Остров Сахалин

121

Кн. Шаховской в своем «Деле об устройстве о. Сахалина» писал, между прочим: «Немалыми затруднениями к беспрепятственному заключению браков представляют<ся> статейные списки, в которых часто не проставляется вероисповедание и семейное положение, а главное, неизвестно, произошел ли развод с оставшимся в России супругом; узнать об этом, а тем более исходатайствовать развод через консисторию с о. Сахалина дело почти невозможное».

Вот для образчика примеры, как в колонии устраивается семья. В Малом Такоэ каторжная Соловьева Прасковья сожительствует с поселенцем Кудриным, который не может жениться на ней, потому что на родине у него осталась жена; дочь этой Прасковьи, Наталья, 17 лет, свободного состояния, сожительствует с поселенцем Городинским, который не женится на ней по той же причине. Поселенец Игнатьев в Ново-Михайловке жаловался мне, что его не венчают с сожительницей потому, что за давностью лет не могут определить его семейного положения; сожительница его умоляла меня похлопотать и при этом говорила: «Грех так жить, мы уже немолодые». Подобных примеров можно привести несколько сот.

122

Унтеры, особенно надзиратели, считаются на Сахалине завидными женихами; в этом отношении они хорошо знают себе цену и держат себя с невестами и с их родителями с тою разнузданною надменностью, за которую И. С. Лесков так не любит «несытых архиерейских скотин». За 10 лет было совершено несколько mesalliance'ов (неравных браков (франц.)). Коллежский регистратор женился на дочери каторжного, надворный советник – на дочери поселенца, капитан – на дочери поселенца, купец – на крестьянке из ссыльных, дворянка вышла за поселенца. Эти редкие примеры, когда интеллигентные люди женятся на дочерях ссыльных, чрезвычайно симпатичны и, вероятно, не остаются без хорошего влияния на колонию. В январе 1880 г. в Дуэской церкви был повенчан каторжный на гилячке. В Рыковском я записал Григория Сивокобылку, 11 лет, у которого мать была гилячка. Вообще, браки между русскими и инородцами бывают очень редко. Рассказывали мне про одного надзирателя, живущего с гилячкой, которая родила сына и хочет креститься, чтобы затем обвенчаться. О. Ираклий знал ссыльного якута, который был женат на грузинке; оба плохо понимали по-русски. Что касается магометан, то они и в ссылке не отказываются от многоженства и некоторые из них имеют по две жены; так, у Джаксанбетова в Александровске две жены – Батыма и Сасена, у Абубакирова в Корсаковском тоже две – Ганоста и Верхониса. В Андрее-Ивановском я видел чрезвычайно красивую татарку 15 лет, которую муж купил у ее отца за 100 рублей; когда мужа нет дома, она сидит на кровати, а в дверь из сеней смотрят на нее поселенцы и любуются.

«Устав о ссыльных» разрешает ссыльнокаторжным обоего пола браки только через 1–3 года по поступлении в разряд исправляющихся; очевидно, женщина, поступившая в колонию, но находящаяся еще в разряде испытуемых, может быть только сожительницей, а не женой. Ссыльным мужчинам разрешается жениться на преступницах, лица же женского пола, лишенные всех прав состояния, до перечисления в крестьянское сословие могут выходить только за ссыльных. Женщине свободного состояния, которая выйдет за ссыльного, вступающего в Сибири в первый брак, выдается из казны 50 руб.; поселенцу, вступившему в Сибири в первый брак со ссыльною, выдается 15 рублей безвозвратно и столько же заимообразно.

123

Эти цифровые сведения, взятые мною из приходских метрических книг, касаются одного только православного населения.

124

Считая, по Янсону, 49,8 или почти 50 рождений на 1000.

125

Острые, скоро проходящие катастрофы, как неурожай, война и т. п., понижают рождаемость, хронические же бедствия, как высокая детская смертность и, быть может, также плен, крепостное состояние, ссылка и т. п., усиливают ее. В некоторых семьях вместе с психическим вырождением наблюдается также усиленная рождаемость.

126

Незаконнорожденные первой группы – это дети каторжных женщин, рожденные большею частью после суда в тюрьмах; в семьях же, добровольно пришедших за супругами и родителями, незаконнорожденных нет вовсе.

127

Размер выдачи зависит также от того, разумеет ли чиновник под калеками и уродами только хромых, безруких и горбатых или также еще бугорчатных, слабоумных, слепых.

Как помочь сахалинским детям? Прежде всего, мне кажется, право на помощь не следует обставлять требованиями такого ценза, как «беднейший», «калека» и т. п. Надо помогать всем просящим без исключения и при этом не бояться обмана: лучше быть обманутым, чем самому обмануться. Форма помощи определяется местными условиями. Если бы от меня зависело, то на те деньги, которые расходуются теперь на «кормовые», я устроил бы в постах и селениях чайные для всех женщин и детей, выдавал бы кормовое и одежное довольствие всем без исключения беременным женщинам и кормящим грудью, а «кормовые» 1 1/2 – 3 руб. в месяц сохранил бы только для девушек с 13 лет до замужества и выдавал бы им эти деньги прямо на руки.

Ежегодно из Петербурга благотворители присылают сюда для раздачи детям полушубки, фартучки, валенки, чепчики, гармоники, душеспасительные книжки, перья. Начальник острова, получив эти вещи, приглашает местных дам заняться распределением и раздачей подарков. Говорят, что вещи эти пропиваются и проигрываются отцами, что лучше бы вместо гармоники прислали хлеба и т. д., но подобные замечания не должны смущать великодушных людей. Дети обыкновенно бывают очень рады, а отцы и матери бесконечно благодарны. Было бы вполне уместно, если бы благотворители, интересующиеся судьбою детей ссыльных, получали ежегодно возможно подробные сведения о сахалинских детях, о числе их, о составе их по полам и возрастам, о числе грамотных, нехристиан и т. д. Если благотворителю известно, например, сколько среди детей грамотных, то уж он будет знать, сколько нужно послать книжек или карандашей, чтобы никого не обидеть, а назначать игрушки и одежду удобнее всего, соображаясь с полом, возрастом и национальностью детей. На самом же Сахалине необходимо все дела, имеющие какое-либо отношение к благотворительности, изъять из ведения полицейских управлений, которые и без того завалены делами, и организацию помощи предоставить местной интеллигенции; среди нее немало людей, которые были бы рады взять на себя это живое дело. В Александровске иногда по зимам даются любительские спектакли в пользу детей. Недавно в Корсаковском посту служащие собрали по подписке денег и накупили разных материй, а жены их нашили платьев и белья и роздали детям.

Дети составляют бремя в экономическом отношении и наказание божие за грехи, но это не мешает ссыльным, если у них нет своих детей, принимать и усыновлять чужих. Детные выражают желание, чтоб их дети умерли, а бездетные берут чужих сирот себе в дети. Бывает, что ссыльные усыновляют сирот и бедных детей в расчете на кормовые и всякого рода пособия и даже на то, что приемыш будет просить на улице милостыню, но в большинстве, вероятно, ссыльными руководят чистые побуждения. В «дети» поступают не одни только дети, но также взрослые и даже старики. Так, поселенец Иван Новиков 1-й, 60 лет, считается приемным сыном поселенца Евгения Ефимова, 42 лет. В Рыковском Елисей Маклаков, 70 лет, записался приемным сыном Ильи Минаева.

По «Уставу о ссыльных», малолетние дети, следующие в Сибирь при ссылаемых или же переселяемых туда родителях, отправляются туда на подводах, причем одна подвода дается на пять душ; какие дети в этом случае относятся к малолетним, в «Уставе» не сказано. Дети, следующие за родителями, получают одежду, обувь и кормовые деньги во всё продолжение пути. Когда за осужденным по доброй воле следует в ссылку его семья, то дети, достигшие 14-летнего возраста, отправляются только по собственному желанию. Дети, достигшие 17-летнего возраста, могут покидать место ссылки и возвращаться на родину без разрешения родителей.

128

неизвестную землю (лат.)

129

В своей резолюции на отчете инспектора сельского хозяйства за 1890 год начальник острова говорит: «Наконец есть документ, может быть, далеко еще не совершенный, но основанный по крайней мере на данных наблюдения, сгруппированных специалистом и освещенных без желания кому-нибудь нравиться». Этот отчет он называет «первым шагом в этом направлении»; значит, все отчеты до 1890 г. писались с желанием кому-нибудь понравиться. Далее в своей резолюции ген. Кононович говорит, что единственным источником сведений о сельском хозяйстве на Сахалине служили до 1890 г. «праздные измышления».

Чиновник-агроном на Сахалине называется инспектором сельского хозяйства. Должность VI класса с хорошим окладом. После двухлетнего пребывания на острове теперешний инспектор представил отчет; это небольшая кабинетная работа, в которой личные наблюдения автора отсутствуют и выводы его не отличаются определенностью, но зато в отчете излагаются вкратце сведения по метеорологии и флоре, дающие довольно ясное представление об естественных условиях населенной части острова. Отчет этот напечатан и, вероятно, будет включен в литературу, относящуюся к Сахалину. Что же касается тех агрономов, которые служили раньше, то всем им страшно не везло. Я уже не раз упоминал о М. С. Мицуле, который был агрономом, потом стал заведующим и в конце концов умер от грудной жабы, не дожив и до 45 лет. Другой агроном, как рассказывают, силился доказать, что на Сахалине сельское хозяйство невозможно, всё посылал куда-то бумаги и телеграммы и тоже кончил, по-видимому, глубоким нервным расстройством; по крайней мере о нем вспоминают теперь как о честном и знающем, но сумасшедшем человеке. Третий «заведующий по агрономической части», поляк, был уволен начальником острова с редким в чиновнических летописях скандалом: приказано было выдать ему прогонные деньги в том только случае, когда он «предъявит заключенное им условие с каюром на отвоз его до г. Николаевска»; начальство, очевидно, боялось, что агроном, взявши прогонные деньги, останется на острове навсегда (приказ № 349, 1888 г.). Про четвертого агронома, немца, ничего не делавшего и едва ли понимавшего что-нибудь в агрономии, о. Ираклий рассказывал мне, будто после одного августовского мороза, побившего хлеб, он поехал в Рыковское, собрал там сход и спросил важно: «Почему у вас был мороз?» Из толпы вышел самый умный и ответил: «Не могим знать, ваше превосходительство, должно, милость божия изволила так распорядиться». Агроном вполне удовлетворился этим ответом, сел в тарантас и уехал домой с чувством исполненного долга.

130

«Приехавший на Сахалин новый агроном (прусский подданный), – пишет корреспондент во „Владивостоке“, 1886 г., № 43, – ознаменовал себя устройством и открытием 1 октября сахалинской сельскохозяйственной выставки, экспонентами которой были поселенцы Александровского и Тымовского округов, а также казенные огороды… Выставленные поселенцами хлебные семена ничем особенным не отличались, если не считать, что в числе семян, якобы уродившихся на Сахалине, попадались и семена, выписанные от известного Грачева для посева. Выставивший пшеницу поселенец Тымовского округа Сычов при удостоверении тымовского начальства, что он имеет от нынешнего урожая такой пшеницы 70 пудов, был уличен в обмане, то есть, что выставил пшеницу выбранную». Об этой выставке есть и в № 50 той же газеты. «В особенности удивило всех присутствие необыкновенных образцов овощей, например, кочан капусты, весом в 22 1/2 ф., редька по 13 ф., картофелины в 3 фунта и т. д. Могу смело сказать, что лучшими образцами овощей не могла бы похвалиться центральная Европа».

131

С увеличением населения становится всё труднее отыскивать удобную землю. Приречные долины, покрытые лиственным лесом – ильмом, бояркой, бузиной и проч., где почва глубока и плодородна, представляют редкие оазисы среди тундр, заболочин, гор, покрытых горелым лесом, и низменностей с хвойными лесами и с дурно пропускающею воду подпочвой. Даже на южной части острова эти долины, или елани, чередуются с горами и трясинами, на которых скудная растительность мало отличается от полярной. Так, вся громадная площадь между Такойскою долиной и Маукой – местами культурными – занята трясиной совершенно безнадежной; быть может, удастся провести по этой трясине дороги, но изменить ее суровый климат не во власти человеческой. Как ни велика, по-видимому, площадь Южного Сахалина, но до сих пор земли, годной под пахотные поля, огороды и усадьбы, удалось найти только 405 дес. (приказ № 318, 1889 г.). Между тем комиссия, с Власовым и Мицулем во главе, решавшая вопрос о пригодности Сахалина для штрафной сельскохозяйственной колонии, нашла, что в средней части острова земли, которую можно привести в культурное состояние, «должно быть гораздо больше, чем 200 тысяч десятин», а в южной части количество такой земли «простирается до 220 тысяч».

132

Подробности в «Отчете о состоянии сельского хозяйства на острове Сахалине в 1889 г.» фон Фрикена.

133

До сих пор слабо поддавался культуре почему-то только один лук. Недостаток этого овоща в экономии ссыльного пополняется черемшой (allium victoriale), растущею здесь на воле. Это луковичное растение с сильным чесночным запахом когда-то у постовых солдат и ссыльных считалось верным средством от цинги, и по тем сотням пудов, которые ежегодно заготовлялись на зиму военной и тюремной командами, можно судить, как распространена была здесь эта болезнь. Черемша, говорят, вкусна и питательна, но не всякому приятен ее запах; когда не только в комнате, но даже на дворе ко мне близко подходил человек, употребляющий в пищу черемшу, то мне становилось душно.

Как велика площадь, занимаемая на Сахалине сенокосами, еще неизвестно, хотя в отчете инспектора сельского хозяйства и приведены цифры. Каковы бы ни были цифры, но пока несомненно только, что далеко не всякий хозяин знает весною, где он будет косить летом, и что сена не хватает и к концу зимы скот тощает от недостатка корма. Лучшие покосы забирают себе те, кто сильнее, то есть тюрьма и военные команды, поселенцам же остаются или самые дальние покосы, или такие, где сено можно жать, а не косить. Вследствие дурно пропускающей подпочвы здешние луга большею частью болотисты, всегда мокры, и оттого растут на них лишь кислые злаки и осока, дающие грубое, малопитательное сено. Инспектор сельского хозяйства говорит, что здешнее сено по своей питательности едва ли может быть приравнено половинному количеству обыкновенного сена; ссыльные тоже находят сено плохим, и зажиточные не дают его чистым, а в примеси с мукой или картофелем. Сахалинское сено совсем не имеет того приятного запаха, что наше русское. Могут ли считаться хорошим кормовым средством те гигантские травы, которые растут в лесных долинах и по рекам и о которых так много говорят, судить не берусь. Кстати замечу, что семена одной из этих трав, а именно сахалинской гречи, уже появились у нас в продаже. О том, нужно ли на Сахалине травосеяние и возможно ли оно, в отчете инспектора сельского хозяйства не говорится ни одного слова.

Теперь о скотоводстве. В 1889 г. одна дойная корова в Александровском и Корсаковском округах приходилась на 2 1/2 хозяйства, а в Тымовском на 3 1/3. Почти такие же цифры показаны и для рабочего скота, то есть для лошадей и волов, причем и на этот раз беднее всех оказывается лучший, то есть Корсаковский округ. Впрочем, эти цифры не рисуют настоящего положения дела, так как весь сахалинский скот распределен между хозяевами крайне неравномерно. Всё наличное количество скота сосредоточено в руках только богатых хозяев, имеющих большие земельные участки или занимающихся торговлей.

134

Подробности у А. М. Никольского: «Остров Сахалин и его фауна позвоночных животных».

135

Волки держатся далеко от жилищ, так как боятся домашних животных. Чтобы такое объяснение не показалось невероятным, я укажу на другой подобный же пример: Буссе пишет, что айно, увидев в первый раз в жизни свиней, испугались; да и Миддендорф говорит, что когда на Амуре в первый раз были разведены овцы, то волки не трогали их. Дикие олени распространены особенно на западном берегу северной части острова; здесь зимою они собираются на тундре, весною же, по словам Глена, когда они ходят к морю, чтобы лизать соль, их можно видеть в бесчисленном множестве стадами на широких равнинах этой части острова. Из птиц водятся гусь, утки разных пород, белая куропатка, глухарь, рябчик, кроншнеп, вальдшнеп; тяга продолжается до июня. Я приехал на Сахалин в июле, когда в тайге была уже гробовая тишина; остров казался безжизненным, и приходилось верить наблюдателям на слово, что тут водятся камчатский соловей, синица, дрозд и чиж. Черных ворон много, сорок и скворцов нет. Поляков видел на Сахалине только одну деревенскую ласточку, да и та, по его мнению, попала на остров случайно, потому что заблудилась. Мне однажды показалось, что я вижу в траве перепелку; вглядевшись попристальнее, я увидел маленького красивого зверька, которого зовут бурундуком. В северных округах это самое маленькое млекопитающее. По А. М. Никольскому, тут нет домашней мыши, между тем в бумагах, относящихся еще к началу колонии, уже упоминаются «упыл, утрус и мышеядие».

136

Один из авторов видел японскую сеть, которая «занимала в море окружность в три версты и, прикрепленная к берегу, образовывала род мешка, откуда постепенно вычерпывали сельдей». Буссе в своих записках говорит: «Японские невода часты и чрезвычайно велики. Один невод окружает пространство сажен на 70 от берега. Но каково было мое удивление, когда, не дотащив невод сажен на 10 от берега, японцы оставили его в воде, потому что эти 10 сажен невод до того был наполнен сельдями, что, несмотря на все усилия 60 работников, они не могли более притянуть невод к берегу… Гребцы, закладывая весла для гребки, выбрасывали ими по несколько сельдей и жаловались, что они мешают грести». Ход сельди и ловля ее японцами подробно описаны у Буссе и Мицуля.

137

«Морская газета», 1880 г., № 3.

138

Кстати сказать, на Амуре, очень богатом рыбою, рыбные промыслы организованы довольно слабо, и, как кажется, потому, что промышленники скупятся пригласить из России специалистов. Здесь, например, ловят во множестве осетров, но никак не могут приготовить икру так, чтобы она походила на русскую хотя бы по внешнему виду. Искусство здешних промышленников остановилось на кетовых балыках и не пошло дальше. Г. Л. Дейтер писал в «Морской газете» (1880 г., № 6), что будто бы некогда на Амуре составилась компания рыбного промысла (из капиталистов), затеяли дело на широких основаниях и сами себя угощали икрою, фунт которой им самим обходился, как говорят, от 200 до 300 рублей серебром.

139

Для тех ссыльных, которые живут теперь у устьев небольших речек и у моря, рыболовство может служить подспорьем в хозяйстве и давать некоторый заработок, но для этого надо снабжать их хорошими сетями, селить у моря только тех, кто и на родине жил у моря, и т. д.

В настоящее время японские суда, которые являются на юг Сахалина для ловли рыбы, платят пошлину по 7 к. с пуда золотом. Обложены пошлиной также все продукты, приготовленные из рыбы, например, удобрительный тук, селедочный и тресковый жир, но доход со всех этих пошлин не достигает и 20 тысяч, и это почти единственный доход, получаемый нами от эксплуатации сахалинских богатств.

Кроме кеты, в сахалинские реки периодически заходят также родственные ей горбуша, кунджа или гой и чевица; постоянно живут в пресных водах Сахалина форель, щука, чебак, карась, пескарь и корюшка, которая называется огуречником, так как сильно пахнет свежим огурцом. Из морских рыб, кроме сельди, ловятся треска, камбала, осетр, бычок, который здесь так велик, что глотает корюшку целиком. В Александровске один каторжный промышляет длиннохвостыми раками, очень вкусными, которые называются здесь чиримсами или шримсами.

Из морских млекопитающих у берегов Сахалина водятся в громадном количестве киты, сивучи, или морские львы, тюлени и котики. Подходя на «Байкале» к Александровску, я видел много китов, которые гуляли парочками по проливу и резвились. Близ западного берега Сахалина возвышается над морем одинокая скала, называемая Камнем Опасности. Очевидец, находившийся на шкуне «Ермак» и хотевший исследовать этот камень, писал: «Еще за 1 1/2 мили от камня нам стало очевидным, что скала занята сплошь громадными сивучами. Рев этого громадного дикого стада поразил нас; звери достигали баснословной величины, так что издали казались целыми скалами… Сивучи были величиною около 2 саженей и более… Кроме сивучей, как скала, так и море вокруг камня кишели морскими котиками» («Владивосток», 1886 г., № 29). О том, каких размеров могут в наших северных морях достигать китоловный и тюлений промыслы, видно из страшной цифры, приводимой одним из авторов: по вычислениям американских китоловных арматоров, в продолжение 14 лет (до 1861 г.) вывезено из Охотского моря жиру и уса на двести миллионов рублей (В. Збышевский. Замечания о китоловном промысле в Охотском море. – «Морской сборник», 1863 г., № 4). Но, несмотря на их, по-видимому, блестящее будущее, эти промыслы не обогатят ссыльной колонии, потому именно, что она ссыльная. По свидетельству Брэма, «охота за тюленями есть повальная, беспощадная бойня, где грубость соединяется с совершенною бесчувственностью. Поэтому и не говорят – охотиться за тюленями, а бить тюленей». И «самые дикие племена поступают при этой охоте гораздо человечнее цивилизованного европейца». А когда убивают палками котиков, то мозг брызжет во все стороны и глаза у бедных животных выскакивают из орбит. Ссыльных, особенно тех, которые присланы за убийство, должно беречь от подобных зрелищ.

140

Благодаря морской капусте и сравнительно мягкому климату юго-западное побережье я считаю единственным пока местом на Сахалине, где ссыльная колония возможна. В 1885 г. в одном из заседаний Общества изучения Амурского края было прочитано интересное сообщение о морской капусте теперешнего владельца промысла Я. Л. Семенова. Сообщение это напечатано во «Владивостоке», 1885 г., №№ 47 и 48.

141

До сих пор мастера находили себе заработок только в постах у чиновников и богатых ссыльных. К чести местной интеллигенции сказать, за услуги мастеров она платит всегда щедро. О таких случаях, как доктор, кладущий в околодок сапожника под видом больного, чтобы тот шил для его сына сапоги, или чиновник, записывающий к себе в прислуги модистку, которая шьет даром на его жену и детей, – о таких случаях говорят здесь как о печальных исключениях.

142

По данным инспектора сельского хозяйства.

143

«Табель о довольствии ссыльнокаторжных мужчин и женщин пищею» составлена на основании высочайше утвержденного 31 июля 1871 г. положения о провиантском и приварочном довольствии войск.

144

Припек – это демон-искуситель, перед чарами которого устоять, как оказывается, очень трудно. Благодаря ему очень многие потеряли совесть и даже жизнь. Смотритель Селиванов, о котором я упоминал уже, пал жертвой припека, так как был убит хлебопеком-каторжным, которого распекал за то, что у того выходило мало припеку. В самом деле, есть из-за чего похлопотать. Положим, что в Александровской тюрьме пекут хлеб для 2870 человек. Если удержать с каждого пайка только по 10 зол., то получится около 300 фунтов в день. Вообще операции с хлебом очень выгодны. Так, например, чтобы сделать растрату 10 тысяч пудов муки и потом покрыть ее исподоволь мукою же, удерживаемою по золотникам с арестантских пайков, достаточно 2–3 лет.

Поляков писал: «Хлеб в Мало-Тымовском поселении был до такой степени плох, что не всякая собака решается есть его; в нем была масса неперемолотых, целых зерен, мякины и соломы; один из присутствовавших при осмотре хлеба моих сотоварищей справедливо заметил: „Да, этим хлебом так же легко завязить все зубы, как и найти в них зубочистку для их очистки“».

145

Случается, в тюрьме варят похлебку из свежего мяса; это значит, что медведь задрал корову или произошло какое-нибудь несчастье с казенным быком или коровой. Но к подобной убоине арестанты часто относятся как к падали и отказываются есть ее. Вот еще строки из Полякова: «Очень нехороша была также и местная солонина; она готовилась из мяса казенных быков, истощенных работой на плохих и трудных дорогах и убитых нередко накануне погибели, если им не перерезывалось горло полуиздохшим». Во время хода периодической рыбы арестантов кормят свежею рыбой, отпуская по одному фунту на человека.