Загадочные убийства

– Забавно! Надо же так назвать комнату, – решила Эдвина объяснить: уж лучше так, чем дать этой даме повод думать, будто у нее не все в порядке с головой.

Хелен кивнула, вцепившись крупными руками в перила балюстрады.

– «Цирцея»! – продолжила между тем Эдвина, разглядывая довольно помятую, горчичного цвета юбку собеседницы и едва справляясь с желанием поправить собственную серую, безукоризненно отглаженную. – Но учитывая, что я считаю большинство мужчин настоящими свиньями, возможно, эта комната подходит мне больше других.

Она своей шуткой попыталась вызвать у Хелен улыбку, но ее бледное лицо оставалось таким же безучастным.

«О боже, – подумала Эдвина. – Да что с ней такое? Пожав плечами, она коротко кивнула и пошла вниз. К ее удивлению, Хелен догнала ее, и они вместе по покрытой ковром лестнице спустились в мраморный холл. До этого Хелен не произнесла ни слова, но тут остановилась и, посмотрев в сторону освещенной гостиной, где их ожидали остальные, отрывисто спросила:

– Вы верите, что эта журналистка явилась сюда на общих основаниях?

Эдвина нахмурилась.

– Для нее же лучше, чтобы было так.

На лице Хелен не отразилось никаких эмоций, когда она произнесла:

– Я бы ни за что не поехала сюда, если бы знала заранее, что здесь будет… кто-нибудь вроде нее.

– И я. Да и кто бы поехал?

Хелен, похоже, это всерьез озаботило.

– О… думаю, что некоторые были бы не против, – произнесла Хелен наконец. – Кое-кто даже мог бы обрадоваться: попасть на телевидение, в газеты. Ведь есть же такие, кто любит подобную шумиху, разве нет? Для кого-то это единственный шанс хоть как-то заявить о себе.

Эдвина пожала плечами, почему-то еще острее ощутив неловкость. Услышав за спиной какой-то шорох, она быстро повернула голову и увидела Уильяма, молодого секретаря Марго. Он неподвижно стоял в дверях кабинета на противоположной стороне холла и смотрел на них. Его глаза оставались в тени, но рука, прижатая к губам, была хорошо видна. Другой рукой он крепко сжимал дверную ручку, словно был не в силах пошевелиться. Уильям не проявлял ни малейших признаков, что заметил их, – просто стоял там и молча смотрел, устремив взгляд в пространство.

Эдвина медленно повернулась к изможденной спутнице, но Хелен, похоже, ничего не заметила, устремив взгляд на полуоткрытую дверь гостиной.

– Моя комната называется «Ева», – произнесла она без всякого выражения, и по ее лицу промелькнула тень усмешки. – В этом тоже есть своя ирония.

Эдвина взглянула на нее и не нашлась что сказать. На языке вертелся единственный вопрос, но вместо этого она откашлялась и предложила:

– Что ж, давайте войдем? – И с облегчением первая шагнула в гостиную.

Их встретила вполне мирная картина. Алистер Свонсон сидел на корточках перед камином в дальнем конце комнаты и ворошил горящие поленья кочергой. На диване справа от двери Джози, все в том же зеленом брючном костюме, красная и явно вспотевшая, пила чай рядом с невысокой худенькой женщиной в очках, с необузданной копной каштановых волос, странно выглядевших в сочетании с элегантной шелковой блузкой и брюками свободного покроя. Марго расположилась напротив в кресле, обитом пепельно-розовой тканью. На низком столике перед ней стоял серебряный чайно-кофейный сервиз. Она тепло улыбнулась вошедшим и поманила их к себе.

– Входите, милые, и располагайтесь как вам удобно. С Джози вы уже знакомы, а теперь познакомьтесь с Верити. Ее застала гроза, но, слава богу, все закончилось благополучно: она в безопасности. – Марго засмеялась. – В это время суток мы обычно обходимся без персонала: только гостьи и я, – так что не стесняйтесь. Хотите чаю? Кофе? Или, может быть, выпить?

– Я бы не отказалась от виски с водой, если можно, – проговорила Эдвина и решительно отошла от Хелен к креслу, стоявшему чуть в стороне от остальных.

– Конечно. Алистер?

– Уже иду. – Он поднялся и подошел к боковому столику, на котором в ожидании стояли хрустальные графины и бокалы.

– Хелен? Кофе? Чай? – с улыбкой спросила Марго.

– Черный чай, пожалуйста. Я не пью кофе.

Хозяйка грациозно кивнула и склонилась над чайником. Эдвина с интересом наблюдала, как Хелен, крепко сжимая в руке чашку и блюдце тонкого фарфора и старательно не глядя на сидевших на диване женщин, неловко потопталась перед ней и отошла к креслу в углу.

Уютно потрескивал огонь, на нежно-розовых стенах плясали тени: идеальные декорации для Марго Белл, такой красивой в белом. Когда она наливала кипяток в чайник, прядь блестящих волос падала вперед – хорошо продуманный жест. Только вот атмосфера в комнате не казалась умиротворяющей. В голосе Марго слышалось с трудом сдерживаемое раздражение, в позе ощущалось напряжение, отражавшееся на каждом присутствующем, за исключением, быть может, этой маленькой Верити, которая выглядела совершенно невозмутимой и вполне безобидной. Впрочем, внешность порой обманчива, так что она вполне может представлять собой опасность, подумала Эдвина. Марго Белл определенно не та, кому можно доверять, и все ее смутные заверения на предмет появления здесь Верити весьма сомнительны.

Алистер принес Эдвине выпивку и снова вернулся к камину. Выглядел он бледным и измученным, и хоть улыбался, протягивая ей бокал, улыбка эта показалась ей наигранной, а пальцы, когда он коснулся ее, дрожали. Да что, черт возьми, здесь происходит?

– А дождь все льет, – заметила Джози, склонив голову набок и в очередной раз чихнув. – Похоже, зарядил надолго.

Она открыла сумочку, и в комнате сразу резко запахло эвкалиптом.

Пока Джози вытирала своим большим белым платком уже изрядно покрасневший нос, Марго, глядя в сторону, беспечно отозвалась:

– Ну разве это не утомительно?

Она постучала ногтями по чайнику и взглянула на часы. Словно по сигналу, за дверью послышался шорох, и в комнату проскользнула Белинда. С нервной улыбкой на лице она бормотала извинения, теребила ворот платья и смотрела на кого угодно, только не на Марго. В полном отчаянии осмотревшись в поисках свободного кресла, Белинда метнулась к дивану и втиснулась между Джози и Берди как раз в тот момент, когда Марго завела свою обычную скороговорку голосом, резким от раздражения:

– …не стесняйтесь, милая. Чаю? Кофе или?..

Ее спич прервала открывшаяся дверь. На этот раз в комнату скользнул Уильям, напряженный, с остекленевшими глазами. Вероятно, Марго не ожидала его увидеть, потому что губы ее поджались, а между бровями залегла небольшая морщинка, когда она вновь повернулась к чайнику и отрывисто повторила:

– Белинда? Могу я предложить вам чашку чаю? День для всех нас выдался довольно утомительным, так что если вы…

– О… нет… или… ну, если все пьют… – Белинда посмотрела на нее испуганными глазами.

Эдвина заметила, как Джози, склонив голову набок, с легким насмешливым презрением вытянула нижнюю губу, а вот Верити, напротив, выглядела очень заинтересованной.

– Я порвала бусы, – пролепетала Белинда, снова собрав в кулачок ворот платья и затравленно оглядевшись. – Простите, если задержала, я…

Марго протянула ей наполненную до краев чашку и коротко спросила:

– Сахар?

– О да, пожалуйста… три кусочка. Нет, два!

Марго вскинула брови, добавила два куска сахару в уже полную чашку и, усмехнувшись, принялась ждать с вытянутой рукой. «Вот сука!» – подумала Эдвина.

С побагровевшим лицом Белинда неуклюже встала со своего места, суетливо взяла чашку и пошла назад, к дивану. Руки ее при этом безудержно тряслись, и с каждым шагом чай выплескивался на блюдце. Она, похоже, пребывала в полном отчаянии. «Сейчас прольет все», – подумала Эдвина и поняла, что непроизвольно подалась вперед, страшась этого момента.

Со своего места у двери Уильям сделал неуверенный шаг вперед, озабоченно наморщив лоб, но Алистер его опередил. Метнув холодный взгляд в сторону Марго, он забрал у Белинды чашку и проводил несчастную к ее месту.

– Ничего страшного, – произнес Алистер легко, улыбнувшись ей и кивнув на чашку, которая едва не плавала в бледно-коричневой луже. – Просто она была переполнена, правда? Хотите, я принесу вам другую?

– Нет, я… я больше не хочу чая. Спасибо, – прошептала Белинда.

Алистер ободряюще улыбнулся ей и отнес чашку к столику прямо перед Марго, где и оставил.

Марго аж побелела от бешенства. Берди сидела как вкопанная и чувствовала, как рядом дрожит Белинда. Ничего удивительного: она очень уязвима, беззащитна и явно выведена из душевного равновесия. В общем, тот самый тип, который пробуждает все самое худшее в натурах вроде Марго Белл. Интересно, однако, что эта ее уязвимость вызвала к жизни инстинкт защитника в обоих мужчинах, несмотря на то что Алистер определенно не интересуется женщинами в общепринятом смысле, а Уильям вопреки своей красоте и сам по какой-то причине представляет собой комок нервов.

А Марго это очень не понравилось, сразу видно: вероятно, потому, что она сама привыкла всегда быть в центре мужского внимания. И, надо полагать, ей не нравится, когда ей отводят роль монстра, хотя ведет она себя соответствующе.

Глава 5

Марго, словно прочитав мысли Верити, коротко вздохнула, вздернула подбородок и, сочувственно улыбнувшись, обратилась ко всем:

– Сегодня был очень непростой день.

По ее глазам было видно, что таким образом она решила оправдать свой поступок.

– А как вы себя чувствуете, милая Верити? Завтра утром мы подберем вам одежду.

Поскольку Марго уже поговорила с ней обо всем этом у нее в комнате, Берди подумала, что это всего лишь попытка сменить тон общей беседы. Если так, то на сей раз она охотно ее поддержит.

– Мне гораздо лучше, спасибо, – улыбнулась любезно Верити. – Я отделалась несколькими синяками и, вероятно, завтра еще буду чувствовать себя не вполне в норме, но мне удалось высохнуть и согреться, и это чудесно. К тому же муж миссис Хиндер нашел мой саквояж, так что я смогла воспользоваться запасными очками. Одежда и вещи особого значения не имеют, а вот без очков мне было бы совсем плохо: я почти ничего не вижу.

– Должно быть, вы очень испугались, – произнесла Эдвина, явно желая поддержать беседу. – Вы хорошо плаваете, Верити?

– Ой нет, хотя тут особенного умения и не требовалось, – ответила Берди, снова ощутив, как свело желудок при воспоминании о бурлящей воде, смыкавшейся над головой, и водорослях, опутавших руки и ноги. – Речка не такая уж и глубокая, просто течение очень сильное, да еще сучья, обломки досок и всякий мусор. Тут нужно было поскорее выбраться наружу, пока не унесло потоком.

Берди невольно передернулась, и остальные женщины вдруг оживились и посмотрели на нее так, словно только сейчас поняли, что все могло кончиться трагедией, а не легкими неприятностями.

– Вы же могли утонуть! – выдохнула Белинда. – Какой ужас!

В гостиной поднялся гул: что-то сочувственно забормотали. И Берди от их сосредоточенного внимания засмущалась, а чтобы как-то скрыть неловкость, воскликнула с беззаботностью, какой вовсе не ощущала:

– Ой да ладно! Должно быть, мой ангел-хранитель работал сверхурочно!

– Если они вообще существуют, – мрачно пробубнил со своего места у двери Уильям. – Судьба просто была на вашей стороне: вам повезло, – но так происходит не со всеми. Некоторых же выдергивают из жизни прямо в самом ее расцвете. И не важно, хорошими они были или плохими, грустными или веселыми. Во всем этом просто нет смысла. Никакого смысла…

– Уильям, ты беспросветный пессимист! – игриво возразила Марго, шевельнув в воздухе пальцами.

Он не принял ее тон и мрачно продолжил:

– Это правда и я знаю, о чем говорю, потому что уже видел это. Моя мать погибла в автокатастрофе, когда мне было десять. Она была замечательной: доброй, нежной, любящей.

Берди заметила, что его темные глаза наполнились слезами, и услышала, как рядом сочувственно охнула Белинда. Она и сама ощущала себя ужасно неловко, хотя было очевидно, что секретарь выпил по меньшей мере на одну рюмку больше, чем следовало, а может, и не на одну.

Алистер попытался как-то сгладить неловкость, но Уильям его опередил:

– Видите ли, у меня было предчувствие: вот-вот должно произойти что-то ужасное. Я умолял ее не уходить из дома в тот вечер. «Останься дома, со мной, мамочка» – вот что я говорил, и помню это так отчетливо! Но она просто засмеялась. Понимаете? Засмеялась! И ушла – и умерла. А я остался один.

Он опустил голову и прижал костяшки пальцев к глазам. Эффект получился исключительно мелодраматический, почти абсурдный, подумала Берди. Было во всем этом что-то наигранное, несмотря на трагизм ситуации и очевидную искренность Уильяма. Чего он, собственно, пытается этим добиться? Явно не трезв, язык заплетается, но…

Уильям снова поднял голову и очень медленно и отчетливо произнес:

– Моя мать погибла в результате несчастного случая. Но отнять жизнь может и нечто другое. Я… я и такое видел. И много об этом думал. Это не может быть чей-то умысел, Бог или судьба. И в этом нет никакого смысла.

Уильям замолчал и окинул комнату хмурым взглядом. Его чуть капризное, с изящными скулами лицо исказилось каким-то горячечным напряженным ожиданием.

– О боже, милый, не заставляй нас погружаться в глубокую депрессию! – защебетала Марго, вперив в него твердый жесткий взгляд.

– Нет! – упрямо возразил Уильям. – Я это знаю: столкнулся с таким в собственной жизни. Кое-кто – безумный злодей – убил того, кого я сильно любил. Как раз в это время года, десять лет назад…

Голос его дрогнул, и на миг Берди показалось, что он разрыдается. Рядом затряслась в безмолвных рыданиях Белинда. Эдвина, сидевшая в другом конце комнаты, обеспокоенно нахмурилась. Даже молчаливая Хелен смотрела на него как завороженная.

– Уильям! – повысила голос Марго, но ей не удалось пробить его броню: слишком глубоко он погрузился в себя.

Он стоял у двери: изящный, мрачный, засунув руки в карманы, слегка ссутулив плечи, – и сердито смотрел в комнату, словно ожидая, что собравшиеся начнут с ним спорить или бросят ему вызов.

– Уильям, – повторила Марго, на этот раз чуть настойчивее и мягче. – Милый, все это, конечно, ужасно. Ужасная история! Но нет никакого смысла говорить об этом снова и снова, правда? Ты только опять чувствуешь себя несчастным. Давай лучше, голубчик, Алистер нальет тебе выпить. Это случилось очень давно! Все давно прошло, а жизнь продолжается.

– Да нет, не прошло, знаешь ли. – Уильям упрямо смотрел мимо нее, и взгляд его пылал. – Все прошло для Лоис и остальных несчастных женщин, но не для меня и не для родных и близких, и не пройдет, пока мы живы.

Плечи его поникли, и наконец он повернулся к ней.

– Милый, я знаю. – На мгновение лицо Марго смягчилось, на нем появилось выражение искренней нежности.

Уильям сразу же отреагировал – нервно тряхнув головой, откинул шелковистые волосы со лба и уставился на коврик под ногами, не в силах поднять на нее глаза.

Алистер подошел к нему, взял за локоть и, что-то бормоча, повел к бару.

Марго повернулась к дамам и медленно проговорила, понизив голос и тщательно подбирая слова:

– Это ужасная тема для разговора. Но вы бы все равно узнали… Десять лет назад Уильям пережил настоящую трагедию. Была убита его близкая подруга. Об этом можно прочитать. Ее жестоко убили, как и еще нескольких женщин в Вулларе и Дабл-Бей. Ужасная серия смертей, которые…

– Это вы не про Серую Леди? – Берди подалась вперед, вцепилась руками в волосы и слегка подергала, пытаясь сосредоточиться. – Господи! Лоис. Лоис… Фриман. Лоис Фриман! Пятая жертва. Она была подругой Уильяма?

Уильям, стоявший у бара, резко повернулся, едва услышал это имя, и отбросил руку Алистера, пытавшегося его удержать.

– Она была моей невестой! Мы собирались пожениться! Слышите? – едва не прошипел он. – Хорошо хоть имя помните! Другие давно забыли, как ее звали.

– Я тоже помню, – медленно проговорила Джози. – Причем очень хорошо. Все газеты об этом буквально вопили. Шесть женщин, так? Задушены, а потом…

– Я нашел ее. Лоис, – прошептал Уильям и покачнулся, прижав руку ко лбу. – Она лежала в траве. Ее прелестное нежное лицо было искажено, одежда порвана. Пуговицы от кардигана рассыпались по траве и были похожи на красные бутоны. И шея тоже красная… красная…

– Пожалуйста, – прозвучал еле слышно голос Белинды, – прошу вас… Это ужасно! Давайте не будем больше об этом говорить…

– Согласна, – отрывисто бросила Марго. – Давайте оставим эту тему, хорошо?

– Это была женщина, да? В конце концов ее поймали и на всю оставшуюся жизнь засадили в психушку, – безжалостно продолжила Джози, будто не слышала просьбу, и взглянула на Уильяма. – Это должно было принести вам хоть какое-то удовлетворение, хотя лично я всей этой психологической ерунды не понимаю. Ей же хватало мозгов, чтобы заметать следы, так? Она убила шесть женщин, прежде чем ее поймали. Душила чулком, а потом втыкала в шею ножницы. Чокнутая или нет, но ее должны были повесить.

– Пожалуйста, прекратите! – закричала, зажав уши, Белинда.

– Не могу с вами согласиться, Джози, – спокойно заговорила со своего кресла Эдвина. – Я тоже очень хорошо помню то дело. Женщина, ее звали Лорел Мун, совершенно очевидно, не могла отвечать за свои поступки, когда убивала. Кончилось все тем, что Лорел Мун убила собственную тетку, а потом попыталась совершить самоубийство. Так ее и поймали. У нее были провалы в памяти, она слышала голоса. Целый полк психиатров пришел к выводу, что ей нужна помощь, а не наказание.

Джози прищурилась и агрессивно начала:

– Куча моих знакомых скажут…

– А куча моих знакомых докажут, что для преступника жизнь в психушке – достаточное наказание за любое, даже самое ужасное, преступление, – прошел сквозь напыщенность Джози, как нож сквозь масло, невыразительный голос Хелен.

Джози запнулась, а Берди в который раз уже подумала, какая огромная сила скрывается за потрепанным фасадом Хелен. Ее сдержанность пугала.

– Больше я ни о ком ничего не знаю, – с глубоким вздохом произнесла Марго, тонкими дрожащими пальцами переставляя на чайном подносе предметы. – Но я очень устала. Мне пора: я стараюсь ложиться до полуночи. Так что…

– Знаешь, а ведь ее выпустили.

Уильям, оторвавшись от стены, навис над Марго, сжимая в руке бокал, посмотрел в ее полные ужаса глаза и жадно выпил.

– Что? – Наконец железобетонное хладнокровие Марго дало сбой. Она уставилась на Уильяма диким взглядом и замотала головой. – Что ты сказал?

– Лорел Мун, сумасшедшую, которая убила Лоис, выпустили. Теперь она свободна как птица и вроде бы здорова. Полгода назад. Я узнал сегодня вечером и попытался рассказать тебе, но ты не захотела слушать, правда, Марго? Ты больше меня не слушаешь, не то что раньше… Тогда ты прислушивалась ко мне, а теперь вообще не хочешь ничего слышать…

Уильям протянул к ней дрожащую руку, но Марго резко вскочила, задев коленями столик, так что задребезжал чайный сервиз, и метнулась к двери, торопливо пробормотав:

– Я должна лечь в постель! Всем спокойной ночи. Увидимся утром. Завтра вас ждет великий день, а к вечеру вы сами себя не узнаете. Алистер, ты присмотришь за… всем… хорошо, милый?

Взмахнув рукой, Марго исчезла, и только ее каблучки торопливо зацокали по мраморному полу в сторону лестницы.

Уильям беспомощно смотрел ей вслед, а как только она ушла, словно сдулся.

– Простите, что… что выплеснул это все наружу, – беспомощно обвел он взглядом присутствующих. – Простите. Просто это оказалось для меня таким шоком. Мне позвонила наша с Лоис старая подруга и рассказала. И все сразу вернулось, вы понимаете? Буквально сшибло меня с ног. Я, видимо… видимо, выпил лишнего. Простите. Я… после того как Лоис убили, довольно долго не мог прийти в себя. И так до конца и не сумел смириться с этим…

Без малейшего колебания маленькая Белинда вскочила с дивана, подошла к нему, положила ладонь на руку и пробормотала:

– Конечно, не смогли. Конечно. И мы понимаем, как вы расстроены. Знаете, вы должны об этом говорить. Если с кем-то поделиться тем, что тебя беспокоит, это очень помогает. Правда, Верити?

Верити, удивившись, что обратились именно к ней, кивнула.

– А теперь пойдемте отыщем кухню, и я заварю вам чашечку крепкого чая, – спокойно предложила Белинда. – После этого вы ляжете в постель и почувствуете себя намного лучше. Ладно?

Уильям, совершенно измученный, кивнул и пошел за ней как бычок на веревочке. Это была до смешного нелепая пара: он такой высокий, худой, по-байроновски красивый и рядом с ним Белинда, коротышка в платье в цветочек. Но если взглянуть с другой стороны, подумала Верити, это единственная естественная пара во всей компании: оба одинокие, несчастные и такие отзывчивые к чужому горю.

– Что ж, – едко заметила Джози, когда дверь за ними закрылась, – похоже, наша малышка Белинда решила времени даром не терять, верно?

Остальные в недоумении молча посмотрели на нее, и, коснувшись языком гладких белых зубов, она пошла на попятный:

– Ну ладно-ладно, извините. Мне вообще не следовало открывать рот.

Эдвина встала с кресла и обратилась к Алистеру:

– Думаю, я тоже пойду спать.

Тот кивнул и рассеянно улыбнулся.

Верити решила, что и ей пора: очевидно, на сегодня драма закончена, да и усталость навалилась внезапно. Мысль о большой мягкой кровати наверху казалась теперь еще соблазнительнее. Пожелав всем спокойной ночи, вместе с Эдвиной она вышла из комнаты. Холл они пересекли тоже вместе, и Верити, чтобы нарушить неловкое молчание, когда они начали подниматься по лестнице, сказала:

– Ну что же, до завтра и хорошего начала.

Эдвина довольно скованно улыбнулась и промолчала, а наверху лестницы остановилась и показала налево:

– Мне туда.

– Ну а мне в противоположную сторону, – отозвалась Берди. – «Джульетта», насколько я помню. Ну, увидимся утром.

Эдвина мгновение поколебалась, но все же решилась и осторожно произнесла:

– Я слышала, вы журналистка, и меня это привело в замешательство. Неприкосновенность личной жизни для меня не пустые слова. Надеюсь, это понятно?

И без тени улыбки она окинула Берди холодным взглядом с головы до ног.

– Конечно, Эдвина. – Берди попыталась придать себе непринужденный вид и посмотреть ей в глаза, не запрокидывая голову, но, похоже, из-за невысокого роста оказалась в очень невыгодном положении. – Я здесь с той же целью, что и все остальные, а кроме того, у меня нет привычки сплетничать.

Значит, вот почему эта дама ведет себя с ней так высокомерно. Что же, придется обнадежить: вреда не будет. И, если уж на то пошло, нет причины упоминать ее в исследовании. Вот почему Берди, в конце концов, согласилась на требование Марго Белл никому не рассказывать об истинной цели своего приезда сюда. Проблема в том, что теперь ей придется пройти через весь этот кошмар создания нового имиджа, чтобы подтвердить свои добрые намерения. Она понимала, что для статьи это неплохо, но ужасно боялась услышать мнение о собственной внешности. Это просто ввергало ее в панику. Уже сейчас, в этой элегантной чужой одежде, Берди чувствовала себя ужасно неуютно, как будто это и не она вовсе.

– Вообще-то мне почему-то страшно, – вдруг ни с того ни с сего призналась Берди, не успев сообразить, зачем откровенничает с совершенно незнакомой женщиной.

Эдвина серьезно посмотрела на нее, и вдруг лицо ее расплылось в искренней, очаровательной улыбке.

– Вот и мне! О боже, так страшно!

Обе засмеялись, и Берди почувствовала, что настроение улучшается: по крайней мере будет с кем поговорить.

Послышались шаги и голоса: Алистер, Хелен и Джози шли через холл к лестнице. Затем из задней части дома появились Белинда и Уильям и присоединились к остальным. Берди и Эдвина, не сговариваясь, молча кивнули друг другу – «спокойной ночи» – и разошлись каждая в свою сторону. Сегодня вечером ни одной ни другой больше не хотелось участвовать ни в каких драмах.

Наконец Берди оказалась в надежном убежище «Джульетты». В коридоре слышались негромкие голоса: обитатели отеля желали друг другу доброй ночи, – хлопали двери, а затем все окутала теплая тишина, которую нарушал лишь ровный шум дождя за окном. И тут Берди вдруг почувствовала такое беспокойство, что не могла заставить себя снять чужую одежду и надеть шелковую пижаму кремового цвета, разложенную на кровати. Даже сама кровать перестала выглядеть манящей. Всепоглощающая усталость куда-то подевалась. Читать было нечего, кроме глянцевых журналов мод, предоставленных заведением, вероятно, для того, чтобы вдохновлять гостей. Писать тоже не на чем: что на толстых гладких светло-розовых листах, что лежали у кровати? Зато подумать было о чем, да и времени всего половина одиннадцатого – с ее точки зрения, раннего для сна.

Можно, конечно, посмотреть какое-нибудь старое кино. Берди некоторое время обдумывала эту мысль, глядя на телевизор, что стоял напротив кровати, затем отбросила и ее. Зачем смотреть телевизор, если ей и так есть чем заняться? В конце концов, ее отправили сюда подготовить материал, а значит, необходимо здесь осмотреться. Кто сказал, что это нужно делать днем?