Метро 2033: Спящий Страж

Девушка машинально дернула головой, не сводя остекленевшего взгляда с бороды собеседника. Седой клинышек покачивался при разговоре и гипнотизировал не хуже маятника фокусника.

– Не знаю, что это за гадость, но лекарства от нее нет. Спаса ждет жуткая смерть, и он не хотел, чтобы ты видела мучения близкого человека. И принял волевое решение – уйти, как подобает сталкеру. Но не волнуйся. Я не брошу в беде дочь лучшего друга. Переедешь ко мне и навсегда забудешь о вонючих свиньях. Научу тебя всему, что знаю сам, на случай, если костлявая нагрянет и за мной. Так хотел Влад. Это его последняя воля. Понимаешь?

Арина кивнула и рухнула без чувств.

Глава 4

Непутевые попутчики

На вкус – как малина, а похожи на крыжовник. И светятся.

Егор Ежов, «Ежовые заметки»

Кроху разбудила сирена. Девушка пулей вылетела из спальника, хотя обычно ворочалась до второго сигнала. Вооружилась ложкой и сняла с плиты сковороду. Деликатесы с поверхности – фасоль и тушенка – не успели остыть, значит, отец ушел совсем недавно. Уплетая завтрак, она то и дело косилась на мятый календарь с обгоревшими краями. Выше столбиков дат на бельевой веревке висел котенок, цепляясь лапками изо всех сил. Надпись над ним гласила: «Сражайся до конца».

Папа мог выбрать любой плакат – с жаркой красоткой, танком или блестящим автомобилем. Но принес именно этот, и отнюдь не из-за милого зверька. «Сражайся до конца» – его девиз.

Арина взяла огрызок карандаша и обвела девятое августа. Сегодня особый день. Ровно пятнадцать лет назад она появилась на свет.

В набитом людьми подземелье сложно быть одинокой, но у Крохи получалось отлично. Никто не отваживался якшаться с дочерью сталкера, ведь самих добытчиков сторонились и терпели как необходимое зло. Они, словно шаманы и колдуны, проникали в загробный мир – страшный, враждебный и, самое главное, непознанный. И вместе с ценным хабаром невольно приносили частички вотчины духов туда, где их меньше всего ждали. Многие и вовсе считали, что бродящие по поверхности сами становятся ее частью. Поэтому Арине не помогали ни открытость, ни доброта. Первую принимали за глупость, вторую – за слабость.

Вернувшись со смены, именинница не поверила глазам. На столе лежало самое настоящее укулеле – маленькая гитара, о которой девушка мечтала с тех самых пор, как увидела в старом музыкальном журнале. Прежде пыталась освоить обычную, но короткие пальцы с трудом брали даже самые простые аккорды, а о баррэ пришлось забыть сразу.

Схватив подарок, Кроха тут же взялась за дело. Быть может, теперь изгой станет душой компании? Умелых гитаристов уважает все метро. Вне себя от счастья, она поспешила в кабак, где вечерами собиралась молодежь. Хотелось поскорее заявить о себе, стать заметной и в кои-то веки завести друзей.

– Крутая балалайка, – похвалил паренек по имени Роман – высокий и светловолосый. – Как под тебя делали.

Ребята засмеялись. Девушка зарделась и опустила взгляд.

– Хорошо, когда пахан – сталкер, да? У нас таких штук никогда не будет. Сыграешь?

– Да я… не очень…

– Давай, научу.

Арина вскинула голову и с трудом подавила улыбку. Неужели свершилось?

– Все просто, – Роман положил деку на колено. – Гляди.

Взмах, удар – и две нижние струны лопнули. Парень посмотрел на них и с притворным огорчением произнес:

– Вот незадача. Но ничего, батон новые достанет.

Под смех собравшихся укулеле грохнулась к ногам.

– С днем рождения, малыш! Чего такая грустная?

Спас был, как всегда, румян, улыбчив, и походил на Деда Мороза без бороды. Дочь протянула ему гитару и обреченно подперла щеку кулаком.

– У меня никогда не будет друзей.

– Как это не будет? – удивился отец. – А я?

Девушка вздрогнула и шумно втянула спертый воздух. Она лежала на высокой мягкой кровати, под потолком мерцал плафон. Выбравшись из-под одеяла, Кроха распахнула штору. Док сидел на прежнем месте, на полочке перед ним заметно прибавилось пустых бутылок. Из одного бокала врач пил сам, второй накрыл кусочком грибного хлебца.

– А, это ты… – Семен едва ворочал языком.

– Долго спала?

Он нервно дернул плечом.

– Около часа. Не переживай, солнце, теперь можешь спать, сколько захочешь. Никаких сирен, никаких свиней! Я о тебе позабочусь… Я обещал!

– Куда пошел Спас?

– Куда-куда… Какая уже разница? Мы с тобой вдвоем остались. Влад был мне как брат! Так что дядя Сема все устроит. Будешь королевой ходить, – Док залпом выдул напиток и плеснул еще. – Красавица моя… Присядь поближе, я тебя утешу… Понимаю, каково сейчас. Сердце, – хлопок по груди, – обливается.

– И все же, где он?

– А! – старик махнул рукой. – Сказал, на кладбище пора. Пробил, понимаешь ли, его час. Или не на кладбище? На что-то такое… похожее. С похоронами связанное. Да, определенно так…

– На Погост?

– Точно! Говорят, туда сталкеры помирать ходят. Но ты не волнуйся, радость моя. Все у нас будет хорошо. Я хоть и не молод, но сил полно, – он подмигнул.

– Помянем?

– Отличная мысль! Ну, Влад, за тебя, братишка! Земля пухом! Или что там под Куполом вместо нее.

После третьего бокала врач откинулся на спинку и захрапел. Выждав немного, Кроха взялась за дело. В жилом вагоне ничего полезного для вылазки не нашлось: ни патронов, ни оружия. То ли зарыл в схроне, то ли все спустил на вазы и картины.

Обшаривая лазарет – полку за полкой, ящик за ящиком, она обнаружила небольшой самодельный конверт. Так бы и оставила, если бы не надпись: «Арине». Почерк отца узнала сразу. Помимо короткого письма, внутри оказалась блестящая гайка на медном проводе. Очень скоро девушка поняла, чья она и зачем нужна.

Арина, ты с детства мечтала быть бродягой, а я всячески запрещал. И не зря. Выход на поверхность – это русская рулетка с полным барабаном. Ты говорила, я тебя не уважаю, считаю слабой, недостойной. Что опекаю, как наседка, что не люблю. Это не так. Совсем не так. Поэтому и думать не позволял о сталкерстве. Моя доля – не романтика, не приключения и не забава. Это – ад на Земле. Я долго бегал от него, но удача не вечна. Цапнуло не пойми что, и через пару дней – конец. Не хочу, чтобы видела меня орущим и пускающим слюни. Запомни папку сильным, веселым и смелым.

Смелым…

Я не боюсь ни смерти, ни самой страшной твари, но побоялся сказать все лично. Побоялся увидеть твои слезы. Ты бы наверняка попыталась меня остановить, но я не могу уйти, как те бедолаги, что сутками вопят в лазарете. Пусть прозвучит напыщенно и глупо, но я жил как сталкер и умру как сталкер. Пойми, пожалуйста. И не суди.

И не потеряй гайку. Передай ее караваном на Алабинскую, добытчику по имени Егор Ежов. Помнишь его? Год назад он забрел к нам, так все девки со станции сбежались. Я спросил: «Нравится?», а ты покраснела и надулась. Еж – парень в целом положительный, но дюже странный. За ним должок, так что в обиду не даст. Ни одна вошь не тронет, а для меня это самое главное. Живи, как живешь, слушайся Дока и прости за все.

Отец

Кроха смахнула слезы и сунула бумажку в карман.

– Нет, папа. Ты скажешь это сам. Глядя в глаза.

Затем сгребла в цинковый тазик лекарства – в дороге пригодятся. Но у дверей резко развернулась и поставила обратно все, кроме баночки с обезболивающим. Таких еще три, людям хватит.

Перед уходом беглянка задержалась у высокого зеркала и едва узнала себя. Всего за пару часов осунулась пуще прежнего, аж венки на висках проступили, и обзавелась темными кругами вокруг глаз, как у енота. Несмотря на это, ее все еще выдавали длинные волосы и милая мордашка. Взятым со стола скальпелем нещадно обкорнала локоны цвета свежего имбиря и натянула шапочку до самых бровей. Зачерпнув горсть из пепельницы, выпачкала лицо и удовлетворенно кивнула отражению. В темноте туннелей легко сойдет за пацана – чумазого и тощего, как и все пацаны в метро.

Повертев гайку перед лицом, она шепнула:

– Ну, Ежик, не подведи. Мне очень нужна твоя помощь.

* * *

Арина рванула прямиком к схрону. Таиться больше не было смысла. Никто за ней не проследит и уж точно не накажет. Возможно, уже никогда.

Небольшой брезентовый рюкзачок лежал в выемке под перроном, надежно закрытый мраморной плитой. Все на месте, припасы не стащили. Промасленная коробка с дюжиной патронов, старый советский противогаз, запасные фильтры и сухой паек на сутки. Из снаряги – мешковатая химза и приснопамятные розовые сапожки. С таким набором если и можно куда сходить, то исключительно на тот свет. Но девушке было все равно. Опасная неизвестность снаружи пугала куда меньше одиночества в метро. К тому же, когда местные узнают о Спасе, ей вообще спуска не дадут.

Пытаясь надеть рюкзак, Кроха дважды промахнулась мимо лямки. Беглянке страшно хотелось упасть и завыть во всю глотку, но она прекрасно помнила любимую присказку отца – слезами горю не поможешь. Все эти годы она следовала чужим правилам. Но в жизни каждого человека непременно наступает миг, когда действовать приходится самому. И либо он переступает через себя и начинает новый этап, либо превращается в безвольного овоща, за которого все решают посторонние. Друзья, родственники, начальники, супруги. У всех нас два пути: грести против течения или плыть задом кверху. Второй выбор проще и спокойнее, но ведет прямиком в омут или болото. Первый гораздо сложнее, но если не надорвешься, выплывешь туда, куда сам захочешь. Арина с детства мечтала именно о таком. И вот выпал шанс, хотя девушка отдала бы все, чтобы он оказался не таким.

В сказках героев всегда толкает на подвиги беда. То Горыныч прилетит, то Кощей невесту похитит. К сожалению, и в обычной жизни нет рычага сильнее горя. Оно переворачивает привычный уклад с ног на голову, рушит планы, сбивает с толку и топит в гнойной пучине отчаяния. Но богатырь тем и отличается от холопа, что без сомнений отправляется в путь-дорогу, а не хнычет на полатях, проклиная судьбу и ожидая помощи от кого угодно, кроме себя самого. Ведь герой – не тот, кто побеждает, а тот, кто не боится сразиться. Закинув пожитки на плечи, Кроха поспешила к туннелю.

Дрезина дикого все еще стояла на путях. Торговец о чем-то договаривался с местными и, судя по долгому жаркому спору, речь шла не только о бочках с водой. Вот она – подмога! Арина подошла к тележке и нагло уселась на борт. Скрип кормилицы немедленно привлек внимание оборванца. Гость смолк на полуслове и поспешил к незваной гостье, сунув руку в карман кожанки.

– Пшел отсюда, шкет! – прохрипел он, глотая слоги.

– До Алабинской подвезете? – старательно пробасила Кроха.

– Я тебе такси, что ли? – окрысился мужик.

– Заплачу.

Пришлый глянул на протянутые патроны и сморщил красный нос.

– Маловато будет.

– А если так? – девушка поставила сверху баночку таблеток.

При виде лекарства блеклый глаз барыги полыхнул огнем.

– А так – другое дело. Давай сюда.

– На Алабинской и дам.

– Не умничай тут, поц. Условия маме ставить будешь.

Арина не понаслышке знала: торговцы – те еще прощелыги, а ребятам с Безымянки и вовсе доверять нельзя. Поэтому отсыпала горсть, а остальное спрятала за пазуху.

– Или так – или никак, – несмотря на спешку, беглянка решила поспорить. Если челнок поймет, что ей позарез нужно на станцию – три шкуры сдерет.

– Ладно, – дикий кинул в рот два кругляша и жадно разжевал. – Прыгай за рычаг, щас покатим.

– Справился? – лениво спросил дозорный под скрежет гермозатвора.

– А то.

– Заезжай еще.

– Обязательно заеду. Сперва на базар, а потом к твоей мамане!

Боец плюнул под ноги. Дикий с хохотом показал ему средний палец. Глядя на все это, Кроха поежилась. Послал же бог попутчика! Но лучше с таким, чем одной. После перемирия дальние посты сняли, крайний костер горел в ста метрах от выхода. А дальше – мрак, где случается всякое.

– Давай, малой, подсобляй. Дергай, да посильнее, – спутник усмехнулся. – Я – Псина. А тебя как звать?

– Кро… Крот.

– Крот? Ну да, похож. Словно рылом землю рыл, – оборвыш запрокинул лохматую башку и заливисто расхохотался. – Эх, хороши пилюли!

– Кто там ржет? – сердито гаркнул часовой.

– Твой мертвый батя!

Торчок налег на рычаг. Дрезина на полном ходу проскочила пост, чуть не сбив парня в сером камуфляже. Тот в последний миг успел выскочить из-под колес.

– Ух, сука!

Ругань растворилась в темноте. Псина рухнул на лавку и схватился за сердце.

– Ля, чуть мотор не заглох, – третья таблетка хрустнула на гнилых зубах. – Но оно того стоило, гы. Малой, покачай немножко. Дедуле надо передохнуть.

Рычаг шел туго, со скрежетом, но Арина привыкла к тяжелой работе. Впервые покинув дом, она с любопытством пялилась по сторонам. Грязный фонарь на носу смахивал чернильную темень со ржавого ребристого свода и пыльных рельсов. Туннель напоминал нутро огромного червя из книжки про далекую пустынную планету. И тоже казался живым.

Сквозь перестук и скрип рессор пробивались незнакомые звуки. Сталкеры говорят, после Войны метро не умерло, а переродилось и зажило своей жизнью. И теперь не всемогущие некогда люди, а оно само устанавливает законы и правила. И наказание за нарушения порой страшнее смерти.

Чем дальше тележка отъезжала от костра, тем чаще в памяти всплывали леденящие кровь байки. Со дна сознания поднялась вереница давно забытых историй, после которых с трудом удавалось заснуть. Про ходы под метро, где чертовщина завелась задолго до Катастрофы. Про души умерших, нашедшие последнее пристанище в трубах. Про заблудившихся в переходах детей, что просили подвезти, а после караванщиков находили без капли крови. Про громадную тварь, которой надо хлопать, чтобы прогнать восвояси. И про многое-многое другое.

Очень скоро забулдыга напротив перестал казаться хоть сколько-нибудь опасным. Ведь истинное зло таилось там, во тьме. Например, за той обшарпанной дверью с дырками от пуль. Или в раскопе, кое-как залитом цементом и утыканном арматурой. Почему его поспешили закрыть? Что вылезло оттуда? Успели ли его убить, или чудище сбежало и прямо сейчас провожает дрезину голодным взглядом?

В спину вонзились колючие ледышки. Арина попыталась обернуться, но не смогла – страшно. Старожилы советуют не пялиться в бездну, иначе бездна заметит тебя, как маяк в ночи. И поторопится погасить отвратный ей свет.

– Ты живой? – прохрипел Псина.

– А? – Кроха вздрогнула.

– Вроде едешь, а вроде спишь. Запомни – никогда не дрыхни в туннелях. Ни-ког-да.

– Почему?

– По кочану. Тебя что, мама не учила старших слушать? Впрочем, хочешь сам узнать – вперед и с песней.

– Спасибо. Запомню.

– Спасибо, – спутник сморщился. – Кто тебя так говорить научил: спасибо? Благодарю, епт. Ты же с нормальным человеком катишь, базарь правильно!

– Благодарю…

– Вот и молодец. Хороший ты парень. Вежливый. Люблю таких.

Он странно улыбнулся, и девушка предпочла замолчать. Но стоило голосам стихнуть, как по ушам вновь ударили жуткие звуки. Кроха старательно вслушивалась, но так ничего и не разобрала. Нечто среднее между далеким гомоном, приглушенным шелестом, треском радио и монотонной капелью. Шипящий лязг доносился отовсюду, то затихая, то накатывая с новой силой.

– Не крути башкой. Это шум с той стороны.

– Откуда? – удивленно пролепетала Арина, чуть не забыв басить.

– Оттуда. Кое-кто думает, что метро разделилось на две части. На одной – мы, а на другой все так же, как в самом начале войны. Ходят поезда, люди стоят на платформах. Последние минуты их унылых жизней повторяются раз за разом, год за годом, а они даже не знают, что давно мертвы. Иногда призраки прорываются в наш мир. И упаси господь встретиться с ними. Упаси господь.

– Это правда?

– Хер знает, – Псина пожал плечами. – Но шумит же что-то.

Глаза заслезились, пальцы намертво впились в рукоять. Бедняга оцепенела и боялась даже дышать.

– Да ты не ссы, малой. Я десять лет туда-сюда мотаюсь и ничего такого не встречал. Но все бывает в первый раз, хе-хе.

Девушка попыталась успокоиться и думать о чем-нибудь хорошем, но так и не нашла, о чем. Отец невесть где, впереди невесть что, а тут еще этот проныра со своими страшилками. Чтобы не поддаться панике, начала фантазировать, как вместе с Егором выберутся на поверхность и надают мутантам по рогам. А после отыщут лекарство и спасут папу. Жаль, что такое возможно только в детских книжках. А мир вокруг если и похож на сказку, то на самую жуткую.

– Знаешь, почему в туннелях нет света? – невзначай спросил попутчик.

– Почему?

– Лампы постоянно перегорают. Меняй – не меняй, следи – не следи… Метро не любит, когда в него лезут без уважения. И жестоко карает всех, кто не живет по его понятиям.

– Ясно, – дрожащим голосом ответила Кроха.

Фонарь моргнул раз-другой и погас. Сердце дернулось так, что в затылке закололо.

– Тьфу ты! Кати, малой, а я подзаряжу. Найти бы его еще… дерьмо на палочке. А, во!

Псина заскрипел динамо-машиной. Темень стояла кромешная, все звуки стали гораздо громче. Арина могла поклясться, что тихий девичий голосок шепнул прямо на ухо: «Беги!..». А вскоре что-то мягкое и холодное коснулось щеки.

Захотелось бросить все и бежать, куда попало, лишь бы не сидеть в окружении невидимой нечисти. Пытаясь вырваться из цепких лапок страха, девушка изо всех сил навалилась на рычаг. Только бы скрипы, стуки и скрежеты заглушили потустороннюю какофонию.

– Гони, пацан, гони! – прикрикнул дикий. – Ох, ты ж, ё…

– Что там?!

Торгаш сидел напротив и отлично видел все позади беглянки.

– Не оборачивайся! Паря, не вздумай обернуться!

– Да что там?! – взвизгнул «паря».

– Резче! – не своим голосом рявкнул барыга. – Еще быстрее! Топи, как в последний раз!

В висках гудело, под веками плавали разноцветные пятна. Легкие рвало на каждом вдохе, в селезенку словно вонзили нож, плечи жгло огнем. Но Кроха продолжала дергать рычаг, как в припадке. Откуда только силы брались.

– Давай! – верещал челнок. – Еще немного! Еще чуть-чуть!

Вдали забрезжили рыжие отсветы. Костер! Тут, как по волшебству, зажегся фонарь.

– Все, пацан. Выдыхай. Мое уважение.

Она свесилась за борт и сжалась в приступе рвоты. Казалось, вот-вот выблюет всю требуху. Когда спазмы унялись, откинулась на спинку и безучастно уставилась в потолок. Поставь на грудь бутыль молока – и вышло бы масло.

– На, глотни, – Псина протянул мятую фляжку. – А то сдохнешь еще. Нам ведь до Алабинской катить, а дважды этот трюк не срабатывает. Как правило, гы.

Дикий загоготал во всю пасть. Кроха кое-как повернула голову. Позади, понятное дело, не было ничего, кроме мрака.

– А ты неплох, – сквозь смех пролаял гаденыш. – Гнал, как бешеный! Никогда такого не видел.

Ей нестерпимо захотелось врезать ублюдку, жаль, пошевелиться не могла.

– Ничего, привыкай! Аномалии-хреналии – самые опасные! А-ха-ха!

Глава 5

Еж из машины

Ежи сказали, мне стоит согласиться. А кто я такой, чтобы спорить с ежами?

Егор Ежов, «Ежовые заметки»

Дозорный шагнул на пути и поднял ладонь. Бойцы слева и справа от старшего вскинули автоматы.

– Стоять! Стрелять буду!

Проныра нехотя потянулся к тормозу.

– Это я, Псина!

– Да хоть Савва Второй. Приказано всех шмона… то есть, досматривать.

Дрезина остановилась. Великан в камуфляже неторопливо обошел ее, постукивая прикладом по всем на его взгляд подозрительным местам.

– Ну, хорош, телегу не порть!

– Я тебе рожу попорчу, если не хлопнешь варежкой.

Арина не видела лица грубияна из-за балаклавы, но глаза показались мутными, как у дохлой крысы.

Нарвавшись на хищника покрупнее, барыга быстренько поджал хвост и простонал:

– Шмонали уже, начальник.

– Возможно, – тот щелкнул по баку и прислушался. – Но то – «туда», а теперь – «оттуда». И мне надо знать, что везешь в свою помойку.

– Чай и сала кусок. Будто на вашей помойке много ценного водится.

– Может, и водится. Смотря, что считать ценным, – философски изрек бугай. – Кто это с тобой, кстати?

– Пацан какой-то. Попросил до Алабинской подбросить.

– О, еще и бомбилой устроился?

– А почему бы и нет? Патроны лишними не бывают.

– Твоя правда. Бак открой.

– Но…

– А рот – закрой.

Торгаш отпер замок и скрестил руки на груди. Мол, чистый я, а тебе пусть будет стыдно за шмон честного человека. Дозорному стыдно не стало. Наоборот, он посветил под крышку и наморщил нос.

– Многовато у тебя сала, браток. За воду столько не дадут. Уж не спер ли, а?

– Да ровно все, отвечаю!

– Гладко стелешь, да не шибко верится, – боец хлопнул притихшую Кроху по плечу, не то ища поддержки, не то намекая на сдачу с поличным. – Башку подними. Ну, и чумазая же рожа. Землю рылом рыл?

Постовые засмеялись. Псина подхватил, но вовремя прикусил язык.

– Странно все. Подвох чую. Ну-ка, к стене оба.

– Начальник!

– Живо!

Под дулами «калашей» спутники уткнулись лбами в холодные ребра туннеля. Прежде никто не позволял себе так обращаться с дочерью известного бродяги. И пусть девушка не боялась нацеленных в спину стволов – стрелять вряд ли станут, особенно в своего, но неприятный холодок то и дело гулял вдоль позвоночника.

– Придется слать гонца на Театр. Узнавать, все ли в порядке. Не было ли разбоя. Не пропало ли чего…

Арина вздрогнула. Этого только не хватало, когда каждая минута на счету.

– Пока то, да се… часа три пройдет. А вы задержаны до выяснения.

– Но мы спешим! – взвизгнула она.

– Пасть закрой.

– Беспредел, начальник…

– И ты тоже. Хотите быстрее – половина груза, и все уладим.

Барыга аж подпрыгнул от возмущения.

– Да ты шутишь?!

– И чая пару пакетов.

– Вы просто разбойники! – не выдержала беглянка. – Бандиты! Как так можно?!

Негодование и ярость лишь развеселили мздоимцев, Арине же было не до смеха. Выросши под надежным, хоть и слишком заботливым крылом отца, она еще не видела такого позора. И с детства считала дозорных бесстрашными защитниками, стоящими между выжившими и ужасами метро. Героями не хуже сталкеров, готовыми без сомнений отдать жизни за других. Кто бы мог подумать, что среди них встретится гниль и погань.

– Как зовут? – отсмеявшись, спросил главарь. Назвать его командиром Кроха не смогла бы при всем желании. Самый настоящий атаман воровской шайки.

– Крот! – с вызовом ответила беглянка.

– Куда путь держишь? Или точнее – роешь?

Хохма вышла хуже некуда, но подельники поспешили выразить уважение вожаку громовым гоготом.

– Сказали уже – на Алабинскую.

– А на кой?

– К Ежу в гости!

Тощий парнишка тихонько свистнул и отступил в тень. Второй закинул «калаш» на плечо и уставился на носки сапог.

– Он тебе друг, что ли? – неуверенно произнес грабитель.

– Он мой должник.

Дозорные замолчали. Лишь слышалось потрескивание досок в костре и напряженное сопение. Никто не знал, что делать. Главарь посмотрел на соратников, но те стыдливо опустили головы.

– Ладно, проезжайте.

– И проедем, – проворчал Псина, но от былой дерзости не осталось и следа.

Дрезина покатилась к гермозатвору. Отъехав подальше, торгаш наклонился и шепнул:

– Молоток, пацан. Круто затер. Недаром говорят: хороший понт дороже выстрела. Ежов – мой должник. Охренеть. Даже я бы очканул такое ляпнуть. Гы.

Кроха не стала его разубеждать. Как вскоре выяснилось – зря.

Больше проверок не было. Парни на станции ограничились дежурным:

– Мы следим за тобой.

Псина хмыкнул.

– Отлично. Тогда последите и за дрезиной.

Он спрыгнул и быстрым шагом направился к платформе, гнусаво мурлыча какую-то песенку, наверняка блатную.

– Эй, ты куда?! – крикнула Арина.

– Подождешь полчаса, не облезешь. Шаболды на Самарской – просто шик. Коль уж привалило патронов, то грех себя не побаловать. Не ссы, я быстро. Хочешь – айда со мной.

– Обойдусь.

– Многое теряешь, братишка. Но дело твое!

Раньше Кроха думала, что все станции одинаковые. Те же палатки, загоны, генераторы и очистители, те же усталые угрюмые лица. Как же она ошибалась. На Самарской вовсю готовились к Новому году. Вдоль стен растянули гирлянды из порезанных пластиковых бутылок. Чего-чего, а этого добра снаружи было навалом. Умники говорят, на тысячу лет хватит.

Посреди платформы расчистили небольшой пятачок для елки. Праздничное дерево собрали из ржавых прутов, а вместо мишуры обмотали спиралями колючей проволоки. Нержавейка задорно блестела в свете плафонов, издали походя на серебристую хвою. Вот только касаться иголок совсем не хотелось. Несмотря на жуткий вид, игрушки на ветвях были самые настоящие – как с открыток. Неизвестно, кто и где нашел целые стеклянные шары и шишки, но девушка вмиг прониклась к нему большим уважением. Ведь хороший добытчик – не тот, кто приносит много консервов, лекарств и других полезных штук. А тот, кто готов рискнуть ради ерунды и безделушек, лишь бы подарить выжившим капельку хорошего настроения.