Рубиновое сердце. Ироничный детектив

Рубиновое сердце

Ироничный детектив

Сергей А. Танцура

© Сергей А. Танцура, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Тесное помещение каменного подвала, освещённое единственной тусклой лампочкой, производило гнетущее впечатление. И это впечатление только усугублялось брызгами крови на выщербленных пулями стенах, пороховым дымом, сизыми пластами плававшим в воздухе – и трупами, старым тряпьём лежавшими у дальней стены. Эхо недавних выстрелов, казалось, до сих пор летало под мрачными, давящими на голову и разум сводами, и шум работающего на улице, у входа в дом, автомобиля был не в силах заглушить его.

– Жива! – резанув по натянутым нервам казацкой шашкой, внезапно раздался женский крик, заставивший вздрогнуть всех присутствующих – за исключением, естественно, мёртвых. – Жива! Господь оборонил меня! Жива!

Яков Михайлович Юровский, комендант дома особого назначения – бывшего дома купца Ипатьева – поймал на себе несколько вопросительных взглядов красноармейцев и молча кивнул. Лязгнул затвор винтовки, но вместо выстрела раздался сухой щелчок – все патроны, до единого, были уже израсходованы. Выругавшись сквозь стиснутые зубы, красноармеец Нетребин взял винтовку наперевес и, подойдя к поднявшейся на ноги горничной, всё ещё сжимавшей в руках спасшую её подушку, вонзил ей в живот штык. Женщина пронзительно завизжала. Сплюнув, к Нетребину подошёл Кабанов и, примерившись, ударил горничную своим штыком в грудь. Ойкнув, Анна Демидова умолкла и, широко открытыми глазами посмотрев на убивавших её мужчин, словно всё ещё не могла поверить в происходящее, обмякла. Красноармейцы одновременно выдернули поддерживающие её тело штыки, и женщина мешком повалилась на пол. В ту же секунду тихо застонал раненный царевич Алексей.

– Да что ж это такое! – в сердцах воскликнул Юровский и, стремительно приблизившись, выпустил в голову мальчика три оставшиеся в его маузере патрона. Алексей медленно сполз со стула к ногам мёртвого отца.

– Осмотрите остальных! – не оборачиваясь, глухо приказал Юровский. Вперёд из ряда расстрельной команды выдвинулись Ермаков и Медведев – представители Красной Армии, в чьи обязанности и входило удостовериться в смерти всех членов царской семьи. Переходя от тела к телу, они ненадолго склонялись над ними, щупали пульс, проверяли дыхание и зрачки и шли дальше. Рядовые, утратив интерес к происходящему, закурили, двое из них, раненые отрекошетировавшими от стен пулями – одному зацепило шею, другому прострелило ладонь, – отправились наверх. Юровский статуей застыл над царевичем, всё ещё сжимая свой маузер, и взгляд его, туманный и отрешённый, блуждал где-то далеко от этого страшного места.

Быстро разобравшись с прислугой и царской четой, Ермаков и Медведев перешли к их дочерям. «Господи, прости нас, грешных», – мысленно перекрестился Ермаков, опускаясь к распростёртой на полу Анастасии. На груди княжны виднелось пулевое отверстие, вокруг которого по ситцу белого платья расплывалось кровавое пятно. «Ей же и шестнадцати, поди, нет! Как моей Алёнке…» Словно услышав его мысли о дочери, Анастасия открыла глаза.

– Спа… сите, – еле слышно прошептала она. – Ради… Христа… Я… не хочу… умирать.

Её рука медленно, преодолевая непомерную слабость, приподнялась и скользнула за залитый кровью корсаж платья. Через мгновение девушка извлекла из-под него золотую цепочку с рубином, расколотым попавшей в него пулей пополам.

– Возь… мите, – вкладывая эти обломки в ладонь оцепеневшего Ермакова, просипела Анастасия. – Это всё, что… у меня есть…

В её глазах блеснула слеза, и девушка, вздохнув, потеряла сознание.

– Жива, что ли? – заметив заминку Ермакова, спросил Медведев, возвращая его к реальности.

– Вроде… да, – нехотя отозвался Ермаков и встал, незаметно сунув рубиновую брошь в карман галифе.

– Эта тоже, – кивнул на распростёртую у его ног Татьяну, вторую дочь царя, Медведев. И, подняв свой «кольт», спустил курок. Девушка вздрогнула и замерла, теперь уже навсегда. Как будто во сне, Ермаков достал свой наган. «Как моей Алёнке», – причиняя почти физическую боль, пульсировала в его голове пойманной птицей не прошенная мысль. И Ермаков, прицелившись чуть выше линии волос княжны, выстрелил. «Только не кричи» – взмолился он в душе, и Анастасия – или Бог – его услышал. Девушка, пребывавшая в беспамятстве, не шелохнулась и даже не застонала, оставшись без кусочка скальпа, зато – живой. Кровь из раны мгновенно пропитала её волосы и залила лоб, так что понять, куда именно выстрелил Ермаков, стало теперь совершенно невозможно.

– Закончили? – спросил Юровский, всё ещё не сводивший глаз с трупа Алексея.

– Закончили, – отозвался Ермаков, чувствуя, как подаренная брошь – плата за жизнь! – жжёт его карман.

– Пётр Захарович, – обратился к нему Юровский. – Проследите за захоронением. Я поручаю это вам.

И, не оглядываясь, стремительно вышел из проклятого подвала. Ермаков вздохнул и посмотрел на ожидавших его приказов красноармейцев.

– Принесите одеяла. И позовите внешнюю охрану – пусть пособят…

Часть 1

1

Сделать три шага вперёд, потом два направо. Протянуть руку, нашарить выключатель. Включить. Зажмуриться от яркого света, наотмашь хлестнувшего по глазам, вслепую шагнуть влево. Сдавленно матюкнуться, шипя от боли в разбитой о ножку трюмо ноге. Застыть, с бешено колотящимся сердцем вслушиваясь в звон многочисленных флаконов и пузырьков и дожидаясь, пока глаза привыкнут к новому освещению. Поднять веки – и снова застыть, заворожёно глядя в направленное между глаз дуло дорогого охотничьего ружья.

– Стоять! – без всякой необходимости – Костик и так не двигался, даже не дышал – сказал тот, чья фигура смутно вырисовывалась за матово блестевшим стволом. Калибр этого ствола, кажется, приближался к калибру главного корабельного орудия – миллиметров семьсот, не меньше – и Костику вовсе не хотелось получить из него заряд дроби прямо в лицо. Потому он послушно выдохнул: «Стою» – и медленно, стараясь не делать резких движений, поднял руки…

…Влип Костик в эту историю, можно сказать, случайно. Вообще кражи были не по его профилю. Куда больше он предпочитал иметь дело с прекрасной половиной человечества в дорогих побрякушках и с не менее дорогими гаджетами. Наделённому врождённым обаянием и недюженным актёрским талантом Костику ничего не стоило подцепить этих дурочек в каком-нибудь ночном клубе и раскрутить их на секс, чтобы поутру бесследно исчезнуть со съёмной квартиры – вместе со всеми цацками, конечно. А через пару дней материализоваться в другом клубе и повторить всё с другой курочкой, несущей золотые яйца. Дело было плёвое, приятное и выгодное одновременно, и Костик никогда бы не изменил своему амплуа, если бы…

Если бы не Вероника.

Познакомился он с нею, как всегда, в клубе. Высокая брюнетка в обтягивающем коротком чёрном платье, выгодно подчёркивающем ее великолепную фигуру, в чёрных, в сеточку, чулках и чёрных же туфлях на таких умопомрачительных шпильках, что у Костика перехватило дыхание и закружилась голова, сразу же бросилась ему в глаза, едва он только посмотрел на танцпол. И больше он не смотрел уже никуда и ни на кого, понимая, что этот вечер, а главное, эта ночь станут для него особенными.

Вернув – с некоторым трудом – себе самообладание, Костик проскользнул между трясущихся словно в эпилептическом припадке пар и с дежурной улыбкой, от которой таяло самое неприступное сердце, приблизился к извивающейся почти что в эротическом пароксизме девушке.

– Влад, – представился Костик, напрягая голосовые связки, чтобы перекричать все те неисчислимые децибелы, что обрушивал в зал какой-то модный ди-джей.

– Катя, – представилась Вероника, не прерывая своего танца и лишь мгновение поколебавшись, окидывая Костика таким же оценивающим взглядом, каким окидывал всего минуту назад её он.

– Почему одна? – прокричал Костик, ловя ритм и вписываясь в танец девушки с той лёгкостью, которая достигается только постоянной практикой.

– Потому что не с кем, – прокричала Вероника, безразлично пожимая плечами, и ослепительно улыбнулась полными, накрашенными сочно-рубиновой помадой с блеском губами. А под этой улыбкой на золотой цепочке явно дизайнерской работы – такую в ювилирке не только не купишь, но даже не найдёшь – не менее ослепительно и сочно блестел настоящий крупный, с фалангу большого пальца, рубин, огранённый в виде неправильной капли – или половинки сердца. То, что это именно рубин, а не шпинель или, не приведи Господи, гранат, намётанный глаз Костика определил сразу, и его сердце даже не затрепетало, а завибрировало просто с сумасшедшей скоростью. Рубин, конечно, не брюлик, но и он потянет тысяч на сто пятьдесят, а вкупе с цепочкой и на все двести. Обычный вечерний улов Костика ограничивался цифрой раз в десять-пятнадцать меньшей. Хотя, к чести сказать, полгода назад он уже срывал такой же банк – и тоже на рубине… Смутное воспоминание забрезжило в голове Костика, но девица словно бы случайно задела его своей тугой грудью, и воспоминание кануло в Лету, уступая место совсем другим мыслям.

– Класс! – выдохнул Костик и чуть-чуть сократил разделявшую их дистанцию, исподволь направив девицу в сторону бара.

– А то! – подмигнула Вероника-Катя, сделав вид, что не заметила маневров Костика, и послушно отступая в нужном ему направлении.

Когда до бара оставалось уже не более десяти шагов, Костик, не прекращая танцевать, склонился поближе и со всей возможной небрежностью предложил:

– Выпьем?

– А то! – повторила девица и вновь подмигнула. Приобняв ее за талию, Костик выволок Веронику из толпы и, заприметив зазор между толпившихся у стойки любителей выпить, решительно вклинился в него.

– Два махито! – крикнул он бармену – неулыбчивому бритому амбалу, на чьих гипертрофированных мускулах едва не лопалась фирменная клубная футболка. Когда заказ с поистине волшебной быстротой был выполнен, Костик поднял свой стакан.

– За знакомство! – провозгласил он, буквально тая от предвкушения как утреннего барыша, так и ночной прелюдии.

– За знакомство! – не стала отнекиваться Вероника. Её карие, почти чёрные глаза излучали какой-то мистический свет, и Костик тонул в них, как в каком-то не менее мистическом омуте. Пытаясь вернуть себе ясность мысли и избавиться от наваждения, Костик сделал большой глоток махито, ещё один… и только тут сообразил, что с напитком что-то не так. Скривившись, он поставил стакан на стойку и едва сдержался, чтобы не сплюнуть.

– Слишком много лайма, – прокомментировал он, вновь погружаясь в такие манящие, завораживающие глаза Вероники.

– Слишком много клофелина, – покачала головой она, перестав улыбаться. И, словно Костика здесь не было, повернулась к возникшему подле нее бармену.

– Скажи Славичу, что клиент готов. Пусть грузит в машину – и на хату. И сам не задерживайся, понял?

– Понял, – кивнул бармен и двинулся вдоль стойки к сидевшему на противоположном её углу амбалу, похожему на него, как брат-близнец. А девица вновь повернулась к пялящемуся на нее с раскрытым ртом Костику и холодным, далеко не романтическим голосом заявила:

– Ну, вот, Костя, мы с тобой и отправляемся ко мне в гости. Ты же ведь этого и добивался, верно?

Костик, даже не удивившийся, что девица знает его настоящее имя, тупо кивнул – и понял, что совершил непоправимую ошибку. От этого простого движения клуб вокруг него завертелся с бешеной скоростью, что-то сдавило ему виски и что-то в них хрустнуло. Костик попытался встать – и повалился прямо на девицу, уткнувшись лицом ей в лиф. И свет для него погас…

2

Пробуждение Костика оказалось не из приятных. Его голова дико трещала, как зажатый в тисках спелый арбуз, в глазах двоилось, а плечи горели огнём, вывернутые под неестественным углом.

– Очухался? – поинтересовался голос, показавшийся Костику знакомым. Кое-как собрав разбегавшиеся в разные стороны глаза воедино, Костик посмотрел на говорившего и узнал бармена из клуба. Тот вальяжно развалился на колченогом стуле сбоку от стола, на котором, как мог видеть Костик, зловеще блестели инструменты, подозрительно похожие на хирургические.

– Очухался, – заметив этот взгляд, удовлетворённо ответил сам себе бармен. – А то я грешным делом боялся, что перестарался с таблетками. Если бы ты склеил ласты раньше времени, хозяйка мне не простила бы.

– Где я? – разлепив пересохшие губы, еле слышно спросил Костик. Одновременно он попытался пошевелить руками, чтобы уменьшить боль в вывихнутых плечах, но добился прямо противоположного: его руки оказались до предела заведёнными за спину и вздёрнутыми вверх на верёвке, перекинутой через проходящую под потолком трубу и натянутой так, что стоять приходилось на цыпочках, вытянувшись в струнку. Дёргаться в таком положении было явно противопоказано, и, сглотнув и постаравшись погасить приступ паники, Костик обмяк и спросил чуть погромче:

– Где я?

– Тебе точный адрес сказать или обойдёшься общими сведениями? – насмешливо прищурился бармен.

– Общими… для начала, – прохрипел Костик.

– Ну, тогда ты в полной жопе. В такой полной, что мне тебя даже немножечко жаль.

Костик помолчал, переваривая эту информацию. То, что он действительно в жопе, он, конечно, сообразил уже и сам, но получить подтверждение этого факта из уст похитителя оказалось все же крайне неприятно. Паника, с которой он почти справился, вновь подняла голову, и Костик, стараясь отвлечься, сказал:

– А какой же тогда точный адрес?

– Такой, что он может стать последним в твоей жизни, – вклинился в их беседу новый голос, и Костик, с трудом повернув голову, уставился на вошедшую Веронику. Несмотря на свое незавидное положение, Костик не мог не признать ее чертовской привлекательности, и без всякой злости, а просто отдавая дань традиции, бросил:

– Сука.

Вероника кивнула, соглашаясь.

– Ты даже себе не представляешь, какая я сука.

Костик помолчал, собираясь с мыслями. И спросил:

– Что вам от меня нужно?

Вероника приблизилась и, встав перед ним, приподняла пальцем цепочку с рубином.

– Узнаёшь?

Ее голос изменился, став напряжённым, даже жёстким, и Костик понял, что ответ на этот вопрос для неё очень важен. А учитывая обстоятельства, этот ответ был важен и для него, и Костик честно попытался реанимировать свою память. Но на её месте зияла огромная чёрная дыра, и, промучившись с минуту, он признал свое поражение.

– Нет, – покачал головой Костик, внутренне сжавшись – обычно допрашивающие очень не любили подобных ответов и часто стимулировали допрашиваемых не самыми гуманными методами. Однако Вероника, похоже, ещё не исчерпала запас своего терпения, потому что, вздохнув, медленно произнесла:

– В апреле в клубе «Сохо» ты познакомился с девушкой, на которой была такая же брошь. После этого знакомства она этой броши лишилась.

– В апреле… – задумчиво повторил Костик, и воспоминание, тенью скользнувшее по его сознанию накануне в клубе, наконец-то оформилось полностью, обрело вещественность и зримость. Тот рубин действительно был похож на этот, но только в зеркальном отражении, словно два камня были половинками единого целого.

– Было, – не видя смысла отпираться, кивнул Костик.

– Где сейчас эта брошь? – сверкнув глазами, подалась вперед девушка.

– Понятия не имею, – честно ответил Костик. Вероника несколько секунд пристально изучала его, потом повернулась к бармену.

– Действуй. Только не увлекайся, как в прошлый раз – мне он нужен живой. И с членораздельной речью.

– Да кто ж знал, что у того спортсмена такое хилое сердце? – обиженно пожал могучими плечами бармен.

– Про этого мы тоже ничего не знаем, так что не усердствуй особо. Ясно?

– Ясно, – кивнул бармен и, взяв со стола нечто непонятное, но выглядевшее весьма пакостно, поднялся на ноги. Вероника едва заметно поморщилась и направилась к невидимой Костику двери, находившейся у него за спиной.

– Позови меня, когда он вернёт себе… понятие, – хмыкнула она на прощание, и бармен кивнул, злорадно оскалившись. Глядя на эту усмешку, Костик понял, что он пропал, и задёргался, как рыба на крючке.

– Э-эй, подожди! Катя!

– Что, Влад? – подчеркнув ложное имя пленника, спросила Вероника.

– Я говорю правду! – извиваясь на верёвке в тщетных попытках развернуться к девушке лицом, закричал Костик. – Я понятия не имею, где сейчас рубин! Я сдал его скупщику, получил бабло – и всё! А куда после этого его сплавил барыга, я не знаю!

– Имя барыги и его адрес? – быстро спросила Вероника.

– Меньшой! – задыхаясь от боли, которую он причинял себе сам, выпалил Костик. – То есть Меньшов Николай Фёдорович, Хлыновский тупик, четыре!

– Ты с ним работал без посредников? – не давая времени на раздумья, резко спросила девушка.

– Что? – не понял Костик, в глазах которого уже темнело, а в голове во всю маршировал взвод барабанщиков.

– Он тебя знает? – переформулировала свой вопрос Вероника.

– Да!

– Сними его, Борис, – кивнула девушка бармену, выглядевшему слегка разочарованным. – И вызывай Славича – поедем к этому… Меньшому.

– А этот-то нам зачем? – Борис указал всё ещё зажатой в руке хромированной хреновиной на Костика, обвисшего в полуобморочном состоянии.

– Затем, – усталым тоном пояснила Вероника, – что барыга незнакомых людей и на километр к себе не подпустит. Так что «этот» – наш пропуск и наша отмычка одновременно.

– Ясно, – кивнул Борис. Со звоном уронив хреновину обратно на стол, бармен достал из кармана выкидной нож и, шагнув к Костику, перерезал удерживающую его верёвку. Костик охнул и мешком повалился на пол, не замечая слёз облегчения, ручьём хлынувших из его глаз.

– Вставай, отмычка, – легонько пнул его в бок Борис, складывая нож и пряча его обратно в карман. – Барыга ждёт…

…Въехав во двор указанного Костиком дома, Славич припарковался за черным «Лендкрузером» с тонированными стёклами и заглушил мотор.

– Иди, – обернувшись с переднего сиденья, сказала Вероника Костику. Тот на секунду замешкался, но, получив чувствительный тычок локтем от сидевшего рядом с ним Бориса, открыл дверь и поспешно выскользнул наружу. Постоял, вдыхая полной грудью сырой, наполненный уже осенними запахами воздух, и двинулся к знакомому подъезду. Набрал код нужной квартиры и отступил на шаг, чтобы оказаться в поле зрения миниатюрной камеры, вмонтированной в косяк так умело, что не знающий человек ни за что не догадался бы о её существовании.

– Костик? – кашлянул через минуту домофон.

– Я, дядя Коля. Привет вам от отца, – условленной фразой ответил Костик.

– Большой привет? – поинтересовался домофон.

– Такой примерно, – сказал Костик и, подняв руку, продемонстрировал рубин. Вероника долго не хотела отдавать ему камень, пока Костик не убедил ее, что Меньшой работает только с эксклюзивным товаром и на что-нибудь другое может не клюнуть. Сам Костик обращался к Николаю Федоровичу всего два раза: с антикварным браслетом, снятым им с какой-то тёлки в «Жаре», и с тем самым, первым, рубином. Остальные цацки, добытые неправедным трудом, Костик сбывал через скупщиков попроще, которые сами предпочитали не связываться с раритетами – слишком уж заметными они были. Меньшов же такими предрассудками не страдал, специализируясь именно что на раритетах, и платил за них всегда настоящую цену. А вот куда, за сколько и кому он потом продавал эти раритеты сам, оставалось тайной за семью печатями. И эту тайну Костику сейчас и предстояло выяснить.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.