Женщины Древнего Рима. Увлекательные истории жизни римлянок всех сословий

Джон Перси Бэлсдон

Женщины Древнего Рима. Увлекательные истории жизни римлянок всех сословий

В истории нет ничего такого, что могло бы меня рассердить или расстроить: мужчины ни на что не способны, а уж женщины – и подавно.

Мисс Морлэнд.Нортенджерское аббатство

© ЗАО «Центрполиграф», 2016

Введение

Эта книга охватывает более чем тысячелетний период, от «основания Рима» Ромулом и Ремом в 753 году до н. э. и до смерти Константина в 337 году н. э. Но поскольку нельзя не упомянуть об Энее, бежавшем из Трои после ее падения, которое, по мнению александрийских ученых, случилось в 1184 году до н. э., временные рамки нашего рассказа были раздвинуты. Он охватывает эпоху царей (753–510 гг. до н. э.), республику (509–27 гг. до н. э.) и первые три с половиной столетия существования империи – то есть то время, когда Рим впервые привел свой дом в порядок и подчинил себе весь Итальянский полуостров, а потом создал империю, которая раскинулась от залива Солвей до Сахары и от Атлантического побережья до Евфрата.

Женщины никогда не управляли Римом. В древности, во времена царей, и позже, в эпоху империи, действовал римский эквивалент салического права (которое запрещало женщинам управлять государством. – Пер.). В Древнем Риме не было цариц (все они были женами правящих царей), а в более поздние времена – императриц, которые правили бы самостоятельно. Трон передавался только по мужской линии. Однако это вовсе не означает, что женщины время от времени не приобретали огромной власти в республике, а позже не участвовали в управлении империей (и не всегда – за сценой), а также в формировании имперской политики.

Исторические документы не ограничиваются деятельностью царей, королей и императоров. Они включают в себя и социальную историю римского народа, а история римских женщин – это многовековая история представительниц всех слоев римского общества. И в этом нам повезло, ведь начиная с V века до н. э. иностранцы – в основном греки – постоянно писали о Риме, и нам хорошо известно, как они характеризовали римских женщин. К примеру, в своих «Римских вопросах» Плутарх подробно описывает женщин и их обычаи. Почему в далеком прошлом, когда римлянин возвращался из деревни, он посылал гонца предупредить жену о скором приезде? Почему римские женщины целовали своих близких родственников – мужчин, а вступив в брак, и близких родственников своего мужа? Чем объясняется исключительная сложность римских брачных ритуалов? Но больше всего поражало греков то, что в Риме женщинам из благородных семей разрешалось присутствовать на пирах!

Участие женщин в общественной и социальной жизни Рима объясняется, как и во всех древних обществах, двумя причинами.

Во-первых, у женщин были собственные ритуалы и праздники. От их примерного поведения и, в особенности, жреческих обязанностей зависело здоровье общества. Жены некоторых жрецов сами были жрицами. Символом государственной морали были девственницы-весталки, которые гарантировали экономическое процветание страны. Поэтому моральная нечистоплотность весталок расценивалась как государственная измена и безответственные выходки мужчин, вторгавшихся в дом во время отправления культа, в котором могли принимать участие только женщины, считались преступлением против общества. (Описание такого культа приводится в гл. 12.)

Во-вторых, женщины рожали детей, обеспечивая продолжение рода и выживание всего общества. Отсюда проистекало политическое значение браков между родовитыми семействами. Если же заглянуть глубже, то мы увидим, что начиная со II века до н. э. римляне были обеспокоены демографическими провалами из-за высокой детской смертности и гибели женщин во время родов. Во II веке до н. э. мудрые государственные мужи, а за ними и императоры стали принимать меры для повышения рождаемости. Когда призывы уже перестали действовать, власти начали выплачивать семьям, имевшим детей, в которых государство отчаянно нуждалось – в особенности для пополнения легионов, – крупное вознаграждение.

В развивающемся обществе история женщин – это история их эмансипации. Более чем за сто лет до гибели республики женщины восставали против брачных обычаев, которые намертво приковывали их к мужчинам и не позволяли сбросить эти цепи. Они боролись против бессмысленной строгости закона. Разводов, сначала очень редких, становилось все больше, и они превращались в большую неприятность. Новые веяния приходили в Рим из Греции; молодые девушки – и юноши тоже – стали учиться петь и танцевать. Хроники отмечают, как возмущались по этому поводу старики, пуритане и ханжи. Тем не менее подобные процессы в обществе остановить было уже нельзя. Женщины сами себя освободили. Они обрели свободу, а в последние годы республики и во времена империи наслаждались полной вседозволенностью.

В Риме были проститутки; на закате республики и позже – дорогие содержанки; были уважаемые всеми наложницы, и были casta puella, добропорядочные жены, матери семейств, которые руководили образованием своих сыновей и, совместно с дочерьми, пряли пряжу и шили домашнюю одежду для мужей. Во времена поздней республики прославились дамы, которым надоело быть добропорядочными матронами и которые пустились во все тяжкие. Они становились куртизанками, иногда весьма знаменитыми; или же начинали вмешиваться в политическую карьеру своих мужей и сыновей и обретали славу другого рода. Во времена империи статус подобных женщин сильно вырос. Редко какая имперская семья не имела своих выдающихся женщин. Возможности для удовольствий и развлечений были безграничны, такими же были возможности и для власти, если женщина имела слабохарактерного мужа или ее муж был младшим сыном императора.

С основания Рима до смерти Константина прошло много лет, но только в последние четыреста лет, в последние годы республики и в течение всего периода империи, в Риме жили женщины, которые оставили после себя заметный след.

До этого в древнем римском мире настоящими сильными характерами, и то преимущественно на сцене, обладали вовсе не римлянки, а гречанки. Многочисленные дошедшие до нас пьесы Плавта и Теренция, которые ставились в Риме в конце III века до н. э. и в первые годы II, были адаптацией пьес Менандра и других греческих драматургов. Они были написаны и сыграны в Афинах более чем за сто лет до этого. Мир этих комедий был столь же условен, как и мир современной пантомимы. Это был мир престарелых мужей и подозрительных жен, их красивых, полнокровных и развращенных сыновей, мир куртизанок, сводников и доносчиков. В конце пьесы обнаруживалось, что куртизанка (рабыня, которую выкупил на свободу ее любовник) вовсе не была рабыней. Выяснялось, что она родилась свободной, что ее украли в детстве и она стала жертвой совершенно невероятного стечения событий. И ее любовник наконец мог жениться на ней и сделать из нее честную женщину.

Но это были греческие пьесы, переведенные на латынь, и порой трудно понять, имеют ли они какое-нибудь отношение к жизни римских женщин.

После этого жили поэты, которые посылали молодым женщинам стихи и посвящали им поэмы. Самые талантливые появились в течение полувека – в последние дни республики, в годы гражданской войны и правления Августа. Катулл и Проперций были страстными и романтичными любовниками, а Гораций и Овидий – филантропами самого изысканного толка.

От Римской империи до нас дошли яркие и ядовитые сатирические изображения женщин, в особенности сатиры Ювенала. Однако называть Ювенала, Марциала – и даже Тацита – женоненавистниками глупо. На языке ненависти и презрения женщины не могут рассчитывать на лучшее отношение, чем все общество в целом, которое, по мнению сатириков, не только способствовало их деградации, но и само было ей подвержено.

Но насколько правдивы описания сатириков? В том, что такие женщины, которых вывели Ювенал и Марциал, в Риме существовали, не может быть никаких сомнений. Однако думать, будто все они были такими, совершенно неправильно – это все равно что представлять себе английское общество конца XIX века по пьесам Оскара Уайльда или это же общество 20–30-х годов XX века по романам Олдоса Хаксли и Ивлин Во. Леди Брэкнел, миссис Уимбуш и леди Метролэнд вряд ли помогут нам составить верное представление о том, как жили и какими были английские женщины в первой половине прошлого века. Тут надо обратиться к писателям с менее язвительным складом ума, каким был Голсуорси; и хотя герои Голсуорси тоже склонны к сумасшествию, его больше интересует характер нормальных людей, вроде тех, которые описывал в конце I века н. э. молодой Плиний.

Женщины, знакомые нам по произведениям литературы, созданным в основном историками и поэтами, принадлежали высшим слоям римского общества или были ему интересны. Тем не менее художники и скульпторы оставили нам изображение и других женщин из разных слоев общества. Музеи всей Италии, большей части Европы и даже Америки наполнены их бюстами, имеющими портретное сходство. Что же касается женщин времен цезарей, то мы видим их изображения на монетах – на которых, по обычаю того времени, люди были сильно приукрашены. Портреты женщин находим и на фресках, украшавших дома и виллы в Помпеях и других местах. Однако это совсем небольшая и не репрезентативная часть римских женщин, ибо на фрески попадали лишь знаменитые и богатые. Жизнь простых женщин – рабынь или отпущенниц, а также представительниц низшего и среднего классов – можно воссоздать лишь приблизительно и только в том случае, если имеются данные археологии и эпиграфии. На могилах и надгробных камнях сохранились надписи, которые можно прочитать. Эти надписи рассказывают нам о достоинствах простых женщин. Их иногда дополняют вырезанные из камня рельефы, по которым, хотя они частенько выполнены весьма неумело и неточно, мы можем судить, как выглядели эти женщины. Сохранилось огромное количество портретных голов и бюстов, которые демонстрируют одежды римских женщины и, что самое интересное, их прически. А благодаря находкам археологов мы можем увидеть и подержать в руках вещи, которыми пользовались эти женщины. Это ювелирные украшения, которые они носили, предметы, которые держали на своих туалетных столиках, а также их кастрюли и сковородки.

Однако все поэты, историки и сатирики были мужчинами, и можно только сожалеть, что до нас не дошло ни одного женского описания внешности римских представительниц прекрасного пола в первые годы существования Римского государства, в дни поздней республики и гражданской войны или в экстравагантном и опасном мире цезарей. Лишь очень немногие женщины писали книги, а из написанных – ни одна не сохранилась. Все на свете можно было бы отдать за то, чтобы хотя бы мельком заглянуть через плечо Тацита, когда он читал рассказ Агриппины Младшей, матери Нерона, о трагической жизни своей семьи, написанный ее собственной рукой!

К удивлению греков и других иностранцев, мужчины римских семей имели два, а то и три имени (второе имя всегда было фамильным), зато женщины – в эпоху республики – почти всегда должны были довольствоваться лишь одним – фамильным[1]. Если в семье было несколько дочерей, то все они получали одно и то же имя[2]. Для того чтобы различать их, к нему добавляли слово «старшая» или «младшая» или число: «первая», «вторая» и «третья». Женщина сохраняла свое имя после замужества[3], прибавляя к нему имя мужа (в родительном падеже).

Во времена империи эта экономия женских имен прекратилась. Для женщин стало обычным явлением иметь два имени – первым было фамильное, вторым – третье имя отца или матери. Чаще всего использовалось именно это имя. В результате одна нелепость сменила другую. К примеру, жена Германика (Випсания Агриппина) и ее дочь, мать Нерона (чье полное имя было Юлия Агриппина), известны нам как Агриппины. Аналогичным образом жену Марка Аврелия и ее мать, жену Антония Пия, звали Фаустинами. По мере того как империя расширялась, женщины приобретали все больше и больше имен. Старшую дочь Марка Аврелия и его жены Фаустины звали Анния Аурелия Галерия Луцилла. Но самое длинное имя имела жена Александра Севера: Гнея Сейя Херенния Саллюстия Барбия Орбиана.

Поскольку героинями этой книги являются римские женщины, мне пришлось отказаться от удовольствия описать женщин из варварских племен, живших по обеим сторонам границ империи. Например, храбрых женщин Британии, которые встретили на берегу римлян, высадившихся в Англси в 60 году н. э. Тех, которые, как писал Тацит, «держали в руках горящие факелы и напоминали фурий, облаченных в черное, с всклокоченными волосами», или добродетельных девиц Германии, вроде тех, что захватили в плен Каракаллу. Когда их спросили, что они предпочитают – рабство или смерть, они ответили: «Смерть», а когда их все-таки продали в рабство, они убили себя и своих детей. Кроме того, мне пришлось отказаться от описания многих замечательных женщин: легендарной Дидоны и существовавшей в действительности Карфагенской Софонисбы, Клеопатры, а также дамы, возглавившей защитников Англси, королевы Боадиции, «огромной женщины, дородной и сильной, как мужчина, с горящими глазами и резким голосом, чьи густые светлые волосы ниспадали до самой талии». Однако в поздней империи нашлось место для Зенобии; кроме того, я описал многих женщин, родившихся в римских провинциях, которые стали частью римской истории. Это императорские жены из Галлии, Испании и Африки и две потрясающие дочери Сирии: жена Септимия Севера Юлия Домна и ее сестра Юлия Меса. Она стала бабушкой Элагабала и Александра Севера, которая воспитала этих двух императоров. Здесь будет рассказано и о женщине простого происхождения, предки которой были британцами и которую Марциал назвал настоящей римской женой. Ибо римляне умели превращать варваров в цивилизованных людей, в чем и заключалась причина их неизменных побед.

Часть первая

История

Глава 1. Ранний республиканский Рим

Основание Рима: волчица и другие женщины

Существует миф, основанный на рассказе Аристотеля, о том, что предположительно в XII веке до Рождества Христова Эней и его товарищи, бежавшие из павшей Трои, закончили свое путешествие в Италии. Когда мужчины отправились на охоту, их измученные женщины, поддавшись убеждению человека по имени Рим, подожгли свои корабли, и дальнейшее плавание стало невозможным. Этот рассказ был приукрашен такой историей: после того как дело было сделано, женщины испугались и бросились на шею своим братьям и отцам, умоляя защитить их от гнева мужей. Некоторые исследователи полагали, что отсюда и пошел обычай женщин Древнего Рима целовать при встрече своих родственников по мужской линии. Впрочем, другие ученые объясняли эту привычку желанием мужчин убедиться, что их женщины не пили вина.

Женщины не сыграли в основании Рима заметной роли, ограничившись лишь поджогом кораблей. Зато богиня Венера не осталась в стороне. Эней был сыном Венеры, следовательно, ее можно считать прародительницей всего римского народа, а в будущем – разве внук Энея не носил имя Иулий? – от нее пошел и род Юлия Цезаря. Однако римляне не имели прародительницы среди женщин – Ромулу и Рему подарила свою материнскую любовь дикая волчица (lupa).

Если верить легенде, родители положили своих нежеланных младенцев, братьев-близнецов Ромула и Рема, в корзину и бросили ее в воды разлившегося Тибра. Вскоре, однако, вода спала, и они очутились на сухой земле у подножия Палатинского холма. Пастух Фаустул, живший в хижине на склоне холма, спустился к реке и увидел волчицу, которая кормила двух младенцев. Пока они насыщались ее молоком, она старательно вылизывала их покрытые грязью тельца. Это место стало священным – чтобы отметить его, было посажено фиговое дерево (ficus Ruminalis). Здесь же располагалась пещера (Lupercal), а на холме стояла хижина пастуха (casa Romuli), жене которого Акке Ларенции волчица доверила воспитание близнецов.

Бронзовая скульптурная группа, которую сегодня можно увидеть на Капитолийском холме в Риме (Кампидольо), состоит из двух частей, появившихся в разное время: фигура волчицы была создана этрусками в V в. до н. э., а близнецы – в эпоху Возрождения. Памятник волчице, кормившей своим молоком младенцев, был установлен на Капитолии еще в 296 году до н. э; само это событие изображали на римских монетах начиная с III века до н. э., так что потомство о нем никогда не забывало. В наши дни у подножия Тарпейского холма в Риме стоит клетка, в которой мечется несчастная волчица, напоминая туристам о легенде, связанной с возникновением города.

Однако кто же на самом деле был матерью близнецов? Ибо только в самой примитивной версии легенды это была волчица. Существовало много противоречащих друг другу историй, появление которых можно объяснить тем, что слово lupa (волчица по-латыни) означает еще и проститутку.

Для начала вспомним легенды об Акке Ларенции, в честь которой ежегодно, 23 декабря, в Риме устраивался праздник. Согласно одной из них, она была первой благотворительницей в Риме, которому завещала свое огромное богатство, а о том, как она его приобрела, существует две версии. Самая грубая сообщает нам о том, что она была проституткой (lupa), и при этом исключительно успешной. Более живописен рассказ о жреце храма Марса, который однажды решил со скуки сыграть с ним в кости. Проигравший должен быть накормить партнера и предоставить ему на ночь женщину. Жрец проиграл; он выставил на алтарь богатое угощение, которое тут же исчезло, и оставил на ночь в храме прекрасную Акку Ларенцию. Ей приснился сон, в котором Марс обещал ей, что она получит награду от первого же мужчины, которого встретит при выходе из храма. Этот мужчина (впрочем, мы не знаем, был ли он молодым и красивым или старым и уродливым, ибо легенды предлагали оба варианта) женился на ней, а когда умер – оставил ей все свое богатство, которое она, в свою очередь, завещала городу. Согласно третьей версии, она была женой Фаустула и заменила близнецам мать. Более поздняя легенда превратила ее в мать двенадцати сыновей; один умер, и вместо него она усыновила Ромула. Двенадцать жрецов входили в состав Арвальского братства, просуществовавшего все годы республики и еще очень долго – в Римской империи.

Греческие историки, стремившиеся связать Ромула и Рема с Энеем, который, в конце концов, был основателем Рима, не сообщают нам о столь выдающемся начале их жизни. Одни называют их сыновьями Энея, другие – сыновьями троянской женщины Роме, а третьи – внуками Энея от его дочери Илии. Но в этих историях имелась временная нестыковка – поскольку между Энеем (современником падения Трои в XII в. до н. э.) и основанием Рима Ромулом в VIII веке образовался разрыв более чем в четыре столетия и его надо было чем-то заполнить. Сделали это так: Эней стал основателем династии, и «выпавшие» четыреста лет стали временем правления его потомков, альбанских царей. Все эти расчеты во II веке до н. э. проделали рационалисты. Между Энеем и Ромулом они поместили династию альбанских царей: сначала Аскания, сына Энея, которого он привез с собой из Трои, потом Сильвия, сына Энея и Лавинии, на которой он женился в Италии, а потом – несколько поколений потомков Сильвия. Илия превратилась в Рею (так звали мать Юпитера) Сильвию (женское имя Альбанской династии).

История превратилась в мелодраму, в которой участвовали злодей и героиня. С течением времени некий Амулий сверг Нумитора, короля Альбы, а чтобы потомки Нумитора не смогли ему отомстить, убил на охоте его сына, а дочь Рею Сильвию сделал весталкой, чтобы она никогда не смогла родить детей. Но ее совратил то ли какой-то неизвестный человек, то ли Амулий, то ли сам бог Марс, когда она, исполняя свои обязанности весталки, ходила за водой.

Рея родила близнецов, но по приказу Амулия их положили в корзинку и бросили в реку – что их и спасло. Они выросли, убили Амулия, восстановили Нумитора на троне, которому он по праву принадлежал, а потом покинули Альбу и создали колонию – город, который был назван Римом. На все эти события ушел ровно 431 год, прошедший после падения Трои. Таким образом, разрыв между 1184 и 753 годами был заполнен.

А что же случилось с Реей? Попала ли она в тюрьму, где и умерла? Была ли она заточена туда Амулием и, в должное время, освобождена своими сыновьями? А может, ее бросили в реку (в Анио или Тибр) и на ней женился речной бог? Обо всем этом нам рассказывают легенды.

Похищение сабинянок

Согласно легенде, в Риме жили молодые люди из Альбы. Когда были сооружены стены, встал вопрос о создании правил для нового общества, которые должны были лечь в основу некоторых традиций римской цивилизации. Главным вопросом стали взаимоотношения мужчин и женщин. Считают, что именно Ромул установил ту жесткую и неизменную форму брака, которая получила название confarreatio, то есть такого союза, в котором жена должна полностью разделять с мужем его судьбу. Этот союз несколько столетий воспринимался женщинами как нечто неизбежное; от него отказались только тогда, когда дали трещину сами основы социальной жизни. Так объяснили бы нам моралисты вроде старшего Катона.

В таком браке жена находилась в полном подчинении у мужа и развод был абсолютно невозможен. Иными словами, женщина ни при каких обстоятельствах не могла избавиться от своего мужа. Он же, при определенных условиях, мог от нее отказаться. Если она ему изменяла или предавалась пьянству – а злоупотребление спиртным, как утверждали римляне, самая главная причина измены, – то ее жестоко наказывали; муж и ее собственная родня становились для нее безжалостными судьями. Но если все шло хорошо, жена на протяжении всей жизни мужа была хозяйкой в доме, а случись ему умереть раньше ее, то ей, вместе с детьми, доставалось все его имущество. Если же детей не было и муж не оставлял никаких распоряжений относительно наследства, как полагалось по закону, то жена получала все его имущество и имения. Таким образом, богатые вдовушки, о которых писали сатирики более поздних времен, когда империя пришла в упадок, появились в глубокой древности.

Однако самые лучшие брачные законы не имеют никакой ценности, коль скоро нет жен; и, если верить легенде, молодые поселенцы столкнулись с этой проблемой, ибо женщин среди них не было. Они их просто не привезли с собой, поскольку основание нового города – вовсе не женское дело, а их новые соседи не собирались отдавать своих дочерей в жены молодым людям, которые уже прославились варварским поведением. И тогда молодые римляне решили показать, что вполне заслуживают этой репутации. Они объявили, что хотят устроить праздник, желая привлечь на него девушек. В Древнем Риме этот магнит был не менее силен, чем в современной Италии. Это был фестиваль, который просуществовал несколько веков под названием консуалия.

На него собрались толпы народа, и по сигналу Ромула все молодые люди схватили самых красивых девушек, которых смогли найти, и бросились бежать. Толпа гостей в ужасе рассеялась, а к молодым девушкам, захваченным в плен, в основном сабинянкам, римляне отнеслись с большим уважением. Этой ночью их никто не тронул, а утром Ромул прочитал им лекцию о превосходстве римских брачных обычаев над другими и назвал удачей представившуюся им возможность сочетаться браком по этим законам, что они тут же и сделали.

Эта захватывающая история стала частью римских легенд еще во II веке до н. э. Впрочем, ее могли придумать и для того, чтобы объяснить римские брачные обычаи, существовавшие в то время: ритуал похищения невесты, например, а также слово «Таласио», которое кричали во время свадебной процессии. Ибо, как гласит легенда, самые красивые сабинянки были похищены слугами богатого и привлекательного римлянина по имени Таласий. Слуги, пронося девушек через толпу, чтобы никто не попытался их отнять, кричали: «Таласио!», что означало «для Таласия», и все понимали, что эти девушки предназначены для всеми уважаемого господина.

Похищение сабинянок оказалось прибыльным для обеих сторон. Сабиняне объявили войну римлянам и, вероятно сыграв на алчности римской девы, весталки по имени Тарнея (хотя хотелось бы спросить: откуда здесь взялись римские девушки, и к тому же весталки?), они сумели захватить Капитолий. Римляне атаковали их со стороны Палатина. Началось славное сражение; тогда женщины, к тому времени уже беременные, вмешались и развели противников в разные стороны. Был заключен мир; сабиняне и римляне объединились и зажили в Риме рядом друг с другом. В одной из римских легенд говорится о том, что римляне дали родственникам своих жен торжественное обещание, что никогда не будут заставлять супруг молоть муку или готовить для них. Впрочем, об этом обещании, если оно и было сделано, очень быстро забыли.

Невинные девушки, жадные до утех мужчины и, как следствие, улучшение управления

Историю Рима писали не женщины, а мужчины, и к тому же ужасно консервативные и самоуверенные. Обуреваемые мыслями о том, что они живут во времена полного падения нравов, наступившего в последние два века до Рождества Христова, и уверенные в том, что женский пол не имеет никакого исторического значения, они тем не менее высоко ценили некоторых женщин, в особенности тех, кто прославился своим необыкновенно добродетельным поведением. Их пример должен был стать образцом для более поздних, еще более безнравственных времен или для тех женщин, которые погрязли в грехе и подвергались наказанию в соответствии со строгими моральными нормами, которые никогда не подвергались сомнению.