Флагман флотилии. Выжить вопреки

– Я доложусь комдиву, узнаю, какие новости, и приду на корабль.

– К этому моменту ты берешь подвахтенных, дозорных или кого сам решишь из своей боевой части и ставишь под ружье на охрану нашего груза на барже. Вначале ставишь подвахтенного, а потом уже своих людей. И учти вахта круглосуточная. Никто пока не должен знать, что привезли.

– Есть.

– Скорее всего, меня сразу возьмут в оборот и пошлют с докторами общаться. Так что смотри – не подведи. Имущество на мониторе числится, а за оружие сам знаешь, что может быть.

– А мені що робити?

– У тебя все понятно. Как только старший лейтенант заберет четверку, бежишь к кадровику, докладываешь о прибытии команды пополнения. Пусть он и разбирается. Не забудь, пока бегать будешь, у краснофлотцев старшего назначить.

Планировал одно, а получилось все несколько по-другому. Доклад принял комдив.

– Товарищ капитан-лейтенант, докладываю по случаю прибытия из командировки. Вверенная мне команда пополнения и суда обеспечения прибыли без происшествий. В период командировки заболел и неделю пробыл в Николаевском военно-морском госпитале. Командир монитора «Ударный», старший лейтенант Прохоров.

– С прибытием, теперь уже товарищ капитан-лейтенант. Поздравляю с приобретением нового звания.

– Служу трудовому народу.

– Смотри, до пятницы – чтобы никаких обмываний.

– Есть, товарищ командир.

Далее переходим к выстроенным краснофлотцам, и комдив приветствует их.

– Смотрю, твой командир БЧ-2 вовремя оказался в Николаеве.

– Да мне без него было бы тяжко. Он с Нечипайло за меня кучу работы сделали. Кстати, прошу помочь мне забрать старшину к себе на корабль. Толковый старшина, говорливый, правда, и все никак с русским языком не может сойтись. А так что надо.

– Посмотрим. Людей всех к нам на мониторы распределяем, так что, кого присмотрел – забирай, но не наглей, всем поровну. Сейчас вместе к командиру пойдем. Он доволен – ты ему «эмку» привез.

Подошли вместе с комдивом к офицерам и начали здороваться. Одного я уже приблизительно знал – доктора; командира «Железнякова» уже тоже вычислил. Стоящего у пирса «Ударного» мне трудно пропустить мимо, там я тоже, думаю, не оплошаю. Любимую то ли жену, то ли женщину, а может, девушку-невесту уже повел Павел на борт.

Иду следом за начальством. Тут же надеваю очки, надо имидж больного поддерживать. Начальство останавливается и придирчиво задает вопрос:

– Ты что теперь на службе франта изображать будешь? Зачем очки? Ты бы еще белую панаму нацепил, чтобы на тебя пальцем показывали.

Вновь сняв очки и щурясь, начинаю рассказывать о гриппе и его последствиях.

– А, раз доктор прописал, тогда ладно, только ты у командующего пока не выпячивайся. Как зайдем, очки снимешь.

– Есть.

Прошли по трапу на штабной «Буг». Далее, войдя в надстройку, оказались у уже знакомого провала отсека механизмов колесного движителя и, обогнув по периметру, вошли в адмиральскую каюту. Стук в дверь каюты, и получаем добро на вход.

Адмиральский салон блещет золотом начищенной бронзы и письменным набором на столе. В углу на полке четыре телефона, на одном из которых прикреплена мельхиоровая пластина герба Советского Союза (прямой телефон с Москвой), на другом прикреплена пластина с якорем и надписью ВМФ. Письменный набор в военизированном флотском стиле – перьевые ручки вставлены в башни (чернильницы) с крышечками наблюдательных постов трех цветов: черного, красного и синего. Ручки изображают стволы береговой артиллерийской батареи. Явно работа какого-то местного умельца.

– Прошу разрешения, – обратился командир дивизиона.

– Товарищ капитан первого ранга, представляюсь по случаю прибытия из командировки.

Командующий флотилии выходит из-за стола, здоровается и спрашивает:

– А кого, это ты, Иван Александрович, там изображал, с черным пенсне на носу? Не красного ли командира?

– Товарищ командующий, в связи с болезнью вынужден временно прятать глаза от света. Осложнение… Врачи сказали несколько месяцев, а потом пройдет.

– Наслышан, оперативный докладывал, что ты испанку подхватил. Ладно, раз доктора сказали, что носить, так носи, но на смотрах и сам знаешь когда постарайся обходиться без очков. Смотрю, похудел, на тень похож стал. Положено тебе, конечно, десять суток оздоровительных после госпиталя, но ты командир корабля. А частый сход с корабля явно не совместим с выполнением обязанностей. Так что в каюте отлежишься, да у невесты по вечерам отъедайся. Когда свадьба будет?

– Надо уточнить.

– Смотри не тяни, пока зима, еще есть время, на себя возьмешь трое суток да еще оздоровительные там и отдохнешь.

«Так, теперь понятно: в каюте у меня сейчас девица, и не просто девица, а официальная невеста и имя есть – Марина, иначе ее на пирс не пустили бы. Посмотрим, что получится. С одной стороны, Прохоров как был, так и остался, отпечатки пальцев, глаза, кровь и гены – прежние. Личность только куда-то делась, а моя, наоборот – вселилась. Надолго ли?»

– Ну, что ж, поздравляю тебя с присвоением очередного звания. Каплеевские нашивки я тебе заготовил, так что надеюсь увидеть тебя сегодня с новыми нашивками.

Получаю из рук командующего капитан-лейтенанские нашивки на рукава.

Приходит время главного вопроса. Что я получил?

– Вижу – машины мне из Николаева привез. Судя по всему, и все, что заказывали, привез. Одного не пойму, почему твой артиллерист охрану у буксира поставил, что за ящики под брезентом на баке?

– Инициативу проявил, товарищи командующий. Как решите, так и будет. Думаю, с одной стороны, я суток на трое ареста тяну, а с другой – может, жизни наши через полгода спасу. Здесь у меня обстоятельная служебная записка, обосновывающая мои действия. Хочу на завтра записаться к вам на прием, на личную беседу, ответить на все ваши вопросы и выслушать ваше решение. Дело настолько серьезное и, считаю, секретное, что прошу вас ни с кем не обсуждать, до беседы со мной, мою служебную записку и мои действия.

– Даже так?

– Да. И еще прошу утвердить пост по охране оружия и боеприпасов, и имущества, выставленный мной. Пока к решению всех вопросов, связанных с моими предложениями, привлекать только мой экипаж, чтобы устранить возможность утечки информации.

– Хорошо. Раз такое дело, то запрещаю ваш сход на берег, до решения вопроса.

– Командир дивизиона, Всеволод Александрович, – обеспечьте. Пост утверждаю. Завтра решим, как далее будет. И покажите нашего героя доктору. Пусть его посмотрит и вам доложит результаты.

В том, что Николай Осипович не ляжет спать, пока не прочтет мою служебную записку и приложения к ней, я не сомневался. Вероятность мгновенного вызова НКВД и взятия меня под стражу тоже была, но мала. Абрамов был поставлен командовать формирующейся флотилией не просто так, в этом случае тихоня, боящийся шага ступить без команды сверху, или очковтиратель, создающий мыльные пузыри, такую работу потянуть не в состоянии.

Грамотный, инициативный, умеющий быстро реагировать на изменения обстановки командующий флотилии явно должен увидеть в моих предложениях не только возможность с моей помощью сделать себе имя и авторитет, но и поднять уровень флотилии путем нововведений.

Шанс попасть в лапы НКВД был существен. Героем я тоже не был. Поэтому и подстраховался в Николаеве. Как говорится, на крайний случай.

Вторую ночь после выхода из госпиталя я провел не в каюте ИП-22, а в путешествии по ночному Николаеву, в район Обисинии, к единственно близким мне людям в городе – в семью своего отчима. Отчим в свое время заменил мне отца, а его мать – бабушку. Фамилии у нас разные, и никто не смог бы связать меня с этой семьей. Там остались два пакета на имя товарища Иванова (Сталина) в Москве и товарища Берии. Если я не пришлю через два месяца простенькую телеграмму, то оба пакета должны были начать свое движение в Кремль и на Лубянку. Доказать, что командир корабля вдруг стал другим человеком, будет ох как трудно, ведь даже ДНК не поменялось. Не говоря уж об отпечатках пальцев.

Теперь оставалась главная проблема этих суток – любимая женщина теперь уже капитан-лейтенанта Прохорова.

Вновь, как и при входе на буксир в Николаеве, использовал флотские традиции и порядки. Здесь я уже не боялся запутаться в неизвестном устройстве надстройки и корпуса колесных пароходов.

На пирсе со всеми здороваюсь и принимаю отдачу чести от вахтенных. По-хозяйски захожу на борт, отдав честь флагу. Выслушиваю доклады сначала вахтенного, а потом дежурного. Уточняю, как идут дела, пока меня не было, и смело иду впереди дежурного в надстройку. Вместе с ним захожу в ходовую рубку и просматриваю заполнение вахтенного журнала. Выясняю, что в вахтенный журнал не вписаны вахтенные, выделенные из экипажа для охраны буксира ИП-22. Делаю замечание и жду, пока впишут фамилии вахтенных. Уточняю, где находится в настоящий момент моя подруга. Получив доклад, что в каюте, выхожу из рубки и по трапу спускаюсь в жилой отсек.

Первыми идут каюты, потом кубрик старшин и далее кубрик личного состава. С топотом спускаюсь по трапу в офицерский отсек, далее вижу открывающуюся каюту и лицо миловидной девушки. Ее лучистые глаза и милая улыбка вызывают у меня автоматическую ответную улыбку – все, нашел. Марина, оставаясь в каюте, пытается пропустить меня в каюту. Становимся друг против друга и замираем. По-другому тут нельзя – с одной стороны открывающаяся вовнутрь каютная дверь, с другой стороны – двустворчатые дверцы рундука-шкафа. Мгновение – и хрупкая фигура прильнула к моей груди. Дежурный топчется у трапа отсека. Взмахнув рукой, я отпускаю его. Время вокруг нас остановилось – мы вдвоем.

Неправильно и подло, конечно, пользоваться чужим счастьем, но и мне некуда деваться. Практически сейчас это единственно близкий мне человек. Так почему бы не промолчать, во благо хотя бы одной личности. Ведь я для нее не чужой, а долгожданный и, наверное, родной.

Глава 3

Эксперимент командующего

Моя служебная записка на трех листах и три вырезки из газет сделали свое дело. Контр-адмирал, начав читать содержимое, потерял сон. Абрамов не был бы на своем месте, если бы не доверял интуиции. Полгода, это и много, и страшно мало в то же время.

С одной стороны, как сон не потерять? Командир флагманского корабля вдруг без раздумий бросился в авантюру, да еще и в какую – столько имущества, оружие и боеприпасы, к которым флотилия, казалось, не имеет никакого отношения. Одна только пьянка – в тылу флота, в Николаевской базе, чего стоит. Такое количество коньяка не спрячешь ни в каком случае. Да и наши краснофлотцы тоже не дураки – явно знают, что таскаемые ими коньячные ящики за просто так не дарятся. Максимум через неделю энкавэдэшники и политработники – что в Николаеве, что в Измаиле – будут знать о таком поведении командира флагмана флотилии. Все знают, что его посылали за имуществом и боеприпасом, нужным флотилии. Но никто не ожидал, что будет такое самоуправство. То, что предлагает и ради чего Прохоров пустился в аферу, просто выходит за все рамки. Может, он сошел с ума после болезни. Надо, конечно, присмотреться к нему. Однако, какие выводы сделаны всего из нескольких газетных статей. Война, по его анализу, начнется через полгода – с румынами и немцами, и вообще со всей Европой. Настоящая бредятина.

Однако он прогнозы со сроками ставит. И не просто так, а с событиями за границей. Одни эти действия в этом году итальянцев в Александрии – действительно были, и в газетах об этом писали. Почему у нас такое не пройдет? Если удастся, и преподнести такие действия на зачетных учениях весной следующего года. Это ж как сразу себя покажем. Откуда знание о будущих сценариях совместных учений с округом? Разговор был только с начальником штаба и командующим округа. Весь сценарий будущих учений используется как основа, добавляются к нему мероприятия. Выделить учение по ПВО как отдельный элемент с созданием кораблей ПВО и буксируемых барж ПВО. Одно применение взвода разведки и плашкоутов с минометами.

С глиссерами – все как просто, самолеты прилетели, а корабли дымзавесой с глиссеров прикрыты. Задымил всю стоянку и жди, пока бензин не кончится и не улетят. Самолеты противника летают, куда бомбить, не понятно. Зато корабли могут продолжать стрелять по невидимым целям. Тут главное заранее надо иметь запас дымовых шашек на складах, ну скоростной глиссер. Вот, для чего авиадвижки с пропеллерами и нужны. Корпус в виде корыта из оцинковки и мотор с пропеллером от старых самолетов. Сделать проще простого. Это принимаем без вопросов. Теперь надо будет дымшашками флагманского химика озадачивать. Если еще и пулеметы зенитные на глиссеры и полуглиссеры поставить, то действительно, передвижная противовоздушная единица получается.

Откуда у него знания о составе румынской авиации и их действиях в будущем? Надо будет уточнить у нашего разведчика о двухстах польских самолетах, якобы перелетевших в 1939 году в Румынию. Да и немецкие пикировщики под боком, примерно 30–40 «Штук» (как говорит). Если они действительно англичан бьют, а ведь бьют, то у нас огромная проблема – так за один налет такого полка и мы останемся без кораблей.

А как уверен в себе: просит эксперимент провести с нашими зенитчиками и истребителями. И не стесняется, что над ним смеяться будут. Еще и с разведкой эксперимент просит провести. Не боится, что все эти самолеты только в его воображении. Хотя даже если разведчики не подтвердят такое количество или про итальянцев ничего не знают, то на уточнение минимум им месяц, а то и два понадобятся.

Такое ощущение, что он уже заранее все знает.

А если он шпион. Но разве шпион стал бы так рисковать и так стремиться нашу боеготовность увеличить?!

Модернизация корабля вполне реальна. Создание зенитных прожекторных станций – не думаю, что зенитчики откажутся от такого подарка. Да не 12 километров подсветки, нашей маломерной части и 4–5 километров хватит. А если Прохорову удастся то, что он задумал, то вообще прекрасно. Будет, что командующим не то что Черноморского флота, но и Кузнецову не стыдно показать.

Большая часть предложений вполне обоснована, окончательные выводы пока делать рано, а то, что надо создавать защиту информации и действий командира «Ударного», не вызывает сомнений. В этом вопросе Прохоров вообще просит создать из его корабля настоящий режимный корабль. Таким образом, НКВД вынуждено будет защищать николаевскую аферу, и комиссарам придется вдохновлять действия, начавшиеся в Николаеве. Взвод разведчиков также к месту придется – обеспечит охрану. Эти ребята хоть и входят в НКВД, однако с особым отделом конкурирует, а поэтому также будут Прохорова поддерживать.

Этот шельмец, действительно, многое просчитал, не зря штаб флотилии уже полгода на его корабле квартируется. Просит эксперимент – будет ему эксперимент! С утра и начнем.

Мой первый день в роли командира монитора начался буднично для всех и пыткой для меня в виде обычного бритья. В жизни я брился вначале безопасной бритвой и даже застал лезвие «Нева», которое, говорят, и сейчас уже выпускают. Но не в моем случае. В Николаеве станочек и лезвия не нашел и теперь каждое утро смотрю на опасную бритву как на врага народа. Я когда-то, в детстве, видел, как мои деды брились такой бритвой, и неплохо у них это получалось. Но не в моем случае. Все мое лицо за неделю украсилось сеткой порезов! Сколько я потратил газетных листков на остановку кровотечений!

С газетами тоже надо быть аккуратным. К примеру, порез смоченным слюной газетным кантом можно заклеить, но вот беда: газета типа «Правда» или местный «Вымпел» выпускаются с разным качеством бумаги и типографской краски. Так как нет туалетной бумаги, то в читающей и курящей стране это сущий дефицит, и в этом случае газетные листки самое то. Кусочек туалетной бумаги, главное, не кровь на порезах хорошо останавливает, он прекрасно используется по своему прямому назначению. Чего нельзя сказать о газетах. Дешевые местные газетенки не только в руках растворяются от малейшей влаги, они еще – дешевой типографской краской страшно мажутся. «Правда» или «Комсомольская правда» изготовлены из бумаги и печатаются краской лучших сортов и качества, в быту просто незаменимы, да вот только если вдруг политработники узнают, что кто-то газету с высказываниями партии… И так далее – порезал на заклеивание порезов лица или на скрутку, а если такой несознательный элемент использует… не по назначению. В общем, с оглядкой надо газетки подбирать, лучше вообще тетрадными листочками пользоваться. Тетрадки – тоже дефицит, но безопаснее.

Утром на подъеме флага встретился со своим экипажем. Внимательно всматриваясь в лица, постарался запомнить каждого и соответственно запомнить лычки званий. Найденный у меня список личного состава с именами и отчествами включал в себя звания и должности каждого. Чем хороша система званий – она позволяет обращаться к человеку официально или неофициально, используя смену интонаций и ударений. Также, если ты помнишь список и должность, можно приближенно вычислить, с кем ты разговариваешь и о чем соответственно говорить.

Прямо на построении по подъему флагов постарался запомнить лица краснофлотцев, стоящих в группах, поделенных на боевые части и службы.

Круглые сутки каждые два часа корабль должны обходить дозорные по погребам, оставляя на специальных картонках время, дату и роспись обходившего. Кругом, где есть оружие и боезапас, дозорный со связкой ключей должен попасть мгновенно. Теперь, когда у корабля есть еще и боезапас, наше оружие и боезапас на барже, их служба для меня должна стать на особом контроле. Поэтому дозорных и заступающих сменщиков вывожу из строя и устраиваю дополнительный инструктаж перед всем экипажем. Разбираюсь также с дозорными по живучести. Мне надо запоминать лица и фамилии актива корабельной жизни.

После чего объявляю сбор офицеров и старшин в кают-компании. Надо организовывать вахтенную и караульную службу на корабле и барже, не за горами и решение командования по выгрузке имущества с буксира – даю команду переносить оружие, боезапас и тумбы к 76-миллиметровым пушкам на корабль. Индивидуальные спасательные аппараты приказываю принять в арсенал как оружие, с записью в книгу учета.

Механик, узнав, что я привез сварочный аппарат с кучей электродов, ацетиленовую горелку в комплекте с аппаратом и кучей баллонов, пришел в восторг, пожелав немедленно брать штурмом трюм буксира ИП-22.

В связи с получением новейшего оружия, имущества и боеприпасов, а также будущей модернизацией корабля, обратил внимание нашему комсомольскому активу во главе с корабельным военкомом – усилить и организовать работу с людьми по будущей модернизации и обеспечению секретности на корабле и вне него. В общем, постарался нагнать жути на партийный актив. Мне надо, чтобы не на меня обращали внимание, а начали охоту на ведьм снаружи корабля, внутри – наоборот, люди должны считать работы по модернизации – вроде стахановского прорыва. Соответственно комиссар со своими людьми вынуждены будут проводить мои задачи в жизнь. А так как в это время люди довольно просты, надеюсь, мои, новые для них, идеи начнут воспринимать как надо, то есть проводить их в жизнь.

Теперь оставалось ждать решения командующего.

К 10.00 я получил вызов к командующему.

В салоне Николай Осиповича находились: бригадный комиссар Серебряников Олег Евгеньевич, начальник ПВО полковник Матвеев Василий Александрович и начальник разведотделения штаба старший лейтенант Зайцев Петр Андреевич. Разведчик, как и я, только недавно получил старлейские нашивки, а пэвэошник воевал еще в гражданскую войну.

– Товарищи командиры, в связи с изменениями в мире, о которых вы знаете из просмотров наших газет и иностранных журналов, можно почерпнуть информацию о состоянии и развитии авиационного вооружения за рубежом. Наш командир «Ударного» пришел к выводу о недостаточности нашего противовоздушного вооружения. В первую очередь, конечно, его интересует его корабль, но при работе и разборе этих вопросов он пришел к выводу о наличии опасности всему нашему соединению. – Сделав паузу и поднявшись из-за стола, контр-адмирал открыл карту театра зоны ответственности соединения. На карте отображены красным цветом силы флотилии и Одесского ВО, а синим цветом – румынские части.

– Из газетных источников известно, что поляки в 1939 году перегнали свои самолеты в Румынию, однако, Петр Андреевич, доклада о таком событии от своего начальника разведки я не получал. Полк бомбардировщиков типа «Лось» – это не шутка. Может, уже на румынских аэродромах стоят и немецкие «юнкерсы»?

Товарищ старший лейтенант, а как вы думаете, с аэродрома в Фокштанах могут ли по нам использоваться бомбардировщики?

– Там базируются истребители и легкие бомбардировщики. По бомбардировочной авиации – надо уточнять, – осторожно доложил разведчик.

– Товарищ Зайцев, вы так и не поняли, в первую очередь надо уточнять информацию о пикировщиках. Мои слова о «юнкерсах» вам что-нибудь говорят? Василий Александрович, у вас есть данные по немецким, румынским и польским пикировщикам. Немцы сейчас, как в тире, уничтожают английские корабли и летают над половиной Англии. Тактико-технические данные восемьдесят седьмого и восемьдесят восьмого «юнкерсов» у вас есть?

– Данные по восемьдесят седьмому «юнкерсу» есть, Николай Осипович. Пикирующий бомбардировщик, берет бомбу 250 или 500 килограммов или четыре бомбы по 50 килограммов. Скорость 275 километров в час, максимальная 320. Высота полета до семи километров. Радиус боевого применения около 500 километров. Данных по восемьдесят восьмому «юнкерсу» нет; о том, что он способен атаковать с пикирования, информации нет. Эту информацию также не мешало бы получить нашей разведке.

– Василий Александрович, а вот наш Прохоров заявляет, что Ю-87 атакует со скоростью 600 километров в час. Еще он пришел к выводу, что его зенитные средства не в состоянии бороться с пикировщиками. Возможно, он ошибается и не соответствует своей должности?

Начальник ПВО нашего участка достал из кармана платок и вытер вспотевшие виски и лоб.

– Возможно, Иван Александрович подает завышенные числа. Думаю, километров пятьсот в час будет.

– Значит, вы не уверены, Василий Александрович?

– А почему вы думаете, что Прохоров считает его счетверенные «максимы» неэффективными.

– Почему не эффективны? Они соответствуют проекту корабля. Вы что сомневаетесь в своем оружии? Зенитки установки 4-М доказали свою эффективность.

– Потому, Василий Александрович, что дальность стрельбы по деревянным самолетам по высоте 1600, а по высоте 1400 метров не соответствуют дальности поражения цельнометаллических «юнкерсов» и занижается почти в два раза. Это значит, что «юнкерс» будет в зоне поражения всего метров четыреста, со скоростью пикирования 600 километров в час на его поражение останется только две-три секунды. И поражающий эффект явно будет слабее.

– Почему вы считаете только 400 метров подлета к вам? Тут вы не правы.

– Потому что, когда он бросит бомбу, уже поздно будет по нему стрелять, его бомба уже будет лететь к нам. Кроме этого, надо будет стрелять по новому атакующему самолету.

– Я не собираюсь сейчас вступать в дискуссии. Вы должны верить в свое оружие, а не заниматься домыслами. Не забывайте – у флотилии есть зенитный артдивизион и даже истребители.

– А как наши зенитчики смогут поражать «юнкерсы»? – решил войти в разговор военком.

– Конечно, нашей дальности стрельбы хватит перекрыть их максимальную высоту полета. Наши 76-миллиметровые зенитные пушки с наводкой, по данным ПУАЗО, позволяют решать задачу встречи и вырабатывать координаты упрежденной точки цели в пределах по дальности 700-12 000 метров, – попытался поднять свой авторитет Матвеев.

– Частично, пока пикировщики летят к району нахождения цели, наш ПУАЗО-2 может обстреливать цели и даже поразить несколько, пока они готовятся к пикированию. А вот, когда они начнут пикировать, то из-за непрерывного изменения скорости и высоты наши зенитчики не смогут эффективно с ними бороться. Тем более что данные для стрельбы на артустановки диктуются голосом. Снижается время реакции наводчиков и вероятность попадания в цель.

– Василий Александрович, что вы скажете, почему немецкие летчики так легко поражают англичан. Думаю, Прохоров в чем-то прав. Давайте спросим нашего главного истребителя, до какой скорости он может пикировать?

Командующий берет телефонную трубку и звонит Коробицыну – командиру нашей 96-й истребительной эскадрильи. У телефона просят подождать.

– Теперь опять к вам, Петр Андреевич. Товарищ Прохоров говорит, что в Александрии итальянцы атаковали корабли диверсантами. Англичане даже взяли некоторых в плен. Получается, что страны оси могут против нас использовать диверсантов, а мы не знаем даже, что это такое. У нас что, нет своих таких же? Я что-то не слышал. Насколько я понял, заниматься диверсантами и разведчиками – это ваша должностная обязанность. Жду вашего доклада. Думаю, недели хватит.