Бой в Калашине

Мирко Петрович-Негош

Бой в Калашине

В пятьдесят осьмом году Господнем

Два могучих сербских воеводы

Вечеряли на Мораче Нижней:

И один был Цёрович Новица,

А другой Милан был воевода.

Семь сидело с ними капитанов;

Подавал вино им старый инок

Во златом сосуде заповедном.

Разные вели они беседы,

Более о подвигах воинских:

Кто себя прославил в грозных битвах,

Кто собою жертвовал отчизне.

Говорит им инок-черноризец:

«Нечем вам хвалиться, воеводы,

Коли спит спокойно град Колашин

И про вас никто нигде не знает.

А слыхали ль, что случилось летось

На Граховце, на́ поле зеленом,

Как там бился Мирко воевода

И его лихие черногорцы,

Как они Кадри-нашу разбили

И посекли турок десять тысяч,

Отняли у них двенадцать пушек,

И казну, и всякие снаряды.

Вечная да будет всем им слава!

Вы ж сидите да вино лишь пьете.»

Как услышал речи те Новица,

Встал он с места, говорит Милану:

«Подымайся, побратим, скорее

И пиши письмо к братоножичам,

К капитану Милошбвич Вуку;

Двинь затем ты всех васоевичей,

Я же двину ровцев и Морачу,

С воеводой Мишнич-Милисавом,

И дробняков, удалых юнаков.

В воскресенье, что теперь наступит,

На горах окрестных мы сберемся

И ударим На город Колашин,

Где засели Мекич и Мушович,

Разобьем их, воли Бог поможет,

И себе добудем честь и славу!»

Поднялся Милан на легки ноги,

Говорит Новице побратиму:

«Побратим мой, дорого́й Новица!

На роду написано мне счастье:

Что мне снилось, грезилося только,

То в-очью свершается сегодня:

Дал зарок пред Господом я Богом,

Да еще пред сердцем молодецким,

Что воздвигну знамя в Колашине

И огнем спалю затем весь город,

Отомщая кровную обиду,

Что мне злые причинили турки.

Летось брата, мои очи ясны,

Извели Вуко́вича Егорья,

И теперь дерзают похваляться

Головой его и саблей вострой

В городе высоком Колашине.

Даст Господь, расплатятся со мною!»

Так сказал, коня себе седлает,

Занял войском горные вершины,

Простоял на тех вершинах два дни,

До прихода Цо́ровича бана

С тысячью бойцов его отважных.

Ночь они проночевали вместе:

Отдохнули храбрые их рати.

В понедельник, чуть блеснуло утро,

На беду для окаянных турок,

Воеводы разделили войско:

Часть с высот ударила с Миланом,

Где сидел Мушович в башнях белых.

Как хвалился, так Милан и сделал:

Через улицы коня он гонит,

Турок бьет направо и налево –

И на крепости воздвигнул знамя.

А за ним несется и дружина,

Тысяча воителей отважных;

Много вражеских голов срубили

И полгорода огнем спалили.

Вот смотрите: бан идет Церо́вич,

С воеводой Мишнич-Милисивом

И с его могучею дружиной.

Тысяча всех ратников в дружине;

В бой они пошли по молодецки.

Бан ударил противу Карняша;

Много башен белых он разрушил,

Много-много ссек голов турецких,

Под-конец огнем спалил весь город

И шестьсот взял пленников в неволю.

Исполать вам, оба воеводы!

С-этих-пор здесь туркам не селиться,

А селиться только черногорцам!

Пленников подводят в воеводам:

Стон стоит между девиц и женщин,

Плач детей в средине раздается,

А иные жёны слёзы ронять,

Слёзы ронять, воеводам молвят:

«Отпустите, воеводы сербов,

Нас домой, в турецкую державу,

С малыми детями-сиротами!

Без того у вас довольно славы:

Колашин вы разгромили белый

И гордыню вражию сломили!»

Воеводы отпустили пленных

И сочли своих убитых братьев:

Милана семьдесят погибло,

Шестьдесят погибло у Новицы.

Рады сербы за честной крест биться,

Умирать за веру за святую

И за славу сербского оружья.

Исполать вам, соколы вы ясны,

Что в бою живот свой положили,

Что разрушили турецкий город

И волков злых разогнали стаю!

Честь и слава будет вам во-веки,

Сквозь пройдет чрез горы, через долы!

Все свершилось то на самом деле,

Был я сам на конской на планине

И своими все глазами видел.