Стихотворения

Семен Сергеевич Бобров

Стихотворения

Царство всеобщей любви

Еще вкруг солнцев не вращалисьВ превыспренних странах миры,Еще в хаосе сокрывалисьСии висящие шары,Как ты, любовь, закон приялаИ их начатки оживляла.Как дух разлившись в их ростках,Могущество твоей державыОт древности свои уставыХранит доселе в сих мирах.Из бездны вышедши ужасной,Собор небесных сих светилБыл смесью вновь бы несогласной,Когда бы ты лишилась сил;Ты, зыбля стрелы воспаленны,В пределы мещешь отдаленны.Огонь столь много их кует,Что ты творенье всё пронзаешь,Когда всемощно пролетаешьВеликий свет и малый свет.Миры горящи соблюдаютЗакон твой в горней высоте;Вертясь вкруг солнцев, побуждаютЧудиться стройной красоте.Не ты ль их водишь хороводом?Не ты ль их правишь мирным ходом?Коль в седьмитростную свирельСпокойный тамо Пан играет,То не тебя ль изображает,С согласьем выражая трель?Не ты ль в природе сопрягаешьИ мужеский и женский пол?Не ты ли, тайный, созидаешьВ вещах двуродных свой престол?Где вьются виноградны лозы,Где две друг к дружке жмутся розы,Где птички вьют гнездо весной,Где отрок матерь обнимает, –Не твой ли пламень обитаетВ красе их связи таковой?Любовь! – ты царствуешь повсюдуИ строишь дивны красоты;Ты дышишь в бытиях – внутрь-уду;Ты симпатической четыВнезапно руки соплетаешь;Ты в их усмешках обитаешь;Ты блещешь в взорах чад своих;Ты в них глубоко воздыхаешь;Ты в нежных звуках вылетаешьИз дышащих свирелей их.Коль сладко зреть тебя душоюСияющих душ в тишине!Совокупленные тобою,Едину точку зрят оне;Их каждый в жизни шаг измерен,Как звездный путь, – тих, строен, верен.Единогласный их соборНевинность падшу восставляет;О ней их сердце воздыхает,О ней слезится нежный взор.Но древний змий, покрытый мраком,Когда из бездны той ползет,Где он, лежа с угрюмым зраком,В груди клуб зол ужасных вьет,И в чреве Тартар возгнещает,Да в жупелах его рыгает, –Тогда идет он с злобой в мир;Он рвет друзей, супругов узы;Он рушит всех вещей союзы,Он свет отъемлет, тьмит эфир.Туманы, бури, громы, волны –Тифоны суть, что в мир он шлет;Мы также туч и громов полны;И сих Тифонов он мятет.Он в нас и в видиму природуПускает грозну непогоду.Издревле на лице небесЗев адский ненавистью дышит;Он, вихрь пустив, весь мир колышетИ в нас творит стихий превес.Кто ж? – кто опять тогда устроитМятущесь в бурях естество?Кто вновь мир малый успокоит?Конечно – мирно божество.Любовь! – везде ты управляешь;Когда усмешку изъявляешь,Ты мрачны тучи отженешь,Ты воспаришь над облакамиИль в поле купно с пастухамиВоспляшешь, в хоровод пойдешь.Но что в тебе велико, дивно?Таинственная цепь твояВлечется в силе непрерывно,Как к морю некая струя,От мошек – малых тел пернатых –До горних сил – шестокрылатых –Поникну ль в дол, – там зрю твой мир;Воззрю ли на среду вселенной, –Мир малый? – в нем твой огнь священный;Взойду ль на твердь, – там твой эфир,О дщерь, – от влаги первобытнойРожденна прежде всех планет,Дающа жизнь природе скрытной,Когда в пути своем течет,И строюща в груди возжженнойРубиновый престол бесценный!Когда ты в полной чистоте,Тогда, любовь, вовек пребудиЖивым бальзамом нежной груди!Твой трон меж ангел и – в чете.<1785>

Прогулка в сумерки, или Вечернее наставление Зораму

Уже в проснувшемся другом земном полшареСветило пламенно ночных тьму гонит туч,А мы из-за лесов едва в сгущенном пареЗрим умирающий его вечерний луч.Какая густота подъемлется седаяК горящим небесам с простывших сих полей!Смотри! почти везде простерлась мгла густая,И атмосфера вся очреватела ей!С востока ночь бежит к нам с красными очами;Воззри сквозь тень на блеск красот ее, Зорам!Хоть кроет нас она тенистыми крылами,Но яркие огни, как искры, блещут там.Не искры то – миры вращаются спокойно,Которы столько же велики, как Земля.Когда из недр они хаоса вышли стройно,С тех пор еще текут чрез пламенны поля.Но нам судьбы гласят, что некогда потонетДрожащая Земля в пылающих волнахИ бренна тварь, огнем жегомая, восстонетДа из коры своей изыдет, сверзя прах.Увы! – тогда луна, которой луч заемныйПо тусклом своде в ночь безоблачну скользит,Зря судорожну смерть и вздох соседки чермной,Сама начнет багреть и дым густой явит.Ах! скроет, скроет тьма прекрасное светилоВ те самые часы, когда б с небес оноЕще в мир страждущий сиянье ниспустило!Ужель и всем мирам погибнуть суждено?Постой, Зорам! – ты ль мнишь, что мир так исчезает?Не мни! – то действует всевечная любовь,Что грубый с мира тлен сим образом спадает;Подобно фениксу наш мир возникнет вновь.Но знай, что есть един незримый круг верховный,Который выше всех явлений сих ночных,В который существа должны лететь духовныСквозь облачны пары на крылиях живых!<1785>

Ода к Бландузскому ключу

Из Горац<ия> с лат<инского>

О ты, Бландузский ключ кипящий,В блистаньи спорящий с стеклом,Целебные струи точащий,Достойный смешан быть с вином!Заутра пестрыми цветамиХочу кристалл твой увенчать,Заутра в жертву пред струямиХочу козла тебе заклать.Красуясь первыми рогамиИ в силе жар имея свой,Вотще спешит он за коза́миИ с спорником вступает в бой;Он должен кровь свою червленуС тобой заутра растворить,И должен влагу он студенуЧервленой влагой обагрить.Хоть Песней звезды горящейСуровый час и нестерпим,Но ты от силы сей палящейПод хладной тенью невредим;Волы под игом утружденны,Стада бродящи на поляхТобой бывают прохлажденны,В твоих находят жизнь струях.Ты будешь славен, ключ счастливый,Достоин вечныя хвалы,Как воспою тенисты ивы,Обросши тощу грудь скалы,Отколь твои струи прозрачны,Склонясь серебряной дугой,С отвагой скачут в долы злачныИ говорят между собой.<1787>

Первый час года

К другу И<косову>

Час бил; отверзся гроб пространный,Где спящих ряд веков лежит;Туда протекший год воззванныйНа дряхлых крылиях летит;Его туманы провождаютИ путь слезами омывают;Коса во длани не блестит,Но, смертных кровью пресыщеннаИ от костей их притупленна,Меж кипарисами висит.Сын вечности неизъясненной,Исторгнувшись из бездны вдруг,Крылами юности снабденный,Слетает в тусклый смертных круг;Фемиды дщери воскресаютИ пред лицом его играют;Весна усопшие красыРассыпать перед ним стремитсяИ вместо вихрей вывесть тщитсяСпокойны в январе часы.Она с улыбкою выходитИз храмины своей пустой,Дрожащих зе́фиров выводитНа хладный воздух за собой;Но, взор одеждой закрываяИ паки в храмину вступая,Стенет, что скинуть не моглаТоль рано с древ одежд пушистыхИ погрузить в слезах сребристыхЗимы железного чела.Грядет сын вечности священнойИсполн влияния планет,И жребий мира сокровенныйВо мрачной урне он несет;Пред ним ирой с щитом робеет,И червь у ног его немеет;Кривому острию косыДуша правдива лишь смеется,Не ропщет, что перестрижетсяНить жизни в скорые часы.Иной рыдает иль трепещет,Что изощренно лезвееУже над головою блещет,Готово поразить ее;Другой, стоя́ вдали, вздыхаетИ робки взоры простираетНа нового небес посла,Железную стрелу держаща,О роковой свой брус точаща,Дабы пронзить его могла.Колики смертны почитаютСей новый год себе бичемИ сколь не многи обретаютВождя к спокойной смерти в нем!Но если я твой одр суровыйСлезой омою в год сей новыйИ ты – в свой темный гроб сойдешь,Возможно ль, ах! – при смерти лютыИметь тебе тогда минуты?Любезный друг! – ты лишь уснешь.Когда же парки уважаютТобой боготворимых музИ ножниц острие смягчают,Да не прервется наш союз, –Тогда скажу я, восхищенный:«О Феб, Латоною рожденный!Еще дай новых нам годов,Да мы продлим дни в дружбе нежной,Доколе век наш безмятежнейНе осребрит на нас власов!»<1789>

Судьба древнего мира, или Всемирный потоп

Я зрю мечту, – трепещет лира;Я зрю из гроба естестваИсшедшу тень усопша мира,Низверженну от божества.Она, во вретище облекшись,Главу свою обвивши мхомИ лактем на сосуд облегшисьСидит на тростнике сухом.О древних царствах вспоминая,Пускает стон и слезный токИ предвещает, воздыхая,Грядущу роду грозный рок.Она рекла: «Куда сокрылсяГигантов богомерзкий сонм,Который дерзостно стремилсяВступить сквозь тучи в божий дом?Куда их горы те пропали,Которы ставя на горах,Они град божий осаждали?Они распались, стали прах.Почто из молнии зловредной,Как вихрь бурлив, удар летитВ средину колыбели бедной,Где лишь рожденный мир лежит?Ужели звезды потрясаяйЛиет млеко одной рукой,Другою, тучи подавляя,Перуном плод пронзает свой?Увы! – о племена строптивы!Забыв, кто мещет в бурях градИ с грозным громом дождь шумливый,Блуждали в мыслях вы стократ!Блуждали, – и в сию минутуОтверз он в гневе небесаИ, возбудив стихию люту,Скрыл в бездне горы, дол, леса.Тогда вторая смесь сразилась,Вторый хаос вещей воззван;Вселенна в море погрузилась;Везде был токмо Океан.Супруг Фетиды среброногой,Нахмурив свой лазорный взор,Подъял вод царство дланью строгойПревыше Араратских гор.Тогда тьмы рыб в древах висели,Где черный вран кричал в гнезде,И страшно буры львы ревели,Носясь в незнаемой воде.Супруги бледны безнадежноОбъемлются на ложе вод;С волнами борются – но тщетно…А тамо – на холме – их плод…Вотще млечно́й он влаги просит;Свирепая волна бежит –Врывается в гортань – уносит –Иль о хребет, – рванув, дробит.Четыредесять дней скрывалисьЦелленины лучи в дождях;Двукратно сребряны смыкалисьЕе рога во облаках.Одна невинность удержалаВ свое спасенье сильну длань,Что бурны сонмы вод вливалаВ горящу злостию гортань.Хотя десницею багрянойОтец богов перун металИ, блеск и треск по тверди рдянойПростерши, небо распалял;Хоть мира ось была нагбенна,Хотя из туч слетала смерть, –Невинность будет ли смятенна,Когда с землей мятется твердь?Ковчег ее, в зыбях носяся,Единый мир от волн спасал;А над другим, в волнах смеяся,Пени́сту бездну рассекал.Не грозен молний луч отвесных,Ни вал, ни стромких скал краи, –Сам вечный кормчий сфер небесныхБыл кормчим зыблемой ладьи.Меж тем как твари потреблялись,Явился в чистоте эфир,Лучи сквозь дождь в дугу соткались,Ирида вышла, – с нею мир.О Пирра! пой хвалу седящуНа скате мирной сей дуги!Лобзай всесильну длань, держащуУпругие бразды стихий!Но о Ириды дщерь блаженна!Страшуся о твоих сынах!Их плоть умрет, огнем сожженна.Как прежде плоть моя в волнах.Когда смятется в горнем миреПламенно-струйный Океан,Смятутся сферы во эфире,Со всех огнем пылая стран.Пирой, Флегон, маша крыламиИ мчась меж страждущих планет,Дохнут в них пылкими устами,Зажгут всю твердь, – зажгут весь свет.Там горы, яко воск, растаютОт хищного лица огня,Там мрачны бездны возрыдают,Там жупел будет ржать стеня.Не будет Цинфий неизменныйХвалиться юностью своей,Ни Пан цевницей седьмичленной,Ни Флора блеском вешних дней.Крылатые Фемиды дщериВзлетят к отцу в урочный час,Небесные отверзнут двери, –Отверзнут их в последний раз.Лишь глас трубы громо-рожденнойС полнощи грянет в дальний юг:Язык умолкнет изумленный,Умолкнет слава мира вдруг.Героев лавр, царей коронаИ их певцов пальмо́вый цвет,Черты Омира и Марона –Всё их бессмертное умрет.Как влас в пещи треща вспыхает,Как серный прах в огне сверкнетИ, в дыме вспыхнув, – исчезает,Так вечность их блеснет – и нет…Едино Слово непреложноПрострет торжественный свой взорИ возвестит из туч неложноПоследний миру приговор.Меж тем как в пламени истлеетЗемнорожденный человек,Неборожденный окрылеет,Паря на тонких крыльях ввек.Падут миры с осей великих,Шары с своих стряхнутся мест;Но он между развалин дикихПопрет дымящись пепел звезд.О мир, в потомстве обновленный!Внемли отеческую тень,Сказующу свой рок свершенныйИ твой грядущий слезный день!»Изрекши, – скрылася тень мира;За нею вздохи вслед шумят;Из рук падет дрожаща лира, –Я в ужасе глашу: «Бог свят!»<1789>

Хитрости Сатурна, или Смерть в разных личинах

Сурова матерь тьмы, царица нощи темной,Седяща искони во храмине подземнойНа троне, из сухих составленном костей,Свод звучный топчуща обители тенейИ вместо скипетра железом искривленнымСекуща вкруг себя туман паров гнилой,Которым твой престол весь зрится окруженнымИ сквозь который зрак синеет бледный твой!Се! – от твоей стопы река снотворна льетсяИ устьем четверным в мятежный мир влечется.Да в четырех странах вселенныя пройдет!Навислые брега, где кипарис растет,Бросают черну тень в нее с хребтов нагбенных,Не зефиры в нее, но из расселин темных,Где начинался ад, подземный дует духИ воет в глубине, смущая смертных слух.О мрачна смерть! – ты здесь, конечно, пребываешь;Ты здесь ни солнечных красот не созерцаешь;Ни шлет сюда луна серебряный свой свет,Когда торжественно исходит меж планет;Скажи – всегда ль ты к нам летишь средь тучи темной,Как, быстро вырвавшись из храмины подземной,Распростираешь в твердь селитряны крылеИ, косу прековав в перун еще в земле,Удары гибельны с ужасным ревом мещешьИ светом роковым над дольним миром блещешь?Всегда ли ты ревешь в чугунную гортаньИ там, где возгорит на ратном поле брань,Рыгаешь в голубом дыму свинец свистящийИ рыцарско дробишь чело сквозь шлем блестящий?Всегда ли ты спешишь кинжал очам явить,На коем черна кровь кипящая курится?Нет, не всегда в твоей руке металл тот зрится,Которым ты стрижешь столь явно смертных нить.Богиня! – пагубен твой смертным вид кровавый,Но пагубней еще им образ твой лукавый,Когда, переменив на нежны ласки гневИ тонко полотно батавское надев,Лежишь в пуховике, опрысканном духами,И манишь щеголя волшебными руками;Или сиреною исшедши из зыбейДля уловления со златом кораблей,Ты испускаешь глас, что в звуке сколь прекрасен,Столь внемлющим его смертелен и опасен;Иль, умащенные когда власы имев,Одежду, сшитую на нову стать, надев,Взяв в руку трость и пук цветов приткнувши к груди,Спешишь, где с нимфами распутны пляшут люди,Где в купле красота, где уст и взоров студ,Где Вакха рдяного эроты в хор влекут;Здесь, смерть! – здесь ужас твой меж миртов хитро скрылся;Увы! – любовный вздох во смертный претворился –Во слезы пук цветов, – в кравую косу трость, –На кости сохнет плоть, – иссунулася кость! –Цветы и порошки зловонной стали гнилью,Одежда вретищем, а нежно тело пылью.<1789>

Баллада

Могила Овидия, славного любимца муз

Овидий! ты несправедливо желаешь включить бича своего в лик небожителей; заточение твое научает нас, достоин ли он всесожжений за свою великую неправоту? Без существенной вины отщетив тебя от отечества, он еще старался прикрыть свою месть, и небо допустило ему соделать тебя несчастным за ту единую слабость, что ты безмерно ублажал его. Надлежит быть весьма жестокосерду, чтоб у отечества отъять самый редкий ум, какой токмо бывал когда-либо в Риме, и проч.

Лингенд в элегии об Овидии

Там, где Дунай изнеможенныйСвершает путь бурливый свойИ, страшной тяжестью согбенныйСребристой урны волновой,Вступает в черну бездну важно,Сквозь бездну мчится вновь отважно.Морские уступают волны,И шумны устия пути,Быв новым рвеньем силы полны,Чтоб ток природный пронести,Простерши полосы там неки,Бегут к Стамбулу, будто реки.Остановлюсь ли тамо нынеБлиз Темесварских страшных стен,Где в окровавленной долинеАвстриец лег, Луной сражен,Где мыл он кровью в ужас светаПобедные стопы Ахмета!Ужели томна тень НазонаТу музу совратит с гробов,Что с воплем горестною стонаСпустя осьмнадесять вековОплакать рок его дерзает,Там, где он в персти исчезает?Нет, – тень любезна, тень несчастна!Не возмущу твоих костей;Моя Камена тихогласна;Пусть по тоске и мраке днейОни с покоем сладким, чистымПочиют под холмом дернистым!Ужасны были Томски стеныСии Назоновым очам!Все тихо, взоры заблужденныСреди пустынь окрестных тамИскали долго и прилежноТого, кто пел любовь толь нежно.Передо мной то вяз нагбенный,То осокорь, то ильм густойВздымалися уединенныИ осеняли брег речной.Тогда впадал я неприметноВ различны мысли опрометно."Всесильный! – так тогда я мыслил, –Какой в сем мире оборот?Кто древле в вображеньи числил,Чтоб спел когда ума здесь плод?Здесь жили геты, здесь те даки,Что члись за страшные призра́ки.Рим гордый с Грецией не мыслилВ дни славы, мудрости, побед,Чтоб те долины, кои числилЖилищем варварства и бед,Своих злодеев заточеньем,Отозвались парнасским пеньем.Не мыслил, чтобы мужи грозныУма хоть искру крыли здесь;Чтоб пели здесь Эоны, поздны;Чтоб чуждые потомки днесьНазона в арфе прославлялиИ слезны дни благословляли.О горда древность! – ты ль забыла,Какие чувства и праваСама ты в дни Орфея чтила?Поныне камни иль древаВ твоих бы жителях мы зрели,Когда б их музы не согрели.Ты ль в шумной пышности забыла,Что в Ромуловы временаЛюдей железных воздоила,Что дики в чувствах племенаИ грубых хищников станицыОт поздной взяли свет денницы.Япетов сын[1] во мрачность векаНе из скудели ли сыройСложил чудесно человека?Ифест не из руды ль земной?Девкалион влагал жизнь в камень,Орфей в дубравы духа пламень.Не славьтеся, Афины с Римом,Что вам одним лучи даны,Другие ж в мраке непрозримом!И здесь, – и здесь возрожденыСвои Орфеи, Амфионы,Энеи, Нумы, Сципионы.Все те сарматы, геты, даки,Что члись за каменны главы,Сквозь тьму времен, сквозь нощи мракиТакой же блеск дают, как вы;Такие ж ныне здесь Афины;Такие ж восстают Квирины.Почто вы хвалитесь в гордыне,Коль ваши чада суть рабы,Коль ваши странны внуки нынеЛишь данники срацин – рабов судьбы?Цари вселенной напыщенныВо узах – ныне искаженны.Как? – разве тем вы возгремелиИ отличились много крат,Что гениев губить умели?Пророк афинский, – ты, Сократ!Ты, Туллий! – ты, Назон! – проснитесь,За рвенье музы поручитесь!»Так я беседовал, унылый;Тогда был вечер; и, спустись,Роса легла на холм могилы;Роса слезилася ложась;Над холмом облако дебелоВо злате пурпурном висело.Вдруг глыбы потряслись могильныИ ров зевнул со тьмой своей;Крутится сгибами столп пыльный;Внутри я слышу стук костей;Кто в виде дыма там? – немею,Я трепещу, – дышать не смею…Тень восстает, – всё вкруг спокойно,И кажда кость во мне дрожит;Еще туманяся бесплодно,Слеза в глазах ее висит,Что в дол изгнания катилась,В печальных дактилях струилась.Из уст еще шумит вздох милый,Что воздымал дотоле грудь;Я слышу тот же глас унылый,Что в песнях и поныне чуть;Но слезы – лишь туман кручинный;А вздох и глас – лишь шум пустынный.Тут тень гласит, как звук вод некийИль шум тополовых листов:«Чей глас, – чей глас, что в поздны векиСтремится с бугских берегов,Чтобы вздохнуть над сею перстьюИ ублажить плачевной честью?»

Певец

Я, дух несчастный, дух любезный!Я здесь, унылый твой сосед,Пришел излить потоки слезны.Ужли твой взор пренебрежетТолико дань сию священну,Чтоб персть твою почтить бесценну?

Назон

«Я несчастлив!» – ты мыслишь тщетно,Где тот, что столько крови пил,Пред кем мой взор лишь неприметноБез умышленья преступил?Увы! почто мой взор стремился?О, если б он тогда ж закрылся!Так; век ваш мудро обличает,Что мстителя Назон сегоВ число полубогов включает,Кумиром милым чтя его,И им же изгнан сам навеки;Так, – правильны веков упреки!Что ж сам обрел, потом он боле,Прогнав меня до сих брегов?Чистейшу ль совесть на престоле?Благословенье ли веков?В венце он так же заточился,Как я в чужих песках укрылся.Иулий, страшный бич вселенной,Лишь пал; он, как преемник, вздулОпять перун тот усыпленный,Что дух ревнивый окунулВ струи бича племен кровавы,Чтоб обновить иной род славы.Крутится кровь мужей реками;Вдали патриции дрожат;Дух Рима дрогнет меж стенами;По стогнам головы лежат;А чрез сии стези кровавыДостиг он трона страшной славы.Тогда вселенная искала,Чтоб он был вечно погребен,И грозный час тот проклинала,Когда на свет он был рожден;Но лишь схватил он скиптр железный,Иное возопил мир слезный.И правда, – он переродился;Тогда счастливый мир хотел,Чтоб Август вечно утвердился,Чтоб Август смерти не имел;Из тигра агнец был в то время;А сим – сдержал блестяще бремя.Таков был Цезарь; что ж Октавий,Который поглотил весь свет?Его ест тот же червь и мравий,Что и на мне теперь ползет;Его лишь точит в мавзолее,Меня под дерном, – что лютее?Там спорник Зевса цепенеет;Его перун между костейПокрытый плесенью немеетИ не блеснет опять с зарей.Не плачь, певец Эонов поздных!Прешла времен сих буря грозных.Престол Октавия ужасныйНичто – повапленный лишь гроб,Где вызывает галл опасныйИз странных Брута – род утроб.Но смертный в силе блещет тщетно:Ночь всех равняет неприметно.Не плачь, певец Эонов поздных!Среди небесных я долинНе зрю ни властных взоров грозных,Ни от любимцев ложных вин,Ниже зависимости студнойОт их улыбки обоюдной.Не плачь! пусть воин соплеменный,Пусть росс Назонов топчет прах,Срацинской кровью омовенныйНо дух мой – юн на небесах…Так призрак томный рек, – и скрылся,Лишь лист тополовый забился.Прости, дух милый, дух блаженный!Росс чтит твой прах, твои стихи;Твои все слезы награждении;Ты будешь выше всех стихий.Судьба! – ужли песок в пустынеМеня засыплет так же ныне?Между 1792 и 1800

К новостолетию XIX

Страшна отрасль дней небесных,Вестник таинств неизвестных,Вечности крылатый сын,Рок носяй миров висящих,Радуйся! – Будь исполинМеж веков быстропарящих!Обнови нам ныне тыВек сивиллин золотый!Около 1800

Столетняя песнь, или Торжество осьмогонадесять века России

Глубока ночь! – а там – над безднойУрания, душа сих сфер,Среди машины многозвезднойДает векам прямой размер;Бегут веков колеса с шумом.Я слышу – стон там проницает;Пробил, пробил полночный час!Бой стонет, – мраки расторгает,Уже в последний стонет раз;Не смерть ли мира – вздох времен?Преходит век – и всё с веками;Единый род племен падетИ пресмыкается с червями,Как из червей другой встает;И всё приемлет новый образ.Пробил – завеса ниспадает;Я вижу длинный зал сквозь тень;Вдали – там свет лампад мелькает;Висит под ними бледный день,Подобно как в туманну осень.Там ряд веков лежит особый;На них планет влиянья нет;Стоят в помосте тусклы гробы;Не восстает там утра свет;В зарнице слава лишь мелькает.Случаи – следствия судьбины –Летят, летят – и гибнут вдруг,Как легки солнечны пылины,Крутящись в воздухе вокруг,Блестят, блестят – и нет их боле.Там мир глубокий обитает;Лишь некий старец при гробахВ своем челе сто лет являет,И тусклый сумрак во очах.Таков согбенный веком Янус.«Не ты ль, латинов обладатель? –Я в трепете ему вещал. –Не ты ль, небес истолкователь,Пути судьбины открывалИ мир чрез то народам строил?Что за тобой, что пред тобоюНе ты ль в единой точке зришь?Не ты ль владений над судьбоюИ их рожденьем вкупе бдишь?О старец! ты всего свидетель.Повеждь, кто в севере толь славноНачало века и конецВеличит и свершает равно?Пой! пой столетия венец!Он памятен, бесценен россам».«Сын персти! – вдруг тень зашумела. –Се там столетья страшна дверь.Подобно грому заревелаНа медных вереях теперь!Ты слышишь звуки их ужасны.Отверзлась дверь, – всё ново в мире;Се виден происшествий строй!Но музу призовем мы к лиреИ скажем: «Песни, дщерь, воспой!Векам о сем воскликни веке!»Довольно надо мной летелоОт миробытия веков;Но ни едино не имелоСтолетье толь благих духов,Как исполинский век сей славы.Пред ним шли звезды, как пророки;Я то на небесах прочел;Огнистый шар сквозь мрак глубокийИз дальних долов тверди шел;За ним хвост влекся против солнца.Кто? – Кто не содрогался в страхе?Кто не вопил: «Увы! падетВселенная теперь во прахе.Сторичный пламень всё пожжет,Пожжет висящи в тверди земли.Взревут горящи океаны,Кровавы реки потекут;Плеснут на твердь валы багряны,Столпы вселенной потрясут».Так все в комете зло сретали.Но твердь иное предвещала;Тогда Россия в мрачный векВ своей полнощи исчезала.«Да будет Петр!» – бог свыше рек;И бысть в России Солнце света.Бысть Петр, – и юный век в зарницеИз бездны вечности летит;Звучит ось пылка в колеснице,И гордый век Петром гремит;Вселенна зрит – недоумеет.Великий Петр изобразуетТворца и гения в себе;Россию зиждя, торжествует.О росс! – с его времен в тебеПорфироносны дышат духи.Так в области светил возжженныхСокрыт был искони Уран, –Хоть тьмы очей вооруженныхПронзали бездны горних стран;Но не нашли еще Урана.Родился Гершель, – вдруг блистаетМир новый посреди миров;Он в царстве Солнца учреждаетЗнакомство будущих вековС Ураном, как с пришельцем неким.Но можно ль с мерою желанийВеликого возвеличать?Пусть не было б Петру ваяний,Пусть летописи умолчат!Пусть памятники все исчезнут!Россия – есть его ваянье,Есть памятник, трудов цена;Она – его бессмертно зданье,Полупланета есть она,Где был он божеством ея.Слыхали ли, чтобы в ЭлладеИ в Риме Зевс иль Цесарь могСкрыть скипетр к благу и отраде?Но Петр, как некий новый бог,Престол полмира оставляет.Он покрывает тьмой священнойВеличества сиянье с тем,Чтоб, зрак раба прияв смиренный,Познать науку быть царемИ из зверей людей соделать.Держа светильник, простираетЛуч в мраках царства своего;Он область нощи озаряет,И не объемлет тьма его;