Рублевка-3. Книга Мертвых

– Садись и слушай. Что тебе известно об электромагнитной индукции?

– Инду… Индус… Чё?

– Ясно. Ты у нас не из академиков, поэтому будешь выполнять все в точности, как скажу я.

– А если не буду?

– Шибанет током так, что мозги вкрутую сварятся. – Тесла, прищурившись, ухмыльнулся, словно мысль о сваренных вкрутую мозгах Кроликова доставляла ему невыразимое удовольствие. – Здесь, дорогуша, будет не до шуток. С миллионами вольт вообще шутить не рекомендуется. Договорились?

Кроликов кивнул.

– О чем говорить-то знаешь? Проповедь заготовил?

– О дне же том и часе никто не знает. – Кроликов откашлялся и повысил голос. – Ни ангелы небесные, а только отец мой один…

– Отец, говоришь? Неплохо-неплохо… В самых интересных местах твоей лекции мы будем… Я буду. Тут главное с чудесами не переборщить. Хорошего, как говорится, понемножку.

Пришли люди с оборудованием. На какое-то время Тесла оставил Кроликова в покое, а сам стал руководить расстановкой и подключением генераторов-трансформаторов.

Бронкс с другой группой сдвигал кровати к стенам, освобождая место в центре бункера. Загудело оборудование, замигали лампы на потолке. Тесла то выбегал в основное помещение с чем-то похожим на камертон, то скрывался в комнате, настраивая свои катушки. Когда это произошло в очередной раз, Тесла, выйдя на середину бункера, подбросил вверх металлический шарик. Никто не заметил ничего особенного, поскольку все были заняты своими делами, и лишь Кроликову, внимательно наблюдавшему за соратником, показалось, что шарик не сразу упал на пол, а на доли секунды завис в воздухе, окутавшись синеватым ореолом.

Тесла, удовлетворенный своим опытом, поднял шарик и, перекидывая его из руки в руку, подошел к Сергею.

– Пошли. Самое время заняться тобой. Эй, Бронкс, через полчаса мы будем готовы. Пусть потихоньку паства подтягивается.

Когда Кроликов вошел в комнату, ему сразу захотелось бежать оттуда как можно дальше. Воздух там был буквально пропитан электричеством и дрожал от вибрации. Тесла толкнул новоявленного пророка к столу, на котором в беспорядке лежали металлические кольца, цепочки, графитовые сердечники, обмотанные алюминиевыми проводами, согнутая замысловатым образом толстая медная проволока.

– Сейчас мы все это на тебя нацепим.

– Зачем?

– Ну, если объяснить так, чтоб даже тебе было понятно, то… – Тесла указал на стол. – Все это – антенны. Принимающие устройства. Сечешь?

– Антенны… Ясно.

– Ясность, как говорил незабвенный герр Мюллер, одна из форм полного тумана, – усмехнулся Тесла. – Ладно. А все эти машины – передающие устройства. В нашем случае – электричество. Ты станешь ходячей антенной, Кроликов. И благодаря этому сможешь творить чудеса. Снимай балахон и начнем. А пока готовимся, запоминай, что и как делать, когда выйдешь к людям…

Тем временем Бронкс, взявший на себя роль импресарио Кроликова, принимал и рассаживал приглашенных. Публика подобралась самая разношерстная. Одни интересовались тем, что еще учудил любопытный Кроликов, страдающий от скуки. Другие так испугались происходящего в Жуковке, что готовы были искать спасения где и у кого угодно, и откликнулись на приглашение, думая, что попадут на мероприятие, похожее на спиритический сеанс, где через общение с духами они найдут выход из сложившейся ситуации. Третьим – и на них Бронкс рассчитывал больше всего – было все равно, в какую партию или группировку вступить, лишь бы навредить ненавистному режиму Корнилова, поднявшему гастов до уровня элиты.

Гасты, кстати, тоже были здесь. Бронкс, ни на секунду не забывающий о реванше, через оставшихся верными ему людей вербовал молодых, крепких и амбициозных парней, которые были не прочь взять пошатнувшуюся власть Корнилова в свои руки.

Все происходящее напоминало ситуацию накануне октябрьского переворота 1917 года: растерянные, тыкающиеся, как слепые котята, люди смешались с теми, кто точно знал, чего хочет. И смесь эта была весьма взрывоопасной.

Все перешептывались, поглядывая то на входную дверь, то на место, где должен был выступить с проповедью новый пророк. Время шло, а он все не появлялся, и на лицах многих собравшихся уже можно было прочесть сожаление.

– И зачем мы сюда пришли? – отчетливо пробормотала дама, лицо которой было скрыто под густой темной вуалью. – Что я, Кроликова раньше не видела? Пустобрех – он и есть пустобрех…

По характерной хрипотце в голосе все узнали в даме Алину Разину. Это и на самом деле была она вместе с парочкой своих долговязых сопровождающих. Авторитет примадонны был по-прежнему высок, и окружавшая ее богема начала все громче роптать. Возмущение, оказавшееся заразительным, росло, и когда Кроликов наконец распахнул дверь, его уже были готовы разорвать на части.

Какое-то время оратор стоял, опустив голову. Потом коснулся пальцами массивного креста на своей тощей груди, поднял глаза и исподлобья посмотрел на собравшихся.

– Истинно, истинно говорю вам: все до единого будете гореть в аду!

– Я же вам говорила: у парикмахера башню снесло! – воскликнула Разина. – Нельзя тебе мозг напрягать, Сережка!

Послышались смешки и одобрительные возгласы, а примадонна привычно привстала и поклонилась публике.

Несмотря на столь холодный прием Кроликов продолжил:

– Да. Гореть в аду. Спасутся лишь те, кто пойдет за мной.

Алина вновь хотела было отпустить какую-то колкость, но пророк поднял руку и указал на нее.

– Вот такие всегда издевались и будут издеваться над нами! Это они вбивали гвозди в запястья Спасителя, побивали камнями и делили одежду невинно убиенного Христа. Это из-за них сюда пришел антихрист Корнилов и привел с собой стаю ужасных тварей, которых все вы называете мутантами, а я зову их демонами апокалипсиса!

При этих словах жидкие пряди волос Кроликова вдруг приподнялись. Так, словно их вскинул порыв ветра. Однако на глубине нескольких метров под землей никаких ветров не было, да и быть не могло. Пораженная публика затихла, а пророка понесло. Он то цитировал Библию, то возвращался к дню нынешнему и клеймил новых правителей Жуковки. Получалось у него так складно, что Алина, забыв о своих недавних насмешках, отбросила вуаль и смотрела на стилиста широко раскрытыми от изумления глазами. Даже Бронкс, организовавший представление, удивленно почесывал покрытый недельной щетиной подбородок.

– Господь дал нам шанс заглянуть в ад, почувствовать испепеляющий жар геенны огненной и подумать о том, как спастись от адских мук! И разве мы будем такими глупцами, что останемся глухими к гласу божьему?!

Вставшие дыбом волосы Кроликова оказались цветочками в сравнении с тем, что произошло дальше. Висевший на его груди крест вдруг приподнялся и описал полукруг в воздухе, словно благословляя всех собравшихся. По бункеру прокатился общий вздох, а пораженная Алина встала и принялась тереть глаза.

Крест вернулся в прежнее положение, а Сергей вновь заговорил. Воцарилась гробовая тишина. Все жадно ловили каждое слово пророка.

Бронкс тряхнул головой, сбрасывая с себя наваждение, потом скривил губы в улыбке и, стараясь ступать как можно тише, вышел из бункера. На выходе его поджидал рослый молодец с таким широким лицом, что респиратор, закрывающий нос и губы, казался игрушечным.

– Чтоб через пятнадцать минут все, что надо, было здесь. И не приведи Господь вам напороться на какой-нибудь патруль. Загубите дело – лично убью!

– Не волнуйтесь, шеф. Им сейчас не до нас.

Бронкс вернулся в бункер как раз в тот момент, когда Кроликов творил новое чудо. Он вскинул руки над головой, повернув ладони внутрь, и между ними, вспыхнув, задрожала голубая молния. Все дело было в тонких стальных браслетах на запястьях пророка, но этой мелочи никто не заметил.

– Здесь же сидели четыре животных, исполненных очей спереди и сзади! – На лбу Кроликова выступили крупные капли пота. – Первое из которых напоминало льва, второе – тельца, третье – человека, а четвертое – орла. Каждое из них имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей. И ни днем, ни ночью не знают покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, который был, есть и грядет. В то время как животные воспевали славу и честь Сидящему на престоле, старцы падали перед ним ниц и возлагали венцы к его ногам…

Последние слова Сергея стали сигналом к действию для наиболее экзальтированных слушателей. Несколько человек упали на колени и, бормоча «свят, свят, свят», заковыляли к пророку.

А тот одарил всех новым чудом: над головой его повис нимб, такой же, как недавняя ручная молния. Повисев несколько секунд, нимб исчез, а Кроликова окружила толпа желающих стать апостолами. И гасты, и богема пытались пробиться к пророку, чтобы поцеловать край его балахона. Чудотворец с улыбкой кивал восхищенной пастве до тех пор, пока не приоткрылась дверь комнаты, где были установлены приборы. Тесла поманил Кроликова к себе пальцем. Пророку стоило большого труда пробиться через толпу. Когда дверь за ним закрылась, в игру вступил Бронкс. Его подручные во главе с широкомордым парнем успели внести в бункер несколько тяжелых ящиков.

– Тихо, братцы, не шумим. Расходимся-расходимся. Не толпой. По одному, – напутствовал Бронкс всех, кто покидал бункер. – Оружие прячем под одежду. Светиться пока не будем. Ждем моей команды.

В ящиках лежали новенькие, еще в смазке, «калаши», рожки с патронами, пистолеты Макарова и ручные гранаты. Все выбирали оружие по своему вкусу.

Одной из последних бункер покидала Разина. Она остановилась напротив Бронкса, усевшегося на пустой ящик, и пристально посмотрела на него.

– Что это было, Марат? Я чего-то не понимаю?

– А тебе и не надо ничего понимать, бабуля, – усмехнулся Бронкс. – Тик-так. Время твое ушло. Верь в Кроликова и молись на него.

– Гм… Молиться? Я бы рада, но… Впрочем, ты прав. Молиться не стану, но и мешать вам не буду. Вижу, что затеял ты опасную и интересную игру. Удачи!

Закончив раздачу оружия, Бронкс вошел в комнату Теслы. Успевший освободиться от металлических причиндалов, Кроликов сидел на табурете, свесив руки между колен и уставившись в пол. Тесла переходил от одного трансформатора к другому, нажимал кнопки и поворачивал рубильники, выключая оборудование.

– Всякое я видел, но такого… Слышь, Тесла, а это точно фокусы, а не чудеса? – спросил Бронкс.

– Для меня, может, и фокусы, а для тебя – точно чудеса, – проворчал повелитель электричества. – Теперь ты понял, на что я способен?

– Понял, дружище. Конечно, понял. Эти катушки просто…

– Не сметь говорить про фокусы! – взвизгнул вдруг Кроликов. – Проклятые еретики! Господь отдал на заклание своего единственного сына, чтобы очистить от грехов таких уродов, как вы. Но горбатого, видать, могила исправит. Еретики!

– Смотри-ка ты на него! – усмехнулся Тесла. – Голосок у паренька прорезался.

– Да еще какой! Ух, какие мы страшные!

– Не страшные? – прошипел Кроликов. – Ну так это пока. Все эти люди пойдут за мной. Слышите? Не за вами. За мной. А свои катушки и антенны можете засунуть знаете куда?

– А если я расскажу им о том, что все твои чудеса – полное фуфло? – В голосе Теслы уже не было ни бравады, ни насмешки. – Они же тебя…

– Кто знает… А я скажу, что ты еретик. Не факт, что они поверят тебе больше, чем мне. Ты свое дело сделал и… Только от меня зависит теперь, потребуются ли твои навыки в дальнейшем.

– Что?! Я тебя, петуха, в люди вывел…

– От петуха и слышу!

– Стоп! – Бронкс встал между готовыми вступить в драку соратниками. – Хватит собачиться. Мы теперь одна команда и нужны друг другу, если не хотим, чтобы корниловская банда раздавила нас поодиночке.

– Ты прав, – кивнул Кроликов. – Поработаем в команде. Что скажешь, Тесла?

– Придется поработать.

– Ну, если мы договорились, пойду вздремну пару часов.

– Ага. Вздремните, ваше высокоблагородие. – Тесла с трудом сдерживал ярость. – Только апокалипсис не проспите.

– Уж не просплю!

Когда пророк вышел из бункера, Тесла и Бронкс переглянулись. Они поняли друг друга без слов. Теперь с Кроликовым, которого они всегда считали клоуном, придется считаться.

Глава 6

Враги и союзники

Толик спустился в подземный ход, деревянные ступени которого недавно пересчитал ребрами. Лестница вела на три метра вниз. За ней, после короткого горизонтального участка, где идти можно было только пригнувшись, начинались уже бетонные ступеньки, ведущие на первый этаж башни.

Переступая через тело лежавшего в луже крови мертвого пучеглаза, Томский заметил закрытую решеткой дверь с внушительных размеров навесным замком. Скорее всего, это и была оружейная, в которой хранил свой арсенал Монте-Декстер.

Толик вернул себе тесак, поднялся на третий этаж и затаился у лестницы, ведущей на крышу.

Внизу послышался топот сапог Монте-Декстера и шлепки босых ног его помощничков.

– Ах, чтоб мне сдохнуть! – зарычал маньяк. – Что тут… Он сбежал! Вы куда смотрели? Зачем вам такие огромные зенки и головы, в которых нет мозгов?! Быстро наружу! Обыскать все и не возвращаться без… А это еще что такое?

Наступила тишина, а затем башню наполнили раскаты громового хохота. Томский понял – убийца наткнулся на труп пучеглаза и послал дружков на поиски беглеца. Все было логично, но то, что вызвало у Монте-Декстера приступ дикого веселья, оставалось пока загадкой.

– Ты! – вопил маньяк. – Черт бы меня побрал! Ты! Есть все-таки на свете Бог! Или дьявол? Какая разница? Тому, кто послал тебя ко мне, я воздвигну алтарь и стану молиться до тех пор, пока не разобью себе лоб. Ну же, просыпайся! Мы будем долго, очень долго говорить!

Через щель приоткрытой двери Томский увидел Монте-Декстера, который тащил на плече явно потерявшего сознание мужчину, одетого в абсолютно новый защитный костюм. «Берцы» незнакомца тоже блестели. «Откуда взялся этот щеголь?» Впрочем, наряд совершенно не помог водителю джипа. Новый пленник был обездвижен – так, как совсем недавно Томский.

Что будет дальше, Толик знал и ничуть не удивился, когда услышал шорох полиэтилена – маньяк привязывал жертву к столу. Анатолий посмотрел на тесак в своей руке. Он думал о том, что делать дальше: спасать товарища по несчастью или сосредоточиться на собственном побеге.

Прошло несколько минут. Шорох полиэтилена сменился металлическим позвякиванием – людоед перебирал свои инструменты.

– Ну, очухался? Привет. Не ожидал меня увидеть?

– Кто ты?

– Не узнал, ха-ха-ха. Неужто я так сильно изменился? Раньше ты был догадливее, мой генерал. Смотри внимательнее!

– Хмельницкий?! Профессор?!

– Он самый. Тот, кто верно служил тебе и кого ты заживо похоронил. Не бойся. Я не стану тебя резать. Пока. Мне нужна всего лишь капелька твоей крови.

– Как тебе удалось…

– Выбраться? Ты бы лучше спросил, чем мне пришлось питаться в течение месяца, который я провел в подземной темнице, пытаясь разгадать секрет открывания двери.

– Ты… Там ведь ничего не было. Кроме…

– Ну да, мой генерал. Ничего. Кроме колб с заспиртованными мутантами. Когда я начал их кушать, то поклялся, что однажды сожру и тебя, Рамзес.

Ошеломленный Томский едва не уронил свой тесак: «Мой генерал? Рамзес? Кто же пленник Монте-Декстера?» Ответ напрашивался сам собой: это был фараон, которого все считали умершим. Он здесь, жив и здоров, но попал в западню.

– Ты – большая сволочь, Садыков. Однако я благодарен тебе за то, что, сам того не желая, ты помог мне продолжить исследования гипносов. Теперь я «свой» для этих мутантов. Знаю о них почти все. И когда я сожру тебя, то направлю своих дружков-телепатов на Жуковку. Они сотрут твое творение с лица земли, и тогда месть моя будет полной.

– Можешь не стараться, Хмельницкий. Столица моей Империи погибнет без твоего вмешательства. Покончу с ней я и никто другой. Ты должен помнить тот хитрый аэрозоль, который разрабатывал вместе с Хилой.

– Проект «Возрождение»?

– Да. Правда, проект провалился. Мечты о том, как мы будем использовать радиацию в своих целях и возродим былое величие человека, оказались полным фуфлом. Хила закончил вашу совместную работу, но результат оказался совсем другим. У него получился фермент, привлекающий мутантов и вызывающий у них агрессию. Недавно с помощью взрыва я распылил его над Жуковкой. И сейчас к моей столице двигаются орды мутантов всех мастей. Думаю, гипносы пойдут туда и без твоего приказа, повинуясь только собственным инстинктам. Ты по-прежнему не у руля, Хмельницкий, и ничего не контролируешь. Иллюзии, только иллюзии были и остаются твоим уделом…

– Я все еще могу убить тебя. Медленно и очень болезненно.

– Ну да. Можешь прикончить старого наркомана, который сменил столько личин, что уже и сам не может разобраться, кто же он на самом деле. Несчастного, который потерял всех, кто был ему близок. Пиррова победа, профессор. Опять прокол.

– А есть варианты? Имей в виду, Рамзес, вопрос – риторический. Я все равно разделаю тебя под орех.

– Варианты? Есть. В последние годы я был известен в Жуковке под именем Конструктор. Теперь я собираюсь сконструировать собственную жизнь, начать ее с чистого листа. Рублевка – уже просто воспоминание, которое очень скоро исчезнет даже со сталкерских карт. Канет в небытие. Я ее породил, я с ней и покончу. Согласно моему плану, она погибнет вместе с теми остатками людишек, которые выживут после нашествия мутантов. Я собирался уйти в Метро. Там меня ждут верные люди, имеются практически неограниченные запасы ресурсов, которые я переправил из Жуковки. Если из-за жажды мести у тебя еще не окончательно поехала крыша, можешь присоединиться.

– Ты будешь терпеть рядом с собой людоеда?

– Как-нибудь смирюсь с этим. Это ведь я сотворил с тобой такое. Пусть не умышленно, но… Думай, Хмельницкий.

– Не верю я тебе. Все эти трюки с двойниками, бредовые мысли о заговорах, фобии и комплексы. Ты, Садыков, еще бо́льший маньяк, чем я. Нельзя полагаться на сумасшедших, особенно с таким серьезным диагнозом, как у тебя. Я благодарен тебе за предложение, но, пожалуй, отклоню его. Мне хорошо и здесь. Уж лучше я окажу тебе последнюю услугу. Выбирай: удар стилета в сердце или надрез бедренной артерии…

Толик покачал головой. Монте-Декстер – или, как выяснилось, профессор Хмельницкий – повторил те же слова, что говорил, видимо, каждой своей жертве. Но после всего услышанного Томский не мог позволить людоеду убить пленника. Толик должен был узнать, как именно Садыков собирается покончить с Жуковкой, и помешать ему. Два маньяка могли бы и дальше заниматься личными разборками, но теперь на карту были поставлены жизни друзей, и Томский собирался вмешаться.

Анатолий понял: ждать больше нельзя. Он вышел из своего укрытия и двинулся к комнате пыток. Хмельницкий, переодевшийся в фартук мясника, перебирал инструменты на своем столе. Садыков, упакованный в полиэтилен, молчал, смирившись, видимо, со своей участью. Более подходящего момента и представить себе было нельзя: убийца стоял спиной, его винтовка была прислонена к стене всего в паре метров. Оставалось только…

Томский метнул тесак, целясь Хмельницкому между лопаток, и одновременно с этим бросился к винтовке, рассчитывая, если это понадобится, добить людоеда из его же любимого оружия.

Не повезло. Профессор успел выбрать то, чем собрался убить Садыкова, и начал оборачиваться, держа в руке большой разделочный нож. Тесак пролетел всего в паре сантиметров от цели, врезался в кирпичную стену и упал на пол. Реакция Хмельницкого была молниеносной – он бросился на безоружного Толика, размахивая ножом. Томскому пришлось забыть о винтовке и сосредоточиться на противнике.

Положение было тяжелым. Двигаться так быстро, как хотелось бы, Анатолию мешала больная нога. Но, как уже это не раз случалось, ему помогал адреналин, наполнивший каждую клетку тела. Томский проскользнул за стол и, когда Хмельницкий ринулся в очередную атаку, опрокинул на него деревянную конструкцию вместе с привязанным к ней пленником.

Рыча от ярости, профессор отшвырнул стол, а Толик успел влезть на металлический кожух генератора и встретить подбежавшего Хмельницкого ударом ноги в грудь. Тот охнул и попятился. Однако и Томский, оступившись, потерял равновесие и с грохотом упал на пол.

Маньяк воспользовался моментом и подбежал раньше, чем Толик успел встать, и уже занес нож для последнего, решающего удара, но тут оба услышали голос Рамзеса.

– Профессор. Эй, профессор, обернись-ка!

Садыкову, пока Хмельницкий был занят неожиданно появившимся беглецом, как-то удалось частично освободиться от полиэтиленовых оков. Рамзес не стал тратить время на то, чтобы сорвать с себя остатки целлофана, и добирался до винтовки, таща за собой стол. Теперь бывший генерал – высокий и худой, наголо бритый мужчина лет шестидесяти, с густыми черными бровями, орлиным носом и квадратным, волевым подбородком, – прищурив карие глаза, целился в Хмельницкого из «Крыса».

– И опять ошибка в расчетах. Прав ты только в одном – я не хочу иметь ничего общего с людоедом, – произнес Садыков.

В замкнутом пространстве выстрелы из мультикомпрессионной винтовки прогремели, как удары деревянного молотка по доске. Тук! Тук! Тук! На резиновом фартуке Хмельницкого появились три дыры. Мясник выронил нож и мягко свалился прямо на Толика.

Рамзес опустил винтовку.

– Никогда бы не подумал, что смогу попасть в такую передрягу.

– Еще бы. – Томский сбросил с себя тело Хмельницкого и встал. – Конструктор. Шахматист. Кукловод… И так опростоволоситься!

– Так ты все слышал, – вздохнул Садыков. – Может, оно и к лучшему. Такие люди, как ты, Томский, очень понадобятся мне на новом месте.

Он демонстративно, в знак миролюбия, поставил винтовку к стене и уселся на табурет.

– Ты как? Со мной?

– Сначала бы выбраться отсюда, а уж потом рассуждать о манне небесной, которой полно в твоих метрозакромах, – ответил Томский.

– М-да. Выбраться. Это… О черт!

Рамзес вдруг вскочил с табурета, схватил со стола один из ножей и бросился к Толику. Так подумал Томский, сразу принимая боевую стойку. Однако целью Садыкова был вовсе не он, а Хмельницкий. Сумасшедший ученый был все еще жив и, прижав ладони к вискам, что-то шептал с закрытыми глазами.

Рамзес схватил профессора за волосы, задрал его голову и резким движением полоснул ножом по горлу, где тут же расползлась рана, похожая на раскрытый рот. Хмельницкий дернулся, захрипел, опустил руки и уронил голову в лужу крови.

– Он вызвал своих подручных, – констатировал Садыков. – Теперь выбираться отсюда будет сложнее. Какие соображения по этому поводу, Томский? Нам бы только прорваться к моему джипу. Там – оружие, еда.

– Пожарная лестница. Я уже спускался по ней. А ты скор на расправу…

– Не был бы я таким прытким – давно бы сдох. А ты и сам – парень не промах. Куда подевал своего карлика? Надеюсь, он не погиб при крушении ротоплана?

– Жив. И скоро доберется до Метро, чтобы вернуться сюда с подмогой. Так мы идем?

– Для начала не мешало бы разжиться огнестрельным оружием. Гипносов нельзя подпускать слишком близко. А у нас пока – только ножи и скальпели.

– Есть и винтовка…

– Последние пули я истратил на нашего профессора-людоеда. – Рамзес наклонился, чтобы освободиться от остатков полиэтилена. – Фактически мы безоружны…

Толик с трудом подавил желание воспользоваться моментом, чтобы раскроить Садыкову череп. Он был уверен: будь винтовка заряжена, Рамзес отправил бы его вслед за Хмельницким.

– Оружейная внизу. Единственное помещение, которое запирается на замок.

– А ты неплохо осмотрелся. Второй этаж?

– Только одежда и… вяленая человечина.

– Гм… Я не ангел, Томский, но все это – чересчур даже для меня. Потопали за оружием, союзничек.

– Ключ от оружейной. Наверняка он у него.

Рамзес склонился над трупом профессора, перевернул его, разорвал стальную цепочку на шее мертвеца и брезгливо вытер руки о резиновый фартук. Потом принялся обыскивать карманы покойника.

Перед тем как выйти, Томский прихватил винтовку, которая ему очень понравилась.

Они покинули разделочную, спустились по лестнице на первый этаж. Садыков отпер замок, нащупал на стене выключатель. Вспыхнула лампочка. Сразу за решеткой был короткий, метра три длиной, коридор. Миновав его, Толик и Рамзес свернули в основную комнату. Большую ее часть занимала привинченная к полу ржавая, затянутая паутиной емкость. Из крана на ее боку в подставленную кастрюлю капала вода.

Здесь же было и трофейное оружие: сложенные в пирамиды автоматы, совсем новые, но успевшие заржаветь; патроны, хранящиеся в деревянных ящиках и просто валяющиеся россыпью на полу; подсумки, набитые автоматными рожками; несколько пистолетов разных марок; небрежно сваленная амуниция – почти не ношенная и уже покрытая налетом плесени.

Отдельно, в прямоугольной нише в стене, стоял наполненный доверху гранатами и динамитными шашками стальной ящик. Рядом, в раскисшей от сырости картонной коробке, лежали боеприпасы для «Крыса»: полтора десятка баллончиков, свинцовые пули с острыми, сферическими и плоскими головками.