему вторично, – после того, как Дженнер, желая спасти свое открытие от нареканий, просил правительство назначить комиссию с целью проверки его опытов. Особый парламентский акт созвал самых знаменитых врачей Англии для проверки открытия Дженнера, и вся эта докторская комиссия признала единогласно, что способ Дженнера составляет незаменимое благодеяние для человечества, представляя лучшую санитарную меру для борьбы с натуральной оспой (1807 г.).
Общественное мнение, возбуждаемое иезуитами, признававшими оспопрививание смертельным грехом, успокоилось этим заявлением научных авторитетов, и вакцинация стала быстро распространяться во всей Англии.
Кроме денежных наград от английского народа, 33 известнейших врача столицы поднесли Дженнеру свидетельство, удостоверявшее, что они признают безусловно коровью оспу за средство, предохраняющее от натуральной. Дженнер был представлен королю и королеве, город Лондон избрал его своим почетным гражданином и вручил ему осыпанный бриллиантами диплом на это звание. Почести посыпались на него со всех сторон. Университеты посылали ему почетные дипломы, а ученые общества делали его своим почетным членом. В честь Дженнера была выбита медаль с надписью «Дженнер».
Оспопрививание с 1800 года было объявлено обязательным и в английских войсках, и в английском флоте. Дженнер не забыл тогда своего мальчика, которому он произвел свою первую прививку, Фипса, и подарил ему домик и клочок земли. Тогда же был снаряжен английским правительством корабль, который объехал все порты Средиземного моря и распространил вакцинацию по островам и прибрежным странам.
Дженнер, живя безвыездно у себя в деревне, вел громадную переписку со всем светом, имел корреспондентов и в Америке, и в Ост-Индии. Сочинение Дженнера, кроме французского языка, было переведено на русский, испанский, голландский, немецкий, латинский, китайский и многие другие, и таким образом весть об его открытии разнеслась по всему земному шару. Когда племянник Дженнера Жорж попал в Париж, то пылкие французы приняли его с большими овациями. В честь племянника великого человека был устроен обед. На стене был повешен обвитый лаврами портрет «бессмертного Дженнера» с надписью «Viro de matribus, de pueris, de populis bene merito».
Земляки Дженнера поднесли ему богатейший серебряный сервиз, и даже в Ост-Индии по подписке было собрано 75 тыс. рублей и выслано «бессмертному изобретателю».
Наконец, в 1857 году, уже после смерти Дженнера, англичане воздвигли ему памятник в Лондоне, в Трафальгарском сквере.
Глава V. Последние годы жизни Дженнера
Успехи дженнеризма в Европе. – Наполеон I и Дженнер. – Папская булла. – Дженнеризм в России. – Выдача Дженнеру национальной награды. – Прошение Дженнера. – Отзыв коллегии врачей. – Торжество дженнеризма. – Жизнь Дженнера в деревне. – Домашняя обстановка. – СмертьПолезность оспопрививания была до такой степени очевидной, что из Англии эта мера быстро стала распространяться по всей Европе, несмотря на противодействие рутины и невежества. В начале XIX столетия уже ни одно европейское государство не чуждалось этой меры. Прежде всего вакцинация введена была в Дании, Швеции и Норвегии. Король Дании заинтересовался этим делом особенно и завязал личную переписку с Дженнером. Почти одновременно оспопрививание стало энергично внедряться и в Германии. По особому желанию принцессы Луизы Дженнер послал засушенную на нитках оспенную материю в Пруссию. Принцесса одной из первых подвергла себя прививке по новому способу. В Берлине был основан Королевский оспопрививательный институт; народу, кроме печатных инструкций и увещаний, бесплатно раздавалась медаль с именем Дженнера и датой его рождения. Выдающиеся немецкие врачи производили и пропагандировали прививку коровьей оспы, и тогда же во многих немецких городах возникли оспопрививательные учреждения; для поощрения прививок каждой матери, приносившей своего ребенка, кроме медалей, выдавали по талеру, налагались штрафы на родителей за смерть детей в возрасте одного года от натуральной оспы, производилось насильственное оспопрививание; наконец, Бавария первой, еще в 1807 году, ввела у себя обязательное оспопрививание. С тех уже пор Бавария из всех государств Европы отличается наименьшею смертностью от оспы.
Вскоре после этого вакцинация распространилась в Испании, во Франции, Италии, Польше, Швейцарии, Бельгии и других передовых странах. Наполеон I издал указ об оспопрививании и также приказал выбить медаль в честь Дженнера. Рассказывают, что он имел случай выразить и другим способом дань своего уважения великому англичанину. В Париже томилось несколько английских военнопленных. Хлопоты дипломатов об их освобождении почему-то затянулись, и за несчастных решил вступиться Дженнер. Когда о ходатайстве Дженнера доложили Наполеону, то он воскликнул: «А! Дженнер просит? Ну, этому отказать нельзя. Освободите их!..»
Особенно быстро и успешно пошло дело оспопрививания в Италии благодаря тому, что руководство в этом деле принял на себя столь же знаменитый, сколь и неутомимый врач Сукко. Он один сделал до полумиллиона прививок. И впоследствии дело вакцинации в Италии шло очень успешно, несмотря на то, что папа Лев XII в двадцатых годах объявил в особой булле, что оспопрививательные учреждения суть учреждения еретические и революционные. Даже гораздо позже, в 1858 году, некий прелат Мозер выражал мысль, что оспопрививание представляет будто бы «дерзновенное стеснение того пути, по которому Бог ведет человечество, то есть просто восстание против Бога». По такому воззрению, вся терапия и вся гигиена, справедливо заключает известный ученый Кереши, будут также восстанием против Бога.
В Америке распространителем оспопрививания был Галлибуртон, который проверил все опыты Дженнера и, пораженный их важностью, добился серьезной поддержки от тогдашнего президента Северных Штатов Джефферсона, привившего для вящего успеха нового дела оспу прежде всего своему сыну. В дальние страны – например, в Индию, Китай, Перу, на Канарские и Филиппинские острова – оспенную материю доставляли весьма оригинальным способом, а именно: морские суда принимали на себя такое количество детей, что, прививая с ручки на ручку оспу разным детям, поддерживали свежую вакцину в течение всего долгого плавания. Такая оспа всегда прививалась лучше, чем сохраняемая в засушенном виде на нитках или между стеклышками, скрепленными по краям воском. Как долго оспенная лимфа может сохранять прививную силу, лучше всего видно из следующих двух примеров. Когда в 1812 году, при занятии Москвы французами, главный врач Московского воспитательного дома зарыл в саду несколько стекол с засушенной лимфой, то, спустя несколько месяцев по выходе неприятеля из Москвы, лимфа эта отлично привилась. Другой пример еще поучительнее. Профессор Вальтер забыл в своем книжном шкафу на стеклышке оспенную материю, и 19 лет спустя она привилась удачно.
В Россию изобретение Дженнера проникло в октябре 1801 года, как раз во время коронации Александра I в Москве. Первая вакцина была прислана из Бреславля доктором Фризе на иглах из слоновой кости; по другим данным, ее переслала в Московский воспитательный дом вдовствующая императрица Мария Федоровна, находившаяся в переписке с Дженнером и получившая вакцину от него самого. Первого октября профессор Мухин произвел оспопрививание мальчику Антону Петрову, который, по приказанию государыни, с тех пор стал именоваться Вакциновым и был награжден пожизненной пенсией. Щедрые подарки получил тогда же от императрицы и Дженнер.
По окончании наполеоновских войн Дженнер в 1814 году посетил Россию и был представлен великой княгине Елене Павловне и императору Александру I, который сказал ему: «Доктор Дженнер, вы должны быть очень счастливы: сознание добра, сделанного вами человечеству, должно быть для вас источником неисчерпаемого наслаждения, и мне приятно слышать, что вы снискали себе благодарность, похвалу и воздаяние от людей».
К сожалению, других подробностей пребывания Дженнера в России нигде не сохранилось. Вскоре после мухинской прививки в 1801 году последовал в России указ, предписывающий производство обязательного оспопрививания всем детям воспитательных домов до отправки их по деревням, а с 1805 года оспопрививание получило силу общего закона для государства. С тех пор оба воспитательных дома в обеих столицах стали главными центрами оспопрививания в Империи, в их обязанности входило приготовление и рассылка вакцины и производство бесплатного оспопрививания всем желающим. Вообще император Александр I принимал горячее участие в распространении оспопрививания. Исполнителем его предначертаний в этом отношении был доктор Буттац, который объезжал с этой целью всю Россию и повсеместно вводил оспопрививание. «Наставление о привитии оспы» было переведено даже на татарский язык, распространялось между инородцами, проникло в Сибирь и на Камчатку. Так исполнялось предсказание, когда-то сделанное Дженнером, что настанет время, когда благодеяние оспопрививания распространится по всему земному шару.
В 1815 году в России был учрежден оспопрививательный комитет, на обязанности которого лежало составление списков детей, коим оспа не была еще привита, и подготовление искусных оспенников. С легкой руки этого комитета наша страна и по сегодня обладает целой армией невежественных оспенников, члены которой рекрутируются из отставных солдат, крестьян и даже евреев. Врачи, студенты, учителя и священники представляют каплю в этом море необразованных людей. Неудивительно поэтому, что у нас народ издавна смотрит на оспопрививание как на тяжелую форму повинности, от которой необходимо откупиться. Пьяные оспенники со своими грязными инструментами вселяют страх и ужас в матерей, а с инородцами они, не стесняясь, проделывают такие фокусы, которым и поверить трудно. Несомненно, что все это вместе взятое обусловливает причину того, что в России оспа и до сих пор остается страшной болезнью и эпидемии ее до сих пор отличаются стихийной силой, унося в год не менее 25 тыс. человек. Особыми врагами оспопрививания в России нужно назвать, кроме невежества населения, недостаточность средств, отпускаемых на организацию дела (например, на всю Семиреченскую область было отпущено в 1888 году для этой цели 25 рублей), и сильное развитие сектантства. В одном только 1888 году у нас было 24 случая сопротивления оспопрививанию в Казанской, Пермской и Костромской губерниях.
Возвращаясь к Дженнеру, мы считаем необходимым остановиться несколько подробнее на факте и обстоятельствах, сопровождавших выдачу ему так называемой национальной благодарности в виде денежной премии. Когда английская пресса заговорила, что было бы недостойно для великой нации оставить без награждения крупную заслугу Дженнера, то друзья изобретателя настойчиво стали его уговаривать заявить свое право на национальную благодарность. Долго не сдавался Дженнер, но семейные дела, приближавшаяся старость, а главное, воззрение англичан, что в таких случаях изобретатель имеет право искать национальной награды, побороли нерешительность Дженнера, и 17 мая 1802 года он подал в английский парламент следующее прошение:
«Принимая во внимание:
1) Открытие просителя, что болезнь, являющаяся у домашних животных в особенном виде, известная под именем коровьей оспы, может быть прививаема человеку весьма легко и безопасно и предохраняет на всю жизнь тех, которым она привита будет, от оспенной заразы;
2) что проситель, по старательном исследовании предмета, не заботясь о личных и частных своих выгодах и стараясь упрочить безопасность и благоденствие сограждан и всего рода человеческого, не пожелал утаить открытый им новый способ прививания, а немедленно объявил все, что знал, во всеобщее сведение, и сообщениями своими с врачами всего королевства и в чужих краях усердно старался распространить свое открытие и плод трудов своих до крайних пределов возможности;