Окно в Париж для двоих

Ей бы порадоваться. Ей бы тут же просчитать, что вот он – мужчина, за которым можно жить как за крепостной стеной. Ведь ни к раковине, ни к газовой плите не подпустит. Все сделает сам, все предусмотрит, от всяких бед убережет и от забот тоже. А она…

Она едва не ревела. Перед глазами мелькало совершенно другое лицо. То самое, которое она с легкостью могла бы сегодня покрывать поцелуями. И любоваться на него, и думать, что нет в мире ничего прекраснее и совершеннее. И плевать ей на то, что парень безработный, бездомный и вообще непонятно кто. Он и только он нужен был ей, а не какой-то правильный и работящий Володька Королев.

Королев ее расстройство, как ни странно, расценил абсолютно правильно. Он встал у окна к ней спиной. Помолчал какое-то время, а потом и говорит:

– Я все понимаю, Даша.

– Что ты понимаешь? – вскинулась она мгновенно, ненавидя его за участие еще больше, чем раньше. – Что ты можешь понять, Королев, скажи?

– Я понимаю, что не нравлюсь тебе. Что тебе хочется чего-то другого. Чего-то взрывного, сексуального… – Он резко повернул голову и глянул на нее с прокурорской дотошностью. – Но, поверь, не в этом счастье.

– А в чем?

– В стабильности, милая! Счастье в стабильности, поверь. Я знаю, о чем говорю. Ты пока еще очень молодая и немного наивная, уж извини.

Королев виновато пожал широченными плечами.

– Твое желание фейерверка очень быстро пройдет, – пообещал со значением Володя.

– И когда же? – Она недовольно сморщилась.

Говорит с ней, как умудренный сединами старец, а старше ее всего на пару лет.

– Как только все разобьется о рифы семейного быта, так и потухнут все огни.

– А с тобой, стало быть, прозаичного семейного быта не будет? Так, что ли?

– Нет.

– Почему?

Вот сейчас она действительно заинтересовалась. И даже на какое-то мгновение позабыла о Косте, оставленном без еды и средств первой необходимости в глухой деревне. Ну, вот просто стало ей интересно, что такого сможет предложить ей Володька Королев вместо унылого семейного бытия, да еще и прозаичного.

– Потому что у меня все давно отлажено, милая. Все строго регламентировано и отлажено, – отрапортовал Королев с самодовольной улыбкой. – У меня все по расписанию, поэтому и…

Она просто встала и ушла из кухни. Слушать его больше не было сил. Он не разочаровал ее – нет. Он просто в очередной раз утвердил ее в мысли, что это герой не ее романа. И все!

Нет и не может быть ей счастья с таким, как Королев. Может быть, он и хороший, может, и славный, и правильный, и стабильный – чем он очень гордится, но ей этого не хочется. Вернее, хочется, но не в такой концентрации. Жить с таким, по ее мнению, все равно что ежедневно прогуливаться между полок с томами обширной энциклопедии, где на все есть ответ, где все систематизировано и правильно.

Хаос ведь в чем-то да должен быть! Хотя бы в стремлении удивлять друг друга. Королев ее не удивит ничем – нет! Он будет поучать, раздражать… И закончится все это просто взрывом.

Королев закончил с уборкой на кухне и приперся за ней следом в гостиную. Его не смутило то, что его приход словно не был замечен. Даша как сидела, уставившись в телевизор, так и продолжила сидеть. Ни взгляда, ни слова в его адрес.

Сел, испросив вежливо разрешения, рядом и вдруг потянулся к ее руке.

– Чего это ты, Володя? – Она вырвала у него свою руку и удивленно уставилась в непогрешимо честные глаза Королева. – Кажется, мы все уже выяснили.

– Ничего не выяснили, Даша. Это всего лишь эмоции, не более. Это все пройдет. – Он вдруг часто-часто задышал и потянулся к ней всем телом. – Ты молодая и взбалмошная, я серьезен и опытен. Это ли не прекрасно? Ты можешь начать совершать ошибки, а я стану их предотвращать и… И я хочу тебя поцеловать!

– Еще чего!!! – взвизгнула она с отвращением и отпрянула от него. – Никаких поцелуев, слышишь!!!

Он не слышал, кажется. Он сосредоточенно применял силу. Навалился, ухватил ее за левую руку, а правую зажал между собственным боком и спинкой дивана. И следом без ее на то соизволения впился ртом в ее губы, делая ей очень больно и неприятно.

Даша изо всех сил возилась, пытаясь вывернуться, но Королев был очень силен.

– Ты скотина!!! – прорычала она, задыхаясь, когда его мерзкий поцелуй закончился. – Я!.. Я Лехе пожалуюсь! Я ему скажу!..

– А разве он не этого хотел? – Глаза Королева наполнились незнакомой жесткостью, в которой не было и намека на учтивость. – А как же твое пресловутое желание свободы во всем? А? Разве не за это мы пили только что? Ну-ну, девочка, не дергайся. Я же все равно сильнее. А может, тебя само насилие заводит, а?..

И началось такое…

Не зря она его не переваривала, ох не зря. Он и в самом деле оказался очень гадким. Он рвал на ней одежду руками, зубами и говорил при этом отвратительные вещи про ее распущенность, которую давно уже пора было взять под контроль. И никакие уговоры, угрозы и ругательства не действовали на Королева. Кроме…

И как ей в тот страшный момент пришла в голову именно эта мысль, она потом и сама не смогла вспомнить. Что-то щелкнуло в голове, когда Королев запустил ей под резинку трусов ледяные сильные пальцы, и она закричала:

– Я посажу тебя, гадина, за изнасилование! Я посажу тебя, если ты не остановишься сейчас!!!

И он остановился. На мгновение замер, будто его обухом по голове огрели. Следом ослаб и меньше чем через минуту отвалился от нее, тут же начав отодвигаться подальше – на другой конец дивана.

– Убирайся! И чтобы я тебя здесь больше никогда не видела! Никогда и ни при каких обстоятельствах! Вон!!! – И сил хватило даже на то, чтобы указать ему на дверь.

О том, что он ушел, Даша поняла по стуку входной двери. Смотреть на него, судорожно поправляющего одежду, отвращение не позволило. Как только дверь хлопнула, она тут же кинулась в прихожую. Заперлась на задвижку, вмонтированную Лехой для надежности чуть пониже замка. Обежала все комнаты, проверяя все шкафы и ниши. Вдруг этот гад где притаился и не ушел. Убедилась в обратном и лишь тогда вспомнила о Косте.

Плевать ей на Лехины запреты! Пускай хоть десять раз, хоть сто ей запрещает. Она все равно сейчас созвонится и поедет в деревню. Видеть Костю, пожаловаться ему, а то и всплакнуть на его плече хотелось до невозможного.

– Аппарат абонента выключен или находится…

Дослушивать в десятый раз сообщение оператора смысла не было. Костя с чего-то не отвечал. Тут же нашлось с десяток причин, от севшего аккумулятора до прогулок по окрестностям. В деревне имелось несколько глухих зон, где мобильник совершенно не действовал.

Недолго думая, она снова оделась, подхватила задвинутую еще с обеда в дальний угол сумку с продуктами, туалетной бумагой и пластиковой посудой и вышла из дома.

Глава 5

Две недели угарного томления и метания между городом и деревней не прошли для нее даром, Даша заболела. Небольшая температура поднялась с вечера понедельника, а к утру среды уже зашкаливала за все предельно допустимые нормы. Больничный брать ей начальник категорически не позволил. Портить показатели ему, видите ли, не хотелось.

– У тебя, Дашуня, отгулов на полгода, – маслено улыбаясь, проворковал тот. – Вот бери и гуляй смело. А с твоей работой кто-нибудь справится, не переживай.

Если она и переживала, то не за работу уж точно. Она переживала – может, и заболела, – оттого, что Костя ее пропал.

Она не нашла его тем субботним днем в деревенском домике. Не нашла и днем позже. И все последующие дни, исправно мотаясь туда после работы, не нашла. Телефон его упорно отвечал ей вежливым голосом оператора, извещающим о недоступности.

Что было делать, думать, Даша не знала. Надежда увидеть его хоть когда-нибудь с каждым днем становилась все призрачнее и призрачнее. Отчаяние, напротив, прессовалось в душе темным громадным грузом, изливающимся каждую ночь в подушку горькими слезами.

А потом вот она заболела.

Телефон запел на прикроватной тумбочке мультяшным голосом Винни-Пуха. Звонил Леха. Он очень часто ей звонил в последние две недели, но ни разу не заехал с тех пор, как она выгнала из своего дома Королева. Нет, сначала у них с братом состоялось бурное объяснение, а уже потом…

– Чего тебе? – прохрипела Даша в трубку, не открывая глаз.

Глаза болели от дневного света, который насквозь пробивал плотные шторы.

– Как ты, сестрища? – с виноватой заботой поинтересовался брат. – Извини, что не заехал, дела, знаешь ли.

– Ничего, – пискнула она, нисколько на него за это не обижаясь.

От его опеки сейчас, явись он, ей стало бы только хуже. Будет ворчать, квохтать, жалеть ее, доводить своей жалостью до слез. Нет, не нужно.

– Тебе что-нибудь нужно, детка? – Голос брата моментально просел почти до шепота. – Может, сок, фрукты. Если нужно, я завезу.

– Нет, все есть.

Конечно, все это у нее было. Не доставленными Косте продуктами ломились полки в холодильнике и шкафах.

– Смотри, если что… – Леха помолчал немного, а потом проговорил со странной, непонятной маетой какой-то: – У меня сейчас дел невпроворот. Столько всего навалилось… Вот как все утрясу, так… Озолочу тебя, Дашка, и никогда уж больше со сватовством не полезу. Прости меня, ладно?

– Ты чего, Леш? – Моментальный непонятный страх больно надавил на горло. – Ты чего, Леш? И чего это на тебя навалилось? Ты же со всем всегда справлялся! С Варькой все нормально?

– Да нормально все с Варькой, чего ей станется! – с явной досадой ответил брат и вздохнул. – Так тут по работе кое-что…

– Что?!

Работа у Лехи была высокооплачиваемая и высокосволочная. Он был правой рукой начальницы Татьяны, которая занималась жилищным строительством. Вроде все всегда у них шло нормально. И жильцы, и строители оставались довольными и при своих. Но…

Но в последнее время что-то очень часто стали писать и вещать про какие-то пирамиды, про обиженных вкладчиков и про забастовки, которые те устраивали прямо на недостроенных этажах.

– Леш, вы что, людей обманываете?! – ахнула Даша.

– Почему сразу обманываем? Почему сразу обманываем, Дашка?! – запричитал тот не очень уверенно, а потом снова вздохнул: – Не без этого. Все шло хорошо, а теперь… Проблемы, короче, у Татьяны. Попались ей тут одни крутые. Если, говорят, вложенные деньги не вернете в течение недели, все – кранты.

– Кому?! Кому кранты, Леша?!

Татьяна ее мало волновала. Дама даже на первый взгляд казалась ей вздорной, самовлюбленной и неверной к тому же. Она не была верна никому: ни мужу, ни своим многочисленным любовникам. Даша даже полагала, что Варькина истерика и притворство были вызваны Татьяниным присутствием в жизни Алексея.

– Лешка, давай говори, что там у тебя стряслось, ну?!

Собственная немочь перестала волновать моментально. Громадные – с кулак – гланды как будто прекратили болеть, даже высокая температура начала сдавать свои позиции.

Лешка попал в какую-то переделку! У него что-то стряслось такое, к чему тот не был готов.

– Да ничего, сестрища, все в порядке, чего ты всполошилась, – рассмеялся брат невесело. – Думаешь, у нас раньше не было подобного кидалова? Да сколько угодно! Выходили раньше из всего, вот и теперь…

– Что твоя Татьяна?

– А что она? Во-первых, она никакая не моя, – ворчливо опротестовал Леха. – Во-вторых, она в полном здравии, как и раньше. Чего ей станет? Молодая, здоровая и…

– И совершенно безбашенная! – закончила за него Даша хриплым от болезни и волнения голосом. – Ей же все по барабану! Она жила и живет одним днем, заранее зная, что ты все за нее разрулишь и разгребешь!

– За что и платит хорошо, – осторожно заметил Леха, он уже сто раз пожалел, что затеял этот разговор с беспокойной сестрицей. – Ты головку себе не забивай загодя, а, Дашунь! Все будет тип-топ, вот увидишь. Оближем обиженных клиентов и все.

– Как же ты их собираешься облизывать, интересно?

– Как всегда.

– А как всегда? – упрямилась Даша.

Она уже по пояс вылезла из-под одеяла, хотя до этого куталась в него с головой. Ей совершенно все не нравилось. Эти дурацкие проблемы, навязанные необязательной начальницей ее брату. То, что брат уже взрослый человек, что он давно работает на фирме и знает все и участвует во всем, она в тот момент не думала. Думала лишь о проблемах, которые могут у Лешки возникнуть.

– А всегда, сестрища, это рублевым эквивалентом, – уже с заметной досадой пояснил брат. – Что ты как маленькая, ей-богу! Сказано вернуть деньги в течение недели, значит, вернем. Разве у нас есть выбор?

– Выбора нет, а деньги есть? Татьяна твоя, она… У нее даже собственная жизнь по кредиту! У нее же вечно нет наличности, все вложено, перезаложено и…

– Дашка! Прекрати немедленно! – взвыл, не выдержав, Леха. – Давай ты не станешь меня учить, а! Я не первый год с ней работаю и… И вообще выздоравливай давай скорее, у меня для тебя сюрприз имеется.

– Что? Еще один? – притворно ахнула Даша.

Лешкины сюрпризы она любила, чего душой кривить. Тот всегда бывал щедрым, опротестовав в ее сознании пословицу о здоровой жене и богатой сестре, которых только за эти достоинства и любят. Леха ее любил просто так, и любил преданно и щедро!

– Нет, сестрища, когда узнаешь, до потолка прыгать станешь. Ты же мечтала об этом, – не хотел, да проговорился тот.

Догадаться было нетрудно. Мечтала она уже давно о поездке во Францию. И не куда-нибудь, а в Париж. Неужели?..

– Лешка, правда? – ахнула Даша, тут же эгоистично позабыв о его проблемах. – Ты не обманываешь?!

– Когда это было, малышка? Вспомнишь хоть один раз, и я готов обналичить свой сюрприз не через месяц, а уже завтра.

Через месяц!!! Уже через месяц она полетит в Париж! И пройдется по Елисейским Полям. И влезет на самый верх Эйфелевой башни, хотя боялась высоты до тошноты. И вдоволь насидится в крохотных кафе, наблюдая исподтишка за стабильными эмоциональными французами!

– Я тебя обожаю, Лешенька! Я просто тебя обожаю!!! – прохрипела она, задыхаясь от радости.

– Еще бы ты меня не обожала, милая. – По голосу было несложно догадаться, что он самодовольно улыбается, ну, любил он удивлять и радовать, что делать. – Только выздоравливай скорее, и вот еще что…

– Что?

– Ты уж сделай милость, побереги себя.

– В каком смысле?

– В том самом, что если станешь, как и прежде, мотаться каждый день в деревню, да по слякотной осени, да по зиме потом, то Парижа тебе не видать, как своих ушей. И не потому, что я введу штрафные санкции, а потому, что сляжешь тогда уже надолго. Идет? – В трубке повисло настороженное ожидание.

– Идет, Леш. – Даша стыдливо зажмурилась.

Выходит, Лешка про ее мотания знал все досконально. Только не вмешивался и не мешал. Наблюдал со стороны, стало быть, как ее надежды разбиваются вдрызг. Тоже надо отдать должное его самообладанию и такту. Если бы он орал и преследовал ее, она бы взбрыкивала и только.

– Идет, Леш, – повторила Даша. – Только напрасно ты волнуешься. Он пропал!

– Кто пропал? Дом?! – Брат заволновался.

Не жалко было трухлявых бревен и сгнивших рам с полом. Дорога была память об отце с матерью, которым этот дом достался в наследство от их родителей, где они с Дашкой детьми месили босыми ногами прибрежный песок деревенского пруда. Вода черным глянцем блестела тогда под солнцем, у дальнего берега плавно колыхались потревоженные купальщиками кувшинки. Ягоды в корзинке под чистым полотенцем пахли так, как никогда уже потом не пахли. И они таскали их с Дашкой наперегонки горстями, и безбожно пачкали щеки, и смеялись так упоительно, что, глядя на них, смеялись и родители.

Разве можно было забыть и забросить все это?! Вот он еще немного соберется с силами и отстроит его заново – дом этот. И станут они снова там собираться все вместе: он со своей семьей, а Дашка, возможно, со своей…

– Какой дом, Леша?! Ну, при чем тут дом?! – заныла ему на ухо Даша. – Я говорю про Костю! Он пропал, понимаешь! Сколько я туда ни ездила, его там больше не было, вот…

– А звонить не пыталась? – поинтересовался вдруг брат и засопел виновато, с чего бы это вдруг.

– Пыталась! Он вне зоны действия. – И вот тут она не сдержалась и все же упрекнула его: – Вот не пустил меня тогда к нему! Он ждал, ждал…

– Ладно, не ворчи. – Она просто увидела, как симпатичное лицо брата недовольно сморщилось. – Найдем мы твоего Костю.

– Как?!

– Просто! Возьмем и позвоним ему на работу, всего и делов-то, – фыркнул он.

– На… Куда ты ему позвонишь?!

Нещадно ноющие от приглушенного шторами дневного света глаза широко распахнулись. Она не могла поверить в то, что говорил сейчас ее брат.

Позвольте, на какую работу, если Костя отрекомендовался ей безработным, бездомным, всеми брошенным, никому не нужным, и так далее и тому подобное?!

– О какой работе речь, Леша? – напряглась моментально Даша. – Ты что-то узнал о нем, Леш?!

– А как ты думаешь, сестрища? Неужели ты могла себе представить, что я позволю какому-то хлыщу жить в нашем доме, не проверив у него документы! Ты даешь, вообще! – Леша добавил что-то вполголоса про ее дремучую наивность. – Конечно, я все узнал о нем, прежде чем мы расстались.

– И что ты узнал о нем? – и тут же она заторопилась: – Муратов Константин Станиславович, так?

– Ну. Так.

– А дальше?

– А что дальше? Дальше узнал, что он не женат, что не имеет отпрысков, претендующих на одну четвертую часть его заработка. Что имеет приличное жилье, высокооплачиваемую работу, даже более того… Ну, и еще имеет дури на четверых, вот.

О последнем, нетрудно было догадаться, распространяться Лехе не хотелось. Он бы с великой радостью свернул сейчас разговор, но как?! Не удовлетвори он теперь Дашкино любопытство, не ровен час она бросится снова мотать километры от города до деревни и обратно. Дурочка же наивная, каких мало причем. Поверила с лету в корявую легенду. И куда бы ее это завело, интересно, не ввяжись он вовремя?

– Что ты имеешь в виду? – похолодело у нее моментально внутри. – Что за дурь? Ты не про наркотики, господи прости?!

– Нет, нет, успокойся. Не та дурь имеется в виду. А та, которая сродни жиру, с которого бесятся.

– Я ничего не понимаю! Ты можешь говорить внятно, нет?! Если ничего не скажешь сейчас, я через полчаса буду у тебя, и всю правду из тебя буквально вытрясу, и заражу простудной инфекцией, вот! Ты подумай как следует, ведь у тебя встреча с клиентами, хорош ты будешь с красным носом, с огромными гландами и температурой под сорок! – К концу монолога она уже почти сипела, истрепав свой голосовой лимит высокими модуляциями.

– Ладно, ладно, – сдался наконец Леха. – Ищи на улице Столичной своего Муратова. Его там все знают. Укажут адрес мгновенно. А когда найдешь его хижину, сразу все поймешь про него самого и про дурь его тоже. Все, малыш, давай пока, мне тут звоночек параллельный пробивается, возможно, от клиентов тех самых. Целую, до встречи…

Стоило ему отключиться, из нее будто дух выпустили разом. Весь запал, весь запас сил и эмоций иссяк мгновенно. Даже голова закружилась, и затошнило слегка. Может, от усилий, которые она прилагала, вытягивая из брата правду, а? Может, оттого, что на улице Столичной не было и не могло быть места бездомному, безработному и всеми сразу брошенному? Ведь улица Столичная была их городской Рублевкой. Эдакий крохотный ее аналог. Как туда мог затесаться Костя Муратов, скажите на милость?! Что он там забыл?

И почему она не знала о нем того, что стало известно ее брату? Не знала или не хотела знать?..

Даша задумалась, плотно зажмурив глаза. И через пару минут с печальным вздохом констатировала, что вела себя как последняя дура.

Подцепила незнакомого парня на улице, потащилась с ним на ночь глядя за город, улеглась с ним в постель, а надо бы…

А надо было взглянуть на его документы. Кажется, именно так поступил Леха, познакомившись с Костей.

Даша замотала головой из стороны в сторону.

Нет! Ну что за маразм лезет в голову!

Не могла она требовать с Муратова паспорт. Не смогла при первых минутах знакомства, не смогла бы и потом. Некрасиво это, не по-человечески. Сама же предложила ему помощь.

Да, бросилось невзначай в глаза, что у того телефон с дорогущими наворотами. Да, где-то в подсознании чесалась мысль, что вещи на Косте, хотя и с прорехами, но все же далеко не дешевые. Манера вести себя, говорить, любить, в конце концов, выдавала в нем что-то незаурядное, неординарное.

Почему она закрывала глаза на это? Почему не задумалась вовремя? Кто бы знал! А теперь вот лежи и ломай голову, что может делать на улице Столичной ее знакомый, успевший так запасть в душу. И о какой такой дури намекал ей Леша.

Даша повозилась на смятой простыне, попыталась заснуть, но куда там. Мысли, мысли, мысли одолели так, что и про болезнь забылось. Она отшвырнула с себя одеяло, свесила ноги с кровати и нашарила тапки. Села через великую немочь и тут же потянулась за толстым халатом. Все еще знобило, хотя в квартире было тепло. Укутавшись по самый подбородок, пошла на кухню, поставила чайник. На негнущихся ногах подошла к холодильнику и, потянув на себя дверцу, заглянула внутрь.

Не мешало бы перекусить. В последние дни, кроме горячего чая, молока и лекарств, желудок ничего не принимал. Аппетита не было и сейчас, но теперь у нее появилась решимость, которая требовала немедленных действий, а те, в свою очередь, сил.

Огромный кусок докторской колбасы она жевала, наверное, целый час. Откусывала понемногу, запивала горячим чаем с липовым цветом, мятой и медом и проглатывала с великим трудом. Кое-как расправившись с колбасой, Даша налила себе еще кружку чая, размешала вязкий, как глина, мед и пошла обратно в спальню.

Костя, Костенька, Костюша…

Кто же ты такой, а? Почему Леша не захотел посвятить ее во все детали и тонкости? Уж не потому ли, что Муратов оказался не мерзавцем, не подонком и не гадиной? В противном случае брат давно бы пресек ее метания и даже произносить его имя вслух не позволил бы. Так? Так! Значит, Константин Муратов может быть мужчиной ее мечтаний и чаяний? Вполне. Только бы вот еще он отыскался. Не пойдет же она в самом деле по улице Столичной и не станет приставать к каждому встречному с вопросами о нем.

Лешка сказал, что у Кости имеются работа, жилье, благополучие, что он не обременен семьей, детьми, а стало быть, свободен. Почему тогда он ей не звонит? Обиделся? Может, и так, может, и так…

Рука, как зачарованная, тут же потянулась к телефону. Номер Муратова она вбила на тройку. Нажала и стала ждать. Вот сейчас, сейчас, заунывный голос оператора ответит ей, что…

– Алло!

Она так растерялась, услышав его голос, который прозвучал для нее совершенно неожиданно, что какое-то время молчала, забыв, что пора бы уже ответить.

– Алло! Даша, это ты? – нетерпеливо позвал ее Костя. – Ты чего молчишь? Не молчи, номер твой высветился. Это ты?

– Я, – хрипло выдохнула она и едва не заплакала от облегчения и счастья, ударившего так неожиданно и почти под дых. – Привет.

– Привет, как дела?

– Нормально.

– А чего ты хрипишь?

– Болею.

– Ну вот, – попенял он ей. – А говоришь, нормально! Где же нормально, если ты болеешь?! Что-нибудь серьезное? Может, я могу тебе чем-то помочь?

Да! Да, да, да!!! Конечно, может он ей помочь! Еще как может! Ему и надо-то, что приехать к ней сейчас и немного побыть рядом. Она бы посмотрела на него немного и…

Так, стоп! При всем при том, что она станет на него смотреть, Косте тоже ведь никто глаза не закроет. Ему тоже придется на нее смотреть и видеть распухшую от температуры и бесконечного сна физиономию. Любоваться взлохмаченными нечесаными волосами. А чудесные сизые полукружья под глазами! А потрескавшиеся губы и мертвенная бледность! Нет, как бы она ни хотела, приезжать ему не стоило.

– Почему? – удивился он и даже, кажется, слегка обиделся. – Ты не хочешь меня видеть? Даша, я чем-то обидел тебя? Извини, что не позвонил, я был в отъезде по делам. Но теперь вот освободился и могу…

– Нет, Костя, – испуганно перебила его Даша. – Давай как-нибудь в другой раз. Я немного приду в себя и уж тогда.

– Ну, хорошо, хорошо, выздоравливай, – сдался он. – Не стану тебя пока тревожить, но потом… Короче, нам нужно все-таки серьезно поговорить. Дело в том, что твой брат…

– Я все знаю! – снова перебила его Даша, мысленно обругав Леху за самоуправство и грубость.

Наверняка ведь грубил и хамил, он это может. И на горло наступал, этого у него тоже не отнять.

– Я все знаю, Костя. Он мне рассказал. Ты извини его и меня за него извини, хорошо?

– Да при чем тут какие-то извинения, Дарья! – вдруг вспылил Муратов и громко на кого-то огрызнулся. – При чем тут твои извинения! Дело не в этом!

– А в чем? – Даша с тоской уставилась на оконный проем.

Он не один сейчас! Он с кем-то там, и этот кто-то, возможно, женщина. Красивая, ухоженная, шикарная женщина, которой только и место, что на улице Столичной. Да рядом с таким мужчиной, как Костя Муратов. А Леха все ей испортил. Неспроста так злится и раздражается теперь Костя. И даже готовит ее к какому-то серьезному разговору, который непременно состоится, когда она выздоровеет.