Бедный Христос

Павел Владимирович Засодимский

Бедный Христос

Село наше Дедюхино стоит далеко от больших городов, среди необъятных зеленых степей. Оно совсем затерялось в этом привольном зеленом просторе. Вот, хоть вы, например, читатели, сидите в своих городах и ведать не ведаете про наше село; вы даже не знаете, есть ли на белом свете такое село Дедюхино. Да как же ему не быть! Я в нем родился, рос и вырос и прожил, почитай, всю свою жизнь.

И люблю же я, крепко люблю наше родное село. Мне кажется, что краше его нет ничего на свете…

Одно надо вам сказать – село довольно большое и тянется по обоим берегам речки Пинежки версты на две в длину, а насколько в ширину – право, сказать никак невозможно. Избы у нас не стоят по-людски, в ряд, а разметались, как шалые, без всякого порядка туда и сюда. То хата от хаты рукой подать, то хата от хаты чуть не на полверсты отскочила, а почему – Бог весть. Одни мазанки лепятся по самому берегу, другие взобрались на косогор и торчат там себе на юру, а иные в лощинку сползли и притаились за густым вишеньем, словно в прятки играючи, как будто кто-нибудь, шутки ради или второпях, рассовал их куда ни попало. Но все это выходит как-то хорошо, красиво; всякая хатка словно на своем законном месте стоит. Если бы вдруг переставили их, выстроили бы, как солдат на смотру, в одну прямую линию, поделили бы между ними правильные промежутки, тогда прости-прощай наше Дедюхино. Не стало бы села… И почему ж бы ему не разметаться по своей доброй волюшке? Ведь ничьей земли оно не заедает: степи кругом неоглядные, словно им и конца нет…

Речка Пинежка – маленькая, не широконькая; только весной, в половодье, шумит она, бурлит и плещет свои мутные воды на берег так, что подумаешь, и в самом деле река. А летом не только люди – и вороны ее вброд переходят. Летом наша Пинежка совсем мелеет и – как поется в одной старой песне, – «покрывается вся тиной, скверной зеленью, со плесенью». Тогда воду мы пьем из колодцев. Колодцев у нас много, и вода в них чудесная – холодная, родниковая.

Дедюхино частенько погорает, особливо в летнюю пору, – погорает то от Божьей милости, то от людской, но больше от последней. Оттого-то оно чуть не каждый год отстраивается, оттого-то в нем испокон века стоят сгорбившись старые, кривобокие, жердями подпертые избушки, как старушки подслеповатые, опирающиеся на свои костыли, а неподалеку от них стоят прямехонько, гоголем, новые мазанки, блестя на солнце своими белыми стенами и желтыми соломенными крышами. Берег Пинежки местами густо порос ветлами, сочной рослой кугой[1] и тростником. По селу вдоль плетней там и сям также зеленеют ветлы и на славу разрастается вишенье. Много у нас яблонь, пахучих акаций и лип душистых. В мае, когда все это благоухает и цветет белым и розовым цветом, – о! Да что же это за рай! Пчелкам раздолье у нас, и жужжат же они с утра до ночи. Но всего больше у нас растет подсолнухов. Величаво и высоко поднимают они кверху свои тяжелые желтые головки.

Только в одной стороне, на полночь, вдали на горизонте синеет лес. А там, как уже сказано, куда ни глянь, все степь и степь – зимой вся белая и блестящая, словно алмазной пылью усыпана, а летом – вся в цветах, вся пестрая, как лучший персидский ковер.

Так, повторяю: я люблю нашу тихую, маленькую речку, люблю наше Дедюхино, люблю и нашу старую-престарую церковь. Ей будет уже лет триста, если не больше. Церковь темная, низенькая, с виду невзрачная, с высокой колокольней; кругом нее – погост с безвестными могилами, а вокруг погоста – деревянная ограда. На погосте купами там и сям и вдоль ограды, местами растут плакучие березы и ветлы… Теперь должно сказать, что в нашей церкви в стародавнее время было много разных статуй. Обычай ставить статуи в храмах перешел к нам, кажется, от наших прежних близких соседей поляков-католиков. Лет семьдесят тому назад вышел указ: убрать из церквей все статуи. Из нашей дедюхинской церкви также вынесли все статуи на чердак, и там, в разном хламе, среди старых паникадил, икон и разломанных сундуков, они так-таки затерялись и пропали. Только одна статуя – статуя Христа – сохранилась. Ее не унесли на чердак вместе с прочими, но поставили в каменной нише, нарочно для того сделанной в ограде. Кто это вздумал и для чего, теперь уже никому неизвестно. Эту статую Христа надо описать подробнее, потому что она станет играть важную роль в моей повести, что видно уже и по самому заглавию.

Это священное изображение, строго говоря, ничем особенно не замечательно и на первый раз в глаза не бьет. Фигура Христа (в аршин[2] вышины) сделана из дерева грубо, топорно и по дереву обмазана гипсовой мастикой. Христос стоит, опустив левую руку вниз, а правую прижав к груди. Голова Его с темными распущенными волосами, выдвинутая вперед, слегка понурена. Лицо совершенно бледное, без всякой краски; глаза большие, темные, и темные же брови; нос, как и всегда, прямой и тонкий, губы сжаты. В боку, между ребер, видна рана, и вытекшие из нее капли крови как будто застыли, запеклись на этом бледном теле. На первый взгляд всякому покажется, что фигура сделана аляповато, да оно, в сущности, так и есть. Но если всмотреться попристальнее в эту фигуру, отступя шаг назад, то она является в другом свете и заставит простоять перед собой лишнюю минуту. Доморощенный художник – бесхитростный и немудрый – сумел как-то придать бледному лику Христа такое страдающее, скорбное выражение, какое, право, редко можно встретить и на самых хороших картинах. Налево от Христа стоит фигура воина (вышиной в 3/4 аршина), сделанная так же грубо и из того же простого материала, как и статуя Христа. На воине намалеваны желтые латы, а ниже их какое-то зеленое одеяние вроде короткой юбки; на ногах высокие сандалии. Голова у этого воина большая, угловатая, с черными курчавыми волосами; лицо красное и свирепое. В руке у воина копье.

Я знаю, есть изображения Христа очень блестящие и дорогие, стоящие сотни и тысячи рублей. Эти изображения стоят в великолепных храмах, сияющих серебром, золотом и драгоценными каменьями. Наш Христос – бедный, убогий Христос, как бедна и убога наша сторона… Подножие у статуи алебастровое. Ниша, где стоит она, складена из кирпича и плохо выбелена. Но дедюхинцы любят свою статую. Исстари ведется обычай класть в нишу, в виде приношения, то ломтик хлебца, то грошик, то яйцо. На фигуру Христа повязан кусок дешевенького ситца – самое незатейливое одеяние. Христос был изображен почти вовсе без одежды и долго стоял Он так. А кто первым прикрыл Его и по какому случаю, о том я и расскажу теперь одно старинное предание.

* * *

Давно, очень давно, лет шестьдесят тому назад, а может быть и более, жил у нас в селе добрый, смиренный и работящий мужик по имени Михайло Колобяк. Складно и ладно жилось ему с молодой женой, красавицей Настасьюшкой. Михайло, как человек не великого ума, с неба звезд не хватавший, без совета жены шагу не ступал. И это не к худу, потому что Настасья была баба неглупая, ловкая, на все руки, и всякую сметку отлично знала. Она никогда не злоупотребляла своим старшинством, превосходством над мужем.

Михайло делал все не торопясь, мешкотно[3], но зато прочно и крепко: под его работу и комар носа не подточил бы. У Насти же все так и кипело в руках, всякий труд у нее спорился, и в конце концов оказывалось, что ее дело выгорало не хуже мужнина. Вовремя у них поле вспахано, вовремя посеяно, выполото, вовремя все скошено, в скирды сложено и смолочено. На огород посмотришь – глаза разбегаются: всякий-то в нем овощ растет. Грядки вскопаны как следует, а между грядками мак пестреет, желтеют подсолнухи. Весь плетень густо оброс белой акацией. Пахнет сиренью, дикой мятой, всякими цветочками – славно, чудесно пахнет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

куга – трава осока

2

аршин – 0,71 метра

3

мешкотно – неповоротливо