Вернуться живым

– Да пошел ты, дурак! Отвали! К черту!

– Как будто тебя каждый день расстреливают! Это же событие! Ну, все забыли! Хорошо?

Настроения не было никакого. Побрели наверх. Ротный стоял возле укрытия из камней, и злобно смотрел на нас. Руки в карманах, ногой притопывает.

– Что это было?

– Я нечаянно замполита чуть не убил. Патрон в патроннике случайно оказался. Глупо вышло…

– Все мозги через дырку в башке вытекли? Или чуть-чуть осталось?

– Я хотел пошутить… глупо получилось…

– Вижу, что не умно, на редкость не умно… В полку между рейдами все караулы будут твои. Чтоб дурь не кипела.

– Понял. Товарищ капитан, разрешите идти к себе на высоту?

– Давай, давай, и быстрее, товарищ старший лейтенант, а то не ровен час в меня пальнешь, – насмешливо, и все так же недобро произнес Кавун. Громила Грошиков побрел на позицию, тяжело загребая ногами песок, с видом побитого пса.

Теперь ротный взглянул мне в глаза и вздохнул:

– С кем я воюю! Эх, вы, офицеры! Круглые идиоты! Зеленые мальчишки! Пойдем чай пить. Вояка… Как самочувствие?

– Да ничего, терпимо, могло ведь быть и хуже.

– Могло… Списали бы труп на снайпера. Вот так. Рассказывай, как все было?

– Ай, чего говорить. Нелепость и глупая шутка. Идиотизм какой-то! Первый рейд – и мог погибнуть от пули своего же ненормального офицера.

– Кстати, чтоб ты знал – убивают, как правило, в основном новичков в первые месяцы, и заменщиков, а также перед отпуском и после отпуска. Необходимой концентрации нет. Расслаблены или неопытны. Ну, вот мы с тобой в равном положении: и ты, и я в периоде повышенной убиваемости. Да только я об этой войне все знаю: когда надо пригнуться, когда упасть, где упасть, куда наступить, и мне всего месяц-другой остался! А тебе еще… Кто знает, что тебе предстоит? Эх, послужишь с мое – все испытаешь.

– Ваня, а что у тебя было самым жутким на войне?

– Самое жуткое?.. Я тогда был ротным в третьем батальоне, стоял на дороге к Джелалабаду. В зону нашей ответственности в район Асадабада ввели спецназ – свежие, только из Союза. Удали, самодовольства, самоуверенности много, а мозгов и опыта мало. Однажды они полезли в одно из ущелий, а поверху пустили лишь взвод. Это прикрытие зажали, перебили за полчаса, а затем взялись за передовую роту. Такое там началось – мясорубка!

Мой пост был ближе всех к месту боя, я получил приказ и примчался на трех БМП, однако пробиться в ущелье не получилось: «духи» плотно били из гранатометов. Бойня уже завершалась. Вскоре к нам выбрались несколько раненых. Мы принялись молотить из пушек по склонам, позже подоспела техника спецназовцев. Мы полезли в ущелье, но уже с хорошим прикрытием – вертушки помогали. Войти-то вошли, но добраться до места смогли только на следующий день. Потом трое суток трупы выносили, да еще под непрекращающимся огнем. Раненых почти не было. И вот когда спасаешься, прикрываясь покойником, и с другой стороны лежит такой же убитый пацан мордой в песок, и пули свистят со всех сторон, тогда и маму вспомнишь, и Бога позовешь. А когда жрать захочешь, то ешь, привалившись к мертвому телу, и банку для удобства на него поставишь. Вот так бывает! Эх ты, зелень! Первые седые волосы в своей рыжей шевелюре я именно после того боя обнаружил.

Капитан чуть помолчал и вновь продолжил:

– Мертвых устали выносить. Столько крови вокруг я никогда больше не видел и, надеюсь, не увижу. Грошиков только харахорится и бравирует, а опыта на самом деле почти никакого. Из полутора лет он девять месяцев по госпиталям да отпускам. Надежды на него, как на опытного командира, – нет. Взводные – все новички, служат по одному-два месяца. И ты такой же салага! Прапорщик Голубев опытный, но заметно трусит после контузии. Вот такие дела. Держись меня, учись, запоминай и выживешь. Старайся выжить!

– Иван, ты нас все пацанами называешь, а самому-то лет сколько?

– Двадцать семь. Но из них два года – каждый год за три, понятно? Уже возраст!

Мне уже было значительно легче. После чая и консервов стало почти хорошо. Удивительно, но после шока аппетит разыгрался не на шутку.

– Ложись-ка спать, я твои три часа контроля на себя беру, – сказал Иван.

Целую неделю мы охраняли дорогу и контролировали высоты. Убитую женщину афганцы унесли и похоронили, а пастухи больше к нам не приближались. По шоссе время от времени проходили колонны машин и боевой техники на большой скорости. Прямо под нашим расположением ржавело несколько остовов сгоревших машин и БТР – ощутимые результаты засад мятежников.

На седьмые сутки в полночь рота получила задачу сниматься с позиции, создав заставу из десяти человек с тяжелым оружием и минометом. Остаться выпало Грошикову и Голубеву с расчетом АГС и минометом. Выход к кишлаку остальной части роты назначили на три часа ночи.

Кавун собрал офицеров.

– Господа-товарищи! У нас всего двадцать восемь человек. На высоте оставляем восемь бойцов. Со всех уходящих снять лишний груз: сухой паек и фляги с водой. Выложить побольше гранат, патронов, «мухи». Берем минимум боеприпасов, в разумных пределах, конечно, каждый выгружает половину. Уходим как можно тише и быстрее. На сборы даю ровно час. Спускаемся с горы через КП роты. Как только мы уйдем, вашу заставу ставим на эту точку. Грошиков! Все понял? Потом растяжки поставьте по периметру и не жалейте сигнальных ракет и гранат. Сколько времени вам здесь сидеть, я не знаю…

В три часа попрощались с заставой, и Серега Грошиков проводил меня напутствием:

– После моего неудачного выстрела жить ты будешь очень долго. Ха-ха!

Снялись с позиций и двинулись. Сначала медленно, потом быстрее и еще быстрее. Передовой дозор метрах в пятидесяти, затем остальные и замыкание. Я в замыкании с двумя бойцами. Идем тихо и почти беззвучно, материмся хриплым шепотом. А бойцы молодцы! Накануне вечером мешки хорошо уложили, сейчас ничего в них не стучало и не гремело.

Вышли на окраину кишлака, и тут же внезапно прозвучал одиночный выстрел. Пуля с визгом отрикошетила от асфальта и улетела в ночь, разрезав темноту. Затем раздалась короткая очередь и гортанный окрик. Поверх голов залегших на обочине бойцов просвистела цепочка пуль, и издали вновь донесся гортанный крик.

Кавун передал по живой цепочке свистящим шепотом:

– Не стрелять, в бой не ввязываться! Лежать тихо! Они нас не видят…

– Не стрелять… Не стрелять… Не стрелять… – прошептала друг другу вся цепочка солдат.

– Кто знает, сколько тут «духов»! А может, это «царандой»? Союзнички! Обойдемся без перестрелки, – прошептал мне в ухо Иван.

Словно призраки, стелясь по земле, мы уползали на окраину кишлака. Вступать в бой нельзя. Неразумно. Рота отползала все дальше и дальше.

Вскоре на шоссе послышался шум приближающейся техники. Броня подходила все ближе и ближе. Наконец темноту разрезал свет автомобильных фар, бронемашины торопливо выскочили из-за поворота, и вскоре «коробочки» затормозили рядом с нами, направив пушки и пулеметы на ближайший кишлак. Рота загрузились по машинам за пару минут, БМП мгновенно развернулись и умчались прочь, как будто нас здесь никогда и не было.

***

Наших бойцов на посту через три недели заменили десантниками, и с этой стороны гор «эрэсами» Кабул больше не обстреливали. Пока мы сидели на «курорте» и, попивая чай, прикрывали дорогу, третья рота, прочесывая местность, нарвалась на банду и потеряла убитыми двух солдат. Отступающих после успешного боя «духов» прямой наводкой накрыли танкисты – примерно десять из них нашли свою смерть.

А нашей роте повезло: мы действительно словно отдохнули на курорте. Мой товарищ по путешествию из Ташкента в Кабул замполит третьей роты Коля Мелещенко в первом бою остался жив. Теперь, оборванный, запыленный и чумазый, он шел ко мне навстречу, широко раскрыв объятия. На его голове была полевая дурацкая панама, в которой он походил на пасечника. (После этого кличка Микола-пасечник надолго закрепилась за ним.)

– Никифор, шо было, шо было! Пока вы там наслаждались жизнью, мы воевали!

Проходивший мимо Кавун громко заржал, услышав возбужденный рассказ насмерть перепуганного Мелещенко.

– Вояка! Штаны сухие?

– Насмехаешься! Бой был такой ужасный! Во я попал в историю! Думал, в Кабуле будет спокойная жизнь…

Мы дружно рассмеялись над грустной физиономией Миколы…

Полковая колонна потянулась следом за тылом дивизии. Я с интересом разглядывал местность, ведь в этой дикой, богом забытой стране мне предстояло воевать два года. Если, конечно, повезет…

Глиняные дома, вокруг них небольшие обработанные квадраты полей и всюду глиняные дувалы (заборы), огораживающие плохо ухоженные сады и виноградники. Всюду вокруг кишлаков бесконечные заросли виноградников. Время от времени мы проезжали мимо верениц разбитых домов с провалившимися крышами, разрушенными дувалами, а вдоль дороги валялись сгоревшие автомашины различных марок и бронетехника. Наводило на грустные мысли: сколько тысяч жизней оборвалось и с той и с другой стороны?..

ДЖЕЛАЛАБАДСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

В полк прибыло молодое пополнение, и целую неделю проводились занятия по натаскиванию солдат – готовили их к боевым действиям, к выживанию. Механики и наводчики-операторы готовили технику: заряжали боекомплект, проверяли и ремонтировали ходовую часть и движки.

Однажды утром командир полка срочно собрал всех офицеров.

– Товарищи офицеры, послезавтра выход на Джелалабад. Полк давно не проводил там операцию, район боевых действий новый для большей части офицеров, задачи будут известны только завтра. Приказываю сегодня получить карты и готовиться к выходу. Начальникам служб – обеспечить подразделения всем необходимым, пополнить боезапас, улетающим в горы продукты получить на трое суток. Немедленно составить списки убывающих и подать в штаб.

Началась дикая суета. Солдаты, как шустрые муравьи, стали таскать туда-сюда мешки, коробки, вещи, боеприпасы. Писарь составил списки на уходящих на боевые. Вскоре получили распоряжение из штаба разбить роту по восемь человек – для десантирования вертолетами.

***

За полковыми продовольственными и вещевыми складами разметили площадку для вертолетов. Раньше вертушки я видел в основном только в кино, а в Афгане летал один лишь раз из Кабула в Баграм – становиться на партучет.

Задачи ротам поставили непосредственно на площадке. Повышенная секретность! Офицеры отметили точки на картах, разбили подразделения для десантирования по восемь человек. Через три часа ожидания появились вертолеты, и началось… Посадка – взлет, посадка – взлет… пыль… песок… Батальонный разведвзвод разделили пополам, одна половина попала под мое командование.

Ветер раздувает волосы, глаза запорошило пылью. Наклоняясь почти до земли, с трудом бредем к открытому люку. Влезли, взлетели, а парашютов-то нет! Глянул вниз с замиранием сердца – земля все дальше и дальше. Страшновато. Смотрю в иллюминатор: фигуры людей не видны, летим высоко. Постепенно наступило успокоение, и мысли потекли в несколько философском направлении.

«Собьют? Не собьют? А если и собьют, может, сядем? А если погибнем? Но ведь могут убить любого человека в любой момент (погибают и в мирное время: машиной задавит, кирпич на голову, инфаркт). Чепуха все эти мои страхи. Вон даже опытные солдатики хоть и бравируют, но заметно нервничают, ведь батальон впервые десантировался на вертолетах».

Постепенно началось снижение. Вертолеты один за другим на бреющем полете стелились по изгибу речушки в ущелье. Моя вертушка оказалась над широкой долиной, похожей на зеленый остров между угрюмыми серыми скалами. Внизу шел бой, и мы, высадившись, сразу же втянулись в него. Я не мог понять, откуда били по нам очередями, поэтому мы стреляли во все стороны от площадки. Под прикрытием шквального огня вертолетов батальон занимал позиции, расползаясь все шире по долине.

Ротный веселыми воплями встретил меня.

– Ну, что, рейнджер, жив? «Духи» уходят по ручью к горам! Человек десять ускакали на лошадях – прямо как в кино «Белое солнце пустыни». Кто только будет Суховым? Наверное, Подорожник. Но где, черт возьми, таможенник Верещагин с ручным пулеметом! – и Кавун громко и нервно заржал.

Минометы били в глубь «зеленки», бойцы стреляли без треног прямо с руки, толком не зная куда, а пехота понемногу упорно ползла вперед: от куста к кусту, от бугра к бугру, от камня к камню. Пули свистели над головой, а часть падала перед нами и рикошетила от булыжников. Рота шла перебежками и переползаниями. Попались по пути первые трупы животных и бородатых «духов». А у нас в батальоне появились раненые – раненые были во второй роте. Кого-то окровавленного пронесли в приземляющиеся вертушки. Суета сует: одних сюда, а других уже обратно.

Вот вся десантная группа полка уже в ущелье. Разведбат и восемьдесят первый полк расположились немного правее по гребням ущелья, а десантники где-то дальше за перевалом.

Мы проползли открытое пространство и устремились скорее в кишлак, который уже трясет полковая разведка. Несколько «бородатых» валяются в овраге, на краю кишлака. Этим лошадей не досталось, они не успели уйти и бились до последнего патрона.

Второй бой, но я никого не завалил, а живых «духов» не видел. А что же делал я? Стрелял куда попало, впрочем, как и вся остальная рота. Василий Иванович Подорожник вызвал Кавуна, и вскоре тот вернулся хмурым и озабоченным.

– Ну вот, попали в переделку. Черт подери! Да тут «духов» раз в пять больше, чем нас, и нога «шурави» никогда не ступала на эту помойку. Слушай боевую задачу: берешь трех бойцов и вон за тем крайним жилищем на горке занимаешь оборону. Ночью не спать. Ты в боевом охранении от нашей роты. Вот тут и тут будут заставы от второй и третьей роты. Смотрите, не постреляйте друг друга. Бери людей из второго взвода. Удачи! Да, и костры не разводить! Маскироваться…

– Когда выходить? Пожрать бы, – вздохнул я.

– Выходить прямо сейчас, а то совсем стемнеет, и хорошую позицию выбрать не сумеешь. Перекусите в дозоре холодными консервами.

Узкая тропинка вилась между заборов, выложенных из огромных камней, и забиралась все круче и круче. Моя группа уже в глубоких сумерках выбралась на вершину сопки. Кишлак лежал как на ладони, и в нем продолжалась суета: огни, шум, гам. От костров тянуло дымком и пищей. А мы жевали сухари и холодную кашу с мясом, вернее с присутствием мяса.

Солнце рухнуло за горный хребет, и темнота заполнила долину, словно землю укрыли темным одеялом. Подул ветер, свежесть перешла в прохладу, которая сменилась мерзкой сыростью. Постепенно и я, и бойцы на пронзительном влажном ветру замерзли – не согревали и бушлаты. Невероятно! Субтропики, конец августа, днем жара, а ночью пронизывающий собачий холод. Как говорится, попали из огня да в полымя! Бушлата у меня не было, не взял по неопытности, оставил в ротном лагере, поэтому накрылся расстегнутым спальным мешком.

Ночь напролет мы дрожали на прохладном ветру, а утром выпала обильная роса, и мы вдобавок промокли.

С рассветом мы спустились злые, как черти. Но ни поспать, ни погреться не удалось. Командир полка ревел, как разбуженный медведь-шатун, и разгонял подразделения по задачам – искать трофеи. Я поздоровался с офицерами и тут же занял свое место в хвосте колонны. Ротный велел мне подгонять отстающих, и мы вместе с санинструктором побрели в замыкании. Томилин, как всегда, тихо бурчал и ругался. К обеду добрались до убогих полуразрушенных артиллерией домов. Наконец привал! Какое счастье!

– Офицеры, ко мне, – выкрикнул Кавун и начал ставить задачи. – Отцы-командиры! Повзводно прочесываем местность, в этом районе сконцентрированы склады оружия и боеприпасов. Для этого нам придаются саперы. С нами работает командир саперов – старший лейтенант Шипилов. Офицер опытный – весь его боевой опыт отражен на физиономии. Самим никуда не лезть – прикрывать и обеспечивать им работу. Сапер, инструктируй народ!

Плотный сапер, с квадратным лицом действительно имел внушительный вид настоящего боевого офицера. Подбородок был рассечен глубоким шрамом, такой же шрам пересекал щеку, а лоб и нос были испещрены следами от извлеченных осколков. Лицо багровое то ли от ожога пороховым зарядом, то ли от постоянного обветривания. Коренастый и широкоплечий.

– Господа пехотные офицеры! Если не хотите иметь рожу как у меня и вообще хотите иметь лицо и руки, то никуда не лезьте. Рыть землю носом будут саперы, а вы их хорошенько охраняйте. Ну и помогайте выносить, если что сумеем найти.

– Стаскиваем трофеи сюда, – вернул бразды правления себе Кавун. – Здесь хорошая площадка для вертолетов. За работу!

Вскоре появились первые результаты – Шипилов оказался мастером своего дела. В тайнике в камнях обнаружил цинки с патронами, ящики с гранатами. В сарае первый взвод обнаружил ДШК и больше сотни выстрелов (зарядов) к гранатометам и безоткатному орудию, несколько сотен ящиков пулеметных патронов, больше сотни мин «итальянок», в другой хибаре оказался миномет и сотни мин к нему. На наши доклады в ответ был слышен радостный визг комбата и комполка. И тут нам несказанно повезло – солдаты нашли склад спальных мешков. Спальники были не пуховые, как у меня и ротного, а из поролона, очень легкие, хотя и не очень теплые. Но это была огромная удача! Солдаты притащили сотни спальных мешков, перенесли склад с продовольствием и склад с медикаментами! Горы трофеев вокруг площадки росли все выше.

Вскоре к нам спустилась группа солдат с командного пункта полка, и, набрав спальные мешки для штаба, очень довольные трофеями удалились. Пришли такие же ходоки от управления батальона и носильщики из других рот. Нагрузились продуктами, спальниками и обратно. Санинструкторы выбрали таблетки, порошки, бинты. Явился и медик-прапорщик Айзенберг, по кличке Папа-доктор, со своими санитарами. В куче медикаментов лежали сотни пакетов итальянского кровезаменителя. Наш кровезаменитель разливали в пятисотграммовые стеклянные банки, и он часто бился и разливался, да к тому же, вливая его раненому, необходимо было держать емкость на весу.

– Смотри-ка, как умно придумано! – почесал прапорщик затылок в задумчивости. – Иглу втыкают в живот, а пакет суют под зад или под спину, и жидкость поступает, постепенно выдавливаясь. А мы как дебилы должны стоять с банками под обстрелом.

– Они раненому «духу» втыкают один пакет с иглой и еще несколько оставляют в запас. Бросят «духа» в пещере или травой закидают и уходят. «Душман» оклемается, отлежится днем, а ночью, если выживет, его забирают или уползет сам, – включился в разговор Степан. – Мы в Панджшере одного такого нашли, весь пакетами был обложен. Но ему не повезло, никакие лекарства не помогли. Скончался от дополнительной порции свинца. Весь магазин я в него всадил за недавно уничтоженную БМП и за сгоревших ребят.

Видимо, на сержанта нахлынули воспоминания, и Степан грустно вздохнул и нервно закурил.

– Степа, ты будто не скорой помощью работаешь, а патологоанатомом, – ухмыльнулся Кавун. – А как же долг эскулапа? А как же законы ведения войны?

– В жопу законы… – сердито буркнул Бандера.

С КП полка примчался авианаводчик с охраной и принялся сажать один за другим вертолеты.

Первая пара «Ми-8» села через полчаса на два разных яруса возделанных полей. Солдаты забегали как муравьи и быстро заполнили «стрекозы» трофеями: затащили пулеметы, несколько запасных стволов к ним, цинки с патронами, минометы и несколько старых раритетных винтовок «Бур» с патронами. В небе над долиной тем временем кружили два «Ми-24», постреливая по горным вершинам и осуществляя прикрытие площадки. Пара вертушек, загрузившись, взлетела, и на их место садилась следующая. Снова тащили мины «итальянки», цинки с патронами, ящики с гранатами, минометные мины…

Когда приземлилась пятая или шестая пара, из вертолета выскочил борттехник и бегом направился к нам.

– Командир, что будем вывозить?

– Вон гора из цинков с патронами, и штук сорок выстрелов к гранатомету, эрэсов штук сорок, мин столько же.

– Сколько же вы нахапали этого добра?

– Немало!

– А что-нибудь повкуснее есть?

– Ящик печенья, бочка варенья, – ухмыльнулся Кавун. – Но мы «мальчиши-плохиши» и ничего не дадим!

– Братцы! Подарите, чего не жалко, не жмотьтесь.

– Ладно, поделимся. Есть десять мешков муки, пять мешков сахара, мешки с рисом, ящик чая. Но, чур, сами все носите. Мои бойцы уже уморились…

К складу потянулась цепочка вертолетчиков. Забрав половину продуктов, они остановили погрузку боеприпасов и улетели. Следующая пара вертушек прилетела через полтора часа, но загружать боеприпасы не разрешили: лишь затащили мешки сахара и ящик чая, медикаменты и спальники, оставшиеся от тех, что полк не разобрал по ротам. Все тот же шустрый борттехник подбежал и пожал нам руки на прощание.

– Спасибо, ребята, выручили! Ох и порадуется сегодня эскадрилья! На сегодня хватит – это был последний борт!

– А куда девать боеприпасы? – недоумевал Кавун.

– Подрывайте. Больше не прилетим…

– Брагу будете делать? – с видом знатока спросил Голубев.

– И брагу, и самогон. Спирт кончился! Ну, до встречи. Если что, вызывайте, не стесняйтесь!

И вертушки устремились ввысь, подняв тучи песка и пыли. Невывезенные цинки с патронами и мины остались лежать в куче, а солдаты продолжали подносить найденные выстрелы к «безоткатке». Надо было срочно остановить Шипилова.

– Что с этим всем делать будем? – поинтересовался Шипилов, придя на зов Кавуна.

– Слышь, крот! А ты прекрати рыть землю носом, – огрызнулся Кавун.

– Капитан! Я же не нарочно. Мин как грибов в сибирской тайге в грибной год. Я столько трофеев никогда в жизни не видел. Так, как возникшую проблему будем решать?

– А ты как предлагаешь?

– Пороховые заряды высыпаем на эту кучу мин, цинки вскрываем и патроны высыпаем туда же. Подожжем, и пусть взрываются. Снаряды, ракеты и гранаты сложим в самую крепкую избушку, и я их подорву, когда будем уходить. Пусть в космос летят – знатный устроим фейерверк!

– Давай, крот, действуй, руководи! – согласился ротный.

Солдаты сложили боеприпасы в кучу, снарядами нашпиговали самый крепкий дом и начали собираться отходить в горы. Затем бойцы распотрошили ящики, тюки, коробки, набивая вещмешки чаем, сахаром, рисом и выбрасывая консервы с кашей.

– Степан! Что за странный чай ты набрал? Какие-то горошины. На чай не похоже, – удивился я.

– О! Это самый замечательный чай в мире! – ответил сержант.

Я зачерпнул горсть мелких темно-зеленых горошин величиной с черный перец.

– Эти темные шарики – чай?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.