8 лет без кокоса

Мы пили кофе у нее на кухне. С момента встречи с девочкой Машей прошла уже неделя, а от нее не было ни слуху ни духу. «Позвони ей, сейчас прямо! Вот увидишь, что я права – „абонент недоступен“ и все в таком формате» – настаивала Мона. Я уж было потянулась за трубкой, как вдруг телефон зазвонил сам. На определителе светилось «Маша – Дахаб»: «Привет! Ты когда билеты свои заберешь, тебе улетать послезавтра, не забыла?».

И настало послезавтра. И самолет ядовитого цвета с креслами, явно рассчитанными на безногих азиатов, уносит меня в полнейшую неизвестность. Четыре часа – более чем достаточно для того, чтобы вдоволь потерзать себе мозг.

Куда я лечу? В Дахаб – маленький бедуинский поселок на Синае, забытый Богом, чертом и египетским президентом. Что там забыла я? Да так, ничего особенного. Я всего лишь собираюсь потратить две бесценные недели отпуска на то, чтобы просидеть на глубине с тяжеленным баллоном, затянутая в неопрен, в обществе людей, которых не знаю. Да уж, не отпуск – просто праздник какой-то… Ну, в любом случае, напрягаться-то уже поздно.

II. Анна-на

«Так, ладно, „моего“ мужика с табличкой здесь нет» – наконец признала я очевидное, покинув аэропортовый туалет и оглядевшись вокруг. Оставалась еще слабая вероятность, что он стоит снаружи. Выйдя на улицу, я сквозь плотные египетские сумерки разглядела занятную группу метрах в двадцати от дверей аэропорта. Группа состояла из двух мужиков откровенно славянской наружности, пустой бутылки виски и таблички с моей фамилией, перевернутой вверх ногами. Дяденьки были в таком состоянии, что понять, кто кого держит – они табличку или табличка их – было затруднительно. Делать нечего – я подошла к группе и робко сообщила, что встречают они меня.

«Так это ты Анн… Анна… на!» – произнес самый жуткий из них, огромный, бритый налысо чувак с бородой и в какой-то попоне вместо одежды. После чего, к моему ужасу, он бросил табличку и заключил меня в медвежьи объятия.

«А я – Тишина!» – громыхал он, как мне показалось, на весь Синай. «Ой, не придуши меня… Тишина… на» – взмолилась, наконец, я.

Добираться в Дахаб я должна была со вторым дяденькой, поджарым блондином лет сорока по имени Сергей. Когда мы с ним сели в машину, я не то чтобы испугалась, но несколько напряглась. Представьте: полночь, тридцатиградусная жара, вокруг пустыня, самум качает чахлую аэродромную пальму, на небе арабская такая луна размером с хороший таз… А в машине, меж тем, из динамика несется: «Колыма-Колыма, это Родина моя!» перемежаясь с «Владимирский централ, ветер северный….» и белым лебедем сами знаете на чем.

При этом сей чудный транспорт уносит вас на хорошей скорости в дикие горы, за рулем человек, которого вы видите первый раз в жизни, а мобильник оповещает вас о том, что «нет сети»… Согласитесь, нельзя обижаться на простую русскую блондинку, если в такой обстановке у нее возникают нехорошие мысли об отъеме паспорта и дедовщине в гаремах («Бахчисарайский фонтан» вспомните. Вспомнили? То-то же!).

Минут через десять, не выдержав культурной нагрузки, аккуратно интересуюсь: «По Родине скучаете?». Сергей в недоумении смотрит на меня, а потом на магнитолу, исторгающую очередной куплет про достопримечательности города Магадана.

«Да это ж арабская машина – в ней магнитола кассетная, стародавняя. А из русских кассет у нас только эти – клиенты оставили. Если хочешь, могу арабскую поставить…» – но при этом лицо водителя столь красноречиво скривилось, что я поспешила отказаться.

«Вот спасибо. Я тут два года живу, и от этих „хабиби“ и „аллах акбар“, которые отовсюду звучат, просто на стенку уже порой лезешь!». После этого от сердца у меня несколько отлегло. А когда выяснилось, что Сергей – инструктор по дайвингу, и учиться я буду у него, отлегло окончательно.

Через час наша видавшая виды «Тойота» опасливо пробиралась между какими-то нагромождениями – то ли это барханы из пустыни намело, то ли это – кучи мусора, в темноте было непонятно. Кругом – развалины, рядом с которыми кучковались жуткого вида бородатые люди. Ни единого фонаря. В смысле, целого фонаря… «Ну все, приехали. Добро пожаловать в Дахаб!».

С тихим ужасом в душе жду момента, когда прибудем в мой кэмп… В Дахабе существуют три разновидности мест, где может поселиться жаждущий понырять или посерфить (других сюда заносит редко). Есть гостиницы, с вполне приличными номерами, в которых присутствуют душ, кондиционер, а где-то и мини-бар. Стоят они порядка двадцати долларов в сутки. Еще есть своеобразная «резервация для белых», в которой располагаются отели класса «Hilton» и иже с ним. А есть так называемые кэмпы. Это намного интереснее, потому как здесь вариантов развития событий масса. Так, всего за три доллара в сутки вам представится шанс отдохнуть от благ цивилизации. Не сомневайтесь, туалета, душа и кондиционера у вас в номере совершенно точно не будет. Будет огромное лежбище, «лампочка Ильича» под потолком, некое подобие стола, вентилятор (за дополнительную плату) и надпись «Punks not bend!» на двери. Все это великолепие окружено стенками из тростника. А вы будете окружены великолепной компанией – вокруг, в таких же «хижинах дяди Тома» живут те самые настоящие люди, общение с которыми стоит гораздо дороже любых денег… Но все это выясняется уже потом. После того, как вы поселитесь в другом кэмпе, за одиннадцать долларов, соблазнившись наличием удобств непосредственно в номере.

III. «Аляска, сэр!»

Мой кэмп носил гордое имя «Аляска» (очень актуальное посреди пустыни в сорокаградусную жару). Объехав очередную кучу не пойми чего, мы припарковались у перекошенных чугунных ворот. В которые долбились минут пять, пока, наконец, к нам не вышел заспанный бедуин. Бедуин спросил меня о чем-то по-арабски. Я по-английски рассказала ему о цели нашего визита, стараясь говорить как можно медленнее и членораздельнее. Выслушав мою эскападу, бедуин снова повторил арабское слово, всем своим видом ожидая от меня ответа на заданный вопрос… Минут десять мы вдвоем с Сергеем изображали перед бедуином пантомиму на тему того, что я прибыла из далекой заснеженной страны, где по улицам ходят медведи в лаптях, и горю желанием поселиться в кэмпе «Аляска». Бедуин молчал, и лишь левая бровь его, подобная черному полумесяцу, временами удивленно изгибалась… Сие был знак того, что наши усилия в очередной раз обратились в прах: дождавшись паузы, загадочный восточный человек вновь повторил свое странное слово… Эта грустная сага имела все шансы никогда не закончиться. Но, в конце концов, кто-то наверху сжалился над нами и послал озарение: человек сказал свое слово в двухсот пятидесятый раз, и тут мы поняли, что это он по-английски спрашивает: «reserved?». Что тут скажешь, кроме «Yes», стараясь говорить ооочень медленно….

За воротами взору предстала череда строений, архитектура которых удивительным образом напоминала о Родине. Такие можно часто встретить в российской глубинке. На дачных участках в них традиционно размещаются те необходимые блага цивилизации, на присутствие которых в своем номере я все еще втихаря надеялась… От одной из этих построек мне торжественно вручили ключ. На двери красовалась огромная цифра «13». К моему вящему удивлению, помимо вышеупомянутых благ, за дверью оказались еще и кровать, шкаф и кондиционер. Сходство моего обиталища с дачным сортиром усиливало еще и то, что щелястая дверь изнутри запиралась на крючок… «Да, девушка, допрыгалась, на этот раз тебя и правда занесло…» – думала я, разбирая чемодан.

Терзаемая страхами и сомнениями, открывала я дверцу ветхого фанерного шкафа, в котором в ширину могла уместиться разве что пара пляжных тапок. И тут последовало первое настоящее знакомство с Дахабом. В шкафу меня дожидалась огромная, потрясающей красоты морская раковина! После чего комната из «сортира номер13» преобразилась в дом родной, одна мысль о переезде из которого способна была вогнать в состояние черной депрессии.

Первое мое впечатление, полученное при въезде в Дахаб, тоже оказалось обманчивым. На самом деле в Дахабе есть вполне цивильная набережная с ресторанами и сувенирными лавками. На ней находился, как это ни странно, и мой кэмп. Просто те ворота, через которые мы въезжали, выходят на шоссе. А оно и днем выглядит не очень-то приветливо. Впоследствии я поняла, что это одна из характерных черт Дахаба – за непритязательной, неказистой, часто вообще несуразной внешней стороной всегда присутствует красота. Настоящий Дахаб открывается тому, кто умеет видеть и ценить увиденное.

Что же, собственно, есть Дахаб? Маленький, относительно цивилизованный оазис, нашедший себе место на стыке двух морей: моря песка и моря воды. Рай для поклонников виндсерфинга и дайвинга. Просто – рай на земле. Где с утра до вечера с лица не сходит улыбка. Где понимаешь, что счастье – это здесь и сейчас, а не «тогда» и «потом». Где можно целый день сидеть на пляже и наблюдать, как море меняет цвет, потягивая лимонный «фреш»… А можно встать ни свет ни заря, ободрать себе пальцы, влезая в мокрый гидрокостюм, пыхтя, надеть довольно увесистую «скубу» (полностью собранный акваланг) и заняться тем, зачем сюда приехал.

Дайвинг стоит того, чтобы им заниматься. Под водой существует совершенно другая реальность. Кто-то видит там города. Кто-то – леса и сады. Я вижу другую планету, у которой нет ровно ничего общего с той, на которой я живу и которую знаю. Там невероятные цвета и звуки. Там не ходят, там парят (или ползают… ну тут уж кто как). Там живут странные, красивые, непонятные, завораживающие существа. После всплытия периодически имеют место такие диалоги: «Я такой цветок интересный видела! Растет на коралле, такой красивый, разноцветный, колышется… А если над ним провести рукой, он сразу сворачивается и прячется!» – «А, понял. Это морской червяк. Он так охотится». «Что ты мне так упорно показывал в той куче камней?» – «Это не куча камней, это рыба-крокодил!» В любом случае, под водой происходит, и очень активно, потрясающе интересная жизнь. И дайвинг – это уникальная возможность в эту жизнь заглянуть. К тому же есть свой кайф в том, чтобы выйти за пределы возможностей собственного организма – ведь, как известно, человек не предназначен для того, чтобы дышать под водой…

IV. Удивительное – рядом

Мне очень повезло с инструктором. Достаточно сказать, что меня учил бывший подводный диверсант. После ухода с военной службы Сергей перепробовал множество профессий. Был водолазом в Питере. Фотожурналистом в Киеве. Занимался бизнесом в Краснодаре. В итоге стал дайвинг-инструктором. «Это – мое любимое дело, я им живу» – признался он как-то.

Дахаб умеет удивлять. Удивляет всем: людьми, морем, порядками… Едем на очередной дайв, дороги толком нет, кругом – пустыня. Посреди пустыни – шлагбаум… Возле шлагбаума два серьезных бедуина с автоматами, все в черном, несмотря на дикую жару. Возможно, стерегут, чтоб не украли… Спрашивать как-то никто не рискует. Красть – тем более.

Подъезжаем уже к другому шлагбауму. На сей раз явно на лицо все признаки государственного КПП – будка, мужики в военной форме. Мы подъехали и стоим – мужики совершенно не обращают на нас внимания, хотя больше здесь внимание обратить просто не на что. Они заняты, сидят на корточках и возятся с чем-то на земле. Рядом пальма, на пальме – автомат висит. В конце концов наш рассерженный клаксон отвлек одного из этих «рэмбо» от его занятий. Подошел к нам молодой солдатик, снял неспеша оружие с пальмы, повертел в руках разрешение: «А, русские дайверы… Проезжайте». Проезжаем мимо того места, где минуту назад что-то мастерили на песке доблестные войны. И выпадаем в полный анабиоз от увиденного – из камней на земле выложены совершенно психоделические рисунки в стиле графики раннего Пикассо. Причем выложены они повсюду в радиусе километра. Вот какие таланты зря пропадают, и оказывается, что не только в наших вооруженных силах…

Дайв с лодки. Погрузились, все классно, под конец море сделало нам подарок в виде двух скатов-орляков, пролетевших мимо на расстоянии вытянутой руки. После всплытия с удивлением наблюдаем, как катер, который должен был нас подобрать, отбывает в неизвестном направлении… Слава Богу, потом он за нами все-таки вернулся. Оказалось, опять трудности перевода: капитан не понял, о чем мы его попросили, но на всякий случай сказал «Ок» (по крайней мере, так мы поняли его объяснения).

V. Прощай?..

Любой, кто попадает в Дахаб, рано или поздно впадает в состояние спокойствия и позитива. В глазах солнце, в ушах соль, в душе – регги. А вокруг – счастье. Просто оттого, что день. Оттого, что солнце. Оттого, что живешь и все это видишь. (Может, еще и оттого, что на третий день мобильный телефон окончательно и бесповоротно «умирает». Как у меня, например). Но куда приезжим до местных! Особенно до местных старожилов. В Дахабе периодически появляется совершенно замечательный дед-бедуин, который олицетворяет собой ходячий девиз всех пофигистов мира: «Dont worry, be happy!». Ничто не способно лишить его душевного равновесия. Возможно, причиной тому – божество, служению которому дед посвятил всю жизнь чуть не с колыбели. Божество это древнее. Почти как Анубис. И зовут похоже – Канабис.

Как ревностный жрец, дед никогда и ни при каких обстоятельствах не расстается с предметом для отправления культа – кальяном с травой. Зарабатывает он на жизнь тем, что держит на побережье, на отшибе от Дахаба, кемпинг из нескольких домиков. Домики построены из того, что под руку попалось, с полным отсутствием намека на канализацию, электричество и прочие излишества. При этом кемпинг довольно популярен: взамен за отказ от цивилизации вы получаете несколько дней полного уединения, абсолютного отрыва от внешнего мира и всего, что с ним связано. Окружающая действительность словно срисована с каталонских пейзажей Дали: желтые горы, синее небо, желтая пустынная земля, синее спокойное море… А в качестве антропоморфного глюка присутствует обвешанный баллонами дайвер, медленно бредущий к воде, или бедуинский дед, сидящий на пороге своей халупы и непрерывно возносящий хвалу божеству Канабис.

Однажды на Дахаб обрушился шторм. Сильнейший ветер налетал с моря, снося все на своем пути. Понятный пень, деда с канабисом это обстоятельство ни коим образом не волновало – он, как сидел с кальяном на пороге, так и продолжал сидеть. Но вот пришла ему надобность пройтись до бархана, подумать о вечном. Кальян дед оставил дома. А зря. Потому что пока он ходил, его домик от сильного порыва ветра сложился стенками внутрь. Вернувшись и обнаружив такую беду, дед нисколько не изменился в лице. Постоял, подумал, потом стал рыться в обломках. Через какое-то время извлек из-под них кальян. После чего поудобнее устроился на развалинах и с наслаждением затянулся…

…Зал ожидания был полон людей, утомленных отдыхом по системе «все включено». Рейс «Шарм-эль-Шэйх – Москва» задерживался на неопределенное время. Да, после некоторых колебаний я все-таки решила покинуть Родину духовную и вернуться на Родину историческую. Стою, уговариваю себя, что мне не жаль покидать Дахаб. Потому что мой Дахаб – это не точка на карте. Это состояние. И оно всегда со мной, где бы я ни оказалась.

В ожидании самолета, я проводила ревизию собственных эпохальных решений. Во-первых, я твердо решила уволиться с работы. Потому что жить по выходным, а остальное время существовать, занимаясь нелюбимым делом – это не мое. Вокруг масса возможностей, и, только имея смелость выйти за рамки предложенного, можно получить то, чего действительно хочешь. Во-вторых, я везу из Дахаба миллион историй (вывоз всего остального отсюда все равно запрещен), и в Москве меня ждут люди, которым я хочу их рассказать. А для меня, да и, думаю, для любого важно, когда такие люди есть, и они рядом. В-третьих, я знаю, кому напишу по смс хокку. Или хайку. Или просто что-нибудь напишу. Может быть, про то, как на глубине тридцати метров разучилась врать себе. Или про то, что, только сидя вне зоны доступа, разобралась, чей голос действительно хочу услышать. Я знаю, меня поймут, и обязательно ответят… Если, конечно, когда-нибудь включится этот дурацкий телефон!

VI. «Ты туда не ходи!»

Незадолго до отъезда я отправилась в Голубую Лагуну. Это маленькое бедуинское поселение километрах в двадцати от Дахаба, на берегу залива пронзительно голубого цвета, который и дал название деревушке. Добраться сюда можно на джипе, на верблюде и пешком по берегу моря верблюжьими тропами. Именно последний способ считается предпочтительным.

«Сходи в Лагуну, разберись с собой» – посоветовали мне локалы (так сами себя называют «одахабившиеся» русские и европейцы), когда я пожаловалась на ночные кошмары.

Тропа начиналась от знаменитого дайв-сайта Блю Хол и шла вдоль моря, периодически ускользая в мокрые прибрежные скалы. Протопав так три часа, временами рискуя сорваться в море вместе с увесистым рюкзаком, я почти уверилась – суть этого метода психотерапии заключается в том, чтобы заморить пациента до полусмерти физической нагрузкой. Выжил – будешь радоваться до конца дней своих. Не выжил… Ну, что ж, от депрессии в любом случае избавился.

Карту местности мне заменял клочок бумаги, где некий добрый человек от руки нарисовал примерное направление и ориентиры. Сбиться, по его словам, было невозможно – «все время идешь от Блю Хола вдоль моря, пока не доберешься до большой лагуны. Там на берегу стоят бедуинские хуши (тростниковые хижины-навесы). Они сдаются, стоят доллара три-четыре в сутки. Спросишь Салима – это дед такой веселый, вечно накуренный, он там главный». На последнем участке пути перед Лагуной можно было «срезать» через пустыню, сэкономив таким способом от сорока минут до часа пути. Что было немаловажно – дабы не схватить тепловой удар, в путь я отправилась во второй половине дня, и топать лишний час после захода солнца в одиночестве мне совершенно не улыбалось. Хоть меня и уверяли, что ничего страшного случиться там не может, но все равно неприятно, да и темноты боюсь с детства.

Зрелища менее жизнеутверждающего, чем Синайская пустыня в предзакатное время, сложно себе вообразить. Серый песок, давящие тени гор, какая-то бетонная развалина и козлиный череп. Никаких признаков жизни, ни единого кустика, одни засохшие колючки, которыми не соблазнишь даже умирающего от голода верблюда. Ветер гоняет туда-сюда серую пыль, которой больше подошло бы слово «прах». В какой-то момент чувствую, что происходит нечто необычное. Что-то явно не так. И вдруг понимаю – тишина. Тотальная. Совершенная. Абсолютная. ТИШИНА. Единственное, что ее нарушает, это звук моих шагов и мыслей. Останавливаюсь. Ощущение, будто в мире выключили звук. Стою и погружаюсь в эту тишину, сливаюсь с ней до ощущения, что я – часть мира, а мир – часть меня. Вдруг мир начинает менять цвет, из серого превращаясь в золотисто-розовый. Я будто в одно мгновение перенеслась на другую планету. Это заходящее солнце окрасило горы и пустыню своими последними лучами. Оказывается, мир может быть другим, стоит лишь сменить освещение…

Проводив солнце, я отправилась дальше. До Блю Лагун, если верить моей «карте», оставалось всего ничего. По пустыне я шла, ориентируясь на колею, оставленную колесами джипов. Колея уводила меня все ближе и ближе к горам. Вдруг откуда-то возник человек, быстрым шагом идущий мне навстречу. Местный, бородатый бедуин, в рваной майке и трениках.

– Салям Алейкум. Куда идешь?

– В Блю Лагун.

– Ты сюда не ходи. Это дорога не на Блю Лагун. Правее ходи, ближе к морю!

– Спасибо…

Хуши, черневшие на фоне звездного неба, напоминали затаившихся невиданных зверей. «Звери» похрапывали, значит, какой-то народ в Лагуне был. По тлевшему в десятке метров от меня огоньку и характерному запаху травы я догадалась, где искать Салима.

Через пятнадцать минут я уже поедала свежую рыбу с рисом и запивала ее ароматным, очень сладким бедуинским чаем, который разливается из закопченного котелка и пахнет костром. Самая вкусная еда на свете – ужин в конце долгого похода, который ешь руками. О существовании такой вещи, как вилка, в Дахабе быстро забудет даже самая манерная светская девица. Кстати я, ко всему прочему, искренне считала себя вегетарианкой. До того момента, пока Тишина прилюдно не накормил меня бараньим шашлыком… По словам Салима, белого народу набежало много, и свободной осталась лишь одна хуша, самая дальняя, в конце длинной песчаной косы, уходящей в море. Зато там уж точно никто не будет беспокоить… Я до последнего оттягиваю момент похода на ночлег – для того, чтобы попасть к хуше, мне придется преодолеть метров сто абсолютно пустой и темной косы. Без фонаря, ибо его у меня, конечно же, нет. А я, между прочим, лет до пятнадцати засыпала только со включенным ночником и приоткрытой дверью. Один из бедуинов, готовивших еду, предлагает проводить. Нет уж, спасибо. Если выбирать между просто темнотой и темнотой в сочетании с малознакомым бедуином, однозначно выберу первый вариант…

К тому моменту, когда я добираюсь до середины косы, сердце мое оказывается где-то в пятках, страх парализует дыхание. «Все, не дойду на хрен» – стучит в висках единственная мысль. Сбылись все мои ночные кошмары – с двух сторон бушует штормящее черное море, позади раздается вой ветра и постанывания верблюдов, впереди ничего не видно, одна кромешная тьма. Поднимаю взгляд, дабы послать небу немой укор и застываю. Небо доброжелательно улыбается мне огромными звездами. Все темные ночные демоны под его успокаивающим взглядом замирают, съеживаются и исчезают. Я уже знаю, что навсегда.

Оставшиеся пятьдесят метров только что не пою и не скачу вприсядку – на место страха приходит бешеная эйфория.

Добравшись, наконец, до пятачка на конце косы, бросаю спальник прямо на пляже. Море у берега мерцает, как электрическая гирлянда – это светится планктон и особый вид водорослей. Полночи провожу в молчаливой беседе «за жизнь» с ночным морем и звездами, которые понимающе подмигивают.

Просыпаюсь оттого, что меня кто-то вылизывает. Первое, что приходит в голову спросонья – жуткая мысль о вчерашнем бедуине, напрашивающемся в провожатые. Открываю глаза – ну Слава Богу, это огромная рыжая псина решила меня умыть и причесать. «Баги, Баги!» – раздалось откуда-то сбоку. Хозяин зверюги извинительно помахал мне с другого конца пляжа.

Кроме веселого Баги оставшиеся три дня мне никто не досаждал своим обществом. Если Абсолютный Вселенский Покой можно было бы нарисовать, больше всего он был бы похож на Голубую Лагуну. Бирюзового цвета залив глубиной по щиколотку совершенно непригоден для дайвинга, да и для винд-серфинга тоже, а потому большинству дахабских туристосов и спортсменов здесь просто нечего делать. На берегу Лагуны живет семья, состоящая из Салима, его жен и нескольких взрослых сыновей. Семейство рыбачит в заливе, пасет стадо худосочных разбойных коз и нескольких меланхоличных верблюдов и в общем-то, этим их деятельность ограничивается.

В последние годы, правда, здесь часто стали появляться какие-то иностранные чудаки. Им Салим сдает несколько тростниковых навесов за пару долларов в сутки, а его родственники готовят для них еду. Белые чудаки же через пару дней пребывания в Лагуне становятся совсем чудными оттого, что забыли, в каком веке живут. Время остановилось здесь передохнуть еще во времена Моисея, и с тех пор так и застыло в этом красивом месте. Вот и белым чудакам тоже хочется застыть здесь навсегда, чтобы не возвращаться к стрессам, Интернету, карьере, гламуру, дорожным пробкам, мобильникам, начальникам и прочему мусору, которым они так успешно загадили себе жизнь.

Послушавшись совета, я не взяла в Лагуну ни книг, ни плеера. И в первый день очень об этом пожалела. Мозг, привыкший все время пережевывать какую-нибудь информацию, поступающую извне, никак не мог смириться с тем, что отвлекающих факторов больше нет. И вот тут в голову полезли все те самые мысли, от которых человек в большом городе успешно может спрятаться и отвлечься. Очень неприятное и болезненное ощущение, когда все твои страхи, стрессы и сомнения разом вылезают из потаенных углов, берут за горло и требуют разобраться. Тараканы в моей голове затеяли бешеный хоровод, который чуть не свел меня с ума. Я не заметила, как вырубилась и проспала полдня. А когда проснулась, обнаружила, что окружающий пейзаж совершенно изменился. Вечернее солнце окрасило древние горы в лиловый, небо в золотой, а море – в ярко-зеленый цвет. По мере того, как оно садилось, оттенки менялись, и это было бесконечно увлекательное зрелище. Я обнаружила, что вот уже сколько времени ни о чем не думаю, а просто пропускаю через себя поток ощущений. Тот самый эффект, которого я безуспешно пыталась достичь в зале йоги, лениво подумалось мне. Год корячилась, а тут оно само… Хотя – какая разница… Следующие два дня прошли в состоянии стопроцентного покоя, как внешнего, так и внутреннего. Позавтракав принесенными с собой соком и печеньем, я отправлялась плавать. А потом весь день либо созерцала, лежа на берегу, лазурный пейзаж, либо бродила вдоль косы и разглядывала маленьких осьминожек и каракатиц, которых отлив оставил на ослепительно белом коралловом песке.