Гетера с лимонами

– Удав сожрал человека! Удав сожрал человека!

И хотя это было явной глупостью, никто Кирилла жрать не собирался, он лежал на полу клетки с головой и прочим полным набором конечностей, но паника уже поднялась.

– И теперь эти идиоты требуют, чтобы мы усыпили нашего Каа.

– Кого?

– Удава. А за что его усыплять? Он же еще малыш. Максимум, кого он может сожрать, – это крупную белую мышь или морскую свинку. Даже кроликов мы ему еще ни разу не предлагали.

– Значит, задушить Кирилла он не мог?

– Маловероятно. Да Кирилла и не задушили вовсе.

– А что же?

– Отравили.

На этот раз Мариша удивилась еще больше.

– Отравили? Кто? Как?

– Этого менты не знают. И вот ведь глупость какая! Мы думали, что убийца – это Кирилл. А теперь получается, что это и не он вовсе. Ведь его и самого тоже… кто-то… того самого… пришил!

– М-да.

– И главное дело, дуры бабы, которые нашли труп. Одна истерику закатила, другая врача себе потребовала. А того не подумали, что врача нужно для нашего Каа. Это он всю ночь провел рядом с трупом. А ведь Кирилл для него не чужой был.

– Не чужой? В каком это смысле не чужой?

– Кирилл как раз в террариуме и работал. Со змеями.

– Значит, он скончался на своем рабочем месте?

– Менты теперь в тупике. Я сам лично слышал, как они советовались между собой, что же им теперь делать дальше. Подозреваемый уплыл на тот свет. И кто его туда отправил, полнейшая загадка.

Внезапно Мариша ощутила какое-то странное покалывание у себя под кожей. Словно мириады мельчайших иголочек пробежали у нее по телу. Она знала, что это такое. Такие мелкие приятные мурашки свидетельствовали о том, что она стоит на пороге очередного захватывающего приключения. И неожиданно для самой себя Мариша воскликнула:

– А что, если нам самим попробовать поймать убийцу?

– Чего? – разинул рот Евдоким. – Как это поймать?

– Очень просто. Как менты ловят.

– Но мы же это… типа… не умеем.

– Да чего тут уметь? Ведь и так ясно, что преступник был связан с Кириллом. Наверняка тот поручал парню устранять трупы. А когда менты вычислили Кирилла, тот стал настоящему убийце опасен, и он его устранил.

– Убил?

– Ага.

– Б-р-р…

– Нам необходимо вычислить контакты Кирилла, – деловито принялась прикидывать предстоящую работу Мариша. – И, слушай… А в террариуме не было спрятано еще одной видеокамеры?

– Нет, – с сожалением произнес Евдоким. – Менты тоже первым делом к нашему Семенычу кинулись. Но он их разочаровал. Никакой камеры в террариуме не было. Змеи, они ведь живыми мышами питаются. А кому мыши могут понадобиться? Их у нас специально для змей разводят. Приходи и бери себе хоть десяток. Никто тебе и слова не скажет. Они ведь плодятся так быстро, что змеи их и жрать не успевают.

– Ну и ну, – пробормотала Мариша, машинально позавидовав плодовитости белых мышей и хомячков. – Всем бы так.

– А мы с тобой вдвоем только искать станем? – внезапно поинтересовался Евдоким. – Так я тебе сразу говорю, завтра я на смену заступаю. И освобожусь только через три дня.

– То есть три дня подряд ты работаешь?

– Да.

– Так это же замечательно! – обрадовалась Мариша. – Ты будешь слушать и мотать на ус все, что происходит в зоопарке. Это и будет твоим заданием. Справишься?

– Слушать и мотать на ус – это я могу, – важно пробасил Евдоким, чрезвычайно польщенный этим поручением. – При мне люди не стесняются.

Мариша кивнула. Евдоким в самом деле производил впечатление человека, которого можно не стесняться. Ну, вроде деревянной скамейки или того же куста акации. Вроде бы он и есть, а вроде бы его и нету.

– А вы одна расследовать это все будете?

Осознавая важность момента, Евдоким снова перешел с Маришей на «вы». Он вообще легко менял отношение к ней. Сначала в момент знакомства они были собратьями по несчастью и говорили друг другу «ты». Потом Евдоким вздумал поухаживать за Маришей. И она стала говорить ему «вы», как бы создавая дистанцию. А он ей продолжал «тыкать», стремясь эту дистанцию убрать. И вот теперь их отношения стали официально партнерскими. И они стали говорить друг другу «вы».

Конечно, все это было слишком сложно для Евдокима. И он никаких выводов не делал, просто ощущал, что время, когда они были с Маришей на «ты», миновало. И вряд ли быстро наступит вновь. Ведь в плане расследования Мариша была на несколько голов выше его. И, осознавая ее превосходство, Евдоким согласился играть вторую роль.

– Так вы одна будете… расследовать?

– Нет. Одной некомфортно. Я позову подругу.

Честно говоря, выбор подруг, на которых бы Мариша могла положиться в этом деле, был невелик. Пожалуй, Инна подошла бы больше других. В конце концов, у нее тоже есть ребенок – разбойник Степка. И Инну должно затронуть, что их общее развлечение – питерский зоопарк – вдруг стал ареной жестоких убийств.

– Это же безобразие, – пыталась сагитировать Мариша подругу. – Полнейшее безобразие. Дети приходят, чтобы поглазеть на диких животных. И что они видят? Трупы людей!

– Так уж и трупы, – возразила Инна. – Одно тело нашел служитель. Второе углядела твоя племяшка. И только третий труп наделал переполоху.

– А кто тебе сказал, что этот труп последний? Могут быть и другие! И еще не известно, кто найдет следующий. И в каком виде он его найдет. Вдруг этот труп будет четвертован, а найдет его маленький мальчик? Вроде Степки? Кстати, вы в ближайшее время с ним в зоопарк не собираетесь?

Аргумент был сильный. Своего сына Инка обожала. И сейчас, кинув в его сторону опасливый взгляд, тут же согласилась помогать Марише.

– Ты права. Это следует прекратить. И чем быстрее мы с тобой поймаем этого негодяя, тем лучше.

Осталось заручиться согласием Инкиного мужа. Вот с ним-то, как подозревала Мариша, могли возникнуть проблемы. Но оказалось, что Инка сейчас в стадии очередного перманентного развода с любимым мужем. Так что муж вроде как в жизни был ей и не указчик.

– Все развлекаетесь? – хмыкнула Мариша, услышав про очередной бракоразводный процесс, который затеяли Инка и ее муж.

– Знаешь, опасаюсь, как бы на этот раз не получилось все по-настоящему.

– С чего вдруг?

– Ну, много есть обстоятельств, – туманно ответила Инна.

– Назови хотя бы несколько.

– Раньше он всегда настаивал, чтобы Степка оставался с ним. А в этот раз совершенно спокойно отнесся к тому, что сын остается со мной. Да и обычно это я начинала требовать развода, а в этот раз – он.

– Может быть, у твоего завелась любовница?

Инна лениво зевнула и произнесла:

– Завелась.

– И ты так спокойно об этом говоришь? – ужаснулась Мариша. – Кто она?

– Какая-то молоденькая фифочка. Думаю, что ей лет семнадцать.

– Такая молоденькая?

– Ну, может быть, восемнадцать, – великодушно прибавила Инна годик.

– Ни фига себе! И он от тебя к ней ушел?

– Да. Но вообще-то этого и следовало ожидать. Ты же помнишь, мы с ним все время ссорились. Я к нему все время цеплялась. Какой мужик такую жизнь выдержит?

– Что-то я не припомню, чтобы он прежде жаловался.

– А он и не жаловался. Все в себе таил.

– Брось ты! Никуда он не денется. Он тебя любит.

– Любил, – поправила подругу Инна и сказала: – Слушай, не трави мне душу. Давай лучше займемся расследованием. А Степку я с няней оставлю. Ему не привыкать.

Мариша покосилась на полусироту, но тот своего сиротского положения, кажется, не осознавал. И вовсю таращился на экран компьютера, где человек-паук лихо сигал с одного небоскреба на другой. Исчезновения матери из своей жизни Степка даже не заметил. И когда Инна крикнула ему из прихожей, что уходит, вышла ее проводить только няня.

Появление няни в прихожей навело Маришу на еще одну тревожную мысль.

– Слушай, а как вы со Степкой будете жить? На что?

– Не знаю. Придумаю чего-нибудь. Работать пойду.

– Работать? А что ты умеешь?

Инна задумалась.

– Ну, сначала пойду учиться, а потом уже работать, – поправилась она. – На учебу, я уверена, он мне денег даст. Он ведь не жадный в принципе человек. Ты же знаешь.

Мариша знала. И ей как-то не верилось, что двое близких ей людей, столько лет проживших бок о бок, родивших и вырастивших почти взрослого сына, который в прошлом году уже пошел в школу, вдруг вот так взяли и разбежались.

– Бред какой-то.

Вместо ответа Инна начала расспрашивать Маришу про то, что той удалось узнать об этих убийствах. И наконец заявила:

– Я тоже считаю, что нам нужно наведаться в гости к этому Кириллу. Где он хоть вообще-то, этот мужик?

Где жил Кирилл, стараниями Евдокима старшая сыщица была отлично осведомлена.

– Вот его адрес. Живет парень, верней, жил, со своими родителями. Они у него люди весьма преклонного возраста. Даже страшно себе представить, как они могли отреагировать на известие о смерти единственного сына.

Но оказалось, что все совсем не так страшно, как представляла себе Мариша. Дверь подругам открыла странная личность, с трудом фокусирующая взгляд, покачиваясь на тонких, словно ходули, ножках.

– В-вам к-кого? – промямлила личность заплетающимся языком, пока подруги с изумлением разглядывали это существо.

На нем были надеты синие, вытянувшиеся на коленях до состояния пузырей треники – «Привет из СССР!». Сверху треников были надеты шорты, а сверху… невообразимо грязная рубашка. Волосы у этой личности имелись редкие, жидкие и стянуты на затылке в нелепый хвостик. Судя по обилию морщин и седине, возраст личности мог быть около пятидесяти или даже шестидесяти. Мама? Папа?

– В-вы ч-ч-ё! – возмутилось существо. – Я невеста Кирилкина – Настя!

Боже мой! Невеста! Да в гроб краше кладут! Нетрудно себе представить, что, имея такую невесту, мужик квасил целыми днями и ночами напролет. Или нет, Кирилл вроде бы был в завязке?

– Бывшая невеста, – словно прочитав мысли подруг, уточнила Настя. – Как Кирилка подшился, так мы с ним и разбежались в разные стороны. По причине отсутствия взаимных интересов. На фига мне такой зануда? Ни выпить с ним, ни по душам поговорить. Бросила я его.

– А…

– А сейчас меня его маманя позвала. Как менты уехали, так она за бутылкой в магазин смоталась и меня позвала.

– Зачем?

– Как это зачем? Помянуть по христианскому обычаю. Все же не было у Кирилки помимо меня другой любови. Как со мной развязался, так ни с кем больше и не сошелся. Один свой век трезвый коротал. И вот до чего у него дело-то дошло. Убили его!

В устах пьяненькой Насти получалось, что смерть Кирилла напрямую вытекает из его желания подшиться и начать трезвый образ жизни. Прямо-таки назидание всем трезвенникам и язвенникам.

– Так что Кирилку вы тут больше не застанете. А вы ему кто?

– Мы расследуем его убийство.

– Из ментуры? – моментально насторожилась Настя. – Да нет! Те другие. И приходили они уже.

– Мы ведем частное расследование.

– Чего?

– Убит не один Кирилл. Пострадали еще два человека.

– Ну, типа знаю. Менты сказали, что еще двоих замочили. А вы-то тут при чем?

– Хотим понять, кто их убил.

– На фига?

– Хотим.

Настя фыркнула и заявила, что, когда коту делать нечего, он себе одно место лижет. Все лучше, чем то, что затеяли подруги.

– Значит, тебе не интересно, кто твоего жениха пришил? – разозлилась на пьянчужку Мариша.

Сама допилась до потери человеческого облика, а еще и поучает! Или Настя неосознанно себя уродует? Ведь седина у нее на голове – это и не седина вовсе, а неудачно сделанное мелирование. Морщины на шее – это серые разводы грязи. И вовсе она не старая, просто мылась давно.

– Так тебе не интересно узнать имя убийцы твоего жениха?

– Почему же? – пожала плечами Настя. – Я и так знаю.

– Знаешь? И кто же он?

– Вадька, – важно произнесла Настя.

– Вадька? Это кто такой?

– Мой нынешний.

– Кто?

– Муж!

В голосе Насти слышалась такая гордость, что подруги даже опешили. Муж? У этой вконец опустившейся личности, которая в свои тридцать выглядит на все пятьдесят, а пахнет так и вовсе, как будто бы ей все девяносто с хвостиком. Что же за герой отважился связать свою жизнь с этакой красоткой?

– Ревнует он меня дико! И Кирилку много раз уже грозился пришить!

– Ты это серьезно?

– Еще как!

– И ты ментам так и сказала?

– Еще чего! Чтобы я своего мужика ментам сдала? Да за кого вы меня принимаете! Опять же Вадька меня и убить может, если я на него донесу. Он у меня знаете какой?

– Какой?

– Он три раза в тюряге сидел. И все за убийства!

Ни фига себе муженек! Да уж, от такого подальше держаться следует. Но как же менты-то прошляпили такого колоритного подозреваемого? Ох уж работнички!

– А где сейчас твой муж? Дома?

– Зачем дома? Станет он один дома сидеть! С нами он! Тоже Кирилку поминает. Его Кирилкина маманя вместе со мной позвала.

– Так они были хорошо знакомы?

– А то! Соседи мы! Да пошли, я вас сейчас со всеми познакомлю!

И, подхватив подруг под руки, неожиданно развеселившаяся Настя потащила их за собой. Сначала подруги ничего не могли разглядеть. В комнате было так густо накурено, что сквозь табачный дым лица присутствующих казались бледными и расплывчатыми.

– Кого это ты, Настька, привела? Что за крали?

– Так, – уклончиво ответила Настя. – Знакомые мои.

И, посадив подруг рядом с собой, она зашептала:

– Вадька вон сидит! Кирилкиной мамане соболезнует.

Мужик, на которого указала подругам Настя, действительно производил жутковатое впечатление. Рожа у него была покрыта то ли угрями, то ли какой-то другой заразой. Лицо бороздили ужасные ямы и выбоины. Маленькие глазки яростно посверкивали под густо насупленными бровями. Подбородок украшала трехдневная щетина. И весь вид у мужика казался очень злым и опасным.

– М-да, – протянула Инна. – Такой убьет и не задумается.

Но Мариша смотрела на Вадьку с большим сомнением:

– Если бы зарезать, застрелить или просто башку оторвать, это к нему. Но Кирилла отравили, я же тебе рассказывала.

– И что?

– Вряд ли такой мордоворот стал бы возиться с ядом. Вот если бы Кирилл был зарезан или забит ногами до смерти, тогда я бы еще подумала на этого типа. Но отрава… Она подразумевает некоторую тонкость душевной организации.

– Не суди по внешнему виду.

– Да чего тут судить? Ты разве думаешь иначе?

Но в этот момент Вадька уловил взгляды, которые кидали на него подруги, оживился и направился в их сторону.

– Он идет сюда! – задергалась Инна. – Ой, какой страшный!

В полный рост Вадим выглядел еще жутче. У него были широченные плечи, длинные, как у гориллы, мощные руки и несуразно короткие и кривые ноги.

– Мариша, а он на нас не набросится?

– Во всяком случае, не здесь и не сейчас. Тут же вроде как поминки…

Мужик был уже совсем близко. Он изобразил на своей ужасной физиономии нечто наподобие улыбки, оскалил крупные желтые зубы и произнес:

– Привет, девчонки! Выпьем за помин души нашего Кирилла?

Вопрос был чисто риторическим. И громила даже не стал дожидаться на него ответа. Быстро разлил водку из мутноватой бутылки по трем почерневшим уже от вековой грязи стопочкам. Две из них протянул подругам, одну взял себе.

– Ну, за Кирюху! Мир праху его!

Он залпом опрокинул в себя водку и выжидающе уставился на подруг. Пришлось выпить. За ради установления дружеских контактов. Закусив кусочком свеклы, который он выудил из тарелки с подозрительно склизким винегретом, Вадим произнес:

– А вы Кирюхе кем приходились?

– Мы… Мы с ним работали.

– А-а-а… Энтузиастки-ученые. Он мне рассказывал.

– О нас? – удивились подруги.

– Ага! Так и сказал: «Не поверишь, Вадька, в какое я странное место угодил. Кругом одни звери – шкуры, мясо и рога, а эти чокнутые их не едят, а разводят и выращивают. Да я бы на одном только тигре штуки четыре баксов наварил. А они носятся с ним, тронуть не разрешают. Когда я со своим предложением вылез, такой шум поднялся. Думал, уволят к едрене фене. Еле-еле все на шутку свел».

– Значит, Кирилл остро нуждался в деньгах?

– А кто в них не нуждается? Только делать Кирюха ничего толкового не умел. Бездарь он был полнейший. Я его с собой всего один раз на дело взял, так закаялся. Он и сам спалился, и нас всех подставил.

– Как это? – осадилась совсем Мариша.

– Магазинчик мы тогда хотели обнести, – бесхитростно признался Вадим. – Дело давнее, мы за него уже все отсидели, могу рассказать. Так себе магазинчик. Охраны никакой. Хозяйка – толстая клуша. Продавщицы – молоденькие цыпочки. Такие, что отпора никакого дать не смогут. Охраны тоже нет. Кириллу всего и нужно было, что у входа постоять да всех посетителей назад заворачивать, типа переучет в магазине.

– А он что?

– Так этот дурачина внутрь полез. А тут как раз двое оперов в штатском в магазин завалили. Увидели нас с Коляном, пушки выхватили, мы и сообразить ничего не успели, как уже на полу лежали.

– А Колян – это кто?

– Братан мой. Только он уже покойничек.

– Убили? – пискнула Инна.

– Сам загнулся. От туберкулеза. На тюремных нарах многие от него ласты двигают. Лечения никакого. Кормежка х… Прогулка в день по часу. Разве больному человеку такой режим нужен?

В голосе Вадима звучал настоящий гнев. Подруги даже пожалели неизвестного им Коляна, да после спохватились. Какого черта? Кого они жалеют? Грабителя и убийцу? И потом, что, этот Колян не знал, чем рискует, когда идет грабить магазин?

И почему государство должно лечить преступника за свой счет, если тот за всю свою жизнь ровным счетом ничего полезного не сделал? Выходит, деньги честных налогоплательщиков должны пойти на лечение вора и грабителя в ущерб постройке новых яслей и детских больниц? С какой такой стати? И вообще, вылечишь такого за государственный счет, а он снова за старое примется.

Но вслух подруги ничего не сказали. И даже (вот уж истинно женское лицемерие!) посочувствовали Вадиму в утрате его близкого человека.

– А Кирилл тоже с вами в тот раз сел?

– Сел. Только он по первой ходке шел. Его в другую зону отправили. И хорошо сделали! Окажись он со мной рядом, я бы его в тот момент прирезал, гниду!

Инна выразительно пихнула Маришу в бок. Сам признался в желании убить Кирилла!

– Значит, вы хотели его убить?

– Хотел, – подтвердил Вадим. – И убил бы, коли бы он мне тогда под горячую руку попался.

– А потом?

– Когда потом-то? Когда вышел, что ли?

– Да.

– Тогда я его убивать уже не стал. Во-первых, поостыл малость. А во-вторых, чего я, из-за такой мрази снова за решетку пойду? Да и Колян не родня мне был.

– Вы же сказали, брат.

– Не брат, а братан. Говорю же, не родня. Так, корешились вместе.

– Но зло против Кирилла вы все же имели?

– Зуб имел, это верно, – признался Вадим. – И морду ему пару раз бил. Вот баба моя может подтвердить. Один раз я Кириллу нос сломал. А во второй раз челюсть повредил. Да только что с того? Он теперь помер, и шут с ним. Выпьем?

Но от повторной порции спиртного подруги отказались. Они и с первой-то не знали, что делать. Судя по всему, водка была паленой, да еще приготовленной из самого дешевого спирта. И подруги сейчас горько жалели, что вообще стали ее пить.

– А я выпью! – произнес Вадим и в самом деле выпил.

Занюхал все тем же самым многострадальным кусочком свеклы, дал подругам по куску черного хлеба с солью и неожиданно заявил:

– А кто Кирилла, что убил, я тому самому глаза бы все вырвал!

От неожиданности подруги оторопели. И даже хлеб жевать перестали. Вот это признание! Интересно, что будет дальше?

Глава 4

– Придушил бы гада самолично, – продолжал разглагольствовать Вадим. – Потому как мой Кирилл был! Я сам его к праотцам спровадить хотел.

– Ты же сказал, что все ему простил! – вырвалось у Мариши непроизвольно.

– Простил! За Коляна я ему верно, простил. Но не за Настюху!

– А с ней что?

– Кирилл у меня ее увел!

– Кого?

– Мою Настюху!

И для верности Вадим ткнул пальцем в ту самую особь в синих трениках и шортах поверх них, которая встретила подруг в дверях этой странной квартирки.

– Когда я сел, она меня ждать обещалась. И что же? Кирюха-то раньше меня вышел. А я все сижу. И доходят до меня сведения, что Настюха моя уже и не моя вовсе. А замуж за этого хлюпика недоделанного она собралась.

– И что же вы?

– Что я мог? Я же на зоне сидел. Мог бы, так конечно, приехать да в глаз бы ей засветить. У любой бабы от такой науки мозги живо на место бы встали. Да только, я же говорю, на зоне я был. Ну, письмишко ей настрочил. Даже и не одно. Так, мол, и так, что же ты, сука лживая, делаешь?

– А она?

– Не ответила. А только после я узнал, что все равно замуж за Кирюху выскочила.

– Официально?

– Ну, до официального у них дело не дошло. Но жили вместе.

– А вы что?

– Ну, думаю, не спущу я этого так. Вернусь, обоих убью.

– И что?

– Освободился я только через три года после их случки. Вышел. А Настюха мне сама в ноги кинулась. Забери, молит, от этого дурака. Жить с ним не могу, тошно. Одного тебя люблю.

– А вы?

– А что я? Известное дело, у меня восемь лет бабы не было. Приголубил я Настюху. А там и забылось. Тем более что она сразу же ко мне жить перебралась. Муженька своего голожопого и знать не желала.

– Так вы же в соседней квартире живете!

– Ну и что? – мигом набычился Вадим. – Живем. Каждый человек где-то живет. И мы с Настюхой живем!

– А Кирилл, выходит, к Насте больше никогда не подкатывался?

Толстая шея Вадима стала медленно наливаться краской.

– Чего-о-о? – проревел он. – Я бы ему все рога поотшибал! Я бы из него кровавую отбивную сделал! Он бы у меня до старости кровью мочился!

– Ой!

– У меня кулак, знаешь, какой?

И для вящего эффекта Вадим поднес Марише к носу свой нешуточный кулак, больше напоминающий по форме и размеру молот. Дав ей его хорошенько изучить, он поднес его затем к Инниному носу.

– Видишь, какой кулак? У меня кулак, враз им стену прошибаю. Хочешь?

И, не дожидаясь согласия подруг, Вадим вдруг резко выбросил руку вперед. Позади подруг внезапно раздался треск, поднялась цементная пыль, а в стене за их спинами образовалось отверстие с неровными ломаными краями, из которых торчали куски дранки и потихоньку сыпалась сухая штукатурка.

– Видали? – с торжеством произнес Вадим, вытаскивая испачканную штукатуркой руку.

– Милый! – кинулась к мужику через всю комнату Настя. – Ты не ушибся?

Остальные присутствовавшие отнеслись к происходящему индифферентно. То ли привыкли, то ли не хотели связываться, то ли все им было просто по фигу.

– Во какой у меня кулак! – восторженно потряс Вадим перепачканной ручищей. – Впечатляет?

Честно сказать, да, впечатляло. Грубо, примитивно, но цепляло. Обладающие богатой фантазией подруги мигом представили себе, что вместо стены этот кулак впечатался бы в их хорошенькие мордашки. И жизнь стала казаться им далеко не такой безоблачной, как прежде. И ссориться с Вадимом тоже расхотелось.

– Если бы я только узнал, что Кирюха к моей бабе подкатывается, я бы его этим кулаком так приложил, что он бы летел до Северного полюса!

Подруги верили. До полюса полетишь, и дальше до самого экватора.

– Кирюха это знал, поэтому к Настюхе и не приближался.

Здорово! Выходит, Вадиму убивать Кирилла не за что. Но кто же тогда убил Кирилла? Этого беспутного пьяницу и неудавшегося грабителя, который даже на стреме постоять толком не сумел?

Вадим уже потерял интерес к подругам. Он что-то втолковывал Насте, а та таращила на него глаза и молча кивала.

– Кажется, он объясняет ей, что она должна сказать, если менты спросят о его алиби, – пробормотала Инна.

– Я тоже об этом подумала!

– И что нам делать?

– Совершенно ясно: если Вадим убил Кирилла, то он будет молчать.

– А кто не будет?

– Возможно, родители Кирилла.

Родители были представлены в полном составе: маленькая седенькая мама и долговязый, скрюченный годами папа. Оба они были изрядно пьяны. И не похоже, чтобы особенно скорбели о сыне.

– Да ну его! – воскликнула рядом с ними какая-то тетка. – Скажете тоже! Чего там скорбеть-то? Старикам от Кирюшки одни только беды и сыпались. Сызмальства хулиганил. И все как-то паскудно хулиганил! Сплошные расходы! Стекло в школе разобьет – родителям деньги платить. Портфель у отличника выхватит, все учебники и тетрадки в грязь высыплет – опять же родителям растрата. А уж подрос, так и вовсе с ним сладу никакого не стало. Джинсы ему не такие, ботинки – тоже не те. Все только модное самое хотел и дорогое. А откуда старикам такие деньги взять?

– Их, конечно, подкосило, когда Кирилл в тюрьму угодил?