Сваха для монаха

– Вот туда идите!

– Спасибо вам, девочки.

И маленькая одинокая фигурка секретного агента заторопилась в направлении Никольского скита. Подруги посмотрели вслед Вениамину. И каждая из них ощутила в груди какое-то неясное чувство щемящей тревоги. Слишком хрупким и беззащитным выглядел мужчина издалека. Но вместо того чтобы поговорить об этом, а может быть, и поспешить следом за Вениамином, чтобы пойти с ним вместе, Мариша от души зевнула и сонным голосом пробормотала:

– Пошли спать, что ли?

– Пошли.

И подруги поднялись к себе в номер. Возле дверей их ждал еще один персонаж. Это была Маруська, которая вроде бы была все время с подругами, когда они общались с Вениамином. А потом внезапно исчезла. И вот теперь кошка вернулась. Вид у нее был слегка усталый, но довольный. А вот шерсть на лапках и животе была мокрой и испачканной какой-то тиной.

– Ты что, в болоте побывала? – рассердилась на кошку Катька. – Когда успела? Как мне тебя теперь чистить?

Но Маруська вовсе не желала, чтобы ее чистили. Скользнув через приоткрытую дверь в комнату, она обошла ее по периметру, неодобрительно принюхиваясь к застоявшимся в углах запахам. По ее виду было понятно, что она не одобряет визита сельского участкового. И появление Вениамина тоже не одобряет. Как уже говорилось, Маруська была редкой феминисткой. И умей она говорить, дала бы сто очков вперед любому лидеру этого движения.

Выразив подругам свое возмущение, она наскоро умылась. И улеглась почивать на Катькиной подушке. Подруги последовали ее примеру. Причем Катьке пришлось довольствоваться сложенной курткой, которую она сунула себе под голову.

Человек напряженно наблюдал из кустов за приближением чужака. Он был совершенно точно уверен, что никогда прежде не видел этого человека. Стопроцентный чужак. И вдобавок чужак, только что прибывший, любопытный сверх меры – не успел приехать, как сразу же сунулся к ним. Это было подозрительно вдвойне. И потому человек так напрягся, когда чужак вторгся на территорию, которую он привык считать своей.

– Что ему тут нужно? – шептал он себе под нос.

Чужак обошел скит по кругу. Потом еще раз. И еще. А затем толкнул незапертую дверь и проник внутрь. Человек в кустах издал сдавленный стон. Но тут же крепко прикусил губу, чтобы не выдать своего присутствия. Он ждал. Но каждая мышца его тела буквально вибрировала от напряжения. А рука словно бы сама собой шарила вокруг. И наткнувшись на то, что искала, – круглый увесистый булыжник, сильно его сжала.

– Это не турист и не паломник, – прошептал он. – Слишком целенаправленно перемещается.

Время шло, а из скита никто не появлялся. Наконец чужак высунулся наружу. Вид у него был озадаченный и расстроенный одновременно. Он снова огляделся по сторонам и направился к длинной землянке, в которой у работавших в ските реставраторов хранилась одежда и инструмент.

Когда чужак шагнул внутрь, человек в кустах содрогнулся, словно по нему ударили током. В глазах у него потемнело. Он резко выдохнул и сделал шаг вперед.

– Куда! – вырвалось у него. – Куда пошел?

Но худшее было впереди. Из землянки чужак вышел, держа в руках какой-то сверток. В холстину были завернуты вещи художника Владимира Сухоручко. Спецовка с его именем, рабочий инструмент и еще кое-какие мелочи. Но человек в кустах был слишком далеко, чтобы рассмотреть содержимое свертка. У него были свои собственные причины для тревоги.

И когда чужак начал копаться в свертке, человек в кустах не выдержал. Он издал сдавленный стон. И рванул по направлению к чужаку. Тот успел лишь услышать шум за своей спиной. Но не успел отреагировать на возникшую опасность. И в ту же секунду тяжелый камень опустился прямо на его затылок.

Раздался противный чмокающий звук. И чужак повалился на землю. Второй мужчина остался стоять, с растерянностью глядя на поверженного противника. Тот не шевелился и не дышал. Второй мужчина кинулся к свертку и переворошил его. Там не было ничего важного. Тогда он осмотрел карманы чужака. Нашел служебное удостоверение и так долго его изучал, словно в одночасье разучился читать.

Но мало-помалу до второго человека стало доходить, что он натворил. И из его груди вырвался горестный стон.

– О боже! Тут же ничего нет! Зачем?

Он рухнул рядом с трупом и, прикрыв лицо руками, горестно застонал:

– Что я наделал? И что теперь будет?

Постепенно до него стало доходить случившееся. Труп обнаружат. И если даже его лично не обвинят в убийстве, то все равно прости-прощай спокойная жизнь.

– Набегут легавые! Все тут переворошат! И ведь найдут! Как пить дать, найдут!

Наконец мужчина перестал биться в истерике. Его глаза высохли, а взгляд обрел осмысленное выражение. Он взял себя в руки. Выпрямившись, озабоченно огляделся по сторонам. И, убедившись, что никто его не видит, кивнул. Теперь он знал, как ему следует поступить. Даже Всевышний, который все видит, явно был на его стороне. Он уже не раз продемонстрировал своему избраннику свое благоволение, помогая ему во всем. Так будет и в этот раз.

И, кряхтя, мужчина поволок труп в кусты. Туда, где за небольшой рощицей, он знал, начиналась топкая трясина. Далековато, конечно. Но время еще есть. А трясина стоит усилий, затраченных на то, чтобы до нее добраться. Даже в сухое лето она не пересыхала. А в этом году лето выдалось прохладное и дождливое. Так что трясина аппетитно чавкала под ногами. И была готова принять в свои прохладные объятия любую жертву.

Разбудил подруг телефонный звонок. Некоторое время они еще лежали, пытаясь понять, откуда доносится звон. И наконец Мариша сообразила, что звонит ее собственный, тщательно запрятанный под кровать сотовый телефон. Полная недобрых предчувствий, она протянула руку и взяла крохотную пластмассовую коробочку, которая буквально разрывалась от вибрирующих звуков звонка.

– Так и есть! – вырвалось у нее.

Звонила тетка Сима. А глянув на часы, Мариша похолодела. Питерский автобус давно ушел. Они с Катькой, вымотавшись за ночь, завалились спать под утро и банальным образом проспали автобус. Что теперь с ней будет?

– Ну? – раздался в трубке строгий голос Маришиной тетки. – Ты едешь?

– Ой, тетечка! – фальшиво обрадовалась Мариша. – Это ты!

– Ты едешь?

– Как там дядя? – тянула время Мариша.

– Прекрасно! То есть ужасно! Так ты едешь?

– Э-э-э… да!

– Что-то тихо у тебя там, – немедленно заподозрила обман тетка Сима.

В проницательности тетке не откажешь.

– Это у нас остановка, – принялась выкручиваться Мариша, и тут ее внезапно осенило: – Вынужденная. Автобус сломался!

– Сломался? Как сломался?

– Обыкновенно. Водитель говорит, мотор перегревается, – вдохновенно врала Мариша. – Он сам не понимает, в чем там дело.

– Это что же, ты можешь сегодня и не доехать?

– Не знаю.

– А я знаю! – внезапно взорвалась тетка Сима. – Ты самая безответственная из всех девчонок в мире! Тебе нельзя поручить даже такой пустяк! Так я и знала, нужно было самой ехать!

И она бросила трубку. Нельзя сказать, что Мариша сильно расстроилась. Но, зная характер своей тети и то, что тетка так легко не отступится от нее, девушка тут же снова отключила телефон. И как ни прискорбно это констатировать, ощутила нечто вроде приступа легкого злорадства. Сама она далеко. Телефон выключен. Пусть теперь тетка попробует сорвать на ней свое дурное настроение!

– Катька! – весело окликнула она подругу. – Вставай! Вечер скоро!

На самом деле до вечера было еще далеко. Но Мариша считала, что для пользы дела иногда можно и преувеличить. Из-под тонкого, вытертого местами до дыр шерстяного одеяла появился заспанный глаз. И Катька хриплым спросонья голосом поинтересовалась:

– Зачем вставать?

– Хочу задать Вениамину еще несколько вопросов о нашем художнике. Раз уж нас обвиняют в его смерти, нужно узнать про него все.

Вместо ответа Катька нырнула обратно под одеяло. И пробурчала уже оттуда:

– Вениамин нам и так уже все рассказал.

– А вот и не все!

И, подойдя к Катькиной кровати, Мариша резко сдернула с нее одеяло. Катька заворочалась и захныкала. Спала она оригинально. Накрывала голову подушкой, а сверху натягивала одеяло. И теперь, лишившись одеяла, Катька цеплялась за подушку, как за свою последнюю надежду. На подушке изгибалась потревоженная Маруся и сердито шипела.

– Вставай, соня! – веселилась Мариша.

Наконец ей удалось поднять эту сладкую парочку. Катьку она погнала умываться вниз. А Маруся обошлась подручными средствами – лапками и языком.

– Кушать хочется, – пожаловалась Катька, когда они вернулись в номер.

Это заставило Маришу задуматься о практичной стороне их бренного существования. Катька хотела питаться. И питаться регулярно и помногу. А еще нужно было платить за номер в гостинице. Он хотя и стоил копейки по меркам большого города, но кто знает, как долго может затянуться их пребывание в монастыре. Наличности могло и не хватить.

Мариша думала об этом долго. Пока они собирались, пока шли к кафе, пока ждали там заказанный плотный обед. И пока ели, тоже думала. При этом она наблюдала за Катькой и мысленно подсчитывала, сколько же они съели сейчас и сколько еще съедят на ужин. А на следующий день? Определенно, захваченных из дома денег катастрофически не хватало. Ведь ехали они всего на один день. И рассчитывали потратить на свою поездку соответственно совсем немного денег.

К тому моменту, когда Катька закончила запихивать в себя последнюю ватрушку с черничным вареньем, решение у Мариши окончательно оформилось и даже дозрело.

– Доедай, и пойдем в монастырь, – сказала она Катьке. – Сдаваться.

Катька поперхнулась.

– Чего? – выдавила она из себя, отхлебнув одним глотком сразу половину компота из своего стакана. – Как это сдаваться?

– Работать там будем.

– Как это? Зачем? – попыталась возмутиться Катька.

– Мы не можем тут жить и не работать. Деньги кончаются.

– И что?

– А если нам в монастыре дадут какое-нибудь послушание, огород там поливать или посуду мыть, то мы с тобой сможем жить в гостинице бесплатно. И питаться будем не в кафе, а в монастырской трапезной. Тоже бесплатно, разумеется.

Слово «бесплатно» всегда действовало на Катьку волшебным образом. И мысль о том, что можно поработать в монастыре, мигом перестала казаться ей такой пугающей. В конце концов, монастырь-то мужской. Глядишь, соблазнит кого-нибудь из монахов на замужество. А что такого? Монахи тоже люди.

И будет у них как в известном анекдоте. Приходит новенький в коллектив. Начальник вводит его в курс дела. И говорит новичку: «Сам видишь, коллектив у нас исключительно мужской, суровый. Поэтому свадьбы случаются редко».

– Ладно, – пробурчала Катя. – Если там вкусно кормят и есть симпатичные мужчины, то я согласна.

И, расплатившись из последних грошиков за обед, подруги двинулись в сторону монастыря.

У Маришиного плана была и еще одна составляющая, хотя она и не рассказала о ней Катьке. Но девушка считала, что, постоянно находясь в монастыре среди населяющих его людей, они быстрее сумеют вычислить убийцу Владимира Сухоручко. При условии, разумеется, что злодей все еще находится там.

Глава 5

Отца-настоятеля в данный момент в монастыре не было. Он отбыл по каким-то своим церковным делам в саму далекую матушку-Москву. Тем не менее желание подруг поработать на благо монастыря ни у кого из его обитателей не вызвало недоумения. И до приезда отца-настоятеля их приняли в обитель, так сказать, условно. По благословению отца Илии – помощника настоятеля, временно в отсутствие самого настоятеля занимающего его пост.

Катьке поручили помогать на кухне. Что не вызвало у этой любительницы хорошо и плотно покушать ровным счетом никакого протеста. А Маришу отправили помогать в саду. То есть в принципе сначала ее тоже отрядили на кухню. Но большущий, одетый в рясу бородатый монах-повар отрядил ее в сад, чтобы собирать груши к пирогу.

Повар был личностью легендарной. И заслуживал отдельного рассказа. В миру брат Вонифатий работал поваром в известном ресторане. Было это еще в дремучие девяностые годы, когда перестрелки на улицах города были обычным явлением. И редкий день обходился без того, чтоб газеты или телевидение не упомянули о прогремевшем на улице взрыве или иных криминальных разборках. И когда однажды во время бандитского налета из всего персонала ресторана в живых остался один брат Вонифатий, он увидел в этом промысел божий.

– Я молился, – бубнил он своим глубоким басом. – И обещал Господу, что, коли жив останусь, посвящу свою жизнь служению ему.

Свое слово брат Вонифатий сдержал. Правда, не сразу. Непосредственно после бандитского налета, оставшись целым и невредимым, он просто обрадовался. Поставил в церкви свечу. И устроился на работу в другой ресторан. Не такой известный и богатый, но тоже неплохой. Излишне говорить, что не прошло и двух месяцев, как и туда пожаловали архаровцы с автоматами. И снова повар остался в живых. Он и еще две официантки, которых он успел спрятать в холодильнике вместе с телячьими тушами.

Девчонки, просидев в холодильнике почти два часа, простудились и угодили в больницу. А вот Вонифатию снова хоть бы что, как с гуся вода. Ресторан закрылся. И он перешел работать в обычную закусочную. Но когда и туда явились братки с разговором к хозяину, душа повара не выдержала. И он, не дожидаясь окончания разборок, помчался в церковь.

– С тех пор мирскую жизнь совершенно оставил, – бубнил брат Вонифатий. – И вам того желаю. А пока идите, сестры, в сад. За грушами. Тесто уже подходит.

Монастырский сад находился на приличном расстоянии от самого монастыря, он сохранился еще с прежних времен. Его не тронули ни революционеры, ни солдаты воинской части. Даже напротив, они всячески ухаживали за деревьями и сделали кое-какие новые посадки. Сад был не просто большой, а огромный.

Само собой разумеется, тут были старые яблони, несмотря на возраст, густо увешанные в эту пору тяжелыми налитыми плодами. Было несколько садовых груш. Это был какой-то особый зимостойкий сорт, подаренный монастырю любителем-селекционером. Сорт, который выживал все эти годы даже при лютых северных морозах. И еще в саду были сливы и кустовые вишни. Последние требовали особого прикрытия на зиму, когда к корням пригребали землю и палую листву. И когда такое прикрытие было им обеспечено, вишни отлично цвели и плодоносили.

Но главным достоинством сада, на взгляд Мариши, являлись его размеры. И, делая вид, что ухаживаешь за плодовыми деревьями в его дальнем конце, можно было весь день шастать по своим делам. Чем Мариша и планировала заняться.

Ее определили собирать груши для пирога и оставшиеся успеть завялить. Это необходимо было сделать, пока днем еще ярко светило и жарило солнышко. Зимой эти плоды клали в компоты и, разварив, добавляли в каши.

Грушевые деревья по счастливому совпадению находились в самом дальнем углу сада. Кроме Мариши, их собирали еще две женщины. Но они вскоре ушли со своим урожаем в кухню и там пропали. Видимо, у монастырского повара не хватало рук. И он оставил женщин, чтобы месили тесто или резали начинку для постных пирогов.

И, оставшись одна, Мариша резвой рысью порулила к Никольскому скиту, чей крест возносился над окрестностями благодаря тому, что сам скит стоял на холме. Оказавшись на месте, Мариша огляделась. Тут было тихо и совсем безлюдно.

– Не похоже, чтобы Вениамин сюда дошел, – пробурчала Мариша себе под нос. – Хотя что ему тут делать так долго? Времени-то уже прошло предостаточно.

Вокруг пели птички. Звенели кузнечики. И тихо качались верхушки деревьев, напевая древнюю песнь. По идее, эти звуки должны были успокаивать, но вместо этого Мариша ощутила неприятный холодок, словно за ней кто-то наблюдал. И словно этот кто-то был настроен отнюдь не доброжелательно.

Постояв на месте, Мариша не выдержала. Ноги сами понесли ее прочь. И, лишь оказавшись на приличном расстояния от скита, она смогла перевести дух и заставить свои ноги двигаться не так быстро.

– Ну, все-все! – сердито произнесла она. – Что на вас нашло?

Само собой, ноги промолчали. А Мариша, избавившись от противной холодной дрожи, которая охватила ее возле скита, вошла на территорию монастыря. Если бы ее встретил повар и поинтересовался, почему она болтается без дела, у нее было бы объяснение. Для того чтобы собрать верхние плоды, нужна лестница. А ее в саду Марише обнаружить не удалось.

Впрочем, никто Маришу не засек. И допрашивать, почему она праздно шатается, не стал. Брату Вонифатию было не до того. Он варил, парил, жарил и пек на монастырской кухне. Братия любила покушать вкусно и плотно. И пусть постная пища, но на монастырских столах она подавалась в изобилии.

Так что Мариша, не испытывая ни малейших угрызений совести, спокойно переговорила с несколькими соседями по гостинице. Ее интересовало, не видел ли кто из них тощенького серенького Вениамина. По идее, он должен был шнырять по монастырю и наводить справки о погибшем художнике. Но если про убитого Владимира с Маришей беседовали охотно и даже выдвинули несколько версий его кончины, то про Вениамина никто и слыхом не слыхивал.

– Что за человек такой? – удивленно произнес худощавый мужчина, живший на том же этаже, что и подруги. – Новенький?

И, узнав, что Вениамин прибыл среди ночи, очень удивился.

– Как это ночью? На машине, что ли?

– Наверное, – пробормотала девушка.

– Конечно, на машине! Автобус ночью не ходит. Не пешком же ваш знакомый пришлепал. Тут от станции километров восемь будет. Не нагуляешься.

Мысль о машине Вениамина, подкинутая ее соседом, прочно засела у Мариши в мозгу. В самом деле, зачем мотаться без толку по монастырю, рискуя разминуться с Вениамином? Нужно просто найти его машину и оставить на лобовом стекле записку. Тем более, где искать машину, Мариша тоже знала. Возле гостиницы была небольшая стоянка. Так что логично, если бы Вениамин оставил свою машину именно там.

– Потом схожу и посмотрю получше.

И, отложив пока что поиски Вениамина, Мариша сосредоточилась на версиях убийства художника. А они, надо отдать должное богатому воображению монастырских обитателей, отличались обилием и красочностью.

Самая яркая заключалась в том, что художник стал жертвой злодеев-идолопоклонников, которые недавно обосновались на окраине деревни и с тех пор не уставали вредить монастырю и смущать братьев-монахов.

– Муж и жена там живут, – рассказывала Марише старушка – продавщица в лавочке. – Муж только дома сидит. А жена вечно по округе шастает.

И, посмотрев на Маришу, старушка многозначительно прибавила:

– И не одна шастает.

– А с кем же?

– Не знаю, как и когда, а я лично ее несколько раз с убитым видела!

– С художником?

– Вот-вот. С ним самым.

Отметив про себя, что в ту избу к таинственной супружеской чете идолопоклонников ей следует обязательно наведаться, Мариша продолжила опрос обитателей монастыря. И вскоре стала обладательницей еще нескольких версий.

Кое-кто считал, что художник просто отравился некачественной водкой. Другие считали, что художник пал жертвой женской ревности. Вот эту версию Мариша попросила обосновать.

– Жена у него имелась в миру, – заявил один из монахов. – Сюда ему на трубку звонила. Скандалы устраивала, где он да когда вернется. Я работал с Владимиром. Сам слышал, как он с ней ругался. Она ему не верила, что он тут один живет в мире и согласии с самим собой и всеми нами.

– А что же она думала?

– Бабы дуры! – фыркнул этот знаток женского сердца. – Известное дело, ревновала его. Требовала, чтобы возвращался.

Больше ничего путного Марише выяснить не удалось. Но все же она считала, что время потрачено не зря. Помимо версии о том, что Владимира прикончили из-за его темных делишек с поддельными картинами, нарисовались еще две вполне реальные ниточки. Ревнивая жена или любовница. А также сектанты-идолопоклонники в крайней к лесу избе.

Вот с ними-то Мариша и решила поговорить. Но прежде следовало выполнить порученное ей на сегодняшний день послушание. Девушка вернулась в сад. И успела нарвать достаточно плодов до того, как из кухни вернулись две другие тетки. Вид у них был недовольный. Но, увидев, что Мариша не бездельничала и нарвала целую кучу груш, они мигом перестали ворчать. И все втроем понесли груши на кухню.

Потом Мариша и Катька их упоенно чистили и резали на красивые дольки. А потом укладывали на специальную бумагу, чтобы завтра прямо с утра, если будет хорошая солнечная погода, перенести груши на заранее выставленный длинный стол у южной стены, где плоды и должны были сушиться с утра и до самого вечера.

В общем, работы оказалось куда больше, чем предполагала Мариша. Но и ужин, который был подан им в монастырской трапезной, превзошел все самые смелые Маришины ожидания. Оказалось, что хотя монахи сами мяса в пищу не употребляли, но остальных живущих в монастыре к тому же не принуждали.

И на столах у трудников было тушенное с грибами мясо в густом сметанном соусе. Была соленая рыба и отварная рассыпчатая картошка. И еще два салата. С огурчиками, молодой капустой и зеленью. А также питательный салат с майонезом, яйцами, грибами и рисом. На десерт было подано печенье, конфеты и свежие сладкие пироги с грушами. И кушать эти пироги было тем приятнее, что Мариша чувствовала: есть в этих пирогах толика и ее участия.

После ужина оставалось только вымыть посуду. И подруги были свободны до утра следующего дня.

– Поспать бы сейчас, – потягиваясь, произнесла Катька. – Что-то я с непривычки утомилась.

Но у Мариши были совсем другие планы на этот вечер.

– Какое спать! У нас дел полно!

Явившись в гостиницу, они сначала зашли на автостоянку и убедились, что там стоят только два экскурсионных автобуса и один грузовичок. Впрочем, были еще две легковые машины. И подруги подошли к администраторше, чтобы выяснить, чьи они. А также предупредить Верочку, что с этого момента они денег за проживание платить не станут.

Верочка лишь рассеянно покивала в ответ. Про машины она им сказала, что они принадлежат паломникам из их гостиницы.

– Люди порядочные. И приехали они к нам уже три дня назад. А почему вы их машинами интересуетесь?

Подруги объяснили, что машины их заинтересовали в связи с расследованием убийства Владимира Сухоручко. И вдруг Верочка побледнела и брякнула:

– Ах, совсем забыла сказать! Вас милиция искала!

– Знаем. Ночью мы с капитаном уже побеседовали.

– Нет. Он еще приходил. Днем. Вы как в монастырь ушли, так он и появился.

Подруги ощутили неприятное томление в груди.

– Зачем приходил?

– А я знаю? – пожала плечами девушка. – Сказал, что очень ему с вами поговорить нужно. Будто бы яд найден в бутылке.

Это была шокирующая новость. Практически она делала подруг самыми реальными подозреваемыми в убийстве художника. А всем известно, как в милиции поступают с такими подозреваемыми. Сажают за решетку и начинают давить, пока не выдавливают все, что было, да чего и не было.

– У меня даже весь сон прошел, – пожаловалась Катька подруге, когда они, забившись в свою комнату, обдумывали положение.

– Какой там сон! Спасаться нужно!

– Как? Бежать?

– Куда тут убежишь? Автобус раз в сутки приходит.

– Тогда пешком!

Но Мариша считала, что подаваться в бега рано. И потом, пуститься в бега означало признать свою вину. А подруги никакой вины за собой не знали.

– Мы еще поборемся за свою свободу! Пошли к идолопоклонникам.

Катька испугалась.

– К кому?

– Не знаю, живут тут на окраине какие-то странные люди. Кое-кто в монастыре считает, что это они могли убить Владимира.

– И мы пойдем к ним? – еще больше перепугалась Катька. – Одни? А если это правда, что они убили Владимира? Вдруг они и нас тоже захотят убить?

И словно в качестве живого щита она схватила на руки Маруську. Той это совсем не понравилось. Она начала шипеть и ругаться.

«Предупреждала я вас! – шипела кошка. – Нечего связываться с мужиками! От них одни проблемы!»

В общем, Маруська была в своем репертуаре. И, оцарапав Катьку до крови, сиганула к окошку. А оттуда на растущий под окнами клен, чьи листья уже начали окрашиваться в желтый с багрянцем цвета. С клена кошка спрыгнула на землю и была такова.

– Ты это видела? – возмутилась до слез Катя и, высунувшись в окно, завопила вслед кошке: – Предательница!

Несколько обитателей гостиницы задрали головы и с интересом уставились на Катьку. Не встретив понимания у окружающих, Катька была вынуждена вернуться обратно к Марише и ее планам.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.