Ксенофоб

Вот это последнее вовсе не обязательно, но для комплекта не помешает. Замначальника охраны градообразующего предприятия – человек в городе не последний, решает многие вопросы.

Только прошу вас: ни слова про мафию. Мафия – это вообще нерусское понятие, глубоко чуждое нашему менталитету. А у нас тут обыкновенное местечковое кумовство как способ мимикрии к непростым условиям суровой реальности или попросту русское выживание.

Кстати, обратите внимание на нашу экономность и эффективность управления: в администрации клуба всего лишь пять лиц. А зарегистрированных членов – около трех сотен. Абы кого мы не берем, только достойных и авторитетных товарищей, которые способны потянуть лидерство в микрогруппе на 5-10 человек. Судите сами, каков размах для тридцатитысячного рабочего городка. Можно сказать, вся местная молодежь была «под нами» – до недавнего времени.

А что случилось в этом недавнем? Да ничего хорошего: у нас открылся районный филиал «Славянского легиона». И сразу же начался отток контингента в их сторону.

Впрочем, про «Легион» – немного позже. Сейчас нас больше интересует свежевырытая траншея у теплицы, на бруствере которой, задумчиво щурясь в заполоненную яблочным цветом даль, жует французскую булку завхоз Иван Сергеевич Думбадзе.

Собственно до траншеи нам нет ровно никакого дела: это проблемы завхоза, который получил деньги на ремонт водопровода и вроде бы уже договорился за недорого с бригадой дехкан.

Однако, дехкан почему-то не видно, а траншею в гордом одиночестве копает... Борман!

Вот это уже интересно.

У Бормана наследственное заболевание: дикая неприязнь к физическому труду (папа у них с Федором был офицером – как впрочем и мой, в нашем районе немало военных семей).

Дабы не погружаться в дебри сопряженных с этим недугом коллизий, сразу выдам вам резюме: заставить нашего главного вербовщика работать не на себя, а на общество, может только старший брат, только после нешуточного скандала, и только в качестве наказания за какое-нибудь запредельно ужасное злодеяние.

– Привет трудовому народу!

Борман на мгновение прекратил копать, смерил нас испепеляющим взглядом и вернулся к работе.

Этого мгновения было достаточно, чтобы оценить, насколько непростой была полемика по поводу целесообразности дренажных работ: под левым глазом у Бормана красовался здоровенный фингал, левая же челюсть опухла, побагровела и изрядно округлилась.

– О боже, Боренька, что это с вами!

– С лестницы упал...

В том, что это закономерный результат великой братской любви, я даже и не сомневался. Несмотря на раннеподростковую худобу и обманчивую миловидность, Борман – талантливый боец, с пяти лет серьезно занимается рукопашным боем и при необходимости за двенадцать секунд играючи уложит троих здоровых взрослых мужиков. Это не метафора и не для красного словца: проверено на практике (да, надо отметить для скептиков: мужики – не рукопашники, но заядлые волейболисты, здоровые и проворные, а пива в каждом сидело не более литра). У пацана феноменальная реакция, просто какая-то дикая верткость и реактивность, и он, по утверждению Феди, «видит соперника» – то есть может предугадать его намерения и движения. Я в этом деле разбираюсь слабенько, но Федору можно доверять – он спец. Короче, в обозримой видимости кандидатов на одаривание Бормана синяками практически нет – за исключением Феди.

– Слушай... Вроде бы определились – не наказывать?

– Да это уже не за «легионеров».

– А за что?!

– Кхм-кхм... Короче, вернулся домой в три ночи.

– Ну так... растет человек, мужает...

– Ага, мужает: мать в кармане клей нашла. И вся одежда этим клеем провоняла. Блин... Я уж думал, эта «тема» давно отошла...

– Занятно...

– Ну, короче, возбужденный, глаза неестественно блестят, типа того... Короче, мать мне звонит в три часа: бегом домой, разбирайся...

Федя живет у Ленки – это рядышком, в квартале от семейной резиденции Гусевых. Дальше можно не рассказывать: Федя тоже парень реактивный, а разбуженный в четвертом часу ночи – реактивный двояко. Учтите еще, что пятью часами ранее его уже выдергивали с вечеринки для разборок с выкрутасами меньшого братца на дискотеке (об этом позднее – когда дойдем до «терок с легионерами»), после чего меньшой клялся вести себя паинькой.

Однако, если дела и дальше так пойдут, в скором времени Федор уже не сможет таким вот образом воспитывать шаловливого братца. Все идет к тому, что ученик по всем параметрам будет круче учителя, а прогибаться и подставляться Борман жуть как не любит, так что годика этак через три-четыре в семье Гусевых могут наступить непростые времена. Хе-хе...

– Минутку... Клей?

– Ага, – Федор огорченно покачал головой. – Вот уж не думал... Спортсмен, блин, и все такое...

А вот я совсем не реактивный, а местами совсем тормоз. Конституция у меня такая, лирико-меланхоличная.

– Ладно. Ты занимайся, а я пообщаюсь с товарищем.

– Давно не виделись?

– Эмм...

– Ему твоя реабилитация не нужна: там по педагогике все было пучком.

– Реабилитация тут ни при чем. Про клей пояснил что-нибудь?

– Нифига. Молчит, как партизан на допросе.

– Ну вот, видишь. Это потому, что ты сатрап и тиран. А я из сострадательной миссии, так что у меня есть шансы...

– Тоже мне, мать Тереза... – Федя недовольно нахмурился, и не останавливаясь направился к спортзалу. – Смотри, не разлагай мне тут...

Я проследовал к месту экзекуции, изобразил позу нетерпеливого ожидания и принялся многозначительно пялится на Думбадзе.

Думбадзе ни на позу, ни на многозначительность не реагировал. Что поделать – вот такое оно скотино. Давлению не подлежит – оно здоровенное, как горилла, и наглое, как танк (почти все Федины друзья – спортсмены, исключение, пожалуй – ваш покорный слуга).

– Сергеич, тебе в теплице ничего не надо?

– Федя сказал – не отпускать, пока не откопает.

– Да и не отпускай: нам парой слов перекинуться...

– Федя сказал – махать не разгибаясь, пока не закончит, – Думбадзе хитро прищурился.

– Федор тебе не начальник.

– Ты – тоже.

– Ну же, Вано, будь человеком...

– Да что у вас там за секреты такие?! Говорите при мне, я что, мешаю?

– Ладно, Вано – буду должен.

– Ну, коли так... – Думбадзе приободрился и с энтузиазмом поскреб щетину здоровенной мохнатой лапой. – Эмм... Короче, в пятницу будем столы списывать – в «методичке»...

– Сергеич – об чем разговор!

– Сделаем, да?

– Г...-вопрос!

– Ну ладно. Пойду, посмотрю шланги...

– Вот же цукер... – Борман, проводив завхоза неприязненным взглядом, вогнал штык лопаты в землю. – Везде выгоду найдет, цинандали хитрож...

– Почему Феде про клей не объяснил?

– Ты же сказал – никому...

– Ну Феде-то можно было!

– Если б ты сказал: Феде можно – тогда да. А никому – значит никому, – Борман упрямо насупился. – Разве нет?

Ну что ж, логично, как говорит товарищ Федя. На будущее надо учитывать такие вещи: юношеский максимализм, конспиративные игры и прочую тинейджерячью мишуру.

– Борис, ты уже большенький у нас. Должен понимать, что бескомпромиссность в таких случаях – самый короткий путь в инвалидное кресло. Или на кладбище – это уж как повезет. Гибче надо быть. Мудрее.

– А сам? Взял бы и сказал.

– А смысл?

– Ну...

– Вот скажи, какой практический смысл в том, что у меня сейчас был бы точно такой же фингал, как у тебя? Мир бы стал лучше и добрее? Траншея откопала бы сама себя? Тебе бы от этого стало легче?

– Мне бы... Пфф... – Борман невесело хмыкнул и покачал головой. – Вообще, интересно было бы... Но, знаешь – нет, не легче. Я все равно уже за все ответил, так что...

– Ну вот, видишь, как здорово! Тут она и поперла, мудрость-то, – похвалил я. – Мужаешь прямо не по дням, а по часам. Постигаешь смысл ответственности и все такое... Кстати, почему так поздно домой пришел? В котором часу закончили клеить?

– Мы... это... – Борман виновато потупился. – Не закончили, короче...

– Не понял?!

– Гуляли у него во дворе, – Борман тяжело вздохнул и, глядя в сторону, принялся сосредоточенно ковырять ногтем витиеватый сучок на отполированном до блеска черенке лопаты. – Свет, музыка, куча тачек у ворот, люди постоянно – туда-сюда... Короче, мы туда приехали сразу после дискотеки, и часа три, наверно, сидели, ждали – народ не расходился...

Так, а вот это уже нехорошо. Нет, не то, что гуляли – это на здоровье: помимо майских праздников, завтра у нас День города, отмечать, как водится, начали позавчера, причем в промышленных масштабах. Мы с Федей, например, тоже вчера на «корпоративной» вечеринке развлекались.

Нехорошо – это на предмет отсутствия плакатов. Это просто полный провал.

– Ага... – я посмотрел на часы – 11.02. – Значит, судья у нас без плакатов остался?

– Ну так не наклеили же...

– Я вопрос задал.

– Ты че, прикалываешься? – Борман угрюмо насупился: сугубо по-Гусевски, ни дать ни взять – маленький Федя. – Я все – проникся, виноват, типа, терзаюсь и все такое...

– Да терзайся на здоровье, кто мешает? Время идет, мне надо быстро принимать решение. Итак, сформулируем: в настоящий момент наглядной агитации на заборе судейской усадьбы нет. Так?

– Так.

– Плакаты?

– У Ромы.

– Состояние?

– А что с ними будет? Нормальное состояние.

– Хорошо. Валики?

– Какие валики?

– Ну, привет! Чем размазывать собирались?

– Эмм...

– Понял, вычеркиваем. Клей?

– Мать отняла...

– Понял, записываем... Плюс еще пятнадцать минут... Угу... Угу...

– Не понял... Ты что, хочешь сейчас клеить?!

– Не хочу. Видит бог – совсем не хочу! Но придется. У нас осталось пятьдесят с чем-то минут, так что...

– Не, Дим, это ты того... Ты, конечно, жуть какой умный, но...

– Мальчонка испужался? Ладно, сам справлюсь...

– Да прекрати – «испужался»! У него там сто пудов камеры стоят. На заборе или на крыше...

– Ты их видел?

– Ну... Судья же. Крутой, типа...

– Не видел – не болтай. Зачем ему камеры? Он прекрасно знает, что в этом городе никто не додумается злоумышлять против него. Он чувствует себя здесь хозяином.

– А если есть?

– Да и пусть. На их камеры хитро импортные, есть наши шапки дрянно вязаные. Звони своим мерзавцам, ставь задачу – пока клей добываем, пусть организуют нам шапки. Три штуки, больше не понадобится.

– Ну, это не проблема. – Борман с сомнением покачал головой и достал телефон. – А вообще, дрянь идея. Если ночью ничего не вышло...

– Звони, – я решительно направился к двери спортзала. – Сейчас по-быстрому «отмажу» тебя, да помчимся.

– «По-быстрому»?! Очень сомневаюсь... Тут работы еще часа на полтора.

– А вот это не твоя забота. Звони. Толпа не нужна: возьми Ромчика, вдвоем поклеите, я подстрахую...

Пока мы с Борманом болтали, Федя без разминки влез на ринг и с энтузиазмом принял в замес четверых активных членов клуба: в бешеном темпе, быстро меняя выдыхающихся «манекенов» через каждые две минуты.

Не повезло хлопцам. На момент внепланового появления босса у нас тут разная мелочь пузатая уборкой занималась (мыли окна и альпинистскую стенку), а эти четверо – постарше, пришли покачаться. Ну не дураки ли? Скажите, кто в праздники качается? Это ж очень вредно для здоровья, особенно в нашем случае. Не занятия, а сплошной травматизм. Берите пример с меня: я вообще не качаюсь. Ни в праздники, ни в будни. В футбол погонять, в волейбол попрыгать, дико поорать (игрок из меня – оторви да брось, зато уж ору – все падают замертво) – это пожалуйста.

– Федор Иваныч – срочное дело!

– Да ну, в ж..., знаю я твое «срочное»! – Федя в мою сторону – ноль внимания – продолжает молотить в темпе транссибирского экспресса. – Пока не выкопает – не отпущу.

– Да это здесь вообще не при чем! Это по поводу нашего вечернего мероприятия. Есть новости.

– Ага... Хлопцы – подышите пока, я быстро. – Федя нырнул под канаты и, не в силах сдерживать переполнявшую его энергию, принялся ритмично пританцовывать вокруг боксерской груши, награждая ее пушечными ударами. – Излагай. Хэк! Только покороче, чтоб я не остыл. Хххэк!

– Федя, давно хотел тебя спросить... Ты не друг судьи?

– Ха! – Федя судью ненавидит, как и любой честный уроженец нашего города. – Ну ты сказанул...

– То есть, спасать его от позора на всю страну ты не планируешь?

– Ха! Ну, б...

– Дай слово.

– Слушай, че те надо?..

– Федя – вопрос принципиальный. Дай слово, что не будешь помогать судье избежать скандала и позора в масштабах всей страны, а то и дальше.

– Ну естественно – даю! А по-человечьи объяснить...

– Итак, ты даешь слово?

– Даю!

– Ну вот и молодец, – я предусмотрительно отошел на три шага назад и укрылся за второй грушей. – Отпусти Борьку на часок – он мне нужен. Позарез.

Федин ответ на эту просьбу я цитировать не буду, потому что там через цензуру пройдут только «ну» «ты» и «подстава» – под оглушительные шлепки по грушам.

Не дожидаясь развития событий, я очень быстро и внятно раскидал на пальцах, что мы собираемся делать и еще раз напомнил про только что даденное обещание не помогать судье.

– Ну вы... конспираторы уевы... – Федя лучится счастливой улыбкой: Борман не токсикоман, недоразумение с клеем счастливо разъяснилось, это сейчас главное. И теперь понятно, почему с утра был такой надутый: что там «легионеры», когда тут такие токсикологические перспективы маячили... – А предупредить нельзя было?! Всю ночь не спал!

– Моя ошибка, – признал я. – Не думал, что так все получится.

– Закатать бы тебе в дыню за такую ошибку. – Федя еще разок от всей души зарядил по груше – но уже оптимистично, сугубо с первомайским подтекстом. – Все равно – наказание отменять не собираюсь...

– Да на здоровье! Все сделаем – через часок верну.

– Вано «через часок» уйдет. Кто будет на контроле? Насчет того, что он сам вернется – я что-то сильно сомневаюсь. Ловить по всему городу я его не собираюсь, так что...

– Ловить не надо – сам придет. Контролировать не надо – сам выкопает. Мальчик уже большой, все понимает...

– Ну, смотри. Не придет – сам копать будешь.

– Договорились. Ну все, забираю?

– Забирай. Тоже мне, «Земля и Воля», маму вашу...

– А, еще ключи от машины дай.

– На фига?!

– Да опаздываем уже, надо прокатиться кое-куда.

– Ну... Ладно, забирай. Смотри аккуратнее – только из СТО пригнал.

– Обижаешь! Аккуратность и бережливость – мое второе имя...

* * *

– Шапки?

– Будут.

– Валики?

– Сегодня хозяйственные не работают...

– В гараже посмотришь поролон, если нет, возьми любые тряпки.

– Там щетка есть, пол подметать – лохматая такая.

– Щетка... Пойдет, наверное. Прихвати.

– Понял.

– И поролон. И тряпки. Все бери.

– Хе-хе... Понял.

– Да ни фига не «хе-хе»! Помимо всего прочего, тряпки еще нужны, чтоб номера по-быстрому замотать. Типа, футболку драную, или что там, глянь.

– Номера?

– Да.

– Ух ты! Прям как настоящие...

– Короче. Тряпки, поролон, и... и Ромчика.

– Да понял, понял!

– Ну все, помчались. Только пулей – одна нога здесь, другая там.

И помчались: то есть в буквальном смысле побежали, резво шевеля локтями, – я на химкомбинат, Борман в гараж за машиной.

Семнадцать минут убил на добычу новой порции клея. Созвониться на бегу с нужным человечком, уточнить кто на КПП (к папе обращаться не хочется – болезненно реагирует на такие вещи), вынести, забрать – и опять кругом должен, потому что надо все быстро и без проволочек. Клей – супер, за двадцать секунд полоску рессорной стали буквально приваривает к куску рельсы, кувалдой не отобьешь, но по причине повышенной летучести страшно вонюч и ядовит. Обещали, что «бумага – бетон» вообще будет монолитной композицией: или закрашивать, или резаком соскребать.

По завершении «клеедобычи» я обнаружил неподалеку от КПП Федину «шестерку» и немедля сел за руль. Борман змейкой скользнул на пассажирское место. Выходить нельзя: ему под страхом смертной казни запрещено рулить, а тут все свои, увидят – на раз сдадут Феде.

– Плакаты?

– Здесь, – доложил Рома с заднего сиденья.

– Шапки?

– Вот, – Рома представил заготовки: одна вязанная шапочка со свежими неровными дырами, хоккейная маска и резиновая кинг-конговская морда.

– Да уж...

– У меня мать дома, – пояснил Борман.

– А у меня только одна шапка, – подхватил Рома.

– А бегать по пацанам некогда, – завершился Борман. – Сам же сказал – «пулей».

– Ладно, пойдет. Обезьянью морду сам наденешь.

– Как скажешь, босс.

– Щетки, тряпки, поролон?

– Все тут. – Борман предъявил объемную хозяйственную сумку. – Даже две широкие кисточки есть – чистые.

– Молодцы. Ну все, поехали...

Судья у нас проживает на Второй Московской. По логике, должна быть Первая Московская, но таковая отсутствует, равно как и Третья, а на Второй построили усадьбы первые лица города и... пятеро депутатов ГД. Зачем тут построились депутаты – я не знаю, это загадка для всего города, (подозреваю, что в Подмосковье есть более привлекательные в экологическом плане места), ну да бог с ними, это их личное дело. Вторая Московская у нас на опушке живописного соснового бора, за речкой, подальше от градообразующего предприятия. Ехать туда минут пятнадцать: пока добираемся, коротко посвящу вас в детали околосудейских пертурбаций.

Значит, дело было так: сидели вчера у Ленки, пили вино на предмет подготовки к корпоративной вечеринке (в «Эре» наливают детские порции, так что надо приходить уже хорошо подшофе, с запасом). В общем мы с Федей планово подымаем градус, наша репортерша штукатурится – хотя ей и не надо, и так лапочка, – тут вдруг звонит ее подружка-однокурсница и сообщает радостную весть. Завтра-послезавтра она будет работать у нас: делать репортаж о праздновании Дня Города в рамках нацпроекта «Бензоловое кольцо России», в связи с чем просит помочь разобраться со спецификой и вообще выступить в роли гида.

Насчет этой подружки я слегка в курсе: Ленка ей завидует. После журфака ее сразу взяли на центральный телеканал и органично вписали в солидную команду, а нашей красавице пришлось вернуться домой и освещать химические будни здешних туземцев. Нет, баллы и внешность тут ни при чем: та столичная штучка Ленке буквально во всем уступает. И училась намного хуже, и не такая симпатичная... Просто она родилась правильно: на старом Арбате и у «очень серьезных» родителей (а Ленкины, типа того, по жизни были полными шутниками). Вот и поперла карьера – сами ведь прекрасно знаете, как у нас все устроено в этом плане.

Наша прайм-дива поступила профессионально – эмоции в сторону, работа прежде всего. Сказала подружке, что обязательно поможет и тут же села составлять план репортажа, или как это у них называется – в общем, маршрут и места, на которые стоит обратить внимание.

А Федя возьми да и ляпни:

– Ты ее к судье отвези. Типа, на интервью. У него жена с дочками в Европу на шопинг умотали. Так что там сто пудов будет фильм-концерт, а местами возможны сольные выступления...

Да, интересный вариант. Городишко наш – большая деревня: невестка Фединого кореша (это тот самый думбадзнутый завхоз) работает туроператором фирмочки «Держись, Европа» – позавчера в одиннадцать утра оформляет шоп-тур на троих, а уже в три пополудни полгорода знает, что у судьи будет затяжная свинская пьянка со стрельбой, стеклобоем и, вполне возможно, непотребными девицами.

Ленка у нас традиционной ориентации (судью терпеть не может, как и все мы), идею одобрила. Столичная штучка такие вещи любит, она из той категории репортеров, что снимают наших чиновников с бросающимся в глаза подтекстом: вроде бы ненароком попавшие в кадр дорогие часы, шикарные иномарки, трехэтажные особняки и опухшие с дикого перепоя хари – непременно крупным планом, двояковыпукло и объемно, чтоб каждая жилка красноглазого кадра пульсировала и кричала: «Вот так мы поступаем с вашими деньгами, быдло вы тупоголовое!!!»

– Замечательно! С судьи и начнем...

А меня внезапно посетила идея привнести в этот репортаж этакий здоровый элемент неожиданности. Или нездоровый – это смотря с какой точки зрения.

Я бросил пить вино, сославшись на срочное дело, рванул домой, а по дороге вызвонил Бормана с Ромой.

Заготовки у нас были с незапамятных времен: мы давненько вынашивали грандиозные планы насчет слегка опарафинить этого злодея публичным образом, но все как-то руки не доходили. А сейчас как раз случай – грех упускать, другого такого не будет.

Договориться насчет суперклея, скинуть заготовки на принтер, прилепить к ватману, быстренько подправить фломастерами детали, предметно озадачить гитлерюгенд – на все ушло от силы час, после чего я, как ни в чем ни бывало, присоединился к репортерско-педагогической паре, и мы двинули на вечеринку.

А дальше вы в курсе: по причине недотепистости юной смены, а отчасти ввиду стечения непредвиденных обстоятельств, остался наш мерзавец без наглядной агитации.

Ну ничего, сейчас мы это дело поправим...

* * *

По дороге осенило.

– Калитка у него куда открывается?

– Что значит – «куда»?

– Внутрь или наружу?

– Эмм...

– О боже... На улицу, или во двор? Три часа глазели, неужто не обратили внимание?

– А! На улицу. Ну да, в смысле – наружу.

– Замечательно...

В начале улицы Мичурина скопипастили осиновую чурку – если приспичит, калитку подпереть, – в конце встали, попробовали замотать ветошью номера. Оказалось, что это довольно трудоемкая затея: проще снять номера и спрятать в багажник. Так и поступили.

Ну вот, теперь мы кругом преступники, назад дороги нет.

Заехали на Вторую Московскую, медленно прокатились мимо усадьбы судьи.

Осмотрелись.

У ворот стоит черная «Волга» начальника горотдела (товарищ проживает в центре, в трехкомнатной квартире, до особняка пока не дорос). Людей не видно.

– Вот это – «куча тачек»?

– Ночью была куча.

– Ну-ну...

– Не, серьезно!

– Понял, понял...

Встали неподалеку, за усадьбой мэра, прислушались, попробовали разобраться в обстановке.

Ну и ничего особенного: нормальная похмельно-вельможная улица в теплый майский полдень. Тихо, откуда-то тянет ароматным дымком, в усадьбе судьи негромко играет музыка. Это нормально – если до утра гуляли, теперь до вечера будут дрыхнуть без задних ног. На козырьке мэрской калитки развалился здоровенный наглый котище, рыжий, корноухий, с презрительным прищуром (эммрр... чернь? И кто же вас сюда пустил, оумрр?) – более серьезных средств наблюдения я не заметил.

– Камеры, говоришь?

– Вообще, такие люди живут – по идее, должны быть...

– Ну-ну...

Московское время: 11.44.

Ленка сказала, что на Вторую Московскую они подъедут к полудню, так что надо быстренько действовать: время поджимает.

– Ну что, юнги – за работу.

– То есть...

– То есть прикрыли свои бесстыжие физии, схватили причиндалы – и к забору. Один плакат слева от ворот, второй – справа, рядом с калиткой.

– А...

– А я на страховке. Обстановка, калитка, все дела... Вопросы?

– Все понятно.

– Вперед!

– Да, босс!!!

Борман с Ромой натянули маски, взяли плакаты, сумку и резво двинули к судейскому подворью. При этом Борман нервно проблеял гнусавым козлетоном:

– В-валим всех! Пленных не брать!!!

– Но-но! Посерьезнее...

Я сдал назад, встал вровень с воротами судьи и медленно, с натугой выдохнул, стравливая воздух сквозь плотно сжатые губы. Федя так научил – говорит, помогает.

Пффф...

Не знаю, может, кому и помогает, а мне – нет.

Тын-дын... Как мне сейчас неохота выходить из этого уютного и безопасного салона...

Ребята, открою маленький секрет: я по сути своей «кролик». То есть при любом обострении ситуации мгновенно впадаю в ступор и работаю ручным тормозом. Медленно двигаюсь, медленно говорю, медленно соображаю. Я всеми фибрами души желаю искоренить сие позорное явление, пробую бороться с этим, но...

За последний миллион лет человечий организм выработал ряд основных стереотипов реакции на опасность: удрать, сразиться, спрятаться. Если первые три варианта не удались – притвориться мертвым.

Федя с Борманом, да и Рома тоже – явно выраженные бойцы, при любом намеке на опасность мгновенно становятся реактивными и буквально лопаются от переполняющей их агрессивной моторики.

А мое естество предпочитает притворяться мертвым. Все процессы – на минимум, кровь отливает от личика (а я бледненький, так что особо и не заметно), организм впадает в ступор. Сами понимаете – для мужика это позор. А уж для лидера, который собирается чего-то там возглавить и куда-то двигать – и подавно. В борьбе со своим тормознутым организмом я все перепробовал, но пока что безрезультатно.