О природе философии

Процесс нахождения всеобщего в действиях является открытым, поскольку всегда есть стремление, к примеру, что-то сделать проще простого.

Вопрос о поисках чего-либо и о путях к нему предполагает решение вопроса о средствах. Например, сами по себе действия оказываются неопределенными и незавершенными, если не выражаются при помощи соответствующего им языка.

Корень вопроса о всеобщем заключается в средствах его достижения. Для философии характерны прежде всего созерцание (непосредственное видение, интуиция), рефлексия (мысль, обращенная на единство своего предмета и основания; мысль, возвращенная от предмета к себе в качестве ответа на запрос, сделанный предмету), общение (сообщение, коммуникация) – передача мыслителями своих идей, их доказательство или опровержение. Сразу же следует заметить, что созерцание (интуиция), рефлексия и коммуникация далеко не всегда считаются собственно философскими средствами, поскольку присущи другим видам интеллектуальной деятельности, или же, более того, как раз не присущи философии, когда, например, философия – не столько место общения по поводу истины, сколько бесконечные, пустые споры, дискуссии ради утверждения превосходства, в которых позиция противника либо замалчивается, либо искажается до неузнаваемости так, что складывается впечатление: философия – это диалог «глухих», буквально – абсурд (лат. ab surdum – от глухого, с глухим)5.

Язык философии – это её средоточие, сердце. Поэтому аргументом против философии служит именно утверждение бессмысленности слов (предложений), составляющих её здание (тело). Философские предложения ничего не означают, а являются скорее выражением эмоционального, сравнимого с поэтическим, чувства жизни. В самом деле, понятие ничто есть отражение чувства пустоты человеческого существования, переживания ничтожности, тоски, одиночества, тщетности всех усилий и т.д.6. На аргументы, подобные приведенному, можно ответить так: проблема философии, её природа, место (статус) среди других видов деятельности и способы существования заключаются в предельности философского мышления. Предельности, т.е. во внимании к границам человеческих способностей. Философия всегда находится (буквально: «и быть расположенной», и «быть достигнутой») на горизонте сознания, видимого и невидимого, непосредственного и опосредованного, поверхности и глубины, и т.д. Известное положение немецкого философа Эдмунда Гуссерля (1859–1938): «Между сознанием и реальностью поистине зияет пропасть смысла»7, – достаточно точно показывает место (топику) философских исследований. Конечно, можно возразить против данного утверждения требованием анализа употребленных в нем слов сознание и реальность, и, более того, доказать с точки зрения эмпирического (опытного) подхода, что эти слова суть фикции. Однако подобные возражения будут тем, что в логике называется соскальзываем в бесконечную неопределенность уточнения значения терминов. Другими словами, в таких случаях говорится одно и то же, то же самое (отсюда понятие тавтология), различие же заключается не в разделении утверждений на истинные/ложные, имеющие смысл / бессмысленные, а в подходах, которые предполагают свои критерии истины и смысла. Поэтому более жестким требованием к проверке философских предложений является логический, или структурный. Например, замена слов сознание на осознание, реальность на описание событий (явлений) приведет к их терминологическому тождеству (идентичности) именно в рамках структурного анализа. Тождество, с логической (аналитической) точки зрения, есть условие истинности как предметов познания, так и предложений о них (прежде всего, их предметов и предикатов, т.е. сказуемых предложений), а также условием сведения философских предложений к проверяемым наблюдениям, или, по крайней мере, условиям возможности такой проверки, наблюдаемости. Иногда, в таком случае, под философией понимается аналитика (логика) – познания, сознания, языка и т.д., которая приводит предложения или к утверждениям и отрицаниям, а также их непрямым формам, так называемым пропозициональным формам (лат. proposition – предложение, высказывание, выражение), например, психологическим установкам, верованиям, убеждениям, допущениям и т.д., или к абсурду.

Подавляющее число современных аргументов, направленных против философии вплоть до утверждения о смерти философии или же за ограничение её возможностей, основывается на отрицании связи философии с реальностью, действительностью, бытием, жизнью. Это означает отсутствие у философских высказываний и понятий реального содержания и собственного смысла. Кроме того, подобные аргументы выражают своеобразную направленность в развитии философии: современная философия, в отличие от древней или мистической, не имеет своим непосредственным источником природу, жизнь, кос- мос, действительность или же связана с ними через посредников – науку, религию, искусство, экономику, политику, технику. Такой подход к философии есть следствие все нарастающего активизма – явления, в котором исходной точкой рассмотрения мира и людей и оценки к ним служит активность, деятельность человека, мера изменения природы и человека в этом процессе. Человек – это активист, деятель. Принцип активизма есть выражение целой эпохи модерна, исторического движения к радикальному обновлению мира.

Принцип активизма предполагает в качестве своего другого (лат. alter ego) принцип конкуренции, ведущий, так или иначе, к принципу превосходства. Отчасти последнее провоцируется природой самой философии: философия – это дело предельного, превосходящего все другие, обобщения, возвышения ума. В данном месте важно следующее: иногда под философией понимается форма интеллектуального превосходства. Это – ложное понимание философии, делающее из неё прибежище невежества, лентяев (лат. asylum ignorantiae), внешнего подражания величию прошлого философии и примерам современного мышления, получение выгоды от такого подражания, например в виде утверждения «высоты» своего ума и положения за счет умения пользоваться трудами других, которые оцениваются подобными «философами» низко. Немецкий философ Макс Шелер (1874–1928), рассматривая явление конкуренции и связанную с ней мораль, назвал таких людей подло оценивающими8.

В защиту философии, а именно её самостоятельности, работает понимание того обстоятельства, что при несомненном росте преобразования человеком мира, недопустимо сводить мир и самого человека к познанному, представленному, преобразованному. Вопрос о влиянии самой философии на рост познания и преобразований здесь неуместен, поскольку в этом влиянии философия переходит в другие, несобственные формы, например, говорится о «превращении метафизики (философии) в физику», «философского учения о душе (антропологии) в психологию» и т.д. Философия – это осмысление мира, однако её источником всегда был переход между необработанным и обработанным, непознанным и познанным в самых разнообразных видах, общее же обозначается термином трансцендентное (лат. transcendere – переступать). Философия, кроме того, может продолжать питаться силой своих великих традиций, однако этот ещё более обострит вопрос об отношении философской традиции и современной философии. Например, немецкий философ Вильгельм Дильтей (1833–1911) пришел к выводу: в ходе развития естественных и гуманитарных наук у философии не осталось собственного предмета, кроме самой философии, т.е. философия есть осознание своей истории, самой себя, или философия философии.

Вопросы об отношении философии к росту знаний и преобразований, а также об отношении к собственной традиции сливаются в один: как работают традиционные философские понятия?

Здесь можно привести следующий аргумент, согласно которому универсалии (общие фило- софские понятия) – это иллюзии, и поэтому «первейший принцип философии состоит в том, что универсалии ничего не объясняют, они сами подлежат объяснению»9.

Представленная точка зрения является традиционной, но взята из книги современных французских философов (точнее: философа и психоаналитика) Жиля Делёза (1925–1995) и Феликса Гваттари (1930–1992), которые понимают под философией творчество, создание индивидуальных смыслов, единицей которых являются концепты. Весьма важно, что Делёз и Гваттари в своем исследовании опираются на классическую философию, прежде всего школу стоиков, однако для них следование традиции лишь путь, ведущий к его отрицанию – индивидуальному творчеству. Если философия – это открытие новых смыслов, то освоение традиции есть лишь его необходимое преддверие.

Отрицание необходимой связи с действительностью и традицией означает сведение её к своеобразному философскому солипсизму (лат. solus – один и ipse – сам по себе), признания и доказательства существующим лишь одного мыслящего индивида, и релятивизму (лат. relatio – отношение) – принципиальной относительности, условности философских утверждений, более всего сравнимой с интеллектуальной словесной забавой, «игрой в бисер». В самом деле, «сбрасывание» груза реальных дел и ответственности перед традицией делает интеллектуала свободным в своих размышлениях и обеспечивает ему удовлетворение жажды гениальности.

Двадцатый век показал, как было с особой силой отмечено в работах Эдмунда Гуссерля, Романо Гвардини (1885–1968), Никиты Николаевича Моисеева (1915— 2000) и др., что наука в радикальном влиянии на окружающий мир человека оставляет без ответа вопрос о смысле отношения человека с общим – самой жизнью. Кроме того, эта ситуация является постоянным источником кризиса основ самой науки. Решение этой ситуации заключается в возвращении исконного единства науки и философии, к единству человека и природы, другими словами, в восстановлении всеобщего как такового. История философии учит, что отрицание реальности всеобщего (его самостоятельного существования, объяснительной и доказательной силы) означает лишь отрицание одного его вида и утверждение другого. Весь вопрос в том, не означает ли это подмену истинной всеобщности ложной? Истинного слова лживым?

Всеобщее – это место приложения ума (разума) для достижения истины. Истина и ум совпадают, это одно и то же, при установлении того, что есть (устарелое лат. est – ina). Вопрос о том, что есть, представляется простым, поскольку всегда предполагает ясные и очевидные ответы. Однако очевидность и ясность – это характеристики ума, проделавшего труднейшую, невидимую, скажем так: вековую работу анализа. Очевидность и ясность – это признаки всеобщности ума, который исчерпал в этой работе содержание своего предмета до предела. Если не видеть этой работы, то сделанное умом представляется довольно скучным. Здесь можно привести для примера даоский текст Чжуанцзы (ок. 369–286 г. до н.э), в котором приводится рассказ мясника-повара о своем искусстве разделки туш на основе учения дао (китайское: путь):

«[Я, ваш] слуга, привержен пути более, чем [своему] мастерству! Когда [я, ваш] слуга, стал впервые разделывать быка, то видел лишь тушу, а через три года перестал замечать животное как единое целое. Теперь же я не смотрю [на него], а понимаю [его] разумом, не воспринимаю [его] органами чувств, а действую лишь разумом <…> Хороший повар режет, [а потому] меняет нож раз в год. Посредственный повар рубит, [а потому] меняет нож раз в месяц. Ножу [вашего] слуги ныне девятнадцать лет, [я] разделал им много тысяч бычьих туш, а лезвие у него словно только что заострено на точильном камне»10.

(Интересно, что подобное сравнение поварского искусства с «эйдетической», аналитической феноменологией приводит Платон в диалоге «Федр»11).

Эта притча – хороший пример умо-зрения, философии, имеющей силу в практических делах, более того, дающей преимущество в них. Это странное сочетание ума и зрения образует философию. Начало философии образует также другое единство: ума и слова. Здесь можно привести такое определение слова. Слово – это проявление, произнесение ума. Внимательное отношение древних к слову, столь серьёзное, что сопоставимо со сверхъестественным, объясняется представлением о тождестве ума и всего сущего, существования ума в каждой вещи. Понять вещь означало внимать ей. Вещи рассказывали о себе. Другими словами, для древних слово, ум, истина и бытие суть одно и то же. Начало философии связано с пониманием, что не всякое слово говорит о существующем: есть слова (греч. буквально: миф, рассказ), в которых смешивается сущее и несущее. Поэтому философия усилила изначальное тождество слова, ума и истины, т.е. выдвинула требование прозрачности языка. Само слово (логика) становились мерой существования. Доказательная сила ума стала тождественной прозрачности слов. Хотя в древней философии имела место страсть к разрешению загадок (например: что самое быстрое?), которая позднее была развита софистами в риторике в способность доказывать все что угодно, делать слабое сильным, а сильное слабым (это один из пунктов обвинения, предъявленного Сократу), а еще позднее логика все более становится средством математического вычисления (исчисления), принцип тождества истины и слова сохраняется в современной философии. Сам по себе спор о словах вызывает неприятие. О словах не спорят, если слова – не мнения, а проявления чего-то чрезмерно большего – жизни или бытия. Словам внимают или нет. Слова сохраняют самое важное для человека. На это указывает известное утверждение немецкого философа Мартина Хайдеггера (1889–1976):

«Язык есть дом бытия. В жилище языка обитает сам человек, мыслители и поэты – хранители этого жилища»12.

Очевидность и ясность ума, прозрачность языка достигается двумя путями: 1) интуицией, видением, созерцанием; 2) строгим и последовательным анализом. Эти пути ведут к следующим определениям философии.

[9] Философия – это идеи (греч. eidos – вид, образ).

По этимологическому определению, философия – это стремление к мудрости. Мудрость различается в двух видах: высшая, связанная с устройством мира, наличием в нем высшего существа, порядка (физического, социального, морального и т.д.), цели, смысла и т.д., и человеческая, которая отождествляется со здравым смыслом, общим (теоретическим) чувством (например, вкусом, уместностью поведения, гуманностью и т.д.).

Философия стремится соединить оба вида мудрости, т.е. её влечет мудрость вообще. В этом смысле философия- это область абсолютного (лат. ab solve – отрешенное, отвязанное, безусловное, освобожденное). Абсолютное – независимое от всякой физической, реальной зависимости, это – некий отрешенный от непосредственной, наличной действительности взгляд. Это сверхреальное в значении идеального предела, горизонта, в котором сходятся мудрость мироустройства и мудрость человека. Абсолютное, идеальное- то, что видится, но не физическим зрением, а умозрением, а именно в идеях, путь к которым всегда равен открытию.

[10] Философия – это строгая наука, аналитика, проясняющая и объясняющая всеобщую схему видов деятельности и их языки. Анализ – это своего рода разрешение (греч. analisis – разрешение) мышления и познания от внутренних трудностей, проблем и бремени методологических вопросов и формальных тонкостей, требующих внешнего – здесь: философского, метафизического – вмешательства. Особенностью философии является отнесение аргументов не только к предмету обсуждения, но и к самим основаниям размышления (исследования). Такое само- отнесение в логике называется рефлексией и служит началом критического ума. Философия, по своей природе, есть способность критического ума подвергать сомнению основания существования (так называемое доказательство права на существование), действия (право на действие), мышления (воля к мышлению), познания (воля к истине). Здесь необходимо различать догматизм, принимающего основание или волю без анализа, скептицизм, подвергающий разрушающей критике любое основание, и критицизм, применяющий сомнение для нахождения положительного основания, очевидного.

Итак, философия – это не красивый ярлык, «lable», а весьма трудная работа, положительный результат которой может быть только косвенным, только тогда, когда бывают востребованными философские идеи, прежде всего в образовании человека в самом широком смысле этого понятия.

Интерес людей обычно привлекает описание жизни, особенностей поведения и мнений философов. Такой вид истории философии называется доксографией (греч. doxa – мнение и grapho – пишу). Однако для настоящего понимания философии важнее анализ её исторического становления, в котором отбрасывается все случайное и сохраняется (в традиции) необходимое. Это относится как к самой истории философии, так к её анализу. Другими словами, история философии – это испытание философских идей и учений временем, которое оставляет самое существенное в философии – философию как таковую. По верному замечанию немецкого философа Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770–1831):

«Мы в истории философии имеем дело с самой философией»13.

Время – безжалостный, жесткий судья, и то, что идеи древних и более поздних философов сохраняют свое значение и привлекают интерес до сих пор, служит доказательством их постоянной современности. Если для науки в целом её история представляет собой музей, сохранение того, что было исторической ступенью в познании, и от которой познание отказалось в пользу других, более совершенных форм, то история философии – это лаборатория, рабочее место, в котором осмысляется современность. Рост научного знания и перемены в обществе очевидны, однако в этих изменениях остается нечто постоянное, прежде всего мышление людей, которое следует назвать изначальным, и строго отличать его от рассудка, суть которого заключается внесения порядка, правил, однообразности в данное чувствами (sense data) и действиями. Здесь можно согласиться с утверждением французского антрополога Клода Леви-Стросса (р. 1908), что люди всегда мыслили одинаково хорошо, и мышление дикаря не отличается по своей логике от мышления современного ученого, и люди с изменением условий жизни не стали мыслить лучше.

Удивление перед самой способностью мыслить и открывшимся ей миром положило начало философии. Поразительным было и другое. Ум, мысль стали мерой существующего. Позднее это было названо философским преувеличением (точнее: гипостазированием – от греч. hypostasis – наделение существованием, предположение), наделением свойством существования форм-содержания мышления. Мысль определяла, что существует, а что нет, и, следовательно, проводила различие между истиной и ложью. Это послужило основой другой важнейшей черты философии, а именно, устанавливать истину посредством доказательства и опровержения. Испытаниями мысли и действительности стали обсуждения, которые обозначали их возможности и границы. История философии – это историческая работа мысли над собой. Поэтому верно утверждение русского философа Алексея Федоровича Лосева (1893–1988), история философии – это школа мысли. В этом смысле история философии есть своеобразная филиация (от лат. filius – сын) идей, их наследование, передача. Конечно, философия всегда испытывает внешние для нее влияния со стороны характера общественных отношений, политики, религии, науки, искусства, нравственности, обыденного сознания и т.д. Это обстоятельство особенно хорошо видно на судьбе отечественной философии, причем настолько, что вполне открытым является вопрос, была и есть ли в России своя собственная философия? Основным аргументом против утвердительного ответа служит доказательство того, что в России нет философских традиций (филиации идей), более того, традиций свободной мысли, которая всегда была и есть под влиянием власти, церкви или простого невежества, неуважения к уму («горе от ума»). Филиация идей заключается также в том, что философ тот, кто способен начать с самого начала, а именно мысли. Не чьей-либо мысли, а мысли самой по себе и следовать за ней. Это хорошо видно на примере одного из ключевых понятий современной философии – переживание, которое усиливает значение индивидуально-личного события.

Средоточием философии является её вопросы и их разрешения. Вопрос показывает горизонт мыслимого и немыслимого, возможного и невозможного, определенного и неопределенного, и т.д. Вопрос – это движение мысли к своему предмету, и создание его в этом движении. В этом смысле философию можно рассматривать в качестве набора вопросов, которые стоят перед ней. Структура данного Введения строится исходя из положения о философии как вопрошании.

Немецкий социолог Макс Вебер (1864–1920) зимой 1918 года прочитал доклад перед студентами Мюнхенского университета. Германия вступала в эпоху глубочайшего кризиса. Вебер поднимает перед студентами вопрос о призвании ученого. Дело не только в том, что в университетах стали появляться «вожди» от науки. Главное, что оптимизм, вызванный достижениями науки, «техникой овладения жизнью», замечает Вебер, сделал ученых безразличными к вопросам о ценностях и смысле жизни. Он приводит пример Льва Толстого, для которого поиски смысла жизни были мотивом творчества и поступков. Для Вебера молодым ученым необходимо обратить внимание на ложность жесткого противопоставления понятий факта и ценностей, прагматизма и философии культуры, и он призывает их к нравственной ответственности перед собой, «дать себе отчет в конечном смысле собственной деятельности»14.

Дело философов работать на грани разума и безумия, осмысленного и бессмысленного, но не только философов. Каждый человек так или иначе приходит к этим вопросам. Какую-то помощь им окажут философы, которые подчинили свою жизнь решению этих вопросов. Для студентов в процессе учебных занятий имеется возможность, которой может и не быть позднее, под руководством преподавателя, в диалоге с ним, понять, или скромнее – подойти, к пониманию философии. Вероятно, данное Введение будет способствовать этому.

Глава 1. Особенности философии

На вопрос, что это такое, например философия, можно ответить различными путями: 1) простым (прямым) указанием («это – яблоко», «это – алое», «это – философия» и т.д.); 2) формально-логическим определением, прежде всего через ближайший род и специфическое отличие («человек – это животное, которое относится к классу млекопитающих, отряду приматов и семейству гоминид», «философия – это всеобщая наука», где философия подводится под род – «наука» и специфическое отличие – «всеобщая»); 3) указанием на ре- альные признаки («летом тепло, а зимой холодно», например: философия – это то, чем занимаются философы; в этом случае философия определяется в качестве рода деятельности.

Путь непосредственного наблюдения философии и выявление её признаков невозможен, как невозможны «зеленые понятия»,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Фуко, М. Герменевтика субъекта. Курс лекций в Коллеж де Франс, 1982. Выдержки / М. Фуко; пер. И. И. Звонаревой // Социо-логос. Вып. 1. – М.: Прогресс, 1991. – С. 284–311.

2

«Всякое всеобщее, каждый топос некогда были изначальными». – Ясперс, К. Всемирная история философии. Введение / К. Ясперс; пер. с нем. К. В. Лощевского. – СПб.: Наука, 2000. – С. 232. «Топосы» (от греч. topos – общее место) – общее в мышлении, языке, споре, обсуждении.

3

Цит. по: Бибихин, В. В. Язык философии / В. В. Бибихин. – М.: Изд. Группа «Прогресс», 1993. – С. 107. Ср. с переводом А. В. Лебедева: «должно следовать общему» // Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1. От этических теокосмогоний до возникновения до возникновения атомистики. – М.: Наука, 1989. – С. 198.