Дорогая, я женюсь на львице

Проходя мимо нижней квартиры и увидев полуоткрытую дверь, Катя снова тяжело вздохнула.

«Сидит там и дожидается, когда я приду посмотреть на ее драгоценную протечку, – с ненавистью подумала она, – с другой стороны, ей ведь больше совсем нечем заняться… А так – хоть какое-то общение…»

Катерина была человеком чрезвычайно отходчивым и готова была проникнуться жалостью и пониманием к кому угодно. Наверное, она могла бы пожалеть даже людоеда, собирающегося приготовить из нее котлеты – ну, просто очень проголодался человек! Может быть, она даже посоветовала бы ему, где взять чеснок и черный перец, чтобы котлеты получились вкуснее. Хотя последнее трудно представить, потому что Катя при всей своей любви к еде совершенно не умела готовить, а также не выносила запаха чеснока.

Толкнув приоткрытую дверь, Катя вошла в полутемную прихожую и окликнула соседку:

– Ирина Сергеевна, ну где тут у вас протекло?

Не услышав ответа, она медленно двинулась вперед. На душе у нее было как-то неспокойно, больше того – непонятный страх заставил зашевелиться волосы на ее голове и пропустил по позвоночнику целую армию ледяных мурашек.

В квартире царила странная, напряженная тишина.

Катя сделала еще один шаг и невольно опустила глаза.

Тут же увидела в углу прихожей, под вешалкой, какую-то бесформенную сиренево-красную груду. Катерина попятилась и зажала ладонью рот, чтобы не закричать.

И немудрено. На полу лежала ее соседка Ирина Сергеевна, только что скандалившая в Катиной квартире. Она лежала в неудобной, неестественной позе, некрасиво подогнув тощую ревматическую ногу. Ее выцветший, заношенный халат в мелких сиреневых цветочках покрывали яркие багровые пятна. Катя, как прирожденный художник, оценила живописную выразительность этих пятен прежде, чем поняла, что это – кровь.

Гораздо больше крови было на седых, туго стянутых в узел волосах соседки, и на полу вокруг ее головы. Рядом с мертвой старухой валялись ее очки в металлической оправе.

– Ирина Сергеевна! – шепотом проговорила Катя и еще попятилась.

Потом она взяла себя в руки и немного приблизилась к старухе – вдруг она еще жива, и ей можно чем-нибудь помочь?

Но, увидев открытые блекло-голубые глаза соседки, затянутые мутной пеленой, Катя поняла, что помочь ей нельзя уже ничем.

Тут ее охватила паника.

Она только что разговаривала с Ириной Сергеевной! С того времени не прошло и нескольких минут! Значит, за эти минуты кто-то успел ее убить, и этот кто-то, скорее всего, еще здесь, в квартире! И он сейчас убьет саму Катю, как свидетельницу своего преступления!

Катерина стремглав вылетела из страшной квартиры, не помня себя, скатилась по лестнице и оказалась на улице.

Вокруг был жаркий летний день, спешили по своим делам нарядные, оживленные люди, а Катю бил озноб, она мчалась, не разбирая дороги, и опомнилась только на эскалаторе метро. Тут она вспомнила, что собиралась встречать мужа, что ее ждет Ирина – и поехала в сторону аэропорта.

Профессор Кряквин толкнул дверь и вошел в собственный подъезд.

Он не был здесь уже очень давно и чувствовал себя чрезвычайно неуютно. Долгие месяцы, проведенные на бескрайних просторах Африки, среди ее диких саванн и непроходимых джунглей, сделали его совершенно другим человеком. Тесное пространство дома, четыре каменные стены пугали его. Звуки, доносившиеся из соседских квартир, казались непривычными и внушали безотчетный страх. То ли дело – ночные шорохи африканского леса, такие привычные и знакомые! Отдаленное рычание охотящегося льва, треск сучьев под ногами продирающегося сквозь джунгли носорога, хохот гиены – что может быть приятнее для человеческого слуха! Под эти звуки профессор каждый день спокойно засыпал возле костра своих африканских друзей, кочевников племени мгвангве!

Валентин Петрович не мог заставить себя воспользоваться лифтом, его тесная кабина внушала ему настоящий ужас, поэтому он, крадучись, поднимался по лестнице, чувствуя себя так, как будто находился на территории враждебного племени, где на каждом шагу может подстерегать стрела из самострела или удар боевого копья. К его естественному страху кочевника перед непривычными городскими условиями примешивалось неприятное чувство, связанное с тем, что приходилось скрывать нечто важное от Кати…

Профессор горячо любил свою жену, он с нетерпением ждал встречи с ней, всю дорогу считал минуты, оставшиеся до этой встречи, – но в то же время боялся взглянуть ей в глаза, боялся, что не сможет молчать и откроется его страшная тайна… Он не хотел даже думать о том, как Катя воспримет это известие. Нет, она ни в коем случае не должна об этом узнать!

Кряквин перевел дыхание и переложил тяжелый чемодан в левую руку, взяв в правую ритуальный топор мгвангве, прощальный подарок верховного вождя племени. Он поравнялся с квартирой Мурзикиных, расположенной прямо под его собственной.

Дверь квартиры была открыта.

Это несколько обеспокоило профессора – он помнил, что здесь, в городе, принято запирать свое жилище. Но еще одно чувство шевельнулось в его груди: профессор боялся встречи с женой, боялся необходимости взглянуть ей в глаза и всеми силами старался оттянуть эту встречу…

Под влиянием этих сложных чувств он заглянул в полуоткрытую квартиру и громко позвал:

– Мария Николаевна! Вы дома?

На его крик никто не отозвался, и это еще больше насторожило Валентина Петровича. Если Мурзикиных нет дома, то почему их квартира не заперта? Может быть, соседей съел лев? Или на них напали дикие кочевники, для которых нет ничего святого, которые не поклоняются Великим богам Западных болот и запросто могут расправиться с безобидными стариками?

Профессор напомнил себе, что он в городе, где не водятся львы и не кочуют дикари, но тем не менее беспокойство его не оставило.

– Мария Николаевна! – повторил он и вошел в квартиру соседей.

Неподалеку от него, под вешалкой, лежало нечто бесформенное, нечто сиреневое в мелкий цветочек. Приглядевшись, Валентин Петрович понял, это – немолодая женщина в вылинявшем домашнем халате.

Это была не Мария Николаевна Мурзикина, а какая-то совершенно незнакомая женщина.

И эта женщина была мертва.

Этот факт не вызывал у профессора сомнений. Он видел, как выглядит мертвый человек. В прошлом году племянника вождя Мбогати убил леопард, так вот у молодого человека был такой же ужасный вид, и вокруг него расплывалось такое же темно-красное пятно… Правда, Мбогати лежал на голой земле, которая быстро впитала кровь, а эта женщина упала на голубой вытертый линолеум, и кровавая лужа вокруг нее выглядела куда неприятнее…

Профессор выронил чемодан и бросился к пострадавшей. Может быть, ей еще можно помочь? Может быть, она еще дышит? Может быть, божественная сущность Мумбарумба еще не покинула бренную телесную оболочку? Может быть, удастся быстро найти опытного шамана и произвести ритуальную церемонию, сплясать священный танец, который спасет жизнь незнакомки?

Он склонился над лежащей женщиной, положил ритуальный топор и взял в руку ее запястье. Пульса не было, незнакомка не дышала. Ее голова была разбита чем-то тяжелым, и темная кровь пропитала седые, туго стянутые в узел волосы. Почему-то особенно трагично выглядели валявшиеся рядом, измазанные кровью старомодные очки погибшей.

Профессор тяжело вздохнул, он понял: уже поздно бороться за ее жизнь, что божественная сущность Мумбарумба отлетела и сейчас находится далеко отсюда, в первом треугольнике загробного мира… Единственное, что он мог сделать для несчастной жертвы – это спеть для нее священную песню улюлюли, чтобы сделать путь в Поля Вечной Охоты более легким и приятным.

Профессор набрал полную грудь воздуха и затянул первые такты священной песни.

И вдруг за его спиной раздался оглушительный крик.

Профессор инстинктивно схватил самое дорогое – ритуальный топор мгвангве и оглянулся.

Генеральша Недужная, возвращаясь из магазина, нажала на кнопку лифта и тяжело вздохнула. Лифт не работал. Обычная история! Надо будет непременно написать жалобу на скверную работу домового хозяйства! Берут такие большие деньги за квартиру, а все работает из рук вон плохо! Теперь вот придется пешком подниматься к себе на шестой этаж.

Преодолев несколько лестничных пролетов, генеральша Недужная добралась до четвертого этажа и остановилась немного передохнуть. Она поставила тяжелую сумку на облицованный плиткой пол и распрямилась. Оглядевшись, генеральша отметила очередной непорядок. Дверь четырнадцатой квартиры была полуоткрыта. Таким легкомысленным поведением жильцы сами провоцируют квартирные кражи и прочие безобразия!

Недужная решительно шагнула к открытой двери и заглянула в квартиру, чтобы поставить на вид ее обитателям необдуманное поведение…

Но неодобрительные слова, готовые сорваться с ее уст, так и не были произнесены. Генеральша увидела такое страшное зрелище, что полностью утратила дар речи.

На полу, под вешалкой, лежало мертвое окровавленное тело новой соседки, не так давно поселившейся в квартире Мурзикиных. И над этим безжизненным телом склонился такой ужасный человек, страшнее которого мадам Недужной не приходилось встречать в своей богатой событиями жизни, а ведь ей приходилось встречать много страшных людей, она видела даже знаменитого маршала Голобосого, которого боялась собственная теща…

Этот человек был худ и черен, как будто его долго коптили на вращающемся вертеле, вроде тех, на которых в соседнем гастрономе готовят куриц-гриль. Он был облачен в какие-то жуткие пестрые лохмотья. Его руки были покрыты запекшейся кровью жертвы, а в правой руке этот страшный черный человек сжимал орудие убийства – огромный топор, украшенный для пущего устрашения разноцветными перьями невиданных птиц и зубами неизвестных науке животных. И конечно же, топор тоже был покрыт кровью жертвы.

И в довершение всех этих ужасов этот черный убийца завывал совершенно нечеловеческим голосом.

Генеральша Недужная испустила нечленораздельный крик, который наконец перешел в единственное разборчивое слово:

– Убийца!

Убийца поднялся на ноги и двинулся по направлению к генеральше. Он оказался не очень высок ростом, и в его внешности мелькнуло что-то смутно знакомое. Он, кажется, пытался что-то сказать и шел навстречу свидетельнице своего преступления – явно намереваясь так же зверски расправиться и с ней…

Генеральша, естественно, не стала этого дожидаться. Она вылетела из страшной квартиры, пожертвовав сумкой с продуктами, взлетела на свой этаж, торопливо захлопнула за собой железную дверь и дрожащей рукой набрала телефон полиции.

– Убийство! – закричала она в трубку, едва дождавшись ответа.

Выслушали ее очень недоверчиво, однако наряд выслали.

Через полчаса в ее дверь позвонили.

Разглядев через глазок раскрытое полицейское удостоверение, генеральша Недужная открыла дверь и увидела двух полицейских, которые держали закованного в наручники загорелого до черноты невысокого человека.

– Этот? – коротко спросил один из полицейских, подтолкнув смуглого человека ближе к растерянной генеральше.

– Этот, этот! – закивала Недужная, хотя теперь злодей не казался ей таким страшным. Он выглядел довольно жалко и удивительно напоминал соседа по подъезду, тихого ученого Валентина Петровича Кряквина. То есть если бы профессора долго дубить на солнце, потом обрядить в пестрые лохмотья и украсить волосы перьями, то просматривалось бы отдаленное сходство с этим человеком… Отбросив эту нелепую мысль, генеральша для верности ткнула пальцем в скованного злоумышленника и суровым голосом повторила:

– Он, негодяй! Он, убийца! Я его прямо над трупом застала! Наверняка маньяк, весь в крови, да еще и завывал так страшно! Он и меня зарубить хотел, еле я от него убежала!

– Очень хорошо! – удовлетворенно произнес полицейский, потирая руки. – Подозреваемый, значит, налицо, и свидетель имеется! Так мы вас в ближайшее время повесточкой вызовем!

Ирина металась возле выхода из метро и то и дело бросала раздраженные взгляды то на часы, то на выходящих из метро людей. Увидев Катерину, она бросилась ей навстречу и проговорила:

– Ну ты даешь! Мы же опоздаем к самолету и разминемся с твоим Валеком! Твой муж, между прочим! Хоть куда-то ты можешь успеть вовремя?

– Я не виновата! – ответила Катя, и на ее глазах появились слезы. – Тут такое, такое… ты не поверишь… Моя соседка, Ирина Сергеевна… Ну, та, про которую я тебе рассказывала…

– Ладно, потом расскажешь про свою соседку, – отмахнулась Ирина. – В конце концов, ты должна правильно себя поставить… Нельзя позволять каждой вздорной старухе садиться себе на шею!

– Это уже не актуально… – едва слышно ответила Катя.

– Хамство и достойный ответ на него всегда актуальны, – строго ответила Ирина. – Но сейчас нам не до того… Забудь ты о своей соседке хоть на час! Нам надо успеть встретить твоего мужа!

– Да, конечно, – тяжело вздохнула Катерина и замахала руками. Возле нее тут же остановились побитые с одного бока «Жигули».

– В «Пулково-два»! – воскликнула Катя и плюхнулась на переднее сиденье.

– В шесть секунд! – радостно отозвался водитель, хитроватый мужичок средних лет с синяком под правым глазом.

– Может, мы лучше на маршрутке? – протянула Ирина, с сомнением оглядывая машину и ее водителя.

– Сама говоришь – опаздываем! – прикрикнула на подругу Катя. – Когда еще эта маршрутка приедет…

Ирина пожала плечами и села сзади.

Водитель лихо заломил кепку и нажал на газ. Внутри автомобиля что-то громко застучало, но с места он, несмотря на это, тронулся. Водитель крутанул руль и свернул на боковую улицу.

– Эй, вы куда! – воскликнула Ирина. – Нам же в «Пулково», прямо по Московскому проспекту!

– Дамочка, попрошу меня не учить! – покосился на нее водитель. – Я же вас не учу щи варить! На Московском сейчас офигительные пробки, два часа простоим, а тут мы живенько проедем!

– Однако! – возмутилась Ирина. Она хотела достойно ответить на хамство водителя, но внутри машины опять что-то загремело, и ее достойный ответ все равно не был бы услышан.

Водитель снова развернул руль, выехал на параллельную проспекту улицу, резко нажал на тормоза. Вся улица была плотно забита машинами.

– Вот черт! – проговорил мужчина, сдвинув кепку на затылок и почесав лоб. – Первый раз здесь пробку вижу! Ну ничего, дамочки, успеете вы на свой самолет! Туточки можно аккуратненько срезать!

Он сдал назад, снова крутанул руль и въехал на тротуар. Оглядевшись по сторонам, свернул во двор и поехал по дорожке среди кустов и скамеек с дремлющими пенсионерами.

– Совсем обнаглели! – крикнула вслед «Жигулям» какая-то всполошившаяся старушонка. – Ни стыда, ни совести! Скоро по живым людям поедут! Чтоб у тебя карбюратор отсох!

– Вот ведь ведьма! – проворчал водитель. – Скажет же такое! И главное, слова-то какие знает! Карбюратор! Чтоб у тебя самой глушитель отвалился!

Он свернул к воротам, и вдруг его автомобиль закашлял и остановился.

– У, ведьма старая! – взвыл мужчина, выскакивая наружу. – Сглазила-таки!

Он забежал вперед и открыл капот «Жигулей».

– И что теперь? – холодно поинтересовалась Ирина. – На маршрутке мы бы уже давно доехали!

– Ну кто же знал… – жалобно протянула Катя. – Давай, я пока расскажу тебе про свою соседку! Это такой ужас!

– Не волнуйтесь, дамочки! – донесся из-под капота жизнерадостный голос водителя. – Тут дело плевое, минута – и все будет в порядке!

– Нечего разъезжать, где не положено! – прокричала со своей скамейки довольная старуха. – Говорила я тебе, что отсохнет карбюратор!

– Заткнись, ведьма! – приглушенным голосом отозвался шофер. – А то сейчас схлопочешь трамблером между глаз!

– Не посмеешь при свидетелях! – не сдавалась бабка.

– Ну вот и все! – Водитель вынырнул из-под капота, захлопнул его и впрыгнул на свое место, проворчав напоследок:

– Скажи спасибо, ведьма, что я спешу, а то разобрался бы с тобой по-своему!

Он снова включил зажигание и выехал со двора. Однако радость его была недолгой. Прямо при выезде его поджидал коренастый гибэдэдэшник с полосатым жезлом в руке.

– А ну-ка, быстренько остановимся! – ехидно проговорил вредный гибэдэдэшник. – Мы что – плохо видим? Для нас дорожные знаки ничего не означают? Мы не знаем, что такое «кирпич»?

– Сержант… – начал водитель, снова безнадежным жестом сдвинув кепку на затылок. – Тут такое дело…

– Ты, как хочешь, – раздраженно прошипела Ирина, – а мне это надоело! Я немедленно выхожу из этой чертовой машины, возвращаюсь на Московский проспект и ловлю маршрутку!

– Я с тобой! – жалобно пискнула Катя, с трудом выбираясь из салона «Жигулей». – Я с тобой!

– Дамочки, вы куда же? – безнадежно воскликнул водитель, глядя им вслед. – А платить кто же будет?

– Тебе еще и платить? – огрызнулась Ирина, набирая скорость.

В результате всех этих приключений, когда подруги наконец-то добрались до аэропорта, они выяснили, что самолет, на котором должен был прилететь профессор Кряквин, приземлился уже больше двух часов назад. Последние пассажиры ловили такси, но Валентина Петровича среди них не было.

– Только, пожалуйста, ничего мне не говори! – произнесла Катя, чуть не плача. – Я ведь тебя знаю, сейчас начнешь меня воспитывать, заведешь свою обычную песню: «Я тебя предупреждала…»

– Да ничего я не собираюсь говорить! – отмахнулась Ирина. – Поехали обратно, встретишь своего Валека дома!

– Дома… – как эхо, повторила Катя, нахмурив лоб. – Там такой ужас… ты не представляешь… моя соседка, Ирина Сергеевна…

– Ну вот, опять! – Ирина перекосилась, как будто съела целый лимон. – Ты взрослый, серьезный человек, а ведешь себя, как ребенок! Позволяешь какой-то старухе так помыкать собой… В конце концов, поговори с ней серьезно!

– Это невозможно, – вздохнула Катя.

– Нет ничего невозможного! – оборвала ее подруга. – Для каждого человека можно найти какие-то убедительные доводы!

– Только для живого, – вполголоса ответила Катя.

– Что ты хочешь этим сказать? – Ирина повернулась к подруге. – Твоя соседка умерла?

Катя молча кивнула.

– Ну, конечно, это печальное событие, но почему ты так близко приняла это к сердцу? Вроде бы вы с ней не дружили… и это еще мягко сказано…

– Она не просто умерла! – страшным шепотом сообщила Катя, предварительно оглядевшись по сторонам.

– Не просто? Что значит – не просто умерла? – удивленно переспросила Ирина.

Катя снова огляделась, округлила глаза и прошептала:

– Ее убили! Она поднялась ко мне, когда мы с тобой по телефону разговаривали, в своих ужасных сиреневых цветочках, и снова принялась скандалить, что я на нее протекаю… а я всего лишь разлила чашку кофе… Потом я к ней спустилась, чтобы посмотреть, а она – того!

– Ничего не понимаю! – Ирина затрясла головой, как будто хотела вытрясти из ушей воду. – Какая чашка кофе? Что случилось с твоей соседкой? Когда это случилось? Когда мы с тобой… по телефону?

– Ну да! – подтвердила Катя, неожиданно успокоившись. – Мы разговаривали, а она притащилась… а когда я спустилась к ней – она уже лежала на полу, вся в крови и совершенно мертвая!

– Катька, у тебя бред! – твердо сказала Ирина. – У тебя от одиночества нервы расшатались, вот и мерещится всякая дрянь со страху. Хотя чего бояться-то? Чушь какая! Думать меньше нужно о всяких вздорных старухах, тогда и мерещиться ничего не будет.

– Я не могу, я глаза закрою, а она стоит, вернее, лежит у меня перед глазами, – пожаловалась Катя.

– Из-за тебя мы профессора упустили! – упрекнула Ирина. – Человек не был дома больше полутора лет, рассчитывал на встречу с поцелуями и цветами, а вместо этого его вообще никто не встретил! Что он о тебе подумает?

– Ужас какой! – Катя расстроилась. – Просто кошмар! Бедный Валек! Что теперь делать?

– Домой скорее ехать, у супруга прощения просить!

Катерина тут же рванулась к стоянке такси.

– Ты что – с ума сошла? – зашипела Ирина, схватив ее за рукав. – Да здесь, возле аэропорта, с тебя как минимум триста баксов за такси сдерут! А ехать-то до города – всего ничего!

В это время совсем рядом с ними остановилась весьма потрепанная «девятка» – кто-то привез пассажиров из города. Водитель, крупный круглолицый мужчина, вышел вразвалочку из машины и открыл багажник. Тотчас с переднего сиденья выкатилась бойкая невысокая тетка в мелких кудряшках и открыла заднюю дверцу. Ирина отвела глаза и потянула Катю к остановке автобуса, пообещав, что доедут они на нем только до города, а там уже возьмут машину. Катька утверждала, что она хочет домой как можно скорее, и никак не втолковать было ей, что из-за пробок как раз быстрее будет на метро.

Из автомобиля выгружали толстую старуху с палкой. Тетка в кудряшках чмокнула водителя в щеку, подхватила необъятных размеров чемодан и понеслась в здание аэропорта. Сзади спешила старуха, стуча палкой. Водитель проводил их равнодушным взглядом и закурил.

«Не мог уж до места чемодан донести, – с необъяснимой неприязнью подумала Ирина, – ведь, судя по поцелую, не чужих людей привез…»

Она тут же напомнила себе, что это не ее дело, но тут водитель оглянулся, лицо его просветлело, и он заорал на всю площадь:

– Ирка! Вот это встреча!

По голосу Ирина тотчас узнала своего бывшего одноклассника Сашку Березкина. Да и внешне он не слишком изменился – то же круглое румяное лицо, только малость потолстел, да волосы слегка поредели. Сашка уже подошел к ним с Катей и кинулся обниматься. Ирина вежливо освободилась и улыбнулась:

– Здравствуй, Саша! Рада тебя видеть. Ты как здесь?

– Да вот, сестра попросила подругу свою в аэропорт подбросить! – орал он. – А я еще ехать не хотел, а тут такая встреча! Ну, ты какая стала – не узнать просто! А в школе-то такая девчонка была с косичками, замухрышка, в общем…

Ирина нахмурилась. Никогда она не была в школе замухрышкой, рано выросла и сформировалась, в седьмом классе уже на нее пацаны заглядывались. И вовсе не косички у нее были, а косы, да такие толстые, что мальчишки на переменах даже и не дергали. Правда, в старших классах косы она остригла, и мама до сих пор ей этого простить не может. А Ирине короткая стрижка шла еще больше, тут уж от поклонников просто отбою не было. Другое дело, что Ирина была девочка серьезная, круглая отличница и редко посещала школьные вечеринки и шумные компании. Так что Сашка, наверное, ее с кем-то перепутал.

Сашка сообразил, что ляпнул что-то не то, и обратил внимание на Катю.

– Будем знакомы, Александр! Вас подвезти, девочки?

– Да мы вообще-то… – замялась Ирина, но Катька уже обрадованно устремилась к «девятке».

– Слушай, Иришка, – разглагольствовал Сашка за рулем, – да мы, наверное, лет двадцать не виделись!

Ирина вспомнила, что Сашка в школе был сероват, ей было с ним скучно, и согласилась, что да, не виделись лет двадцать.

– А вы, Саша, водителем работаете? – спросила Катя, пытаясь узнать, нужно ли им будет платить ему деньги.

– Да вы что? – обиделся он. – Я в серьезной фирме работаю! Это сестра попросила подругу отвезти. Стану я еще просто так людей в собственную машину подсаживать! Машина у меня отличная – двигатель недавно перебирал, и цвет замечательный – «фильдекос»!

Ирина от неожиданности чуть не фыркнула.

– По-моему, фильдекосовые бывают только чулки! – прошептала ей Катя. – И то сто лет назад их носили, во времена молодости наших бабушек!

– Молчи! – приказала Ирина, не разжимая губ. – Неудобно же!

Машина ехала уже в городе по Московскому проспекту.

– Вам вообще-то куда нужно? – спросил Сашка.

Ирина вовсе не собиралась ехать к Катьке – как-нибудь сами они с мужем разберутся. Но она перехватила в зеркале слишком заинтересованный взгляд Сашки и вспомнила, что в аэропорту он слишком сильно сжал ее в объятиях. По дороге они уже перебрали общих знакомых, так что теперь ей хотелось поскорее с одноклассником распрощаться. Она назвала Катин адрес и, не вдаваясь в подробности, сказала, что они очень торопятся.

Катерина молчала, она готовила себя к встрече с возвратившимся мужем и очень сильно нервничала.

Сашка высадил их на углу за два квартала, уж больно изрытый был асфальт в Катином переулке. На прощание он вытребовал у Ирины номер телефона и отбыл, присовокупив, что обязательно позвонит на днях.

Подруги выскочили из машины, и Ирина вздохнула с заметным облегчением. Фильдекосовая «девятка» умчалась в туманную даль, выпустив на прощание облако ядовитого выхлопа. Катя двинулась к подъезду и вдруг замерла на месте, как антилопа, сраженная меткой стрелой чернокожего охотника.

Перед ее подъездом стоял полицейский «уазик», в который заталкивали невысокого, загорелого до черноты человека, облаченного в выгоревшие полотняные шорты, перехваченные в талии поясом из шкуры неизвестного животного, и футболку цвета хаки с длинной надписью на загадочном языке. Человек был худ до крайности, в его растрепанных волосах красовалось перо попугая, лоб и щеки казались пятнистыми от солнечных ожогов. Поверх защитной футболки на его плечи был накинут кусок пятнистой шкуры.