Знак Ганнибала

– Да, но владелец может задуматься: с чего это вдруг такой интерес к дешевеньким ремесленным поделкам? – возразил я.

– Уверяю вас: всегда можно найти способ, чтобы усыпить любые подозрения, – с улыбкой превосходства заявил Оленецкий. – Скажем, отпечатать рекламные листки, в которых некая частная киностудия сообщает о том, что якобы срочно нужен реквизит для съемок художественного фильма. А в перечне реквизита указано: «старые копии картин известных мастеров». И бросают эти листки в почтовые ящики дома, где живет владелец интересующего нас полотна. Если вдруг не сработает этот вариант, то можно действовать в том же ключе по другим каналам. В конце концов «объект» неизбежно клюнет на очередную приманку, а дальше – дело техники! Но устраивать поджог, по одному факту которого возбудят уголовное дело, – нет, это уж какой-то совсем экстремальный случай!

– Спасибо за консультацию, Вадим Эдуардович, – поблагодарил я, поднимаясь с кресла. – Отдельное спасибо за кофе и коньяк.

– Ну что вы, Мечислав Мстиславович! – радушно улыбнулся Оленецкий. – Всегда рад вас видеть, весьма признателен за книгу с вашим автографом. Творческих успехов вам! Кстати: копию какого полотна, как вы считаете, украли?

– Я даже и не знаю! – притворился я. – Просто подумалось: раз украли, значит, ценное.

Почему я не сказал Оленецкому о Жероме? Не знаю. Но уже через пять минут я обрадовался, что не сообщил ему, о каком именно полотне идет речь.

* * *

На выходе я ошибся дверью и вместо того, чтобы вернуться в торговый зал, вдруг попал в складское помещение. Там, в полутемном зале без окон, слабо освещенном парой неоновых плафонов, рабочие обтягивали бумагой картину в раме.

– Извините, а как на улицу попасть? – спросил я у работяг.

– Да здесь и выйди, через дверь, – бросил мне один из рабочих, даже не глядя в мою сторону. Толстая бумага топорщилась, и рабочие пытались прихватить ее скотчем. Я заметил полуоткрытую дверь в торце зала, через которую задувал холодный ветерок с улицы, и хотел поблагодарить рабочего за подсказку. Но слова благодарности застряли у меня в горле: до меня вдруг дошло, что изображено на картине, которую они упаковывали. И почему я понял это, только когда полотно уже скрылось под бумагой?

Они заворачивали картину Жерома «Переход Ганнибала через Альпы»!

* * *

Рабочие, не обращая на меня внимания, понесли картину к выходу. Когда они скрылись за дверью, я наконец-то вышел из ступора и бросился за ними. Во дворе рабочие погрузили картину в фургончик «Газель» и залезли в кузов. «Газель» неторопливо тронулась в сторону арки.

За моей спиной хлопнула дверь склада, щелкнул засов, запиравший ее изнутри. Путь обратно был отрезан. Я воспринял это как сигнал к действию. Я стремительно метнулся к арке и выскочил на улицу, опередив «Газель». Пока фургончик неторопливо выбирался на улицу, дожидаясь возможности встроиться в плотный поток машин, я успел поймать древнюю «шестерку» с водителем типично кавказской внешности.

– Давай за этой «Газелью»! – выпалил я, указывая на фургон.

– Вай! – испугался кавказец. – Ты милиция, что ли?!

– Не бойся, заплачу! – успокоил я его. – Главное, «Газель» не потеряй. Вдвое плачу!

Я достал из кармана магическую бумажку с видом Ярославля и потряс ею перед носом у водителя. Тот сразу успокоился и заулыбался.

– Не беспокойся, дорогой! От меня никто не уйдет! – заверил он, пристраиваясь за «Газелью».

* * *

«Газель» остановилась в одном из переулков недалеко от Тверской, возле подъезда дома в стиле модерн начала ХХ века. Рабочие принялись выгружать большую, завернутую в бумагу картину: похоже, ту самую! Я расплатился с водителем-бомбилой и направился к подъезду. Я видел, что в фургоне остались еще какие-то предметы, поэтому забеспокоился: а если это не та картина? Но волновался я недолго: выгружая обтянутый бумагой прямоугольник, рабочие неловко задели кромку дверцы, бумага на углу порвалась, и я увидел фрагмент полотна, сантиметров тридцать на сорок. Этого хватило, чтобы убедиться: выгружают ту самую картину.

– Твою мать!.. – выругался один из рабочих и прикрикнул на напарника: – Осторожнее, Серега! Картину повредим – из зарплаты вычтут!

Его замечание меня позабавило: ага, да вам обоим лет сто придется расплачиваться!

Серега что-то проворчал в ответ и нажал кнопку домофона. В ответ на вопрос, донесшийся из динамика, он буркнул:

– Картину привезли, открывай!

Запищал зуммер, Серега открыл дверь, и они с напарником принялись затаскивать картину в подъезд. «Доводчик» пытался закрыть дверь, и я ее придержал.

– Давайте, ребята, я держу! – сказал я работягам. Итак, в подъезд я успешно проник, но тут же обнаружил, что в подъезде за стеклянной перегородкой сидит охранник. Как же мне пройти мимо него?

Весьма своевременно я заметил, что рабочие рискуют задеть углом картины за стену, и придержал верхний край рамы. Решение пришло само собой: мы так и миновали будку с охранником, втроем держась за одну картину. Дойдя до лифта, я спросил, изображая озабоченность:

– А в лифт эта штука, пожалуй, не войдет. Как дальше понесете?

– Да ничего, нам на второй этаж, – сказал Серега и поблагодарил меня за помощь.

– Не за что, – улыбнулся я, входя в лифт и нажимая на кнопку третьего этажа. Выйдя из кабины, я подошел к перилам и, стараясь остаться незамеченным, посмотрел на площадку второго этажа. При царе-батюшке застройщики на парадных лестницах не экономили, поэтому рабочие донесли картину до нужной им двери без приключений. В дверях их уже нетерпеливо ожидал мужчина в кашемировом пальто: он явно собирался уходить и торопился, недовольно подгоняя рабочих:

– Что вы так долго? Я опаздываю!

– Так это,… пробки кругом! – огрызнулся Серега. Мужчина в кашемировом пальто посторонился, и рабочие занесли картину в квартиру.

– Так, погодите! Сейчас покажу, куда ставить! – крикнул им мужчина вдогонку и тоже скрылся в квартире. Дверь осталась приоткрытой. Я осторожно спустился и прислушался к доносившимся из квартиры голосам.

– А раму все-таки ободрали! – с досадой восклицал обладатель кашемирового пальто. – Неужели нельзя аккуратнее?!

Серега вступил было с ним в дискуссию, но кашемировый его перебил:

– Сейчас посмотрю, не повредили ли вы полотно. Если повредили – пипец вам обоим, понятно?

Серега опять что-то забубнил. Я смотрел в открытую дверь и думал: пока они там разбираются, вполне можно зайти и спрятаться за дверью, ведущей в чулан. Пуаро или Холмс наверняка так и поступили бы. А вот я не решился. Я спустился по лестнице, вышел на улицу, закурил и стал ждать. Минут через пять из подъезда вышли рабочие и обладатель кашемирового пальто. Он уселся в «Ауди», рабочие забрались в «Газель», и все уехали.

Похоже, что квартира пуста. Эх, надо было мне затаиться в чулане! А если бы меня обнаружили? Пуаро с Холмсом как-нибудь выкрутились бы, а уж мне точно, как сказал кашемировый мужик, в таком случае был бы «пипец». И что же делать? Пожалуй, в любом случае надо проинформировать Таврова. Я достал мобильник и сообщил частному детективу о чудесной находке картины.

– Вы уверены, что это то самое полотно? – недоверчиво осведомился Тавров.

– Возможно, у меня и не очень хорошее зрение, но не настолько же! – обиделся я.

– Хорошо, я вам верю! И что вы собираетесь делать дальше?

– Вообще-то это я хотел спросить об этом у вас.

– Вот как? И что же вы ожидали услышать? – насмешливо поинтересовался Тавров.

– Ну,… – растерялся я. – Надо бы проникнуть в квартиру и убедиться, что это та самая картина.

– А вы знаете, что незаконное проникновение в чье-либо жилище – это преступление? Если вас поймают, это обойдется лично вам в сорок тысяч рублей. А то и могут отправить вас на исправительные работы сроком до года или подвергнуть аресту, это до трех месяцев, – проинформировал меня Тавров. – Вы к этому готовы?

Я к этому готов не был.

– Я не имею… э-э… должных навыков, чтобы проникнуть,… так сказать, – промямлил я, неприятно пораженный обрисованными Тавровым перспективами. – Но, возможно, у вас есть знакомые, которые за вознаграждение могли бы…

– Послушайте, вы уже несете чушь! – раздраженно прервал меня Тавров. – Хотя в то же время вы меня заинтриговали. Кто знает: вдруг в этой квартире действительно находится похищенное полотно? Продиктуйте адрес, я подумаю, что можно предпринять, и перезвоню вам.

Я продиктовал адрес. Тавров некоторое время молчал: видимо, записывал. Затем он спросил:

– Адрес точный?

– Точнее не бывает! – заверил я. – Я вижу табличку с названием переулка и номером дома. И номер квартиры я твердо запомнил.

– Хорошо, я вам перезвоню минут через двадцать. Только не топчитесь возле дома, лучше зайдите в ближайшее кафе, – распорядился Тавров.

Я последовал его совету и зашел в ближайшую кафешку. Минут через пятнадцать Тавров перезвонил и сказал:

– Я подъеду примерно через час. Вы дождетесь меня или у вас другие планы?

– Я могу подождать, – ответил я. – Но вначале хотел бы узнать, каков ваш план.

– Он очень простой, – ответил Тавров. – Проникнем в квартиру и убедимся, что это именно та картина. Со мной будет один человек, он откроет нам дверь.

Вот это да!

– Там еще охранник в подъезде, – напомнил я.

– Это не охранник, а консьерж. Не беспокойтесь, он не станет для нас препятствием! – уверенно заявил Тавров.

* * *

Похоже, что Тавров всерьез воспринял мою информацию и все-таки решился на противозаконное проникновение в чужое жилище! Ну и ладно: доходы у него явно побольше моих, так что сорок тысяч он заплатит легко! Или даже восемьдесят – за двоих.

* * *

Тавров подъехал минут через сорок. Он остановил машину в соседнем переулке и вошел в кафе в сопровождении высокого мужчины в кожаном пальто: видимо, это и был специалист по незаконным проникновениям. Увидев меня, Тавров кивнул, и они тут же вышли на улицу. Я торопливо последовал за ними.

Мы подошли к подъездной двери. Я не видел, что за штуку тип в кожаном пальто приложил к магнитику домофона, но зуммер немедленно запищал. Специалист в кожаном пальто уверенно распахнул дверь и вошел в подъезд, следом – мы с Тавровым. Оставалось миновать охранника, но это произошло до обидного просто: специалист, мельком глянув в его сторону, небрежно кивнул ему, а тот, скользнув по нам равнодушным взглядом, снова уткнулся в журнал.

Как просто! Хотя если поразмыслить, то все совершенно логично: если человек сам открыл дверь, значит, у него есть электронный ключ и, следовательно, он живет в этом подъезде.

Мы поднялись на второй этаж и остановились перед заветной дверью. Специалист достал из кармана связку ключей, выбрал один и попытался открыть дверь. Ключ не подошел, специалист чертыхнулся, погремел связкой и вставил в замочную скважину другой ключ. На этот раз дверь открылась.

– Прошу! – пригласил он нас войти.

Проходя мимо него, я одобрительно сказал:

– Высший класс!

– Нравится? – самодовольно усмехнулся мастер своего дела. – Это все стоит денег!

– Насчет денег – это не ко мне, а к господину Таврову, – ответил я.

– Не понял! – специалист удивленно поднял брови и посмотрел на Таврова.

– Потом, потом.… Идемте, посмотрим! – поторопил Тавров. Мы прошли в большую комнату. Там, над мраморным камином, висела та самая картина. В сияющем шлеме и развевающемся плаще с пурпурной каймой Ганнибал вел свои войска к блестящим победам и к поражению в самом конце… Я испытал восхитительный прилив эйфории.

Нашел! Все-таки нашел!

* * *

– Ну, что я говорил? – торжествующе воскликнул я, обращаясь к Таврову.

Тот подошел к камину, некоторое время изучал полотно, затем повернулся ко мне:

– Мечислав Мстиславович, я думаю, что вам следует посмотреть на него поближе. Прошу вас!

Я подошел поближе и пристально вгляделся в полотно. Похоже, что-то не то!

– Проведите рукой по поверхности полотна! – предложил Тавров.

Я сделал, как он сказал. Пальцы мои ощутили гладкую поверхность.

– Вы чувствуете? – спросил Тавров. – Нет рельефа. Это не работа маслом. Это печать краской на ткани! Полагаю, оборотную сторону смотреть нет нужды?

– Но зачем?! – недоуменно воскликнул я.

– Что значит «зачем»? – удивился специалист в кожаном пальто и недоуменно взглянул на Таврова.

– Минутку! – поднял руку Тавров. – Сейчас я все объясню. Мечислав Мстиславович, позвольте вам представить владельца этой квартиры, известного продюсера Волынцева Сергея Петровича. Для съемок нового исторического сериала не успели подготовить декорации, и он решил оборудовать под съемочную площадку свою собственную квартиру, где только что сделали ремонт со стилизацией под интерьер ХIХ века. А картину Жерома просто выбрали по каталогу одной из фирм, изготавливающей копии картин известных мастеров на ткани. Теперь вам все понятно?

– То есть он открыл дверь в подъезд и дверь в квартиру своими ключами?! – дошло до меня.

– Разумеется! – улыбнулся Тавров. – Неужели вы всерьез думали, что я рискнул бы своей репутацией, незаконно проникнув в чужое жилище? Когда вы продиктовали адрес, я тут же по базе данных выяснил, что квартира принадлежит моему хорошему знакомому Сергею Волынцеву. Дабы рассеять ваши сомнения, я позвонил Сергею и попросил его подъехать сюда, чтобы показать квартиру и ее обстановку одному знакомому писателю. Вот и все!

– Да это все понятно…. Но почему Жером? И конкретно – «Переход Ганнибала»? – спросил я. – Кто выбрал именно эту картину?

– Я сам и выбрал, – ответил Волынцев. – По каталогу фирмы. А эта картина, по моему мнению, весьма подходила к стилю ампир, в котором оформлена гостиная. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?

Я уже отошел от легкого шока. Магическое слово «продюсер» вернуло меня к реальности.

– Да, есть! Всего лишь один вопрос. Сценарий исторического детектива вас интересует? У меня есть один, он уже практически дописан. Если не возражаете, я вкратце изложу вам сюжет!

* * *

После нелепого происшествия на квартире продюсера Волынцева я решил, что тайна исчезновения копии – и копии ли? – картины Жерома «Переход Ганнибала через Альпы» так и останется нераскрытой. Меня сжигало страстное желание разгадать эту тайну, но я не знал, как это сделать. Мое расследование зашло в тупик, и утешало лишь то, что даже мастер частного сыска Тавров продвинулся не дальше меня. Тогда я даже не догадывался, что не пройдет и трех месяцев, как мое желание исполнится: я проникну в тайну злосчастного полотна и окончательно уверую в его зловещую магию.

Знай я тогда, какие ужасные события приведут к раскрытию этой тайны, я был бы осторожнее в своих желаниях!

Глава 5

Спустя несколько недель после неудачи на квартире Волынцева я уже почти не вспоминал о загадочном артефакте. Хотя мистическая история картины просто просилась в роман, я не видел ни дальнейшего развития сюжета, ни развязки. А главное: я все-таки надеялся, что картина еще где-то всплывет.

Однажды вечером я просматривал новости в Интернете и случайно наткнулся на сообщение «ленты. ру»:

«Найдена исчезнувшая вчера бронированная машина, перевозившая ценный груз в спецхранилище одного из московских банков. В машине обнаружен труп одного из охранников, убитого выстрелом в голову. Другой охранник и водитель исчезли. Их поиски пока не дали результата. Владелец пропавшего из машины груза, генеральный директор и совладелец крупной строительной компании «Мелиса» Алексей Карсавин, отказался как-то прокомментировать происшествие. Ведущие расследование правоохранительные органы также отказались что-либо сообщить. Однако, по данным из конфиденциальных источников, броневик перевозил из только что построенного офиса компании «Мелиса» в спецхранилище банка недавно приобретенное для украшения холла офиса полотно художника Жерома «Переход Ганнибала через Альпы». По оценке экспертов, стоимость картины составляет не менее двух миллионов долларов. По неофициальной информации, пока не подтвержденной руководством компании «Мелиса», Алексей Карсавин подал в отставку с поста генерального директора».

Вот это да! Не веря своим глазам, я еще раз перечитал сообщение. Значит, разбогатевший Элис теперь решил приобрести подлинник Жерома? Неужели картину действительно похитили?

На правах старого друга я решил немедленно высказать Элису свои сожаления. Я схватился за телефон и набрал его мобильный номер.

– Привет, Слава! – раздался в трубке голос Элиса.

– Привет, Элис! – поздоровался я. – Прочитал тут про ограбление броневика с картиной и решил выразить тебе свое соболезнование.

– Слава! – недовольно оборвал меня Элис. – Извини, но я не хочу это обсуждать. Пойми меня правильно: тут такая карусель завертелась, что каждое случайно оброненное слово может иметь далеко идущие последствия. Понял?

– Да, разумеется! – ответил я в замешательстве. – Извини, я не вовремя, наверное….

– Да нет, я всегда рад тебя слышать и видеть! – заверил меня Элис. – Кстати, мы давно не виделись! Приезжай к нам на Рождество, хорошо? Вот и Ирка ко мне присоединяется, привет тебе передает.

– Спасибо! Обязательно постараюсь, – ответил я. – А кто еще будет?

– Да все свои! – отозвался Элис. – Кстати, приедет один человек, с которым тебе будет небезынтересно побеседовать. Во-первых, он поклонник твоего творчества, а во-вторых, он может оказать тебе содействие по ряду различных вещей. Приезжай, перетрешь с ним темы. Уверяю, ты не прогадаешь! Человек он богатый, да еще и без двух минут депутат Государственной думы. Усек?

– Усек! – подтвердил я.

– Тогда ближе к сроку созвонимся и договоримся о деталях. Так что ничего на Рождество не планируй. Давай, друг, до встречи!

Я положил трубку и задумался. Богатый дяденька, без двух минут депутат, оказавшийся моим поклонником, очень меня заинтересовал. А больше всего мне хотелось обсудить с Элисом события, связанные с картиной и ее копией. Но Элис явно не хотел касаться этой темы по телефону. Хорошо: теперь появилась возможность обсудить с ним это с глазу на глаз – возможно, в этом случае он будет гораздо откровеннее.

* * *

Близилось Рождество. Элис подтвердил свое приглашение и пообещал прислать за мной машину с шофером к ближайшей станции метро. В назначенное время я уже мерз на улице.

Мороз и солнце, день чудесный!

Бр-р! Так мог сказать только профессиональный бездельник, который никогда в жизни не ждал в такой «чудесный день» автобуса, минут сорок, а затем не обливался потом в метро, трясясь в набитом вагоне те же сорок минут до станции назначения. А потом еще бегом до дома – вспотевший, да по морозцу! И дома тебя встретит не верный слуга со стаканом водки, соленым огурцом и горячим расстегаем, а усталая супруга недовольным возгласом: «Хлеба купил? Как – не говорила?! А сам догадаться не мог?! Давай быстро в «Пятерочку», а то уже половина десятого!»

День чудесный, мля.… Ха! Зарвавшийся крепостник! Конечно, ему ведь сани с медвежьей шубой прямо к дверям подавали. Уж он-то не ждал саней в такой «чудесный день» целый час! А если кучер задерживался минут на пять, так ему сразу в морду! И правильно!

И куда только провалился Аркадий на своей проклятой «семерке»?!

Я достал сотовый, но пальцы на морозе уже не гнулись, а на старенькой 190-й «Мотороле» попасть пальцем на нужную клавишу и в нормальных условиях затруднительно. Блин, давно пора сменить эту трубу на что-нибудь поприличнее! И руки совсем замерзли, надо согреться.

Пришлось забежать в ближайший магазинчик. Скользнув взглядом по разноцветным рядам бутылок, я вдруг подумал, что неплохо бы для профилактики простудных заболеваний…… Да и голову что-то ломить стало к вечеру – давление, надо полагать.

В крохотном магазинчике на фоне тесно уставленных бутылками полок скучала молодая симпатичная продавщица. Я поискал взглядом коньяки и на самой верхней полке обнаружил искомое: солидные пузатые бутылки от «Грейт Арарат» до «Хеннесси ВС». Но мне требовалась маленькая плоская отечественная носогрейка. Продавщица мило улыбнулась и спросила:

– Что вы желаете?

– Коньяка, плоскую, – попросил я.

Через минуту я стал счастливым обладателем бутылочки «Московского». Я вышел на улицу, завернул за магазинчик и воровато оглянулся – нет ли рядом милиционеров?

Блюстителей порядка в зоне видимости не наблюдалось, и я с наслаждением глотнул каплю горячительного. Вернулся в магазин, купил сникерс и съел половинку. Достал сотовый и набрал номер Аркадия. Ноль эмоций! Зачем человеку мобильник, если он его с собой не носит?!

Я вновь вышел на улицу. День заканчивался. Солнце тонуло в разлитой по горизонту красной дымке. Сгустившиеся морозные сумерки прорезали яркие пятна фонарей и витрин. Машины Аркадия не было видно. Да что за ерунда, в самом деле?!

– Слава! – раздался вдруг голос за спиной.

Я обернулся. Точно: Аркадий, шофер Карсавиных.

– Ну ты, блин, встал! Я же тебя на той стороне жду! – начал задвигать мне претензии Аркадий. – Мне было сказано: ждать, где автобус останавливается, так я там и жду.

– Здесь, между прочим, тоже автобус останавливается, – с сарказмом возразил я. – Когда он из вашего поселка идет в Москву, то останавливается именно здесь!

Аркадий растерянно почесал затылок:

– Да не, ну это полный бред! Откуда автобус в поселок едет, там я и должен был ждать!

– Ирка мне сказала четко: «Аркаша будет ждать на конечной остановке поселкового автобуса». Конечная, извините, – это конец маршрута.

– Да ну вас на хер! – махнул рукой Аркадий. – У каждого логика своя. Пошли быстрей на ту сторону. Ехать пора, а то уж стемнело.

Наконец-то я оказался в теплом салоне! Аркадий тронул машину, выбираясь со стоянки, и сказал, завершая тему:

– Ты бы хоть позвонил мне на мобилу. Хозяйка ведь тебе и номер мой дала!

– А я звонил, но никто не отвечал, – сообщил я уже вполне мирным тоном.

– Да быть того не может! – воскликнул Аркадий и потряс мобильником. – Вот он, всегда со мной!

– На, позвони! – и я протянул ему свой аппарат. Мы как раз остановились на светофоре. Аркадий набрал номер. Его мобильник остался нем как рыба.

– Что за едрит твою? – удивился Аркадий. Он потыкал в кнопки еще раз, и его мобильник пронзительно заверещал. – Тьфу, твою мать! – плюнул Аркадий. – На, забирай.… Это я по ошибке Леркину трубу прихватил! Вот едрит…… Не, а?! Что за день?! Ну просто все сегодня через задницу!

Мы выскочили за МКАД. В свете фар кружились редкие снежинки и с отчаяньем штрафников кидались на лобовое стекло, чтобы погибнуть смертью храбрых под безжалостными кинжалами «дворников».

– Снег начинается, – сказал Аркадий. – И потеплело, сейчас градусов пятнадцать мороза. К утру обещали ноль – минус пять и обильный снегопад.

– Знаю! У меня целый день голова болит, – пожаловался я.

– Голова,… – хмыкнул Аркадий. – Тут, блин, завтра хрен проедешь вообще! Так что если ты домой собираешься именно завтра, то имей в виду, что раньше вечера дорогу не расчистят. Это, конечно, если снег к утру прекратится. А если он еще и днем будет идти, то хрен ты и вечером уедешь. Глухомань, едрит!

– Ничего, мне торопиться некуда! – беззаботно отозвался я. Рождественские праздники действительно были у меня абсолютно свободны.

В закрытом от ледяного ветра салоне я разомлел, и меня потянуло на беседу:

– Кстати, как там дела с поисками картины, купленной Элисом за сумасшедшие деньги?

Аркадий ответил не сразу. А когда он все же открыл рот, его голос был сух и холоден:

– Я, конечно, знаю, что ты с хозяевами в давней дружбе. Но мой тебе совет: лучше с ними на эту тему не разговаривай.

– Почему? – удивился я.

– Мое дело дать совет, а ты уж смотри,… – уклончиво отозвался Аркадий.

* * *

К дому Карсавиных мы подъехали часам к семи вечера. Снегопад не усиливался, температура держалась около минус пятнадцати, и апокалиптический прогноз синоптиков о трехдневном снегопаде казался мрачной шуткой.

Дом Карсавиных находился километрах в пяти от поселка. Лет восемь тому назад именно такая удаленность от Москвы позволила Лехе Карсавину приобрести гектар земли в живописной местности почти задаром. Рядом проходила асфальтированная дорога к кирпичному заводу. Карсавины лишь слегка потратились на щебенку, чтобы засыпать метров пятьсот грунтовки до своего участка. А когда три года тому назад поблизости началось строительство коттеджного поселка, дорогу заасфальтировали. Цена на землю в этих местах за прошедшие годы выросла как минимум втрое и продолжала расти, так что вложение капитала получилось неплохое. Впрочем, Карсавины не просто вкладывали деньги в дом: они там жили.

Карсавиных я знал давно. Мы учились вместе в одном институте, в одной группе: я, Лешка Карсавин, его брат Коля и Ирка, которая тогда еще была не Карсавиной, а Сергеевой. Лешка поступил в институт только со второй попытки, поэтому оказался в одной группе с младшим братом. Алексея Карсавина все звали Элис. Это сейчас такое прозвище кажется женским, а лет двадцать пять тому назад оно было вполне естественным для Лехи – ярого поклонника таланта Элиса Купера. Его брата в компании ласково величали Николашей – с легкой руки Ирки, питавшей слабость к уменьшительно-ласкательным именам. Исключение составлял только я: Ирка долго подбирала для меня подходящее обращение. Это было нелегкой задачей.