Предатель

– Валите! – неприязненно ответил Орлов.

Друзья вышли и, быстро заскочив к себе за борсетками и оружием – мало ли как ситуация сложится? – направились на выход. Лев Иванович был, как всегда, сдержан и невозмутим, словно и не нес в пакете нечто взрывоопасное – не стал бы иначе Петр это у секретарши прятать, а вот Крячко, по своему обыкновению, балагурил:

– Эх! Вот как завалюсь я на дачу! И буду две недели пузо греть! А еще на рыбалку схожу! Да нет! Я туда каждое утро ходить буду! А еще на ночную отправлюсь! Ты представляешь? Костерок! А над ним ушица в котелке булькает! Водочка ледяная, что в воде своего часа дожидалась!

– Комары! Принудительные сельхозработы на грядках! Сортир во дворе! И прочие прелести дачной жизни! – иронично продолжил Гуров.

– Городской ты житель, Лев Иванович! – укоризненно покачал головой Крячко. – Ну нет у тебя никакого чувства прекрасного!

– Это ты о сортире во дворе? – невинно поинтересовался Гуров.

Вот за этим разговором они и вышли беспрепятственно за ворота, сели в машину Гурова – свою Стас решил забрать попозже, и не потому, что сгорал от любопытства, а чтобы не оставлять Льва Ивановича одного – мало ли что случиться может? О многолетней дружбе, связывавшей Гурова, Крячко и Орлова, в Главке знали даже уборщицы, и если кабинет Петра действительно поставили на прослушку, то некоторые люди могли сильно заинтересоваться, а что это за сладости они из его кабинета вынесли? И только ли их? А два ствола все-таки не один!

В квартире Гурова разгром, конечно, не царил, но Мария бродила по дому злая, орущего телевизора не видела и не слышала – одним словом, переживала. Но, даже понимая возможные последствия, Лев Иванович от своего плана отказываться не стал.

– Маша! Тебе нужно будет на некоторое время переехать в свою квартиру.

Она дернулась и, резко повернувшись, уставилась мужу в глаза. Поняв, что дело не в какой-то женщине, – а жены это мгновенно чуют, – она только спросила:

– Надолго? – За их совместную жизнь такое уже случалось и поэтому потрясением для нее не стало.

– Постараюсь, чтобы не очень, – ответил Гуров. – А в театре, если спросят, конечно, скажи, что поругались. – И объяснил: – Я пока ничего точно не знаю, но не исключено, что мне твоя помощь потребуется.

– И если ты появишься в театре, то якобы мириться, – поняла она. – Ладно, съеду на время! – И спросила: – Во что вляпался?

– Да мы пока сами еще ничего толком не знаем, – честно ответил он, но она не поверила и только иронически хмыкнула.

Друзья пошли на кухню – есть хотелось страшно, но ввиду взвинченного состояния Марии даже заикаться на тему чего-нибудь уже готового было опасно, так что они принялись кулинарничать сами, причем на троих – Орлов, как они поняли, тоже не обедал. Появившаяся Мария, критически оглядев стол – можно подумать, что сама готовила лучше! – усмехнулась и доложила:

– Сумку я уже собрала и такси вызвала. Лева! Будь джентльменом и проводи даму до машины.

Уже возле такси Мария, поцеловав мужа в щеку, шепнула ему:

– Ты уж постарайся остаться в живых!

– Обязательно, – ответил ей Гуров одним из своих любимых выражений.

Когда он вернулся домой, друзья совместными усилиями закончили готовку и, глотая слюнки, ждали Орлова. К счастью, ждать им пришлось недолго.

– Ну и какого черта вы сегодня вели себя как два законченных идиота? – неласково спросил он, входя в квартиру. – У вас что, климакс, что вы так истерите?

– Петр! Это я во всем виноват! – покаянно сказал Стас. – Сам не пойму, какая муха меня укусила, что я вдруг так взбрыкнул.

– Если ты себя взялся с лошадью сравнивать, то тогда уж тебе вожжа по энному месту попала, – уже более мирно заметил Орлов и спросил: – Документы уже посмотрели?

– Нет, тебя ждали – ведь наверняка куча вопросов появится. Так что пошли поедим и будем думу думать, – предложил Гуров.

После незатейливого ужина они перебрались в гостиную и наконец достали со дна пакета тонкую пластиковую папку, а в ней несколько листков ксерокопий документов, просмотрев которые Гуров с Крячко недоуменно переглянулись и уставились на Орлова.

– Ну и что здесь непонятного? – спросил Стас. – Траванулся мужик неделю назад, правда, не до конца, но записка предсмертная наличествует, так что это попытка суицида в самом чистом виде.

– Не все так просто, – покачал головой Петр и стал рассказывать: – Васильев Дмитрий Данилович работает заместителем генерального директора научно-производственного комплекса «Боникс» по вопросам безопасности – это у нас тут, в Подмосковье.

– Оборонка? – уточнил Гуров.

– Да, и очень серьезная: что-то химико-биологическое. Мужик в прошлом – боевой офицер: Афган, Чечня. Имеет наградное оружие, – продолжал Петр.

– То есть, имея под рукой пистолет, боевому офицеру травиться как-то западло, – расшифровал Стас.

– Вот именно! – кивнул Орлов. – Он сейчас в коме, причем врачи, как ни бьются, так и не могут понять, чем же он отравился, а точнее, его отравили.

– А предсмертная записка? – напомнил Гуров и прочитал ее вслух: – «Я так жить не могу, не хочу и не буду!»

– А ее он еще год назад жене оставил, когда из дома ушел после того, как узнал, что она ему изменяет, – объяснил Орлов.

– Они потом помирились? – уточнил Стас.

– Нет, они развелись, но снова стали жить в одной квартире, уже как соседи. Кстати, она его, вернувшись с работы, и нашла. Вызвала «Скорую», а те уже – полицию, – добавил Петр.

– А как бы нам уголовное дело посмотреть? – спросил Стас. – Замки входные на экспертизу наверняка же отдавали. Отпечатки снимали и все прочее.

– Нет никакого уголовного дела, и это, – Петр кивнул на листки, – все, что я смог достать. Районники решили, что раз предсмертная записка есть, то дело ясное.

– Значит, сейчас там уже ничего и не найти, – вздохнул Крячко. – А жаль!

Гуров сидел, просматривая немногочисленные документы, а там и было-то всего: протокол осмотра, врачебное заключение и предсмертная записка, и напряженно думал, а потом сказал:

– Давайте я вам расскажу, как мне представляется это дело, а вы будете меня поправлять или дополнять. Итак, версия первая: Васильева отравила жена, предположим, из-за квартиры. Ей с любовником надо где-то жить, а муж мешал. В пользу этого говорит записка, которую она припрятала в ожидании удобного случая…

– Но возникает вопрос, чем же таким неизвестным науке она могла его отравить, – встрял Стас.

– …если только ее любовник не работает вместе с ее мужем, – как ни в чем не бывало продолжил Лев Иванович.

– Не проходит, – заявил Орлов. – Квартира после развода стала коммунальной – у них разные лицевые счета, и, таким образом, бывшая жена ничего от его смерти не выигрывает, потому что у них нет детей, которые, унаследовав комнату, могли бы ее матери подарить. А о том, что она эту записку уже видела, женщина могла промолчать просто от страха, что ее к этому делу приплетут.

– Но где-то же эта записка целый год хранилась? – возразил Стас.

– Могла и у нее, – заметил Петр. – Давайте рассмотрим такой вариант. Давно известно, что связь с замужней женщиной для любого мужика безопасна в плане того, что она на его свободу покушаться не будет. А тут она развелась и стала требовать от любовника, чтобы тот тоже развелся и женился на ней – это если он женат. Любовник же либо от своей жены уходить не захотел, либо предпочел со свободой не расставаться и бросил ее. Тут-то она и решила восстановить былые отношения с мужем. Она к нему и так, и эдак, а он ее в упор не видит. А поскольку никто и никогда даже самому себе… Особенно самому себе! – выделил Петр. – В собственных ошибках не признается, то она его возненавидела, о чем окружающие, естественно, знали – ну, какая женщина с подругами не поделится? И вот, вернувшись домой, она находит своего бывшего мужа без сознания. И, испугавшись, что ее могут обвинить в его смерти, подбрасывает эту записку. Что вы на это скажете?

– Вполне возможно, – подумав, согласился Гуров. – Но у меня есть еще и вторая версия, которая кажется мне более реальной. И в ее пользу говорит то, что отравили Васильева неизвестным врачам средством.

– Излагай! – попросил Крячко.

– Васильев, скорее всего, на работе наткнулся на что-то очень серьезное, – начал Лев Иванович. – Это может быть как хищение каких-нибудь ценных препаратов для изготовления, предположим, наркотиков, так и утечка информации, а проще говоря, шпионаж. Мы пока не знаем, почему он решил действовать самостоятельно, а не дал делу законный ход, но что-то он выяснить успел. Либо он на чем-то прокололся, либо начал шантажировать преступников, и они решили его ликвидировать, причем срочно. Очень срочно! Иначе они могли бы устроить ему автомобильную аварию, разбойное нападение со смертельным исходом или что-то подобное, что никто и никогда не связал бы с «Бониксом», потому что сознание он потерял, вернувшись с работы. Что ты на это скажешь, Петр? – спросил Гуров, но тот молчал, глядя в сторону, и явно что-то просчитывал и прикидывал в уме, решая, говорить или нет. – Петр! Я ложной скромностью не страдаю, а о Стасе и говорить нечего. – Крячко на это только возмущенно фыркнул. – Но у тебя опыта гораздо больше, чем у нас двоих, вместе взятых, – ты же в генералы не по знакомству попал! А ты эти документы уже видел и те версии, что лежат на поверхности и которые я озвучил, тебе тоже на ум приходили, но они тебя чем-то не устроили. Вывод: ты знаешь намного больше того, чем сказал и показал. Так? – Орлов промолчал. – Петр! На Востоке говорят: «Не доверять другу хуже, чем быть обманутым», – продолжал Гуров. – Нашей дружбе не один десяток лет, и она уже не раз проверена и перепроверена, не хуже, чем эта квартира, которую я регулярно осматриваю, несмотря на все насмешки жены.

– Вот и прогуляйся еще раз, – предложил ему Орлов.

Крячко иронично хмыкнул, за что мгновенно словил от Гурова подзатыльник, и захныкал:

– Маленького обидеть каждый может!

– Да ты младше меня всего на четыре года, – бросил ему Лев Иванович.

И он действительно отправился проверять квартиру на наличие подслушивающих устройств. Крячко же продолжал демонстративно поглаживать якобы травмированную голову и стонать, но обстановка несколько разрядилась. Вернувшийся на место Гуров заверил Орлова:

– Все чисто! А если учесть, на каком этаже я живу и куда окна выходят, то слушать снаружи нас тоже не могут. Приступай! Кстати! – спохватился он. – Как этого твоего гостя зовут? Настоящего имени, как я понял, ты и нам не назовешь, так хоть придумай какое-нибудь. Например, Андрей! Подойдет?

– Ладно! – согласился Петр. – Так вот. Андрей и Васильев вместе учились в школе и все десять лет не только за одной партой просидели, но и дружили по-настоящему. А потом их пути разошлись. Васильев поступил в Вышку…

– То есть Высшую школу КГБ? – уточнил Стас, и Петр кивнул.

– Закончил ее, служил в Ясеневе…

– А это, насколько я знаю, Служба внешней разведки, – заметил Гуров.

– Да! В отставку вышел в сорок пять подполковником и приблизительно два года назад устроился в «Боникс». Они многие годы друг о друге ничего не слышали, а года полтора назад восстановили старую дружбу. Стали видеться постоянно, и Васильев ничего от друга не скрывал, рассказывая и о работе, и о несложившейся личной жизни, так что Андрей знал о нем абсолютно все, в том числе и то, чем занимается «Боникс».

– Как я понял, биологическое оружие, – вставил Стас.

– Это несколько иначе формулируется: поиск средств для противодействия возможному применению противником биологического оружия.

– Один черт! – махнул рукой Крячко. – Только непонятно, с чего это вдруг Васильев так откровенничать стал?

– Были причины, – обтекаемо ответил Петр. – И вот два месяца назад Андрей в Интернете нашел небольшую статью, из которой следовало, что некие зарубежные ученые очень успешно проводят работы…

– Можешь не продолжать, – перебил его Гуров. – В том же направлении, что и «Боникс». То есть там обосновался предатель, который сливает информацию за бугор.

– Правильно понял, так все и было. Андрей рассказал об этом Васильеву, дословно перевел статью, и тот за голову схватился. Дело в том, что, судя по содержанию статьи, предатель в «Бониксе» обосновался где-то на самом верху, потому что никто из рядовых сотрудников в таком объеме информацией владеть просто не может. Кстати, эта статейка из Интернета почему-то на следующий же день исчезла, хорошо, что Андрей успел ее скачать.

– И Васильев начал рыть носом землю! И, видимо, успешно, если его попытались убить, – резюмировал Крячко.

– Да! Когда Андрей его в последний раз видел, а это было вечером накануне якобы самоубийства, Васильев сказал… Повторяю дословно: «Эх, если бы я не был по рукам-ногам повязан, я бы эту сволочь своими руками в ФСБ отволок! А так придется взять за горло и заставить по собственному желанию уйти!» И теперь неизвестно, кто это, мужчина или женщина, – развел руками Орлов.

– Как я понял, никаких его записей не сохранилось? – спросил Гуров.

– А черт его знает? – пожал плечами Петр. – Обыск-то в квартире не проводился! Так что, может, и лежат там, в укромном месте припрятанные. А может, и убийца их с собой забрал. Теперь остается только гадать. Андрею, во всяком случае, он ничего на сохранение не оставлял, и тот уже сам потом кое-что выяснил.

– А мы, кретины, его даже слушать не стали, – сокрушенно покачал головой Крячко.

– А вы что, конфеты так и не ели? – усмехнулся Орлов.

– Конспиратор чертов! – буркнул Стас.

Взяв коробку конфет, он вывалил ее содержимое в вазу и попытался поднять покрывавшую дно бумагу, но у него ничего не получилось.

– Сам небось старался, приклеивал! – ворчал он, сбегав на кухню за ножом и осторожно разделяя картон и пергамент.

Наконец его усилия увенчались успехом, и у него в руках оказались несколько листков папиросной бумаги.

– Поскольку Васильев со своим другом обсуждал результаты своих поисков, то Андрей и смог составить перечень тех, кто мог быть причастен к утечке информации, – объяснил Орлов.

– Ого! – воскликнул Крячко. – Тут же двенадцать человек! Ну и как мы их за две недели проверим?

– Вы на другой листок посмотрите, – сказал им Петр. – Дело в том, что Васильев в том их последнем разговоре чуть не проговорился, но вовремя прикусил язык, и Андрей понял только, что или имя, или фамилия, или прозвище предателя начинается на букву С.

– Шесть человек, уже легче, хоть и ненамного, – заметил Стас.

– Вот такие дела, други мои! Андрей собирался еще что-то нам рассказать, но не успел, а теперь уже не спросишь. А поскольку я от должности временно, – невесело усмехнулся Орлов, – отстранен, то помочь я вам могу только на уровне своих личных связей.

– Вот и выясни для начала, почему в ФСБ никто по этому поводу не чешется, – сказал Крячко. – Или у них аналитики перевелись? Посторонний человек смог понять, что из «Боникса» информация как из шланга хлещет, а они ушами прохлопали?

Орлов ничего ему на это не ответил, и тогда Гуров напрямую спросил:

– А может, не посторонний? Кто такой Андрей?

– Может быть, когда-нибудь и расскажу, – туманно пообещал Петр.

– Да никто от тебя подробностей сейчас и не требует, – отмахнулся Гуров. – И так ясно, что Андрей проходит по программе защиты свидетелей. Но что-то же должно было случиться такого, что его вдруг так охранять начали? Ты же сам сказал, что полтора года назад он начал встречаться со старыми друзьями, общаться с ними и ничего не опасался. А сейчас вдруг на него такая охота началась! Это какие же серьезные силы нужно было задействовать, чтобы устроить покушение на него не где-нибудь, а на Петровке? Во-первых, выяснить, где именно и когда он там будет, во-вторых, узнать, что Панкратов чемпион Главка по стрельбе, а об этом писали только в нашей ведомственной газете, в-третьих, похитить его сына и, шантажируя этим, заставить убить Андрея.

– Прав он был, когда сказал, что наше корыто течет, – напомнил Стас. – Видимо, Васильев наткнулся на что-то настолько взрывоопасное, что рикошетом даже Андрею досталось, который хотел твое внимание к этой истории привлечь.

– Да нет! – отмахнулся Орлов. – Это куплет уже совсем из другой песни и никакого отношения к Васильеву не имеет.

– Давайте разбираться поэлементно, – предложил Гуров. – Петр, ты давно Андрея знаешь?

– Больше тридцати лет назад познакомились, – ответил Орлов и, предупреждая следующий вопрос Льва Ивановича, сказал: – А позвонил он мне впервые неделю назад, когда Васильев, который обещал к нему после того разговора прийти, не пришел, и он узнал, что с ним случилось.

– И ты его сразу же узнал? – удивился Крячко.

– Он… – начал было Орлов, но продолжать не стал.

– Петр! – взорвался Гуров. – Да прыгай же ты, в конце концов! А то все разбегаешься и разбегаешься! В этом деле и так столько непонятного, что голова кругом, а тут еще и ты темнишь! Он сказал тебе что-то такое, что ты его сразу же вспомнил?

– Ладно! – решившись, начал рассказывать Орлов. – Мы тогда с ним полгода в одной комнате прожили. Надо было из интеллигентного мальчика, который музыкой, языками, спортом и всем прочим занимался, дворовую шпану сделать, а у меня что детство, что молодость ох и лихие были. Вот меня и привлекли, чтобы я его научил в «очко», «секу» и «буру» играть, передергивать, мухлевать, драться по-уличному, словечкам разным, приемам. Чтобы рассказал, как допросы ведутся, как себя в камере люди ведут, на пересылке, в колонии, как распознать, кто перед тобой: фраер или деловой. И всем прочим премудростям. Да чтобы он к имени своему новому привык. Конечно, не я один с ним занимался, но мы ближе по возрасту были, вот и подружились.

– И именно это имя он тебе и назвал, – понял Гуров и спросил: – Он был нелегалом?

Петр кивнул.

– Тридцать лет? – в ужасе воскликнул Стас. – С ума сойти!

– А вот он не сошел! Он два года назад вернулся, когда все закончилось.

– Что закончилось? – мгновенно вскинулся Крячко.

– Взяли тогда почти всю верхушку одной организации – это была наша совместная с американцами операция. Так штатники у него только что в ногах не валялись, золотые горы обещали, если он к ним уедет, а он решил на родину вернуться. Только уехал он из одной страны, а приехал в другую, где все что можно и нельзя продается и покупается. И мамонты, вроде нас с вами, наперечет! Дали ему роскошную квартиру в тихом центре, звание полковника, а деньги у него и так были – ему же все эти годы зарплата на книжку шла. И стал он к новой жизни привыкать, связи былые восстанавливать, друзей старых искать – родных-то у него никого не осталось.

– Что же он раньше с тобой не связался? – удивился Стас.

– Так он же мою фамилию не знал, – объяснил Орлов. – Ему сказали только, что я из милиции. А тут, как узнал он, что с его другом случилось, попросил руководство выяснить, кто я и где я. Вот и позвонил.

– Он до сих пор служит? – удивился Гуров.

– Нет, он в отставке и просто консультирует, когда попросят. Так что дома он работает. Работал, – поправился Петр. – А где он сейчас, я не знаю, так что выяснить у него, что он собирался вам рассказать, уже не получится.

– Что ж его руководство этим делом не занялось? – удивился Крячко.

– Другое ведомство, – кратко ответил Петр. – И по поводу ФСБ ты, Стас, зря, потому что понять эту статью мог только тот, кто глубоко в теме.

– Уж не вопросами ли международного терроризма занимался Андрей? – спросил Гуров.

Орлов промолчал, но Лев Иванович понял, что был прав.

– Ладно, будем надеяться, что Андрей сейчас в безопасности, – сказал Гуров и принялся рассуждать: – Итак, два года назад взяли некую верхушку, но не всю, и те, кто уцелел, начали искать предателя. А поскольку круглыми дураками наших врагов считали и изображали только в далеком, теперь уже советском, прошлом, мы этой ошибки не повторим. Не дураки там сидели в этой неизвестной лично мне организации. Они как-то выяснили, что Андрей вернулся в Россию, и отправили по его следу охотников. Петр, кто был в курсе того, что ты привлекался к подготовке нелегала?

– Только КГБ, а наше руководство подробностей не знало. Да и сам я не распространялся на эту тему и не только потому, что подписку давал.

– Значит, если тебя на полгода откомандировали в распоряжение КГБ, то об этом в твоем личном деле обязательно должна быть копия соответствующего приказа! А поскольку в наше время, как ты правильно заметил, все продается и покупается, то выяснить у бывших чекистов твою фамилию труда не составило.

– Могли просто проболтаться, – предположил Стас. – Раз Андрей благополучно вернулся, то кто-то мог решить, что никакой тайны это больше не составляет.

– Значит, нам нужно выяснить, кто за последние два года брал для чего-нибудь личное дело Петра. Стас? – Гуров повернулся к другу.

– Понял! У меня там связи налажены! – согласно кивнул тот и вдруг, звонко шлепнув себя ладонью по лбу, воскликнул: – Так вот для чего шмон был! Лева! Они там «жучок» не поставили! Они его сняли! Как бы иначе они могли узнать, что Андрей вышел на связь с Петром и именно сегодня в определенное время к нему придет? И поставили они его, наверное, уже давно, еще тогда, когда об их знакомстве узнали! Судите сами, человек через тридцать лет приезжает в страну, где у него никого из близких не осталось. Что он будет делать? Новые знакомства заводить? Да нет! Возраст уже не тот! Он постарается друзей детства и молодости найти, потому что старая дружба не ржавеет!

– Твою мать! – вскакивая, заорал Орлов. – Это на каком же уровне у нас крыса обосновалась?!

– Побереги нервы, Петр! Они тебе еще пригодятся! – попросил Гуров. – Стас! Нужно срочно выяснить, кто давал приказ об обыске в кабинете Петра.

– И кто его к этому приказу подтолкнул, – добавил Крячко, разбиравшийся в таких вещах куда лучше своего друга.

– Когда на Андрея охота началась? – спросил Лев Иванович.

– Да вскоре после того, как он вернулся, они его искать и начали.

– Ему пластику делали? – продолжал выяснять Гуров.

– Омолодили – он сейчас лет на тридцать пять выглядит. Бороду он сбрил, а волосы, наоборот, отпустил. Ходит в джинсах, джемпере и кроссовках, на носу темные очки. Так что если с его старыми фотографиями, ну, теми, что сделали, когда он только приехал, сравнивать, то узнать очень трудно, – объяснил Орлов. – А дня четыре назад агентура донесла, что вычислили приезжие кавказцы какого-то мужика и жутко этому радовались.

– Андрей знал, что его ищут? – спросил Гуров.

– Естественно, ему об этом сказали и попросили быть поосторожнее.

– Что же у нас получается? Звонил тебе Андрей явно не со своего домашнего телефона и даже не с сотового…

– Из автомата с вокзала, – ответил Орлов.

– Кому надо, пробили, откуда был звонок, а камер слежения на вокзале до черта, – продолжил Гуров. – Но, чтобы отсмотреть записи, эту операцию надо было как-то залегендировать…

– Не усложняй! – поморщился Стас. – Представь себе, что пришел в службу безопасности вокзала мужик и слезно попросил показать ему запись определенного дня и времени. И объяснил это так, что, мол, по параллельному телефону разговор своей жены с любовником услышал и понял, что тот говорит с этого вокзала. Вот и хочет он этого гада в лицо знать, чтобы встретить и поговорить по-мужски. Лично я так бы и сделал и ручаюсь, что сработало бы.

– Может быть, – согласился с ним Лев Иванович. – Вы с ним во время того разговора о точном месте встречи договаривались? – спросил он у Орлова.

– Понимаешь, в одном из тех наших давних разговоров он как-то сказал, что хотелось бы ему посмотреть, где я такое лихое детство провел, а я ему тогда адрес сказал и пообещал, что когда-нибудь покажу. Вот он мне и напомнил, что пора бы мне то свое обещание выполнить, и спросил: «Через час сможешь?» Я, как услышал это, так сразу понял, что не зря он шифруется, так что пришел туда только тогда, когда убедился, что «хвоста» за мной нет. Так мы с ним и встретились через много-много лет во дворе того дома, где наша семья до моих шестнадцати лет жила.

– То есть этот адрес в твоем личном деле не отражен, – понятливо кивнул Гуров.

– Пришел я, а там прямо-таки хлюст какой-то молодой на лавочке сидит! Я бы на него и внимания не обратил, если бы он сам меня не позвал. Да и признал-то я его только после того, как он темные очки снял. Рассказал он мне вкратце, что и почему с Васильевым приключилось, и попросил другу своему помочь, да и вообще в этом деле разобраться, и я обещал. А основательно мы с ним уже вечером у него дома посидели, и опять-таки я проверялся, как только мог. Он сказал, что, как только документы, – Петр кивнул на листки, – подготовит, так мне их и передаст. Я ему потом звонил, но не дозвонился.

– Видимо, Андрея к этому времени уже переселили и круглосуточную охрану к нему приставили! – предположил Крячко.