Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Тропик Змеев

– Лорд Денбоу, – сказала я, сбавив тон в той же мере, что и он. – Я же сказала вам: ее здесь нет. Я не видела Натали уже несколько дней. Если я увижу ее до отъезда, то передам ей, что вы приезжали, и расскажу о ваших тревогах. Более ничего обещать не могу.

Лорд Денбоу разом обмяк, словно пробитая оболочка целигера[2].

– Я уверен: она вскоре явится сюда. Прошу вас, не позволите ли…

– Я передам ей, что вы приезжали, – твердо сказала я. Не попытайся он ворваться в мой дом, я отнеслась бы к нему более снисходительно, но сейчас мне хотелось, чтобы он ушел. – Если увижусь с ней.

Этим ему и пришлось удовольствоваться. К тому времени за моим плечом встал лакей. Судя по выражению лица, ему очень не хотелось выдворять барона из наших стен силой, однако он был полон решимости сделать это в случае надобности. (Кломерс был превосходным слугой – лучшим из всех, кто служил мне впоследствии.) Наполовину разгневанный, наполовину удрученный, лорд Денбоу вернулся в карету и уехал восвояси.

Как только он оказался в достаточном удалении, я позволила обмякнуть и себе.

– Если он вернется, не впускать, – устало велела я Кломерсу и, заручившись его решительным согласием, отправилась наверх, в кабинет.

Там, за моим столом, сидела Натали.

При виде нее я едва не подавилась собственным языком. Пока одна половина мозга разбиралась в противоречивых побуждениях – ахнуть, взвизгнуть, потребовать объяснений, – другая половина отметила ряд некоторых деталей: открытое окно в боковой стене, выходящее прямо на роскошный (и превосходно приспособленный для лазания) дуб, испуг и ярость в глазах Натали и небольшой саквояж на полу у ее ног.

– Он меня запер, – сказала она таким тоном, будто до сих пор не могла в это поверить. – Мы спорили несколько дней напролет, и, когда я сказала, что поеду с тобой, что бы он ни говорил, они с мама́ посадили меня под замок. Прости, что вынудила тебя лгать.

– Лжет только та, что лжет по умышлению, – сказала я, как будто в ту минуту подобные различия были важнее всех других забот.

Прерывистый вздох Натали показал мне, насколько она расстроена и подавлена, яснее всяких слов.

– Боюсь, я навлекла на тебя кучу неприятностей. Я пришла сюда, думая отправиться завтра с тобой, но если я сделаю это, папа́ будет вне себя.

Но, кроме этого, ей оставалось только одно – вернуться к родителям. И хотя они всей душой желали ей только лучшего, разлад меж ними и дочерью был так жесток, что побудил Натали вскарабкаться на дерево, влезть ко мне в окно, и – кто знает, что еще сделать до этого. Ее действия вернее всяких слов говорили, что о возвращении не может быть и речи.

От самого худшего ее мог бы уберечь дед, но наилучшей защитой был отъезд туда, где родители не смогли бы до нее дотянуться.

– Твоему отцу придется оставаться вне себя в Ширландии, – сказала я, пряча за сухим тоном минутную робость духа. – У него нет визы для поездки в Нсебу, и вряд ли он сумеет выхлопотать ее в скором времени.

Надежда придала ее осанке бодрости.

– Ты хочешь сказать…

– Корабль отходит завтра, – ответила я. – Нужно подумать, как провести тебя на борт.

* * *

Мы контрабандой провели Натали на борт по трапу для грузчиков, следить за которым ее отцу и в голову бы не пришло. Вдобавок, Натали была одета в рабочее платье (да-да, штаны и все прочее), с мешком картофеля на плече, и заметить ее у лорда Денбоу не было ни единого шанса.

Конечно, он явился в порт и поднял страшный шум, обвиняя меня перед собравшимися родственниками (Полом с Джудит, матерью с отцом, моим любимым братом Эндрю, Мэттью и моим тестем, сэром Джозефом) в похищении Натали.

– Я не похищала ее, милорд, – ответила я, пряча нервозность за раздражением.

В расстроенных чувствах ему не пришло на ум прямо спросить, виделась ли я с его дочерью. В противном случае мне предстояло бы быстро решить, стоит ли врать, а после провести бессонную ночь в поисках ответа на этот вопрос.

Я, пусть и нехотя, сдержала слово и поговорила с Натали о его тревогах. Но этот разговор не сбил ни одну из нас с избранного пути. Единственным источником моих опасений было то, что я не имела возможности поговорить наедине с кое-какими людьми, а именно – с мистером Уикером и лордом Хилфордом. Первый из них отправлялся в экспедицию со мной, и потому ухо, не занятое яростными упреками лорда Денбоу, было переполнено причитаниями матери о том, что я, вдобавок к сумасбродному решению отправиться за границу, совершаю еще большее сумасбродство, отправляясь в путешествие без спутников женского пола. Брак обеспечил мне некую мистическую защиту от подозрений в нарушении приличий, не утраченную и во вдовстве, но тем не менее мать опасалась слухов. (Дабы отдать ей должное, нужно заметить, что эти опасения оказались совершенно справедливы. Но не будем забегать вперед.)

Думается, лорд Хилфорд догадывался, что происходит, хотя не могу сказать, знал ли он о моей активной помощи Натали. Однако я видела, как он сразу же по прибытии мистера Уикера отвел его в сторону и сказал ему нечто, обратившее лицо мистера Уикера в камень. После этого лорд Хилфорд принялся, как мог, отвлекать от меня сына. Вместе они отправились в мою каюту, чтобы лорд Денбоу смог утешиться тем, что Натали там нет, мне же оставалось только надеяться, что она сумела надежно спрятаться до тех пор, пока мы не отойдем подальше от берега.

Эндрю, к моей радости и облегчению, взялся отвлекать от меня мать и, когда пришло время, проводил меня на борт – точно так же, как в день отъезда в Выштрану.

– И где же ты ее спрятала? – спросил он, шагая рядом со мной по палубе.

Тяжелые шаги позади заставили меня обернуться. Нагнав нас, мистер Уикер пошел рядом со мной с другой стороны, справа, что тут же вызвало у меня ощущение, будто я поймана в ловушку. Но Эндрю улыбался так, словно все это было грандиозной потехой, а, судя по мрачно поджатым губам мистера Уикера, тот не удивился бы ничему.

– Она где-то здесь, – ответила я. – Где – честное слово, не знаю. Понимаете, она сама так решила, хоть я и поддерживаю ее в этом.

– Мисс Оскотт еще сумасброднее, чем вы, – сказал на это мистер Уикер.

– Значит, она в хорошей компании, – беспечно сказала я.

Я понимала, что дело на этом не кончено, однако мистер Уикер ни за что не пошел бы против лорда Хилфорда, явно желавшего, чтоб его внучке позволили сбежать. Он был слишком предан эрлу и очень многим ему обязан. Все его возражения – о, великое множество возражений! – последовали позже.

Кораблем нашим был «Прогресс» – прославленный пароход, многие годы служивший главным связующим звеном в ширландско-эриганской торговле. Построенный из эриганской стали, приводимый в движение ширландским углем, он представлял собою символ партнерства, торжественно начатого с основания колонии в Нсебу – по крайней мере, по нашу сторону океана эти взаимоотношения считались партнерством, хотя в истинном положении дел было куда меньше равенства, чем обычно подразумевает это слово. Большая часть судна была занята грузами: некоторые из них по пути предстояло разбросать по разным портам, будто семена, другими же – торговать в Нсебу, пока трюмы в очередной раз не наполнятся железом, золотом, слоновой костью и тому подобным. Однако «Прогресс» был украшением этого морского пути, и потому на нем имелись также и пассажирские каюты, снабженные всеми удобствами, необходимыми для высокопоставленных путешественников. Нас троих вряд ли можно было отнести к высокопоставленным лицам, но лорд Хилфорд – лицо, несомненно, высокопоставленное – обеспечил нам путешествие с комфортом.

Мы встретили его выходящим из моей каюты в сопровождении лорда Денбоу. Вернее, если лорд Хилфорд действительно вышел из нее, то его сын вылетел в коридор, как пробка, приперев меня к стенке.

– Довольно этих игр, миссис Кэмхерст! Вы сейчас же скажете, где моя дочь, или…

Брат тут же шагнул вперед, защищая меня. К счастью, прежде, чем я успела выяснить, что он намерен предпринять, в дело вмешался лорд Хилфорд.

– Льюис! Возьми себя в руки. Уж не хочешь ли ты, чтобы матросы выставили тебя с корабля силой? Ты устраиваешь сцену.

Славься вовеки «сцена», кость в горле высшего света! Одного призрака публичного скандала оказалось достаточно, чтобы привести лорда Денбоу в чувство. Конечно, этого было мало, чтоб успокоить его, но, стоило его порыву угаснуть, и барон вспомнил, что отплытие корабля предотвратить не может. Попытка же задержать меня означала бы для него множество самых разных последствий. Он замер, не зная, что делать. Лорд Хилфорд твердо подхватил сына под локоть и повлек его прочь, почти не встречая сопротивления.

Однако барон не удержался от прощального обвинения, брошенного через плечо:

– Вы ведь погубите ее жизнь!

– До сих пор я не погубила своей жизни, лорд Денбоу, – сказала я ему вслед. – Доверьтесь дочери, не мешайте ей искать собственный путь.

* * *

Натали появилась не раньше, чем мы покинули сенсмутскую гавань. Как только она приняла пристойный вид, я пригласила в каюту мистера Уикера.

Увидев ее, он только покачал головой.

– Мне бы спросить, понимаете ли вы хоть немного, что натворили. Но вы – внучка эрла и, несомненно, унаследовали хоть часть его интеллекта. Поэтому спрошу об одном: во имя господа бога, зачем?!

– Потому что так было нужно, – ответила Натали.

Я понимала, что это значит, но мистер Уикер – явно нет. Однако нам нужно было достичь хоть какого-то взаимопонимания, иначе экспедиция была бы обречена еще до прибытия в Нсебу.

– Мистер Уикер! Уверена, вы сами пережили немало трудностей, получая образование и вынуждая тех, кто выше вас положением, принять вас как равного по интеллекту. Зачем вам это было нужно?

– Это такой удар по ее родным, – сказал он, оставив мой вопрос без внимания.

– А ваш отъезд из Нидди ради учебы в университете никак не сказался на вашей семье?

Конечно, это было лишь догадкой, но вовсе не безосновательной: я знала, что мистер Уикер был старшим сыном в семье. Его вздох ясно показал, что мое замечание угодило в цель. С запозданием – к сожалению, обычным – я задалась вопросом: уж не относится ли он к этому вопросу так болезненно именно из-за собственного опыта, а не вопреки ему?

– Когда вы отправились в Выштрану, – сказал он, будто ища моей поддержки, – вы ведь ехали туда вместе с Джейкобом, с его благословения.

– А желания женщин следует принимать во внимание только с благословения родственников-мужчин? – резко спросила я. – Если так, вспомните, что Натали получила благословение лорда Хилфорда, и покончим с этим.

Мистер Уикер покраснел и вскоре откланялся. То был далеко не последний из наших споров на эту тему, но мои слова засели в нем, точно заноза под кожей, и в свое время возымели эффект.

Часть вторая,

в которой мы прибываем в Эригу, где достигаем успеха, вызываем скандал и впутываемся в ряд различных конфликтов

Глава пятая

Морские змеи – Порт Нсебу – Фадж Раванго – Полуголые мужчины – Нсебу и Атуйем – Мы не опасны

Даже при неуклонно надежном ходе парового судна путешествие в Нсебу оказалось долгим. Мы останавливались в различных портах по торговым делам, боролись с дурной погодой, а однажды дружно отказали сразу три котла, и «прогресс “Прогресса”» был остановлен, пока поломку не ликвидировали. Общим счетом мы провели в море месяц, и, дабы заглушить скуку (поскольку с планами исследований вскоре было покончено, а бесконечно играть в вист и не свихнуться при этом – не в человеческих силах), я начала наблюдать морскую жизнь.

Рыбы, киты, акулы, морские птицы… Последние представляли для меня наибольший интерес – ведь я не утратила детского пристрастия к крыльям. Но, несмотря на отсутствие таковых, более всего меня привлек огромный морской змей, попавшийся нам навстречу однажды после обеда, ближе к концу плавания.

Мы входили в эриганские воды и пересекали широту, известную как Тропик Змеев, получившую свое название из-за множества морских змеев, обитающих в тех местах. Этот был единственным, которого нам посчастливилось разглядеть вблизи, и все пассажиры (а также половина команды) столпились у леера, чтобы взглянуть на него.

– Ученые до сих пор спорят, следует ли считать их драконами, – сказала я Натали, глядя на огромные кольца, поднимавшиеся над водой и вновь исчезавшие в глубине. – Твой дед полагает, что пранийские морские змеи драконами не являются, но я в этом не уверена. По всему миру столько животных, схожих по своей природе с драконами, но одним не хватает крыльев, другим – передних конечностей, третьим – экстраординарного дуновения… Порой я думаю, что критерии сэра Ричарда Эджуорта могут оказаться ошибочными – или, скорее, слишком строгими.

– Еще один предмет для исследований, – засмеялась Натали. – Успокоишься ли ты когда-нибудь?

Я улыбнулась солнцу, придерживая одной рукой капор, чтобы он не улетел за борт, подхваченный крепким ветром.

– Надеюсь, что нет. Покой… это было бы так скучно!

* * *

Четыре дня спустя мы со всеми прочими пассажирами снова столпились вдоль леера: «Прогресс», волоча за собой шлейфы пара, миновал скалистый выступ Пойнт-Мириам и свернул в гавань Нсебу.

Поскольку география данного региона далее будет очень важна, следует воспользоваться случаем остановиться на ней подробнее. Земли Байембе лежат на северном берегу Мулинского залива – в основном, вдоль плоскогорья, расположенного выше уровня моря, но ниже северных гор, отделяющих Байембе от Талу. Восточную и часть южной границы образует океан, остальная же часть южной границы в те времена представляла собой спорные территории между реками Гирама и Хемби и край обширной топкой низменности – Мулинских болот, впадавших в залив тысячами ручьев.

Мулин – порождение весьма необычного геологического казуса. В обычных обстоятельствах он был бы огромной речной дельтой, поскольку всего в нескольких сотнях километров в глубь материка воды Гирамы, Гаомомо и Хемби поворачивают к общей точке слияния, кульминации их долгого бега к морю. Но разлом в коренных породах в точке их слияния опускает лежащий далее район почти до уровня моря, и в результате все три реки, падая с высокой скалы, заливают земли внизу. Мало этого – восточные ветры, преобладающие в данных широтах, гонят в узкий канал геологического разлома большую часть атмосферной влаги и, таким образом, большую часть дождей. Образовавшееся в результате болото и есть непроходимые Мулинские джунгли, а попросту – Зеленый Ад.

Но пока что местом моего назначения был не он. Хоть я порой и поглядывала на изумрудную полосу, тянувшуюся вдоль западного берега залива, все мое внимание было устремлено на умостившийся у ее уголка город, над которым стоял на страже форт Пойнт-Мириам.

Ни словом, ни красками не передать, что встретило меня, когда мы вошли в порт: даже самая искусная живопись статична и предназначена только для глаза, а слова по природе своей линейны. Я могла бы рассказать вам об ударивших в нос запахах угольного дыма из труб других пароходов, устриц и рыбы, которыми и по сей день оживленно торгуют в местном порту, пряностей, яркость и резкость ароматов коих совершенно непропорциональна их количествам. Запахи смолы, немытых тел и свежей тропической древесины, жирная вонь ленчей для докеров и изголодавшихся путешественников, жарившихся на множестве жаровен… Но я могу называть эти запахи лишь по одному, мне не передать их вам все разом, да еще одновременно со звуками, зрелищами – со всей той шумной суетой, которой приветствовала меня Эрига.

Благодаря своим сегодняшним знаниям, я могу верно назвать вам тех, кого восприняла в тот день лишь как ошеломительно пеструю толпу. Конечно же, в ней были ширландцы – купцы и солдаты, присланные защищать наши интересы в местной добыче железа. Были, несмотря на напряженность в отношениях с соперниками за влияние в Эриге, и другие антиопейцы: тьессинцы, чиаворцы и даже кучка бульских, чувствовавших себя крайне неуютно на местной жаре. Йеланцы с «поросячьими хвостиками» на затылках сновали вокруг своих кораблей, а ахиаты попадались на глаза не реже ширландцев.

Но взгляд мой немедля привлекли эригане: они были для меня внове и составляли основную часть толпы.

Они сами по себе демонстрировали сотню различных манер одеваться и украшать себя, сотню разнообразных физиогномических характеристик, отличавших представителей одних народов от других. Цвета их лиц варьировались от черного с просинью, будто тушь, до бронзы, красного дерева и темного янтаря. Острые подбородки и квадратные челюсти, высокие и низкие лбы, полные губы и широкие рты, скулы плоские и выдающиеся вперед, будто плечи лука… Волосы их были собраны в свободные хвосты и стянуты в тугие косы у самого скальпа, украшены бусами и лентами ткани; торчали над головами пышными шапками, упругими, как пружина, кудряшками и острыми гребнями, удерживаемыми стоймя при помощи белой или красной глины. Здесь были агвины, закутанные в одежды с головы до ног, и менке в одних набедренных повязках, сасоро в серебре и эрбенно в вышитых накидках, мебенье, увеби, сагао, габбориды в одеждах из длинных кусков ткани, особым образом сложенных и обернутых вокруг тела: тонкости их расцветки и манеры ношения многое могли бы сказать осведомленному взгляду, но совершенно ускользнули от меня в тот первый день. И, конечно же, здесь были бесчисленные йембе – основное население здешних земель.

Пойнт-Мириам

Еще в Ширландии я уделила время изучению языка йембе (по грамматическому справочнику – преотвратительное учебное пособие!), но это ничуть не помогло подготовиться к предстоящему повседневному общению. Глядя на доки, я впервые осознала, что привычная антиопейская жизнь позади: я – за океаном, в иной части света.

Судя по тому, что мистер Уикер подхватил меня под локоть, я покачнулась.

– До высадки на берег придется еще подождать, – сказал он. – Не хотите ли пока пройти вниз? Солнце здесь не щадит тех, кто к нему не привык.

Еще не так давно он выразился бы: «вам следует спуститься вниз». Если не считать разногласий по поводу присутствия Натали, в наших отношениях действительно наблюдался немалый прогресс.

– Солнце меня не беспокоит, – рассеянно ответила я, копаясь в дорожной сумке в поисках блокнота. После отъезда из Ширландии я почти не рисовала, так как боковая и килевая качка корабля наносила серьезный ущерб моей способности провести точную линию, но упустить такую возможность зарисовать доки я просто не могла.

Я чувствовала, что́ ему хочется сказать, однако в конце концов он удержался – возможно, ради общей гармонии.

– Я позабочусь, чтобы за нашим багажом присмотрели, – сказал он, и с этим ушел.

Не успела я наметить рисунок даже в самых общих чертах, как позади раздался хлопок и на страницу упала тень.

– Натали! – раздраженно воскликнула я.

– Иначе ты обгоришь, – ответила она, как обычно, сама практичность. – Гранпапа́ предупреждал. И о солнце, и о тебе – о том, что ты наверняка пренебрежешь необходимыми предосторожностями.

– Да, солнце здесь палит немилосердно. Но то же самое было и в горах Выштраны, и это не причинило мне никакого вреда.

В Выштране я куда сильнее страдала от сохнущей кожи, чем от солнечных ожогов.

Натали рассмеялась.

– Да, там ты все время мерзла. Поэтому постоянно старалась укрыться от ветра и большую часть времени проводила в доме. Но продолжай работать – тени от зонтика хватит для нас обеих.

Вот тут меня не нужно было уговаривать. Штрих за штрихом, линия за линией, под грифелем карандаша обретали форму люди в окружении штабелей ящиков, бухт каната, складов, лавок и маленьких лодок, покачивавшихся на волнах у нижней границы пейзажа. В последние несколько лет я много упражнялась в быстром рисунке; теперь мои работы не отличались тем же изяществом, что в юности, однако значительно улучшилась способность точно схватывать натуру в короткое время.

К возвращению мистера Уикера я зарисовала довольно, чтобы позднее без труда дополнить рисунок по памяти.

– Далеко ли до нашего отеля? – спросила я, убирая карандаш и закрывая блокнот. Несомненно, там, за доками, тоже было на что посмотреть, но я надеялась успеть сделать несколько портретов. Моряки со всего света – просто изумительное зрелище.

– На самом деле, – отвечал мистер Уикер, – наши планы, похоже, меняются. Видите парня вон там, в углу, под желтой маркизой? Невысокого, с золотым обручем поперек лба? Это гонец из дворца, присланный встретить нас по прибытии. Оба приглашает нас погостить у него.

Я изумленно заморгала, глядя на него.

– Во дворце? Не может быть.

– Похоже, так и есть, – сказал мистер Уикер. – И нас ожидают немедля. Гонец привел лошадей и говорит, что нам нет надобности заботиться о багаже.

Несомненно, это был всего лишь жест гостеприимства, но мне, утомленной путешествием, он показался чем-то слегка зловещим.

– Как зовут этого гонца?

– Фадж Раванго, – неуверенно, будто ожидая, что язык запутается в непривычных созвучиях, ответил мистер Уикер. Он тоже изучал местный язык, но это имя было не йембийским. Возможно, этот Фадж Раванго – иностранец или выходец из одного из иных народов, населяющих Байембе?

Я даже не сознавала, что мы с мистером Уикером погрузились в непродолжительное молчание, пока его не нарушила Натали.

– Что ж, – сказала она, – от такой чести отказываться нельзя.

– Да, конечно, – согласилась я, убирая блокнот и вешая сумку на плечо. – И медлить, я полагаю, ни к чему. Идемте знакомиться с этим Фаджем Раванго.

Мы спустились в корабельную шлюпку, нас отвезли к берегу и высадили на покрытые коркой засохшей соли доски причала невдалеке от места, где стоял Фадж Раванго. Он, как отметил мистер Уикер, был невысок по сравнению со своим окружением – даже чуть ниже ростом, чем я. Кожа его, хоть и смуглая, была заметно светлее, чем у большинства стоявших рядом, и вдобавок отличалась своеобразным красноватым оттенком.

За неимением иных возможностей, я приветствовала его на йембийский манер, коснувшись ладонью сердца, и он ответил мне тем же. То же самое сделали и Натали с мистером Уикером. Но, как только с официальными приветствиями было покончено (надо сказать, в тех землях эта процедура куда более продолжительна, чем в Ширландии), Фадж Раванго заговорил на нашем языке.

– Оба сожалеет, что вынужден просить вас продолжить путешествие, но в Атуйеме, в королевском дворце, вас ожидает отдых со всем возможным комфортом.

– Это весьма любезно с его стороны, – сказал мистер Уикер. – Для нас забронированы комнаты в отеле неподалеку от Пойнт-Мириам. Мы надеялись, что будем представлены ему в один из последующих дней, но и не думали рассчитывать на его внимание и гостеприимство сразу же по прибытии.

Фадж Раванго ответил на это учтивым взмахом руки.

– Это вовсе не в тягость. Оба видел много ширландских купцов и солдат, но ученых – еще никогда. Он очень интересуется вашей работой.

В последний раз, когда нашей работой интересовался титулованный иноземец, это ничем хорошим не кончилось. Именно это обстоятельство, а вовсе не слова гонца, заронили в мое сердце дурные предчувствия. Но что нам оставалось делать? Натали была права: отказаться от приглашения мы не могли. Я мысленно прокляла политические ухищрения, предшествовавшие нашей экспедиции. Да, они были необходимы, чтобы получить разрешение на въезд в Нсебу, но, очевидно, привлекли внимание оба куда больше, чем мне бы того хотелось.

Наши лошади ждали невдалеке, под полосатым навесом, среди многих других – должно быть, это место было чем-то наподобие лошадиного зала ожидания. Но наши выделялись из общей толпы – не только отменными статями, но и роскошью упряжи, украшенной бусами и позолотой. Все это богатство охраняли четыре солдата, явно представлявших собою наш эскорт.

Я называю их солдатами, но в тот момент вряд ли смогла бы применить к ним этот термин, несмотря на ширландские винтовки на плечах. Для меня солдат был человеком в мундире. Этих людей я назвала бы скорее воинами, поскольку их одеяниями, совершенно не похожими на привычные мне мундиры из грубой одноцветной шерсти, были повязанные вокруг пояса широкие полосы хлопчатой ткани с замысловатым орнаментом и шкуры леопардов, свисавшие со спин, как плащи. Конечно, шерсть – плохая защита от винтовочной пули или кавалерийской сабли, но подобные соображения не спасали от страха за их нагие, ничем не защищенные тела.

Готовясь сесть в седло, я увидела, как вспыхнули щеки Натали. До этой минуты я если и замечала, что они наполовину наги, то разве что умом. К несчастью, после этого я ни о чем другом и думать не могла. Мои щеки тоже запылали огнем, я оступилась, садясь в седло, и носок моего ботинка зацепился за край юбки-брюк. (Правда, смущение мое несколько отступило при виде того, как порозовели уши мистера Уикера, по всей вероятности, смущенного тем, что подобное зрелище предстало перед взглядами леди – ведь джентльмены видят друг друга обнаженными во многих ситуациях. Конечно, все мы понимали неизбежность этого, учитывая местный климат, но понимать и испытать на опыте – вовсе не одно и то же.)