Сияние негаснущих звезд

Где-то с середины 70-х здоровье Андреева стало резко ухудшаться. Давали себя знать старые болячки, заработанные им на съемочной площадке. Да и неумеренное употребление алкоголя в молодые годы тоже сказывалось. Первый инфаркт свалил Андреева еще в марте 1958 года, когда он снимался в фильме «Жестокость». В 1975 году во время съемок фильма «Мое дело» у Андреева часто шла носом кровь, из-за чего съемки приходилось отменять. Во время таких перерывов Андреев обычно отлеживался на специально принесенной для него раскладушке.

В середине апреля 1982 года Андреев съездил с Театром-студией киноактера на гастроли в Куйбышев, вернулся в Москву и тут же занемог. О том, как это произошло, рассказывает сын актера Борис Андреев (родился в конце 40-х): «Утром, сразу же после его возвращения с гастролей, мы с отцом сидели на кухне, гоняли кофе и болтали о какой-то чепухе. (Уже почти два года у нас с ним был молчаливый договор – не заводить речь о самом волновавшем нас тогда – о болезни матери.) Вдруг отец приумолк и сказал совершенно неуместную, как мне показалось, фразу:

– Ты знаешь, что-то я устал очень. Наверное, это конец.

Даже сами эти слова казались нелепыми. Мысль о роковой, последней усталости, носящей какое-то сакральное содержание, никак не вязалась с этой могучей плеядой людей, к которой принадлежал и отец… Да, это преходящее, суетное – минутное расслабление. А отлежится, отоспится, как всегда, – и снова в бой… Но едва ли не утром следующего дня мать срочно вызвала меня с работы:

– Немедленно приезжай. Папу забирают в больницу…

У подъезда уже стояла пара медицинских спецмашин, а по квартире, уставленной кардиографами и какими-то хитрыми приборами, расхаживал в белых халатах целый консилиум врачей, укрепленный медсестрами и санитарами: тогдашнее руководство Союза кинематографистов помогло организовать «саму Кремлевку» – рядовому народному артисту просто так всех этих спецпривилегий не полагалось.

– Он все время спит, а просыпается ненадолго – начинает заговариваться, – растерянно бормотала мама.

Б. Ф. сидел на кровати уже одетый, сонно щурясь, ждал отправки.

– Ну вот, пошли синяки и шишки. Пироги и пышки кончились.

– Видишь, – воскликнула мама, – опять какую-то ерунду про пироги говорит!

Увы, это была совсем не ерунда. Чувство скептического юмора и в эти совсем не веселые минуты проявилось: Борис Федорович очень уместно цитировал героя из давно полюбившегося романа Джозефа Хеллерта. Кто знал, что все пироги и пышки и в самом деле кончились, ведь медики определили, по существу, простое переутомление, от которого быстро избавит высококвалифицированный и роскошный уход наподобие санаторного. О чем больше можно было желать в кунцевских кущах…

С собою отец взял рабочую тетрадь для записи афоризмов (он их называл – «охренизмы». – Ф.Р.), очки и ручку…

Итак, было 24 апреля 1982 года, чудесная погода, славное настроение. Дело, кажется, шло на поправку: накануне нам позвонили из больницы и сообщили, что состояние Бориса Федоровича улучшилось и его даже перевели из отделения интенсивной терапии в обычное.

Мы сидели в палате и болтали о всякой всячине, предвкушая скорую встречу по-домашнему. Когда собирались уже уходить, отец вдруг спросил:

– Как вы думаете, почему это я лежал на площади у врат храма, а вокруг было много-много народа?

– ?..

– Ай, – он по-особенному, как только ему присуще было, досадливо отмахнулся рукой, – должно быть, приснилось. Ерунда какая-то.

Сколько ни упрашивали, он настойчиво вызвался нас проводить – хотя бы до коридора. Огромный и добрый, стоял, заслонив дверной проем, и глядел, как мы уходили. Нет, не мы. Тогда от нас уходил он.

Вечером, в половине одиннадцатого, позвонила лечащий врач… В это не хотелось, нельзя было поверить.

…На исходе пасхальной недели отца хоронили (на Ваганьковском кладбище, 2-й участок. – Ф.Р.). Шли последние минуты прощания. Гроб с телом русского артиста установили перед входом в церковь Большого Вознесения, что на Ваганькове. Отчаянно светило солнце. Вокруг собрался народ. Многие плакали…»

Буквально через несколько месяцев после смерти мужа из жизни ушла и Галина Васильевна.

АНИЧКИН Виктор

АНИЧКИН Виктор (футболист, игрок «Динамо» (Москва; 1959–1972), сборной СССР (1964–1968), чемпион СССР (1963); скончался 5 января 1975 года на 34-м году жизни).

Аничкин был одним из лучших центральных защитников советского футбола 60-х – начала 70-х годов. А вот звезда его закатилась со скандалом. В 1970 году в дополнительном матче за золотые медали чемпионата СССР в Ташкенте «Динамо» проиграло ЦСКА со счетом 3:4, ведя 3:1 за 20 минут до конца. Тренер динамовцев Константин Бесков посчитал, что игру специально сдали трое его игроков: Аничкин, Валерий Маслов и Геннадий Еврюжихин. Дескать, они продали игру неким мошенникам, поставившим на тотализатор за ЦСКА более миллиона рублей. И хотя сами игроки утверждали, что это форменный навет, тренер был непреклонен. После этого Аничкина все реже стали выпускать на поле, а в 1972-м его и вовсе убрали из команды. И он стал искать успокоения в алкоголе.

После того как от него ушла жена с маленькой дочерью, Аничкин стал жить в квартире своего отца-вдовца на Шереметьевской улице. В 74-м его дела вроде бы пошли на поправку: ему предложили тренерскую работу на стадионе «Авангард», что на шоссе Энтузиастов. Все, кто в те дни видел Аничкина, утверждают, что он выглядел хорошо: повеселевший, стильно одетый. И вдруг 5 января 1975 года Аничкин внезапно умирает. По словам В. Маслова: «До сих пор толком не знаю, что же стало причиной этой неожиданной смерти? По одной из версий, они отмечали день рождения отца – Ивана Васильевича, здорово напились, а на следующий день Витя опохмелился бутылкой пива и умер. По другой – он вроде бы повздорил с отцом, и в момент ссоры случился инфаркт… Честно говоря, спросить, что называется, по горячим следам было не у кого, поскольку на похоронах я не был – улетел в Швецию на чемпионат мира по хоккею с мячом…»

Вспоминает Э. Мудрик: «Вокруг Витиной смерти ходило много разговоров, но я уверен, что он скончался от сердечного приступа. Мы с Игорем Численко ездили в морг после того, как это случилось: лицо у Виктора было синюшным – верный признак того, что причиной смерти стал обширный инфаркт. В тот момент, кстати, сразу вспомнилось, что еще во времена игр за «Динамо» он частенько говорил, что у него побаливает сердце…»

Аничкина похоронили в 40 километрах от Москвы, в Солнечногорском районе, где у его родителей была дача. Свой последний приют футболист нашел на скромном деревенском кладбище, где была похоронена его мама, тоже очень рано ушедшая из жизни.

АННЕНКОВ Николай

АННЕНКОВ Николай (актер театра; скончался 1 октября 1999 года на 101-м году жизни).

21 сентября Анненков справил свой 100-летний юбилей. Причем справил его на сцене родного Малого театра, в котором работал без малого 80 (!) лет – в тот день он вышел на подмостки в роли схимника Левкия в спектакле «Царь Борис». Кроме этой роли в репертуаре театра у актера была еще одна – Фирс в «Вишневом саде». На просьбу журналистов поделиться секретами своего долголетия Анненков ответил следующее: «Утро я начинаю с физических упражнений – я должен почувствовать свое тело, ощутить, что в нем течет кровь, а не водица. Потом пью кефир или сок. Никакой особой диеты у меня нет. Кушать надо понемногу, но вкусно, чтобы доставлять себе этим радость. Много хожу пешком, в любую погоду, и почти всегда открываю вокруг что-нибудь новое. Телевизор не смотрю, много читаю. Днем два-три часа отдыхаю после обеда. Вообще, слушаю свой организм – что подсказывает он. Моя жизнь теперь исчисляется не по часам, а по минутам. Скажу еще, что по натуре всегда был оптимистом и очень любвеобильным человеком. Да, да, «любви все возрасты покорны» – это сущая правда…»

В 1998 году у Анненкова умерла жена Татьяна Якушенко-Анненкова (она была младше его почти на 20 лет). Он также пережил и своих детей, внуков у него тоже не осталось. Поэтому свой вековой юбилей актер встретил в одиночестве. Хотя нет: рядом с ним была его домохозяйка Варвара Яковлевна, которую с двух лет воспитывала его жена.

Между тем после своего юбилея Анненков прожил чуть больше недели: 1 октября 1999 года сердце актера остановилось. Видимо, стресс, пережитый актером, все-таки не прошел бесследно.

АРАНОВИЧ Семен

АРАНОВИЧ Семен (кинорежиссер: «Красный дипломат» (1971), «Сломанная подкова» (1973), «…И другие официальные лица» (1976), «Летняя поездка к морю», т/ф «Рафферти» (оба – 1980), «Торпедоносцы» (1983), т/ф «Противостояние» (1985) и др.; скончался 8 сентября 1996 года на 62-м году жизни).

В первый раз Аранович мог умереть достаточно молодым из-за несчастной любви. На календаре был 1976 год. Аранович, будучи женатым и имея дочь, влюбился в юную девушку, которая от него забеременела. Но, узнав, что ее возлюбленный совсем не жаждет появления на свет незаконнорожденного ребенка, девушка сделала аборт и заявила, что между ними все кончено. Это заявление Аранович принял слишком близко к сердцу и попытался свести счеты с жизнью. В своей ленинградской квартире он сделал петлю из бельевой веревки и повесился на кухне. Спасло его чудо. За несколько минут до самоубийства он позвонил своей соседке, певице Ирине Понаровской и попросил утром зайти к нему и забрать письмо, которое ей надлежало отнести на «Ленфильм». Однако голос режиссера звучал столь безжизненно, что певица заподозрила неладное. Она немедленно бросилась к Арановичу, благо у нее были запасные ключи от его входной двери. Ирина подоспела вовремя. Режиссер успел выбить из-под себя табуретку и уже болтался в петле. Подхватив его за ноги, Понаровская сумела дотянуться до ножа на столе и перерезала им веревку. Потом полчаса обливала самоубийцу холодной водой и приводила в чувство. Спустя несколько часов он уже отправился на «Ленфильм», правда, с перевязанным платком горлом. После этого Аранович жил еще 20 лет.

В середине 90-х у Арановича обнаружили рак. Развитию болезни во многом способствовали обстоятельства личного характера: в середине 90-х его не переизбрали председателем правления Ленинградского отделения Союза кинематографистов. Во время того заседания кто-то из коллег бросил в лицо Арановичу публичное обвинение в развале кинематографа в Ленинграде. Вскоре после этого Аранович стал неадекватен: начал говорить бессвязно, а чуть позже перестал видеть. Его лечили сначала в родном Питере, затем отправили в Гамбург. Вернулся оттуда режиссер два месяца спустя. В аэропорту его встречали жена Тамара, коллеги по работе. Всем казалось, что худшее уже позади. Но…

Летом 1996 года Аранович вновь почувствовал себя плохо. Опять надо было лететь в Гамбург. Врачи успокаивали режиссера, что все обойдется, но сам Аранович понимал – это конец. Он продал квартиру, дачу, перевез в Гамбург (где жила единственная дочь с семьей) не только жену и свою старенькую мать, но и своего обожаемого кота Степана.

Между тем первый этап операции прошел успешно. В Питер полетела радостная весть, что Аранович скоро вернется на «Ленфильм». Но в дело вмешались непредвиденные обстоятельства. Гуляя с внуком, Аранович получил тепловой удар. Быстро поправился, но потом простудился. Снова поправился. А спустя неделю слег опять – болезнь дала осложнение на легкие. Спустя несколько дней Аранович скончался. Как пишет И. Павлова: «Все время думаю, что Семен Аранович умер от обиды. От оскорбления. От недооцененности. Ибо нет пророка в своем отечестве. И от того, что не смог доснять фильм (он работал над картиной о войне «Agnus Dei». – Ф.Р.). Умер, когда понял, что уже не сможет его доснять…»

АРЕПИНА Ия

АРЕПИНА Ия (актриса театра, кино: «Большая семья» (1954; Тоня), «Девушка с маяка» (Марийка), «Борец и клоун» (Мими) (оба – 1957), «Красные листья» (1958; Стася), «Капитанская дочка» (главная роль – Маша), «Хождение за три моря», «Под стук колес» (Настя) (все – 1959), «После бала» (1960), «Когда разводят мосты» (1963; Инга), «Мальчишки – народ хороший» (1972; мать Романа), «Калина красная» (1974) и др.; скончалась 24 июля 2003 года на 74-м году жизни).

Одна из самых популярных советских киноактрис конца 50-х (слава пришла к ней после исполнения роли Маши в «Капитанской дочке») с середины 60-х сниматься практически перестала. Она изредка играла на сцене Театра-студии киноактера, но в основном занималась домашними делами (воспитывала дочь от третьего брака).

Здоровье стало подводить Арепину в начале 90-х. В итоге один за другим (в 1991 и 1992 годах) у нее случилось два инфаркта. В 1994 году актриса заболела астмой. Однако, несмотря на перенесенные заболевания, Арепина прожила еще девять лет.

Арепина умерла в начале августа 2003 года. Ночью ее в очередной раз стала душить злосчастная астма. Актриса долго терпела, не решаясь выйти на кухню за лекарством (не хотела будить своего трехлетнего внука). Но пойти все равно пришлось – к утру приступы стали невыносимыми. Арепина встала, сделала несколько шагов… и упала замертво от сердечного приступа. Смерть наступила мгновенно.

На похороны некогда популярной актрисы пришло чуть более десятка человек. В основном родственники и две пожилые актрисы Театра-студии киноактера. Еще при жизни Арепина хотела, чтобы ее тело кремировали, а затем либо похоронили на родине, в мордовском городе Ардатове, либо развеяли прах над морем. Но ее дочь Лада решила, что удобнее всего для родственников покойной и поклонников ее таланта будет похоронить Арепину в Москве. Свой последний приют актриса обрела на Николо-Архангельском кладбище. На надгробии выгравированы строки из поэмы М. Лермонтова «Мцыри», которую Арепина очень любила:

Пускай в раю, в святом заоблачном краюТвой дух найдет себе приют.Страданье спитВ холодной вечной тишине…

АРЛАЗОРОВ Ян

АРЛАЗОРОВ Ян (артист эстрады, юморист; скончался 7 марта 2009 года на 62-м году жизни).

Арлазоров скончался от рака поджелудочной железы. Болезнь была обнаружена незадолго до смерти артиста – буквально накануне его 60-летия в 2007 году. Причем сам артист не заблуждался на свой счет, однако к медикам идти не торопился – не верил в то, что они могут вылечить его болезнь. Дело в том, что от рака умерла и его мама, кстати, хирург по профессии, и Ян видел, как врачи бессильны были ей помочь. Поэтому доверия к ним у него не было – он надеялся на помощь специалистов из нетрадиционной медицины. По словам Владимира Винокура:

«О том, что Ян тяжело болен, я знал уже несколько лет. Я все пытался уговорить его на операцию у хорошего онколога, но он категорически отказывался. Ян надеялся на нормальный исход. Но на него странным образом влиял какой-то знахарь. Он утверждал, что, по его сведениям, Ян не в списках смертников, и отговаривал его делать химиотерапию…»

Однако по мере развития болезни Арлазоров все больше убеждался, что нетрадиционная медицина не панацея и надо пробовать и другие способы борьбы. Поэтому летом 2007-го он согласился лечь в больницу. Однако очень скоро передумал и буквально сбежал из медучреждения.

Спустя несколько дней Арлазоров отпраздновал свой юбилей. Причем закатил по этому случаю концерт в Театре эстрады. И отработал его на высоком уровне – зал буквально умирал со смеху. При этом зрители не знали, что в перерывах между выступлениями актер просто падал за кулисами.

После юбилея Арлазоров вновь обратился к помощи врачей. Друзья уговорили его пройти курс лечения в Германии (был еще один вариант – в Израиле). Там Арлазорову была сделана операция, которая, увы, лишь на время облегчила его страдания – оказалось, что время безвозвратно упущено. Вскоре боли возобновились с новой силой. В один из октябрьских дней 2007-го Арлазорову стало так плохо, что пришлось вызывать «Скорую». Вот как об этом рассказывала газета «Твой день» (номер от 11 октября, автор – И. Диденко):

«На днях у артиста случился очередной приступ. Тяжелая болезнь, от которой уже долгое время страдает артист, недавно вновь обострилась. Яна Арлазорова давно мучают сильные боли в животе, возможной причиной которых медики называли опухоль…

Боль в области живота была настолько сильной, что его отец вынужден был вызвать «Скорую помощь». Прибывшие медики оказали ему помощь на месте и настойчиво порекомендовали немедленно лечь в больницу. Однако Ян Майорович вновь ответил отказом, пояснив, что не видит в лечении никакого смысла. Медики, понимая, что в домашних условиях помочь тяжелобольному человеку невозможно, принялись уговаривать пациента.

– Не хочу, – отрезал Арлазоров.

По мнению лечащих врачей юмориста, он просто устал бороться со своим недугом, кроме того, отец Яна Майоровича также тяжело болен и нуждается в постоянном уходе. Медки готовы по первому вызову выехать к Арлазорову и стараются по возможности контролировать его состояние».

В 2008 году Арлазорову сделали еще одну операцию, но и она не увенчалась успехом. Весь год артист боролся с недугом, однако из его поклонников об этом почти никто не знал – Арлазоров периодически выступал, поэтому создавалось впечатление, что у него все нормально. По словам Клары Новиковой:

«Ян остался со своей болезнью наедине. Не хотел никому усложнять жизнь. Мы ему пытались помочь, а он прятался. Искали его, но он не хотел принимать нашу помощь. Мы звонили ему, хотели видеть его… В 2008-м в Юрмале он шутил, и мы думали, что он вернется на сцену…»

В последние месяцы жизни Арлазорова болезнь уже не позволяла ему появляться на широкой публике. Свой последний в жизни концерт он дал в конце 2008-го в Берлине для русских эмигрантов. А в начале следующего года слег. Его поместили в одну из столичных клиник, чтобы сделать очередную операцию. Однако в ее успех мало кто верил, в том числе и сам Арлазоров. Рядом с ним постоянно находился кто-то из родных – отец Майор Шмульевич или младший брат Леонид.

Арлазоров скончался накануне Международного женского дня на руках у своего отца. Последним словом, сказанным артистом перед смертью, было «мама».

10 марта в «Комсомольской правде» вышла статья об Я. Арлазорове (авторы – Р. Мурашкина, М. Ремизова). Приведу из нее небольшой отрывок:

«…Любимый арлазоровский спаниель Ришар (подарок юмористу на 50-летие) не находит места – то вьется под ногами Людмилы Евгеньевы (Л. Корчевская на протяжении 24 лет была директором Арлазорова. – Ф.Р.), то грустно лежит на диване, то бегает по дому из угла в угол. Домашний и мобильный телефоны в квартире Людмилы Евгеньевны буквально разрываются от звонков. Не успевает позвонить один, как его перебивает другой: Иосиф Кобзон, Юрий Антонов, да весь эстрадный цех плюс близкие и родные, знакомые из всех городов, в которых знают и любят юмориста…»

Прощание с Я. Арлазоровым прошло 11 марта. Вот как об этом сообщалось в СМИ.

«Твой день» (номер от 12 марта, автор – Н. Янчук):

«…Прощание с Яном Арлазоровым состоялось в Театре эстрады. Проводить великого юмориста в последний путь собрались его родственники, соратники по «Аншлагу», которые взвалили на свои плечи организацию похорон, преданные поклонники. Ян лежал в гробу, и его лицо казалось умиротворенным.

– Отмучился… – прошептал престарелый отец артиста Майор Шмульевич. Он держался из последних сил. Врачи дежурившей в театре бригады «Скорой помощи» с тревогой смотрели на старика – выдержит ли его сердце эту скорбь.

Звезды первой величины, которые пришли сказать «прощай» преданному другу, не скрывали слез. В зале были слышны рыдания. И полные боли слова прощания, которые шли из глубины сердца:

– Арлазоров был для нас солнцем…

– Без его улыбки мир померк, само небо плачет…

Коллеги отдали дань памяти Яну Арлазорову. У гроба стояли Иосиф Кобзон, Регина Дубовицкая, Евгений Петросян, Владимир Винокур, Иосиф Пригожин, Владимир Жириновский, Леонид Якубович, Максим Галкин, Николай Лукинский, Геннадий Ветров.

Одними из первых прислали траурные венки Надежда Бабкина и Тамара Гвердцители. А вдова Михаила Пуговкина появилась в здании театра с цветами и книгой о своем муже, который был Яну Майоровичу большим другом…

Писатель Аркадий Арканов, который был неразлучен с Арлазоровым всю свою творческую жизнь, сказал, что в этот день думали все:

– Страна потеряла второго Райкина. Ян был птицей высокого полета, человеком ТАКОЙ величины. От нас ушел Великий Артист…»

«Комсомольская правда» (номер от 12 марта, автор – Р. Мурашкина):

«…Сцена театра (горячо любимая актером) буквально утонула в цветах. Иосиф Кобзон, Геннадий Хазанов, Клара Новикова, Евгений Петросян, Лев Лещенко, Максим Галкин, Лион Измайлов, Ефим Шифрин, Леонид Якубович… В зале собрались, пожалуй, все самые популярные юмористы страны. Только лица у тех, кто обычно со сцены веселит страну, были на этот раз мрачнее тучи. Они лишь грустно шутили:

– Арлазоров в очередной раз собрал аншлаг. Жаль, в последний раз…

Отец Яна Майор и младший брат артиста Леонид всю панихиду не отходили от гроба. На мужчинах, как две капли воды похожих на Яна Арлазорова, не было лица.

В огромной толпе родственников и знакомых мы искали глазами дочь Яна Арлазорова Алену Санько (говорят, Ян Майорович сильно переживал из-за того, что общение с дочкой не сложилось, они не виделись много лет). Алена пришла. Очень тихо. Не желая привлекать к себе внимания.

– Ей 30 лет, она юрист, – рассказали знакомые юмориста. – Если бы Ян сегодня мог ее увидеть, он бы гордился тем, что у него такая красивая дочь…»

«Твой день»: «…После панихиды процессия отправилась на Востряковское кладбище – около сорока самых близких людей легендарного комика были с ним до последней секунды. Гроб с телом долго не опускали в могилу. А потом не спешили закапывать. Могильщикам пришлось ждать, пока возле могилы прошла длинная цепочка людей. Родственники, поклонники и коллеги, которые пришли на кладбище, бросали по горстке земли. И говорили о Яне, о том, каким замечательным человеком и артистом он был. А потом наступила минута молчания – с Арлазоровым простились в звенящей тишине…

Похоронили артиста рядом с могилой его любимой матери…»

АРТАМОНОВА Инга

АРТАМОНОВА Инга (конькобежка, многократный чемпион СССР, мира и Европы; убита 4 января 1966 года в возрасте 29 лет).

Артамонову убил ее собственный супруг – спортсмен Геннадий Воронин. Повод был банальный – ревность. Случилось это вскоре после того, как Артамонова вернулась с чемпионата мира в Финляндии, где она в четвертый раз завоевала чемпионское золото.

В канун Нового 1966 года Артамонова приняла окончательное решение расстаться с Ворониным. Она собрала вещи и ушла к матери. Новый год встретила в компании со своим новым кавалером – Александром Бычковым, который был на шесть лет ее моложе. Узнав об этом, Воронин воспылал к жене дикой ревностью. На протяжении тех лет, что Воронин жил с Артамоновой, он привык к тому, что она всегда ему подчинялась, боялась его и не перечила. Видимо, он решил, что и в этот раз все будет, как прежде. Но ошибся.

4 января Воронин пришел в дом своей тещи. Далее – рассказ брата И. Артамоновой Владимира Артамонова:

«Все произошло на моих глазах.

Воронин пришел домой по обыкновению выпившим.

– Выйдем в другую комнату, поговорим, – бросил он жене. Инга встала с дивана, и они оказались обращенными лицом друг к другу… Я сидел так, что видел лишь спину Воронина.

– Ну что тебе? Говори, – сказала она.

Вдруг я увидел, как туловище Воронина отклонилось в левую сторону и чуть назад, а правая рука сделала резкое движение в направлении груди Инги.

– Вот тебе!

Инга вскрикнула:

– Ой, мама, сердце!

Не отдавая себе отчета в происшедшем, я сорвался с места и сзади обхватил Воронина. Удерживая его, я взглянул на Ингу. Она схватилась руками за левую сторону груди, потом правой рукой выдернула клинок (у ножа от сильного удара треснула рукоять и осталась в кулаке Воронина).

Инга сделала шаг к двери, мама – за ней, Воронин рванулся за ними, но я его удержал. Мы повалились на диван, потом на пол. Нельзя было допустить, чтобы он нагнал Ингу… Раз она побежала, значит, рана не так опасна, значит, будет жить…

Через несколько минут Воронин все же вырвался и зачем-то вышел на балкон (из уголовного дела я потом узнал, что незаметно для меня он подобрал с пола треснувшую деревянную ручку от ножа и бросил ее с балкона восьмого этажа в снег). Телефона у нас не было, и я бросился на улицу к автомату – вызывать милицию.

Как выяснилось позже, Инга вместе с мамой спустилась на два этажа, в квартиру, где жила врач. Инга легла на тахту, мама побежала к знакомым звонить в «Скорую». Тем временем у Инги заклокотало в груди, в горле послышался хрип, и она потеряла сознание… Ни врач, жившая в этой квартире, ни приехавшие на «Скорой» медики уже ничем не могли помочь…»

Уже буквально на следующий день после этого происшествия Москва полнилась слухами о нем. Чего только люди не говорили о смерти чемпионки: что ее убил любовник, что она покончила с собой, что ее застрелил муж, уличивший ее в лесбийской любви (по городу ходили слухи об «особенных» отношениях Артамоновой с конькобежкой Александрой Чудиной), и т. д. Официальные власти откликнулись на это событие 6 января коротким некрологом в газете «Советский спорт»: «Преждевременно и трагично оборвалась жизнь Инги Артамоновой… Выдающаяся советская спортсменка… Замечательный человек, всю свою жизнь она посвятила развитию советского спорта… В жизни Инга совершила спортивный подвиг… Ей принадлежат многие рекорды мира… Инга завоевала своими замечательными человеческими качествами, выдающимися спортивными достижениями, теплым и товарищеским отношением к людям всеобщую любовь и признательность среди широких кругов спортивной общественности как в нашей стране, так и за ее пределами…»