Ледяная месть

– С прошлого раза? А когда прошлый раз был?

– Позавчера. Я его выследил, подвел к дому, довел до квартиры, вернулся в машину. А вчера с камерой подъехал…

– Дверь была открытой? – с подначкой спросил Девяткин.

– Мы не на рынке, и я по два раза не повторяю, – отрезал я.

– Ух ты!

– Ух я! Если вам что-то не нравится, я могу отказаться отвечать на ваши вопросы. Имею право.

– Действительно, право ты имеешь. Как хочешь, так его и имеешь. Захотел дверь в чужую квартиру выставить, пожалуйста, не вопрос. Что ж, теперь право будет иметь тебя.

– Это вы про какую квартиру говорите?

– Про ту, в которой Воротникова убили.

– А кто такой Воротников?

Девяткин с кривой усмешкой посмотрел на меня, переглянулся со своим напарником и только тогда сказал:

– Может, хватит ломать комедию?

– Кто такой Воротников? – совершенно серьезно спросил я. – Если у вас что-то на меня есть, говорите, а если нет, то я забираю свои слова обратно.

– Наследил ты, Старостин, пальчики свои оставил.

– Ну вот, уже конкретный разговор, а то ходите вокруг да около, тошнить от вас начинает… А что телохранитель Воротникова говорит?

– Так нет его, вместе с хозяином убили.

– Вы это серьезно?

– Да нет, пошутить к тебе зашли.

– А с Катей что?

– С Катей? С какой Катей?

– Да что я вам тут рассказываю!

Я резко поднялся со своего места, и напарник Девяткина выдернул руку из-под полы, направил на меня ствол.

– Сидеть!

Возражать я не стал и покорно вернулся на место. Спасибо, что мордой в пол не ткнули.

– Я вам записи покажу, с кем Воротников зажигал…

– Посмотрим, обязательно посмотрим… – махнул рукой Девяткин. – Значит, Катя ее зовут. А фамилия? Кто она такая?

– Ну, он ее по имени называл. А фамилию выяснить можно, – пожал я плечами. – Она позавчера к дому на машине подъехала, белый «Мерседес» S-класса. Номер я записал. Можно было бы по базе пробить, но зачем? Заказ-то на Воротникова был…

– И ты его исполнил?

– Ну да… Э-э, ну, не в том смысле… Я на убийство заказ не получал.

– А кто получал?

– Я, конечно, не адвокат, но протест заявить могу. Не надо в меня лампочки вкручивать, у меня тут электричества нет, – сказал я, похлопав себя по заднице. – Света не будет.

– Хочешь, чтобы подсветили? – не остался в долгу Девяткин.

– Не надо, я и так вспомнил.

– Как Воротникова убивал, вспомнил?

– Да нет, злость на одной козлине сорвал. Вчера, по пути домой. Он из машины, я из машины. Я на него замахнулся, он очканул, голову в плечи вжал… Я только замахнулся, бить не стал, а чего из-за ерунды срываться? Ну, подумаешь, подрезали меня… Думаю, этот крендель меня запомнил. А я номер его машины запомнил. Это как раз в районе шестнадцати часов было.

Действительно, был вчера такой эпизод. Черный джип «Фольксваген» меня нагло подрезал, я фарами поморгал, выразив, так сказать, свое неудовольствие, а мужик из машины выскочил, на меня дернулся… Есть такие зайцы, которые пытаются изображать из себя львов. И надо сказать, иногда это срабатывает. Только вот со мной такой номер не прошел. Я не просто из машины выскочил, еще и в драку ринулся. Заяц понял, что со мной разговора не будет, и запрыгнул в машину, а в закрытую дверь я стучаться не стал. Решил, что хватит на сегодня мордобоев, вернее, на вчера.

– Номер машины?

– Забыл, – соврал я, – но обязательно вспомню.

Нельзя было подпускать ментов к мужику из джипа. Он и без того считает меня своим врагом, а муровцы лишь усугубят ситуацию, причем сделают это со злым умыслом. Скажет мужик с их подачи, что не знает меня, и все. А может еще и другое время назвать, тем самым лишив меня алиби.

– Сам с ним поговорить хочешь? – догадался Девяткин.

– Ну, хотелось бы…

– А как ты съездишь, если мы тебя закроем?

– За что?

– Незаконное проникновение в квартиру было? Было. Пальчики ты свои там оставил? Оставил…

– А чья эта квартира? Кто там живет?

– Неважно.

– А кто-нибудь заявил на меня?

– Нет. Но мы можем возбудить дело по факту.

Я приложил кулак ко рту и демонстративно в него выкашлялся. Ага, так я ему и поверил. Не будет никакого дела по факту незаконного проникновения в чужое жилище. Но закрыть меня все же могут, подозрение в двойном убийстве – достаточно серьезное для этого основание.

– Ну, закроете вы меня, и что? Будете крутить, мутить, только время зря на мне потеряете. Из чего Воротникова убили?

– Из пистолета. Пистолет на месте преступления остался…

– Надеюсь, там не было моих пальчиков?

– Экспертиза покажет.

– Значит, не было. И быть не могло. Может, это Катя сделала?

– Не было там никакой Кати, – неуверенно проговорил Девяткин, накручивая на палец свой пышный чубчик.

– Была. У меня на компьютере запись. И в телефоне осталось. Там время, дата. В районе четырнадцати они начали, минут пятнадцать провозились, потом Воротников полез в шкаф… А убийство, значит, в районе шестнадцати произошло?

– В районе шестнадцати, – в раздумье кивнул Девяткин.

– Неужели они снова начали? Только непонятно, почему Катя так долго тянула? Ну, два часа траха – это понятно. Но если она не шлюха, а киллер, зачем надо было тянуть? Сразу бы кончила его, и все дела. Может, она ждала, когда телохранитель свалит?.. А он не свалил, да? Где его застрелили?

– В квартире. Он вместе с хозяином коньяк пил. И там было только два бокала.

Девяткин оценивающе смотрел на меня, словно не мог понять, всерьез я рассуждаю или дурака валяю. Может, зря он пояснения дает? Да нет, не зря старается: мне действительно хотелось знать, кто убил Воротникова и его телохранителя.

– Ну, так, может, Катя сразу ушла, а Воротников остался. Выпить с горя решил, но одному пить как-то не с руки, телохранителя позвал…

– А ты вернулся и устроил резню! – выстрелил вдруг Девяткин.

– Зачем это мне? – недоуменно взглянул на него.

– Ну, заказчик же у тебя был. Ты сообщил ему, что уличил Воротникова в измене, а он велел его за это убить.

– Так просто взял и велел? Прямо по телефону и велел? За два каких-то часа я и заказ принял, и ствол нашел… А вы точно из полиции? А то вдруг из программы «Розыгрыш». Ну, я не того полета птица, чтобы меня на таком уровне разыгрывали, но так у вас уровень – хоть стой, хоть падай…

Девяткин раздраженно покосился на меня, но промолчал. А я сунул руку в карман куртки, достал оттуда конверт, вынул деньги и махнул ими перед глазами расстроенного муровца:

– С заказчиком я сегодня встречался. Настя ее зовут. Представилась женой Воротникова.

– Жену Воротникова зовут Ольгой! – оживился Девяткин.

– Так я и не говорю, что она жена Воротникова. Она его женой представилась. Я ей, конечно, поверил. Мне все равно, кто кого заказывает. Какая разница, с кого деньги получать, правильно? Если бы она была женой Воротникова, она бы сегодня знала, что его больше нет в живых. А она не знала. Или знала, но скрывала это. А зачем ей скрывать? – вслух подумал я.

– Зачем? – подхватил Девяткин.

– Так это у тебя надо спросить. Ты опер, тебе и землю рыть. Но землю ты под меня рыть будешь, а это мне как-то не очень нравится… Хочешь, я сам встречусь с этой Настей, поговорю с ней, может, что выясню?

– Да нет, мы уж сами как-нибудь.

– Ну, тогда запоминай номер ее телефона.

Девяткин достал блокнот, записал номер телефона, который я продиктовал ему на память, и спросил:

– Кто она такая, если не жена Воротникова?

– Без понятия. Она позвонила мне по объявлению, мы встретились, она дала мне фотографию, сказала, что этого мужика надо поймать на «горячем». Она знала, что Воротников изменяет жене. А жену, значит, Ольга зовут. И не Насте Воротников изменял, – в раздумье растягивая слова, проговорил я.

– Что ты там, Старостин, лопочешь?

– Я даже не знаю, кто она такая, эта Настя. Зачем она за Воротниковым следила, если она ему не жена?

– Может, ты с ней в сговоре был?

– В сговоре и был. За деньги.

– Может, она заказала тебе Воротникова по полной программе?

– Не было полной программы. И Воротникова я не убивал. И алиби у меня есть. Ну, почти…

– Не убедил ты меня, Старостин, – покачал головой Девяткин. – Обыск будем проводить.

– А постановление у вас есть?

Постановление у оперов было, но только на обыск. Ничего компрометирующего они не нашли, но это не помешало им забрать меня к себе на Петровку и поместить в изолятор временного содержания. Я не сопротивлялся, но, уходя, попросил Кешу найти владельца «Фольксвагена». Тот пообещал заняться этим делом немедленно. И еще пообещал подключить к делу своего знакомого адвоката, которого он обучил когда-то грамоте общения с красивыми девушками.

Глава 3

Первый день в камере запомнился только остротой ностальгических ощущений. Воспоминания вдруг нахлынули – первая «командировка» в камеру СИЗО, выяснение отношений с двумя отмороженными кавказцами, драка, карцер, а потом долгих два года в изоляторе и в колонии. Нет, вчера я ни с кем не сцепился. Поздоровался, представился, спокойно занял свое место, пропустил ужин, пластом пролежал до самого подъема. И сейчас лежу на шконке, скрестив руки на груди и глядя в недавно побеленный потолок. Завтрак я тоже пропустил.

– Слышь, студент, а ты че, за людей нас не считаешь? – спросил вдруг бритоголовый мужик с бульдожистыми щеками.

Он сидел за столом и буравил меня своими маленькими водянистыми глазками. Могучая шея подернута жирком, плечи здоровые, но не шире, чем пивное брюхо. Руки короткие, но сильные, пальцы похожи на сардельки. Мощный он мужик, с таким сладить будет непросто. А он, похоже, нарывался, о чем можно было судить по его вызывающе наглому тону.

Вчера с ним никаких проблем не возникало, он даже заговаривать со мной не пытался, а сегодня вдруг прорвало. Но в тюрьме такое часто бывает. Сидит человек, никого не трогает, а потом вдруг припечет ни с того ни сего, и начинается. Просто от нервов вожжа под хвост попасть может.

Я резко сорвался со шконки, вытянулся во весь рост. Бульдожистый заметно вздрогнул от неожиданности, но не струхнул, напротив, еще больше набычился. И с места своего приподнялся, чтобы дать мне отпор. Но так как я и не собирался на него нападать, я всего лишь похлопал пальцами себя по груди и животу, как будто вприсядку станцевал, и с веселым удивлением спросил:

– Это кто здесь студент, браток? Ты ничего не попутал?

– Я сказал, студент, значит, студент!

– Ну, я не против, – кивнул я и снова плюхнулся на шконку.

Да, когда-то я был самым натуральным беспризорником. Отца я вообще не знал, мать умерла рано, осталась только тетка, которая не особо меня жаловала. В зимний сезон я жил с ней, учился в школе, а летом пропадал в городе – клей с такими же шалопаями нюхал, в подвалах ночевал, дрался за место под солнцем. Ну, и воровать приходилось, чтобы с голоду не припухнуть. А когда вырос, меня взял под свою опеку Леня Ситец. Он-то и научил меня, что настоящий вор не должен отличаться от обычных людей. Даже более того, вор должен производить более выгодное впечатление, чем среднестатистический гражданин. Он поселил меня на своей квартире, с первого совместно поднятого дела прикупил мне фасонистый «прикид», даже очки раздобыл без диоптрий, чтобы я походил на интеллигента. Есть такие парни, с виду вроде бы и ухоженные «от» и «до», и очки у них стильные, но такого «ботаником» не назовешь, потому что есть в них что-то злое, жесткое, колючее. Именно такой имидж для меня и подобрал Леня. Он очень многому меня научил, и я до сих пор ему благодарен. Да, его наука довела меня до тюрьмы, но, не будь его, я бы сел гораздо раньше.

Двадцать лет мне исполнилось, когда я попался с поличным. Почти год провел под следствием, затем приговор – четыре года, половину из которых мне простили под соусом условно-досрочного освобождения. В двадцать два года я вышел на свободу и узнал, что Леня Ситец загремел на четырнадцать лет за «мокрое» дело. Он искренне считал, что вор не должен убивать, но и на него нашла проруха. Хозяин в неурочный час домой вернулся, а там Леня. Он ударил мужика кулаком, когда тот попытался его схватить, но, видно, это был не его день. «Терпила» неудачно упал, сломал шею и отдал концы. Я, конечно, Леню не забываю, шлю ему «дачки», но его дело продолжать не собираюсь. Хватит с меня…

Очки я сейчас не ношу: имидж брутального интеллигента мне удается поддерживать и без них.

– Слышь, я не понял! – вскочил со своего места бульдожистый. – Лежать будешь, когда я скажу!

Он подскочил ко мне, попытался схватить за руку, чтобы сдернуть со шконки, но я изловчился и взял на крючок его самого. Есть такой боевой прием – просовываешь палец за щеку настолько глубоко, насколько это возможно, крепко сжимаешь руку в кулак и оттягиваешь его вверх и в сторону, заставляя жертву подниматься на цыпочки. Тут главное, не усомниться в своих силах, не ослабить хватку со страху.

Этот немудреный, но, в общем-то, эффективный прием я освоил еще во времена своей шальной молодости, закрепил его в бытность свою на зоне, а сейчас просто повторил пройденное. Бульдожистый взвыл от боли, приподнимаясь вслед за моей рукой. Он мог ударить меня рукой или ногой, но боялся это сделать, потому что любое неосторожное движение с его стороны могло усилить и без того нестерпимую боль.

– Ты чего такой злой с утра, Вася? Мозоли под шкуркой натер? Может, жена под соседом приснилась, а?

– У-у-у! – раздалось в ответ.

Я ударил бульдожистого пяткой по ступне, выдернул из-за щеки обслюнявленный палец и тут же врезал ему кулаком в «солнышко». Мужик с воем подался назад и плюхнулся задом на свою шконку.

– Продолжать? – с любезной улыбкой спросил я.

Он лишь замахал руками, вытаращив на меня испуганные глаза.

– А лечь можно?

Бульдожистый согласно кивнул, подбородком коснувшись груди.

– Ну, спасибо!

Я лег, вытянувшись во весь рост, и прикрыл глаза, оставив едва заметную щелку между веками. Надо было следить за действиями бульдожистого, как бы он реванш не попытался взять.

– Я недолго. Полежу немного, и на допрос. Меня сегодня выпустят. – Я обращался ко всем, утешая самого себя.

Кеша хоть и баламут, но в серьезных случаях слов на ветер не бросает. Он и алиби мое найдет, и адвоката к делу подключит. Нет у ментов на меня ничего такого, чтобы удерживать в застенках.

Действительно, пролежал я недолго. Меня выдернули на допрос, доставили в кабинет к капитану Девяткину, который он делил со своим помощником, старшим лейтенантом Калюжным.

Девяткин сидел за своим столом и смотрел на окно, держа в руке мухобойку. На меня он, казалось, не обращал внимания. Я сел и спустя мгновение услышал шлепок, с которым он опустил мухобойку на подоконник.

– Разлетались, сволочи! – прокомментировал капитан, снимая с «весла» убитую муху.

– Это вы про адвокатов? – ехидно спросил я.

– И про твоего адвоката тоже, – ответил Девяткин.

– Где он?

– Звонил, обещал подъехать. Только я пока не знаю, нужен он здесь или нет. Сейчас гражданин Свирский должен подъехать. Если он тебя опознает, то, считай, алиби у тебя в кармане. А если нет, тогда тебе точно понадобится адвокат…

Я понял, о ком речь. Все-таки нашел Кеша свидетеля моей невиновности. А если Кеша взялся за дело, все будет пучком. Он умеет стращать и запугивать, и после общения с ним Свирский не захочет артачиться и топить меня. Во всяком случае, я очень на это надеялся.

– А если Свирский меня опознает, вы меня отпустите?

– Если опознает, если ваша с ним встреча совпадет по времени с твоими показаниями, тогда держать мы тебя здесь не будем. Ну а если не опознает…

– Вы нашли Настю?

– Нет. Ее телефон не отвечает.

– Да, но телефон у нее был. Можно узнать, на кого зарегистрирован номер…

– Узнали. На Шутихина Бориса Васильевича.

– Может, это ее муж?

– Нет, Шутихин просто потерял телефон. Я предположил, что его украли, но он сказал, что это вряд ли. Это была устаревшая модель, «красная» цена – пятьсот рублей. Кому такой телефон нужен?

– А симка? Может, кому-то нужна была симка?

– Кому?

– Насте. Вдруг она наняла меня, чтобы я просто следил за Воротниковым?

– С этого места поподробнее! – Девяткин замахнулся на меня мухобойкой и резко опустил ее, едва не коснувшись моего плеча, дескать, сидящую на мне муху отогнал.

– Да нет подробностей, – развел я руками. – Ее мое видео заинтересовало, жалела, что до самого интересного дело не дошло. Ей точно измена была нужна, и она ее получила… И адрес квартиры на Комсомольском проспекте она не спрашивала, и как я за Воротниковым следил, не интересовалась…

– А может, не было никакой Насти? Может, ты не частным детективом работаешь?

– Нет, я действительно частный детектив.

– Давно?

– Уже два года.

– Я понимаю, если бы ты ментом был, а потом отсидел, но ты же никогда не был ментом. Ты вором был, квартиры выставлял, какой из тебя детектив?

– Так я преступления не раскрываю. Мое дело маленькое – следить, снимать, уличать. Я на большее не претендую, вы уж без меня преступников ищите.

– Именно этим мы и занимаемся.

– И как получается?

– Ну, подозреваемый уже есть.

– Если это про меня, то вы не там ищете.

– Кто знает, кто знает…

– Сами себя в тупик загоняете.

– Возможно.

– А Катю нашли? Или скажете, что ее тоже не было?

– Ну, как же не было, – усмехнулся Девяткин. – Очень даже была. А почему ты снимал ее на телефонную камеру? У тебя же видеокамеры были, там качество гораздо лучше.

– Развернуться не успел.

– А может, у тебя и не было задачи заснять факт измены? Может, ты просто должен был следить за Воротниковым? Выследил его, сообщил кому нужно… – Девяткин не договорил. Ему позвонили, сообщили, что прибыл гражданин Свирский, и он отправил за ним Калюжного.

Да, это действительно тот самый тип, с которым я схлестнулся позавчера. Кеши с ним не было, но его влияние ощущалось в поведении Свирского. Он с ходу опознал меня, назвал время, когда мы с ним пересеклись. Правда, при этом прогнал чушь, дескать, я собирался его убить. Девяткин отнесся к его заявлению очень серьезно, даже стал выяснять, не было ли при мне огнестрельного оружия.

– Ну что, теперь веришь мне? – спросил я у Девяткина, когда после соблюдения всех формальностей Свирский наконец-то убрался.

– Здесь верю, – постучал капитан по своей черепушке над правым полушарием, – а здесь не верю… Я так понимаю, Свирского твой друг нашел?

– Правильно понимаешь.

– Значит, для него ты номер машины вспомнил?

– Ну, Кеше я могу доверять, мы с ним вместе работаем.

– Вместе работаете?! – с непонятным ликованием переспросил Девяткин. – Где вы работаете?

– В паре мы работаем. Как ты со своим старлеем работаешь, так и мы. Вы преступников ищете, а мы непутевых мужей выслеживаем и жен тоже…

– Жертв вы выслеживаете.

– Ну, можно и так сказать…

– Сначала выслеживаете, потом убиваете.

– Эх, начальник, я тебе душу открыл, а ты в нее плюнул. Нехорошо, – осуждающе покачал я головой, недовольно глядя на мента.

– А вдруг?

– Давай адвоката, начальник. Закидоны у тебя с винтом, не нравится мне, как ты закручиваешь. Без адвоката разговаривать с тобой отказываюсь.

– Не надо со мной разговаривать. Пиши расписку и проваливай.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

Девяткин не шутил. Он действительно собирался в обмен на расписку о невыезде даровать мне свободу. Только я ему не верил…

Это большое везение, когда человек занимается любимым делом и получает за это деньги. Но ведь Кеша к тому и стремился. Парень любил красивых женщин, ему доставляло удовольствие окучивать их, и теперь, когда общение с ними стало его работой, он не терял спортивного к ним интереса. Вот и сейчас он что-то втирал двум симпатичным юным особям. Есть девушки, у которых уши держатся на ниточках, прикрепленных к уголкам губ. Если такая развешивает уши, то губы под их тяжестью растягиваются сами по себе. И эти улыбаются, слушая Кешу, но мне совсем неинтересно знать, по какой причине это происходит. Не собираюсь я выяснять, сами по себе они улыбаются, или это утяжеленные лапшой уши растягивают губы. Я хлопнул Кешу по плечу и взглядом показал на машину.

– О, друг из тюрьмы вернулся! – развеселился он.

– Десять лет за изнасилование. Девушки, вы с нами? – мило спросил я.

– Нет, спасибо!

Курносая блондиночка опасливо глянула на меня и повернулась к нам спиной, увлекая за собой темноволосую подружку, которая, похоже, совсем не прочь была прокатиться с нами. А вдруг десять лет тюрьмы меня не исправили? Вдруг я прямо сейчас возьмусь за старое? Вдруг ей это понравится? Шутки шутками, но девушки ушли в одну сторону, а мы уехали в другую.

– Ты чего как с цепи сорвался? – спросил Кеша. – Нормальные девчонки, могли бы покрутить с ними до вечера. Оттянулся бы после «Петров»…

– А почему до вечера?

– Так работа на сегодня есть. Вчера не получилось. Пока этого Свирского нашел… Кстати, за тобой должок. Сегодня с моим вчерашним клиентом разберешься.

– Ну вот, заодно и оттянусь. А с этими девочками не надо. Вдруг они мурки?

– В смысле «мурки»?

– В смысле девочки из МУРа. Вдруг подставные?

– Не понял.

– Да шучу я…

На самом деле я далек был от мысли, что Девяткин мог задействовать против нас женскую артиллерию. Не того он полета птица, чтобы набрать такую высоту.

– Но в каждой шутке есть доля правды. Следить за нами могут, – совершенно серьезно добавил я.

– Кто?

– Муровцы.

– Зачем?

– А вдруг мы киллеры? Вдруг мы их на своих боссов выведем?

– Мы – киллеры?!

– И ты прежде всего.

– Я?!! – оторопело глянул на меня Кеша. Мне даже пришлось приложить пальцы к его подбородку, чтобы направить взгляд на дорогу.

– Ну да, я выследил жертву, а ты ее застрелил. Вместе с телохранителем.

– Ты серьезно?

– Я – нет, а менты – да…

Кеша имел смутное представление о моей проблеме, и, чтобы у него не оставалось вопросов, я ему подробно все изложил. Только вопросов от этого стало еще больше.

– И менты думают, что это я Воротникова завалил? – возмущенно протянул он.

– Я так понял, что да. Они не собираются искать Настю, даже не спросили, как она выглядит. Могли бы фоторобот составить, но им это неинтересно. Пока неинтересно. Они ждут, когда я сам их на нее выведу.

– Не понял?

– Все просто – мы с тобой киллеры, Настя – заказчица. Я выследил Воротникова, а ты его «замочил».

– Но это дичь!

– Да, но менты хавают ее за обе щеки. Они не верят мне, думают, что это мы с тобой грохнули Воротникова. Не верят, но держать меня у себя не стали. Могли бы закрыть за то, что я хату взломал, но не закрыли. Почему не закрыли? Потому что на свободе я им интересней. Пасут они меня. И меня пасут, и тебя! Нас пасут!

Мой мобильник побывал в ментовке, и там в него могли вмонтировать «клопа». Я не исключал такой вариант, но даже не пытался исправить положение. Зачем? Пусть менты слушают нас, пусть думают, что мы ни в чем не виновны.

– Жесть! Я в шоке! – возмущенно простонал Кеша.

– Издержки профессии.

– И что нам теперь делать?

– А что делать? Как жили, так и будем жить. Мы же киллерами не работаем, людей не убиваем…

– А неприкосновенность частной жизни? А неприкосновенность чужого жилища?

Я удивленно глянул на Кешу. Он, конечно, бил не в бровь, а в глаз, но откуда у него такой поток незамутненного сознания?

– Чего смотришь? – заметив мой взгляд, снисходительно усмехнулся он. – Ты же просил адвоката, я Конькова вчера обхаживал. В «ночнике» зависали, за мой, между прочим, счет. Что там у тебя конкретно случилось, я не знал, но про твою работу рассказал. Незаконным делом ты занимаешься, старик.

– Да уж, твой Коньков просто гений! – фыркнул я.

– Если менты захотят придраться…

– Я тебя понял. Поэтому следить пока ни за кем не будем. Настю надо искать. Мобильник у нее краденый, уже одно это напрягает. Зачем она со мной по «левому» телефону созвонилась? И почему соврала, что Воротников – ее муж?

– Почему?

– А сам как думаешь?

– Тухлой подставой воняет.

– Не думаю, – покачал я головой. – Если бы подставить хотели, мне бы ствол подбросили, можно было бы в машину… Кстати, я к Насте в кафе на своей машине подъезжал, а она – на такси…

– Светиться не хотела?

– Похоже на то.

– За жабры ее надо брать.

– А как? Телефон «левый», через машину не вычислишь. Фоторобот можно составить, а толку?

– Ну, фоторобот, может, и не нужен, а Интернет прошерстить надо, по «социалке» пройтись неплохо бы, может, где-то ее фото всплывет. Нам бы на ее страничку выйти, а там разберемся…