Все оттенки желаний

* * *

Ну если я думала, что Костя успокоится на этом – то я слишком плохо разбираюсь в людях…

Сижу на работе, время к семи. Звонок по телефону – муж. В командировку, видите ли, он уже едет – на своей машине уперся, хотя ехать почти сутки.

– Ты почему раньше не позвонил?

– Закрутился, не успел. Решил – по дороге наберу. Я ненадолго, вернусь через полторы недельки максимум. Клиент хороший, денежный, а дело, кажется, плевое.

Ладно… Тем лучше для меня – хоть спину подлечу спокойно.

Заканчивается урок у второй группы, я сижу себе в кабинетике – кофеек, сигарка, все дела… Вдруг дверь кабинета распахивается – и на пороге Костя с искривленной от злости рожей. Я так опешила, что даже со стула встать не смогла. Он же хватает меня за плечи и трясет, как грушу:

– Ты… ты… я тебя…

– Слышишь, ты, ненормальный! Руки свои убери от меня, иначе я сейчас заору – и костей не соберешь! У меня тренеры – парни крепкие, могут помять.

– Не угрожай мне, слышишь – никогда мне не угрожай, ты, сучка! Ты сейчас оденешься и со мной пойдешь!

– Ни фига!

Раз-раз – по щекам, только голова туда-сюда.

– Я сказал – быстро шмотки свои бери! Не вынуждай меня опускать тебя прямо тут, при твоих мальчиках!

– Да попробуй только!

Он хватает меня за горло. Только этого не хватало…

– Убери руки, я сама пойду.

– А сразу ты не могла так сделать?

Он вынимает у меня из пальцев сигару, прикладывается к ней пару раз:

– Фу, что за понты у тебя такие? Сама с эту сигару толщиной, и такая хрень во рту! Ты чего взъелась на меня сегодня? Чуть по глазу не хлестнула! – демонстрирует след от плети на щеке и виске – в самом деле, чуть выше и правее – и в глаз бы…

– Я же просила – не беси меня!

– Я ничего не сделал такого, чтобы ты так взбесилась.

– Ты считаешь, что имеешь право лезть в мою жизнь? Контролировать мои разговоры, мое общение? Зачем ты полез в аську?

– Мне было интересно, о чем и с кем ты ухитряешься трепаться, когда не общаешься со мной. И особенно меня интересовал один твой разговор – знаешь, с кем?

– Знаю – и что? Она тебе объяснила?

– Очень вежливая девушка, чего вот о тебе не скажешь.

– Сильно хочется казаться круче? – Я уже оделась и пытаюсь натянуть сапог. Но он никак не желает натягиваться на кожаные брюки, я нервничаю.

Костя берет мою ногу и сам начинает тянуть узкое голенище вверх. Я не могу удержаться от злой иронии:

– Негоже вам, господин крутой фотограф, так опускаться! Я сама в состоянии обуться.

– Да хватит тебе, – морщится он. – Что ты даже от слов-то так бесишься?

– Да я не от слов бешусь – я бешусь от твоего отношения. Ты путаешь понятия – никакого…

– Знаю-знаю, мне твоя подружка все объяснила – мол, повезло мне, что такая девка и все такое… Хорошо, я же сказал – не буду больше!

– Не пробуй давить на меня морально, мне это не нужно и, более того, противно. Это меня бесит, понимаешь? Бе-сит!

Он обнимает меня и прижимает к себе, пытаясь поцеловать:

– Ну, успокойся, заинька, я же сказал… больше не буду пробовать даже. Поедем, я там ужин заказал… потом отвезу тебя домой.

И тут я неожиданно радую его так, как он даже не ожидал:

– А я могу домой не ехать сегодня. И всю ночь могу с тобой провести, если, конечно, ты не против.

– С чего бы?

– Муж уехал. Я практически свободна по вечерам на полторы недели.

Он без лишних слов снимает с пояса джинсов мобильник и звонит жене:

– Я сегодня подменяю Юрку, не жди. А завтра мои сутки.

Она что-то кричит, я не прислушиваюсь – мне совершенно неинтересно. Его семья – его головняк, я же свои проблемы на него не вешаю.

– Слушай, дорогой, а ведь ты сволочь… – тяну я, когда он убирает телефон на место.

– Ой, молчи, а? Поехали!

Да, нет смысла терять драгоценное время…

Дома – ужин… Второй подвиг за три дня – Костя заказал суши. Отлично… Но без выкрутасов, разумеется, он не может и не хочет. Появляется виниловый комбинезон, в который я не влезаю, а проскакиваю – с недавних пор он стал мне прилично великоват, хотя считается, что винил не может быть большим. Может – если раньше вы весили килограммов шестьдесят, а теперь всего сорок с небольшим. Ладно – мальчик любит, когда я вся скользкая и блестящая… Пить саке боюсь – неизвестно, что он там еще изобретет, а алкоголь лишает меня инстинкта самосохранения, это совершенно ни к чему.

– Заинька… давай сегодня просто секс – и все… Никаких съемок.

– Ты сейчас пал в моих глазах так низко, что даже не представляешь! Тебе осталось только вылизать мои сапоги.

– Хочешь – я могу.

Сдурел, родимый… Я на него смотрю и понимаю – сейчас все, что я скажу, он сделает. Очень подмывает сунуть ему сапог к лицу. Но ладно – пощадим, а то совсем унизится.

– Не надо, я же не люблю этого.

Но ему определенно хочется сделать что-то, на что в обычные дни он просто не способен. Встает на колени и расстегивает молнию на комбинезоне между ног. Сволочь, я подавлюсь суши…

– Костя, не надо…

– Ш-ш-ш! Тихо, – мычит он снизу. – Не мешай мне…

Я кончаю так, что в голове все плывет и путается. Вот гад – такой талантище скрывал… И такая рожа довольная…

Я кое-как доползаю до постели и растягиваюсь с ноутбуком. Он убирает со стола и ложится рядом:

– В аську?

– Пока нет. А что?

– Хочу извиниться.

– Попозже. Выйдет Гелла – извинишься. Не мешай, я немного поработаю.

Он откатывается и включает телевизор, а я погружаюсь в составление расписания занятий на следующий месяц.

* * *

Не хочу просыпаться. Просто не хочу – еще рано, рано… На часах – три часа ночи, ну что за зверство?! Я и уснула-то всего на час…

– Костя, не надо…

– Вставай-вставай… хотя нет, погоди…

Он быстро, словно опаздывает на поезд, кончает и сразу же поднимает меня на ноги. Я шатаюсь и чуть не падаю.

– Давай-давай, иди сюда. – Он тащит меня к стене и вскидывает мои руки к кольцам. – Ну, постой ты хоть минуту, мне же неудобно… – но я болтаюсь, как тряпка, – хочу спать…

Наконец он все-таки ухитряется зафиксировать меня так, чтобы я наверняка не упала и не вывихнула опять чего-нибудь. Костя целует меня в шею, спускается по груди губами, целует. Черт, я уже снова хочу, хочу…

– Э, нет, подруга, так не пойдет, – он прекрасно знает мою манеру закидывать назад голову и закатывать глаза, особенно когда мне хорошо. – На меня смотри, я сейчас фотоаппарат возьму… Хорошо тебе?

Господи, ну не порти ты все словами! Я с трудом поймала настроение и поняла, чего ты хочешь…

Он не останавливается, то ласкает, то вцепляется со всей силы в губы, причиняя боль, потом снова гладит нежно… Я сейчас сойду с ума… еще минута – и я… да… вот так, да… не останавливайся… А-а-а-а! Он убирает руку, улыбается, глядя на меня – я зла до умопомрачения, была так близко к развязке – и вот тебе… Он садится в кресло, подвигая его ближе ко мне, и подносит к лицу руку, пахнущую мной:

– Заинька… ты такая классная сегодня… Может, тебя нужно чаще злить? Ты тогда просто с катушек слетаешь… – Он смотрит на меня с таким довольным видом, что я злюсь еще больше. – Погоди-ка… – Он встает и направляется к шкафу, достает оттуда кляп. Такую штуковину я уже видела где-то, не могу вспомнить, правда… – Ну-ка… ротик открой… – Сначала он целует меня долго-долго и только потом засовывает шарик кляпа. Мне никогда это не нравилось, скажу честно… – Вот так… а то весь дом перебудишь, людям-то на работу завтра…

Он снова садится в кресло, закуривает и смотрит на меня как-то странно.

– Лора… сейчас все замечательно – ты молчишь, и я тебе скажу все, что хочу. Потом – завтра – сможешь сказать все, что захочешь ты, но сейчас я буду… Я тебя, сука ты, люблю, так люблю, что не знаю даже, как с этим быть… Мне ничего уже не надо – сама видела, ты только заикнулась, что можешь остаться – и я все сделал, чтобы с тобой быть. И все время с тобой буду, пока ты сможешь… Я не могу уже без тебя, мне необходимо вот это все – ты, примочки твои сумасшедшие… Я все буду делать так, как хочешь ты…

Я мычу и дергаюсь – мне жутко неприятен этот разговор, его слова, да все… Он опять портит такую хорошую ночь своими излияниями. Да, я жестокая сука, но мне безразличны его переживания – до звезды они мне! Я не люблю этого надрыва, патетики вот этой, пафоса… Проще надо быть – живи, как есть, не выдумывай ничего…

Костя словно опомнился, встал и приблизился ко мне:

– Да все, я не буду, обещал ведь. На меня смотри! – приказывает он, поднимая глаза, а сам все целует, заставляя меня извиваться. Я пытаюсь сделать вид, что еще не готова – вдруг проскочу, но Костя начеку – едва только я, не выдержав, закатываю глаза, как он тут же останавливается и закуривает. – Курить хочешь? Потерпи, не дам пока. Да и сигару засосала уже.

Покурив, он поднимается и прижимается ко мне всем телом. Я чувствую запах табака, его губы на мочке уха, руку на груди. Я перевожу взгляд в сторону – на часах уже половина пятого… Полтора часа… И когда кончится, неизвестно. Затекают челюсти, я пытаюсь поймать взгляд Кости, но он как нарочно смотрит в другую сторону. Наконец ему, кажется, самому наскучило щелкать затвором фотоаппарата, и он отбрасывает его, снимает меня с колец. Из препятствий остается только кляп, но и его Костя убирает, уложив меня на кровать. Рот еле закрывается, я привыкаю к ощущению свободы и возможности двигать языком:

– Костя… пожалуйста…

– Нет…

– Я тебя умоляю… я сейчас умру…

Стягиваю с него плавки, касаюсь губами – и теперь уже он стонет, вцепляясь руками в простыню, чтобы не вцепиться мне в волосы.

Падаем в изнеможении на кровать, и Костя тяжело дышит – я вижу в темноте, как вздымается его грудь. Я беру его руку и подношу к губам – ну, умею я отыграть, если надо, чего уж там…

Костя переворачивает меня на бок, сам ложится сзади и прижимается всем телом:

– Спи, уже утро…

Он засыпает почти мгновенно, а я еще долго лежу в его объятиях, не понимая, хорошо мне или плохо. Очень хочется курить, и я осторожно выбираюсь из его рук. Свет уличного фонаря пробивается через неплотную штору, освещая спину Кости, и я вдруг вижу множество почти заживших уже тонких рубцов.

* * *

За что я люблю свою работу – мне не надо вставать утром. Это такой плюс…

Мы спим часов до десяти, пока уже через жалюзи не начинает нестерпимо светить солнце. Я открываю глаза и в первый момент даже не сразу понимаю, где я и с кем. Такое у меня однажды было…

Единственный раз в жизни я напилась до такого состояния, что уехала с дискотеки с парнем и осталась у него на ночь… Можно даже не уточнять, что этим парнем был Костя, а я как раз удачно развелась. Ко мне приставал какой-то его женатый друг, нес какой-то бред, Костя мрачнел, я напивалась. Не помню, как мы поехали домой, помню, как возле моего подъезда я вдруг ответила согласием на предложение Кости поехать к нему. Что было в промежутке между этим и последующим пробуждением – не помню. Костя говорит, что я ему открыла много нового… До сих пор не знаю, что именно, хотя подозреваю, что как раз тогда я и сообщила ему о своих пристрастиях.

Сегодня у меня дежавю… Костя лежит на спине, руки вскинуты за голову, и я вдруг чувствую, что дико хочу его – вот прямо сейчас, такого – полусонного. Ныряю под одеяло – о, ну там все в порядке… Через пару минут он уже просыпается и тянет меня за плечи к себе:

– Интересно, ты мужу «доброе утро» тоже так говоришь?

Та-ак, вот этого не надо было произносить… Но он тоже видит, что перегнул, поспешно впивается мне в рот губами, а рукой – в грудь.

– Заинька… не сердись, ладно? Спросонья чего только не сболтнешь… Ну-ка, спину покажи.

И эта фраза мгновенно возвращает меня к тому, что я увидела ночью.

– Костя, что у тебя на спине?

Он вздрагивает всем телом:

– Что?

– У тебя на спине какие-то полосы.

– Отлежал, наверное. Не бери в голову, заинька, это ерунда.

Но он как-то уж слишком поспешно встает и набрасывает рубашку.

После завтрака я лежу на кровати и философствую. Настроение офигительно-прекрасное, все счастливы и все такое… Я разглагольствую о степени доверия, Костя сидит за компом и роется в Интернете.

– Вот смотри: если бы я тебе не доверяла, то и не было бы ничего.

– Почему?

– Да потому! Я тебя сто лет знаю, и ты меня тоже. То есть мы можем с тобой обсудить любой момент и договориться, так? Есть же вещи, которые лично я никогда не стану делать.

– Их слишком много, этих вещей, – бурчит Костя, увлеченно рассматривая что-то на экране монитора.

– Неправда! Просто мы с тобой четко очертили круг, за который нельзя выходить. Но мне кажется, если бы ты знал меня чуть хуже, чем сейчас, то непременно постарался бы перешагнуть через это, и тогда все – доверия нет, дальнейшие отношения просто исключаются.

– Ой, любишь ты во все туману напустить! А Джеральда вспомни…

Я прикусываю язык: точно – Джеральд… Но там не было отношений – какие, к черту, отношения с человеком, которого знаешь неделю? Зато какая фотосессия была… До сих пор вспоминаю как сказку… Кстати, Костя меня напрасно сейчас подколол – это была его идея, его друг, и вообще, не надо валить все в одну кучу.

Года два назад это было… Да, точно, – в октябре. В это время мой муж обычно уезжает в Турцию на десять дней. Мне тамошний климат категорически противопоказан, поэтому я бываю там раз в три года. Соответственно, у меня есть десять дней, в течение которых я могу делать, что хочу. Ну и делаю, разумеется.

Тогда Костя прискакал какой-то возбужденный, нервный и взбудораженный. Я удивилась:

– Ты чего такой?

– Да представляешь… приятель приехал, сто лет не виделись, теперь даже не знаю, как быть…

– А что тут знать? Общайтесь, я вам мешать не собираюсь. Я работаю, между прочим, это ты у нас в отпуске.

– Между прочим, из-за кого это я оставил себе десять дней в октябре, а? Не из-за тебя?

– Даже если это так – то что? Это не я привезла сюда твоего приятеля.

Костя смотрит на меня как-то странно, что-то мне не нравится в его взгляде… Так и есть – подходит сзади, обнимает и засовывает руки под водолазку.

– Костя, что тебе надо, а? – подозрение мое крепнет с каждой секундой.

– Ничего, дорогая, ничего…

Но у Кости явно что-то припасено… Уже в машине он разворачивается ко мне и говорит:

– Слушай, а ведь я тебе сейчас не всю правду рассказал.

Ой, вот кто бы сомневался – только не я! Прекрасно знаю, что он частенько мне врет.

– Короче, приятель мой, Джеральд… словом, как тебе сказать…

– Что ты мнешься, как баба на сносях? – злюсь я, в душе уже понимая, что подвох какой-то определенно есть.

– Ну-ка, подвинься сюда, – просит Костя ласковым голосом, я высовываюсь между сиденьями и получаю пощечину: – Ты опять забылась? Так вот, значит… Джеральд приехал специально, мне заказ классный подкинули, настоящий «хард», без дураков, жесткий, но нужен третий. А я только ему могу доверить тебя.

– И ты, сука, решил, что я соглашусь на «хард»?! Да еще с кем-то третьим?! – Вторая пощечина, сопровождаемая тяжким вздохом:

– Ничего ты не понимаешь…

Костя закуривает и продолжает:

– Ты просто подумай сама… вдруг тебе понравится? Заметь – я тебя пока уговариваю, а не ставлю перед фактом.

– Вот спасибо, что разрешил мне самой решить, стоит подставляться незнакомому мужику или нет!

– Я не разрешил решить, я попросил подумать – это разные вещи, – Костя произносит это с усталой интонацией учителя, вдалбливающего простую истину дебилу-второгоднику.

– То есть, что бы я ни сказала, фотосессия все равно будет? – уточняю я.

– Лор… ну, чего ты обостряешь, а? Я ведь по-хорошему…

– Ни фига себе – по-хорошему! А по-плохому тогда как?! Между прочим, если ты вдруг не заметил, это мое тело, да? И только мне решать, что с ним будет!

– Ну что ты бесишься, а?

– Да, разумеется – с чего бы это?

– Ты боишься, что ли?

– А что – у меня есть основания этого не делать?!

– Есть. Я тебе отвечаю – ничего с тобой не случится.

– Да ты за себя не можешь ответить – вечно косяки какие-то! А тут совершенно чужой мужик!

– Да я Женьку знаю с пяти лет, у нас родители дружат всю жизнь! Он просто сейчас в Иркутск переехал!

Я понимаю, что уговорить его мне уже не удастся – если Костяну что-то втемяшилось в голову, то это все – пиши пропало. Но и меня можно понять… я жутко боюсь, потому что представления не имею о человеке, который будет прикасаться ко мне, да не просто так прикасаться… Это все-таки не пять рублей одолжить, как Костя этого не понимает?! Меня всю трясет от злости, у меня сейчас только одна мысль в голове: как мне из этого выпутаться. И тут Костя меня добивает. Достает из бардачка пакет и бросает мне на колени:

– Зацени работу.

Я с ужасом обнаруживаю там свои фотографии в полном фетишном антураже – но с лицом, повернутым четко в объектив.

– Красиво? Думаю, что муж твой тоже оценит.

Мне мгновенно становится все понятно. Я попала в ловушку, из которой теперь будет сложно выпутаться – этих фотографий вполне хватит, чтобы уничтожить мой брак, мою репутацию, мою жизнь. Муж, мама…

– За… за что?! – выдыхаю я, чувствуя, как глаза наполнились слезами.

– Ну-ну, не плачь, – он забирает фотографии, – я же сказал – веди себя правильно, и никто, кроме меня, этих снимков никогда не увидит. Все просто.

– Костя… как ты можешь…

– А как еще я могу удержать тебя, скажи? Да, мерзко, противно, шантаж! Но мы с тобой уже глубоко увязли в этом, заинька. А мне сейчас очень нужны деньги.

– Возьми то, что лежит на моем счете.

– Нет, родная. Во-первых, это твои деньги, и я к ним не прикоснусь. А во-вторых, это не та сумма.

– Зачем тебе столько денег?

– Это мое дело.

Незаметно доезжаем до дома. Костя крепко держит меня за руку, словно боится, что я сбегу. А я, кстати, уже практически готова была прямо из машины рвануть, да он вовремя двери заблокировал. Чувствую себя лисой в капкане. Остается только лапу отгрызть, но и это мне недоступно…

С порога Костя начинает меня раздевать.

– Меня бесят твои волосы, – сообщает он попутно. – Ну как можно ходить с этими веревками, а?

«Веревки» были сделаны в Австрии во время последнего визита туда в гости к подруге, стоили дичайших, по нашим понятиям, денег, потому что это – какая-то дорогая синтетика, имитирующая натуральные волосы почти на девяносто процентов. Но Костяну не нравится. Ха-ха, тут они с моим мужем солидарны на все сто – тот тоже вопил что-то насчет ведьмы из Блэр. Ну, похожу еще месяцок, потом сниму.

– Хочешь, я их в «шишку» соберу?

– Ты еще косу заплети, как Юлия Тимошенко! – фыркает он. – Подожди, я сам…

Ему бы дочку, мне кажется, он бы с нее пылинки сдувал. Но у него сын.

Он собирает мои волосы в хвост на макушке, закручивает каким-то шарфиком – точно, мой шифоновый платок, я его потеряла, блин…

– Вот так… а то мешают все время. Ты обо мне совсем не думаешь, даже не подозреваешь, что мне тоже больно оттого, что больно тебе. Я же тебя люблю, бестолковую.

– Почему это бестолковую? – Я открываю глаза и прислушиваюсь к ощущению – прошло внутри или нет.

– Да бестолковую – какую же еще?

Он берет мои руки и долго рассматривает запястья. Я молчу. Понимаю я все прекрасно, но сделать с этим ничего не могу, хотя всякий раз испытываю угрызения совести, видя, как сильно он пугается моих обмороков от перенапряжения, моих периодически порванных зубами губ (кстати, вот это последнее его жутко заводит, у него прямо глаза вспыхивают, как у маньяка). Почему-то вдруг мне становится его жалко, и я беру в ладони его лицо, целую и шепчу:

– Прости меня… я постараюсь больше так не делать…

– Да не надо стараться, понимаешь? Надо просто голову включить и подумать хоть раз не только о себе. Все, проехали… Я же еще поэтому с Джеральдом замутил, что хочу понять, как мне научиться контролировать тебя полностью.

– Да не выйдет у тебя, как ты не понимаешь? – я глажу его по лицу руками, и он ловит их и целует.

– Почему?

– А ты не знаешь? Потому что тебе это не по силам, дорогой.

– Я тебя сейчас ударю, – шепчет он.

– Да бей – в чем проблема-то? Просто это правда, и ты из-за этого бесишься.

– Лор… я на самом деле ударю сейчас!

– Костя – ударь, ничего не изменится!

Он отпускает меня и садится за стол напротив.

– Дай руки, – ну, конечно, эстет несчастный! Наручники ему понадобились, сейчас вытащит свой фотоаппарат и начнет вокруг меня скакать – руки в металлических браслетах крупным планом.

Вы когда-нибудь пробовали есть со скованными руками? Забавное ощущение, между прочим. Я, мне кажется, даже в тюряге теперь не пропаду со своими навыками – я и маникюр могу сделать в таком положении.

– Винца не хочешь?

– Не хочу.

– Ну, скажи! – Он смотрит умоляюще, и я знаю, каких слов он ждет от меня сейчас.

– Нет…

– Сука! – Костя вскакивает, отшвыривает стул и обходит меня, чтобы не видеть лицо. Я не плачу – даже не знаю почему. – Зачем ты злишь меня?! Что я делаю не так, чтобы заслужить такое отношение, а?!

Я поворачиваюсь и смотрю в потемневшие от злости глаза Костика, виновато опускаю голову. Я не могу… ну, не умею я!

Он стягивает джинсы и за хвост притягивает мою голову. Я просто физически чувствую, как он зол…

– Сиди спокойно, я сам! – прекрасно знает, я не люблю, когда «он сам». – Я тебе сказал – не шевелись! Да… вот хорошо…

Меня переполняют злость и досада – он опять меня изнасиловал, и не столько физически, сколько морально, а этого я терпеть не могу.

Довольный, он вытягивается на кровати, а я так и сижу у стола и чуть не плачу. Костя дотягивается до фотоаппарата на тумбочке, лениво наводит на меня объектив:

– Ну, улыбнись, ты так красиво улыбаешься, когда злишься…

Значит, понимает, что я недовольна. И даже понимает, чем именно. Раздается звонок в дверь, я дергаюсь от неожиданности, а Костя вскакивает и натягивает джинсы:

– Джеральд пришел!

– Сними наручники.

– Зачем? – искренне изумляется он, и я просто визжу от гнева:

– Ты, сволочь!

Он дает мне пощечину и улыбается:

– Да ну? Погоди, я дверь открою…

– Костя! Ты не понимаешь, да?! – Он возвращается из коридора, отвешивает мне еще оплеуху:

– Ну ведь просил – не дерзи мне! Ты что орешь – стесняешься, что ли?

– Я тебя прошу – пожалуйста…

– Уже лучше, но все равно не то.

– Костя…

– Все, моя дорогая, не плачь. – Он целует меня, но руки не освобождает.

Уходит открывать дверь, и я в бессильной ярости ору во все горло. Это только Костя такой извращенец или есть еще придурки? Но если он ждет, что я тут рыдать буду, – хрен, не дождется!

В комнату он возвращается не один – с ним высокий мужик таких габаритов, что у меня резко поубавляется прыти… Если это тот, о ком я думаю, то все – я ни за что не вынесу… У него ручищи – как у рубщика мяса на Центральном рынке… И вид как раз для съемок в жестком порно.

– Вот знакомься, Джеральд. – Костя кивает в мою сторону, и в меня упирается тяжелый взгляд карих глаз.

– Хорошая девочка… молодая? – хриплым голосом спрашивает он, и Костя усмехается:

– Нет, Джер, ровесница моя.

– На три года моложе, значит… Отлично сохранилась. Может, отпустишь пока – что за разговор из такой позиции?

Костя снимает наручники. Не говоря ни слова, я ухожу в ванную и там долго реву, сидя на бортике и глядя на свое отражение в зеркале. Как мне выпутаться? Что теперь делать? С помощью этих снимков Костя может заставить меня делать все, что угодно. Мне очень страшно. Но почему-то в прямом взгляде Джера я не уловила никакой угрозы. Он смотрел с любопытством и в какой-то момент даже с жалостью – или мне просто так показалось?

Я успеваю принять душ и, когда возвращаюсь, застаю мужчин за столом. Замечаю бутылку водки и перевожу дух – значит, сегодня ничего не произойдет, – не занимаются этим на пьяную голову.

– Садись сюда, – Костя хлопает по подлокотнику своего кресла.

Я сажусь, и он тут же обхватывает меня за талию, а свободной рукой протягивает фужер с вином:

– Держи… – Он обмакивает палец в вино и проводит по моим губам. Я еле сдерживаюсь, чтобы не тяпнуть его зубами. – Ну что, Джер, – нравится?

Я чувствую себя куском мяса на базаре, потому что Джеральд рассматривает меня в упор и, кажется, даже видит то, что скрыто под белым обтягивающим платьем. Хотя оно мало что закрывает…

Что-то мне уже не кажется, что он нормальный… какой-то он странный, и чем дальше, тем сильнее я его боюсь. Как мне уговорить Костю отказаться от этой безумной затеи, я не знаю… Но и то, что испытать на себе его руку я не хочу – факт (кстати – он реально рубщик мяса… ну и интуиция у меня…).

Ночь, такая темная и как будто липкая на ощупь. Такая же липкая, как кровь на ладонях. Как чужой страх, которым он пропитался насквозь. Но именно это ощущение чужого страха, власти над чужим телом так заводит. Как же прекрасны эти широко распахнутые от ужаса глаза, как прекрасны эти губы, с которых срываются мольбы о пощаде… Это позволяет ему чувствовать себя вершителем чужой судьбы: захочет – и оставит жить. А может ведь и не захотеть. Ему хочется прошептать ей на ухо: «Прости меня, милая, я ничего не имею против тебя», но нельзя. Нельзя, чтобы она слышала его голос. Она и так никогда не сможет его забыть, потому что как забыть то, что произошло между ними только что? Он ведь почти любил ее… как ту, что нужна ему постоянно. Как ту, что не отвечает взаимностью…