Обет на крови

Александр Тамоников

Обет на крови

Часть I

ОПЕРАЦИЯ «ГЮРЗА»

Глава 1

Воскресный день 20 июня на базе мотострелкового полка медико-санитарного батальона и примкнувшему к нему отряда спецназа «Набат» одного из главных управлений Министерства обороны протекал вяло. И не оттого, что на улице жарко и пыльно. К этому уже привыкли обитатели временного полевого гарнизона. А оттого, что личному составу попросту нечем было заняться. Выходной день – это хорошо. Но тогда, когда есть возможность покинуть войсковую часть по увольнительной записке или без таковой, самоходом, отправившись в какой-нибудь, пусть даже самый плохенький и провинциальный, но гражданский поселок. Провести время среди людей штатских, вдали от надоевших команд, бесконечных построений и хождений строем. Почувствовать себя человеком свободным, а заодно вечерком заглянуть на местную дискотеку, где в полумраке и грохоте динамиков потискать не слишком щепетильную, но и не очень уродливую молодушку с возможным более близким в дальнейшем знакомством где-нибудь на поляночке, среди кустиков у речки. Вот это выходной день. За него, если свалить в самоволку, не грех и на «губе» суток трое пострадать. А что здесь, на равнине, у самой границы с Чечней, где до ближайшего населенного пункта, да и то чеченского, никак не меньше десяти верст? Здесь выходных дней не бывает! Одна маета. Правда, ближе к обеду мотострелкам решением командования не без активного участия воспитательных структур занятие нашлось. Им устроили смотр строевой песни. Решение, ничего не скажешь, «грамотное» и «своевременное», если учесть, что топать и орать патриотические песни пехоте предстояло по неровному грунтовому плацу под ставшим в зенит жарким южным солнцем. Но ребятам полка к подобной замполитовской дури не привыкать. Там жили по принципу: на хер мне твоя работа, лишь бы ты без дела не сидел! Хорошо еще, что сегодня солдат решили только петь и маршировать заставить, пройдутся по пыли, споют «Мне все испытаны…» и разойдутся по баракам. Хуже, если бы спортивный праздник затеяли, начав его с трехкилометрового кросса и закончив героическим преодолением общевойсковой полосы препятствий, что надежно и гарантированно вывело бы полк из строя, как минимум, до утра следующего дня. Но как-то отцы-командиры и их заместители-воспитатели на этот раз сие не продумали. Упустили! Ничего, впереди выходных много, наверстают!

Командир первой диверсионно-штурмовой группы отряда спецназа майор Вадим Гончаров, он же по позывному и среди собратьев по оружию Гончар, проследив за движениями пехоты из курилки, докурил сигарету и вошел в палатку, где разместилось подчиненное ему подразделение. Бойцы группы – офицеры и прапорщики – встретили его появление молчаливым и ленивым вставанием под команду Баскака – заместителя командира капитана Рустама Шарипова!

Гончаров махнул рукой, разрешая продолжать отдых:

– Расслабьтесь, пока обстановка позволяет!

Снайпер Игорь Тараскин – Тарас, вновь упал на крайнюю койку, заложив недочитанную и порядком истрепанную книгу под подушку. И уставился в потолок, считая от безделья мух, набившихся в палатку порядком, и от которых офицеры отмахивались полотенцами, сознавая всю бесполезность попыток выгнать надоедливых насекомых на улицу. Шарипов на своей кровати разложил карту Чечни, и, хотя в отряде не было ни одного офицера, включая начальника штаба, который лучше капитана ориентировался бы по карте, Рустам с упорством, достойным уважения, продолжал совершенствовать свои знания, наверное, поставив себе целью наизусть выучить ее. Что ж, пусть учит, это дело неплохое.

Майор перевел взгляд в глубь палатки, где снайперы Сергей Серегин – Корнет, Андрей Гусаров – Гусар и гранатометчик, он же тоже снайпер и связист группы Геннадий Карпушин – Есаул, увлеченно расписывали «тысячу» – карточную игру под неплохой интерес, прерванную появлением Гончарова.

Чуть в стороне разложил «РПК» (ручной пулемет Калашникова) пулеметчик Илья Дробышев – Дрога, который чистил безо всякой необходимости оружие, словно ласкал женщину. Причем делал это с явным удовольствием. Как говорится: все мы люди, все мы разные! Кто-то автомобиль личный чуть ли не языком вылизывает, кто-то пылинки с убора любимой супруги или невесты сдувает от избытка чувств, а кто-то, как Дрога, без пулемета обойтись не может. Но, надо признать, данное обстоятельство, а именно образцовое и исправное содержание Дробышевым «РПК», неоднократно являлось решающим аргументом в пользу группы при разрешении конфликтов с бандформированиями различного толка, которые случались у спецназа нередко. Ни разу пулемет Дроги не подвел, сказав в нужном месте и в нужную минуту свое веское свинцовое слово. Все вышесказанное ни в коем случае не свидетельствует о том, что другие бойцы группы относились к своему оружию халатнее Дробышева, но прапорщик все же в этом показателе был лучшим! В какой-то мере это диктовалось и тактической значимостью пулемета в бою. Как правило, он использовался в совокупности с магазинным гранатометом Карпушина при нанесении первого массированного удара по выбранной цели, имея задачу выбить из рядов противника основную массу главных сил, обеспечивая этим наиболее благоприятные условия действий группы. Так же важную роль «РПК» играл и при отходе подразделения, обеспечивая надежное огневое прикрытие! И в том и в другом случае прапорщик Дробышев с обязанностями своими справлялся отменно. Так что пусть чистит пулемет хоть сутками напролет! Для всех это только на пользу.

Итак, вроде все были чем-то заняты. Поведение одного только снайпера, прапорщика Петра Власенко – Власа, вызвало у командира группы недоумение. Прапорщик стоял возле открытого окна и что-то очень внимательно рассматривал через бинокль. Майор прикинул, куда мог так упорно смотреть снайпер? Получалось, на палатки медсанбата. Но что интересного он мог там увидеть? Какую-нибудь медсестру? Но для этого оптика не нужна, санбат находился в каких-то пятистах метрах от палаток отряда спецназа! Да и девушек в принципе ребята уже всех знали, за месяц вынужденного простоя успели познакомиться. Каждый по-своему. Вон Тарас, тот почти через сутки ныряет туда после отбоя к белокурой Людмиле из травматологии. Корнет тоже, хоть реже, но встречается с миниатюрной Настей из эпидемиологического отделения. И это для Гончарова, да и ни для кого в группе не являлось секретом. Но куда и на кого смотрит Влас? Интересно.

Обойдя стол, майор сзади подошел к прапорщику, слегка ударил его по левому плечу.

Тот дернулся и бросил, не отрываясь от окуляров:

– Отстань! Какого черта?

Майор позвал на ухо:

– Вла-ас?!

Узнав голос командира, снайпер тут же опустил бинокль, повернувшись к командиру:

– Пардон, майор! Думал, кто из ребят кайф ломает!

Вадим удивился, спросив:

– А ты что, уже через бинокль кайф ловишь?

Прапорщик улыбнулся, замявшись:

– Да нет! Увлекся малость!

– Чем?

– Да вон, посмотри! Слева от душевой, за сушилкой. Видок, скажу тебе, командир, закачаешься!

Он передал бинокль Гончарову.

Майор взглянул в оптику, увидел душевую.

Прапорщик посоветовал:

– Левее, командир!

Отвернув немного влево, Вадим наконец заметил ТО, что так взволновало снайпера. А именно – почти обнаженную фигуру женщины. На ней, кроме узкой полосы трусиков и почти не скрывающего грудь бюстгальтера, ничего не было. Женщина лежала на простыне, наброшенной на небольшой топчан, и нежилась под солнцем. Майор узнал ее:

– Так это же Марина Гордеева, старшая операционная сестра хирургического отделения?

– Ну!

– Что ну?

– Ну Гордеева, и что?

Майор взглянул на подчиненного:

– Ты что, первый раз ее видишь?

Прапорщик отрицательно мотнул головой:

– Нет! Вернее, да! В таком вот виде первый раз! Ты только глянь, командир, какая фигура? Ножки, попочка, а груди? Какие груди? Как пули моего «винтореза» торчат! И волосы! Скажешь, не шикарная дама?

Светлые волосы медсестры были распущены и рассыпались до талии. Гончаров проговорил:

– Не скажу! Но ты же видел ее до сегодняшнего дня и ранее не восторгался так, хотя фигура женщины осталась такой, какой и была. Внешне она не изменилась!

Прапорщик досадливо поморщился:

– Э-э, Гончар, ну чего ты, в натуре? Да, я встречал ее, но одетой в халат-балахон, через который ни хрена не разглядишь, и волосы Марина постоянно под колпаком своим медицинским держит. А фейсом, сам видишь, сестричка не то чтобы очень. Но это когда одета, как монахиня. Сегодня же раскрылась во всей своей красе, тут же поразив мое неравнодушное к женской красоте сердце. Это же надо, такая принцесса, оказывается, рядом обитает, а я, как лох, в палатке этой гребаной трусь. Нет, как хочешь, командир, но вечером ты просто обязан отпустить меня в медсанбат!

Гончаров заметил:

– Отпустить не проблема, все одно делать нечего, но, насколько мне известно, у Гордеевой уже есть хахаль – капитан – начпрод полка!

Власенко пренебрежительно скривился:

– Нашел тоже хахаля. Да я эту тыловую крысу вмиг отошью! Подумаешь, начпрод, капитан! С ним разберемся! А потом и сестричкой займемся!

Майор не согласился:

– Нет, Влас, не дело ты задумал.

– Ну почему? Этот начпрод женат, поторчит здесь положенный срок и свалит, а я, может, если все сложится, со всей серьезностью отношения с Мариной налажу!

– Когда тебе их налаживать? Ты знаешь, сколько нам тут без дела куковать? Не знаешь! И я не знаю. Но еще месяц прохлаждаться нам точно не дадут.

Прапорщик поднял указательный палец вверх.

– Вот! Поэтому и действовать мне надо стремительно, сегодня же атаковать сестричку, натиском ее взять. А начпрод отлетит. Не захочет сам, помогу! Но, клянусь, без рукоприкладства!

Майор махнул рукой:

– Делай что хочешь! Но смотри, чтоб без насилия, все по-доброму, по согласию. Иначе тут же из группы вышибу, понял?

Власенко расплылся в похотливой улыбке:

– Конечно, понял, командир! Тогда, это, может, я прям сейчас и подвалю к ней? Чего время терять?

– А построение отряда на обед?

– Черт! Обед этот еще! Там, – он указал за окно, – вон какой обед нежится, яйца пухнут. Может, отмажешь, командир?

Вадим посмотрел на своего молодого подчиненного, немного подумал, решил:

– Хрен с тобой, гигант половой мысли! Вали к своей красавице, но, напоминаю, чтобы без скандалов.

Снайпер, бросив бинокль, уже было метнулся на выход, но командир группы задержал его:

– Погоди, самец! Ты если уговоришь даму, то перед тем, как застрять у нее между ног, соизволь сообщить, где будешь любовью заниматься. Хотя бы по телефону внутреннему. Чтобы можно было найти, если что! И еще! Утром в 6.00 быть в палатке как штык! Но я думаю, ты уже через полчаса вернешься!

– Вот только каркать не надо! Или я тебе что-то плохое сделал?

– Иди, Казанова!

Почувствовав свободу, Власенко пулей, чуть не опрокинув стол, вылетел из палатки.

Шарипов да и остальные спецы проводили снайпера удивленным взглядом, капитан спросил:

– Куда это он полетел, Вадим?

– В санбат! Живот прихватило! Так и на построении доложим!

Заместитель командира группы предложил:

– Может, мне следом в эпидемиологию сходить? Узнать конкретно, что с Власенко?

Гончаров, пряча улыбку, ответил:

– Не надо! Если что серьезное, медики сами нам сообщат.

Майор взглянул на время: 14.02. Двадцать минут до общего построения отряда. Интересно, получится у Власа так с ходу зацепить женщину? Вряд ли, но там, черт его знает! Петруха хлыст еще тот. Насчет возможной серьезности своих отношений он, конечно, заливал. Ни о каких подобных отношениях прапорщик, естественно, не думал. Да и нечем ему было думать. На данный момент вместо головы у Власа работает головка, а та настроена на одно. На что, известно. И все же сумеет он завлечь медсестру или получит отпор? Вадим поднял с кровати бинокль, встал у окна, направив оптику туда, где продолжала загорать женщина. Сейчас она подставляла солнцу спину и то притягивающее, что находится ниже. Офицеры группы одновременно посмотрели на командира, затем друг на друга. Пожали плечами, продолжив свои дела.

А в оптике показался Власенко. И шел он к загорающей даме с букетом алых роз. Вот прохвост. Никак розарий возле штаба полка ободрал?! Шустряк! Но молодец! Вариант обработки цели принял верный, по крайней мере в начальной его стадии. Вряд ли кто здесь, включая начпрода, дарил медсестре цветы. А вот Влас с этого и начал. Спец, одно слово!

Но посмотрим, что последует дальше?! Прапорщик подошел к женщине, и его появление стало для дамы неожиданностью. Она резко вырвала из-под себя простыню и накрылась ею, недовольно, как показалось майору, глядя на прапорщика. Власенко же, улыбаясь, протянул медсестре цветы и сел на краешек топчана. Командир группы не мог слышать того, что говорил подчиненный, но тот как-то сразу заинтересовал Марину Гордееву. Вскоре недовольство на ее лице сменилось кокетливым вниманием. Она приняла цветы, а прапорщик пододвинулся к ней ближе. Майор подумал: а ведь найдет подход к медсестре пройдоха Влас, как пить дать найдет.

Подошел Шарипов:

– Да куда и на что это вы смотрите? Сначала Власенко в собачьей стойке стоял, теперь ты?

Командир, не отрываясь от бинокля, ответил:

– Не на что, а на кого. Ранее на одну медсестру из медсанбата, сейчас на то, как к ней клеится наш прапор!

Заместитель Гончарова хмыкнул:

– Нашел тоже занятие!

– А что? Интересно! И поучительно! Тебя это, впрочем, не касается, ты у нас семьянин примерный, а мне интересно. Нет, ты смотри, они уже щебечут. Так будто знакомы много лет! Ну, Влас, ну, шустряк! Жаль, слов не слышно. Чем он ее купил? Не одними же цветами?!

– Да брось, командир! Бойцы и так только на тебя глядят, еще минута – и все к окнам прильнут!

– Как прильнут, так и отольнут! И ты не мешай! Изучал карту? Так продолжай изучать, если она еще не надоела тебе.

Но досмотреть продолжение Гончарову не дали. В тамбуре палатки показалась веснушчатая физиономия посыльного по отряду. Он известил Гончарова, что его срочно вызывает командир «Набата».

Бросив бинокль на кровать, майор спросил:

– Прям так и срочно?

Молодой прапорщик отделения обеспечения подтвердил:

– Так точно, товарищ майор, срочно!

– Одного меня вызывает или всех командиров подразделений?

– Только вас!

– А сам командир один или с начальником штаба?

– Вот этого не знаю!

Гончаров вздохнул:

– Ладно, идем!

И, повернувшись к заместителю, распорядился:

– Остаешься за меня!

Рустам, складывая карту, ответил:

– Мог бы не говорить!

– Положено. Я у командира!

Майор с посыльным вышел из палатки и, пройдя тропинку длиной метров в пятьдесят, зашел в ангар-бочку, штаб и личный отсек руководства отряда.

Встретил его дежурный, капитан Соловец, доложив:

– Командир в штабном отсеке.

– А чего вызывает, не знаешь?

– Нет. Но до вызова имел связь с разведуправлением объединенной группировки.

Гончаров протянул:

– Я-ясно! Кажется, спокойная жизнь кончается. Сеанс связи с разведкой ОГВ, это тебе не халам-балам, это серьезно. Ну что ж. Чему, как говорится, быть, тому не миновать!

Майор, поправив комбинезон, вошел в штабной отсек:

– Разрешите, товарищ полковник?

– Входи!

– Майор Гончаров по вашему приказанию прибыл!

– Вижу, что прибыл. Устраивайся за рабочим столом.

Командир первой диверсионно-штурмовой группы присел на табурет. Напротив расположился полковник, между ними легла карта Чечни.

Командир отряда указал на нее жестом:

– Догадываешься, для чего вызвал?

– А что тут догадываться? Давно ясно, что пора отряду и в горы прогуляться, не на отдых же нас сюда бросили!

Полковник согласился:

– Не на отдых, тут ты на все сто прав! Короче, Вадим, обстановка такова: по данным разведки, известный полевой командир Али Камалов, он же Змеелов, 22 июня наметил посетить свое родовое гнездо в селении Аласхан. С ним, предположительно, может быть небольшой, штыков в десять, но профессионально подготовленный отряд наемников. Отряд личной охраны Змеелова. Нам поставлена задача – перебросить к Аласхану штурмовую группу, которая должна заблокировать аул, а в дальнейшем, с появлением Змеелова, уничтожить банду. Причем самого Камалова взять живым. Как понял, для боевого выхода я определил твою группу.

Майор кивнул головой:

– Я это прекрасно понял!

– Вот и хорошо!

– Хочешь, бери карту с собой, хочешь, вызывай Шарипова в модуль, и здесь оценивайте обстановку, но чтобы через два часа предварительное решение по работе было принято! Ну и, естественно, доложено мне! В ночь, а точнее в 0.35, «вертушка» бросит вас в определенный вами же квадрат. Оттуда и заберет после окончания акции. Вопросы, Вадим?

– Да какие вопросы, товарищ полковник? Все ясно!

– Ну, тогда работай, майор, работай.

Командир штурмовой группы поднялся:

– Я все же пойду к себе! Там будет удобней!

– Дело твое! Сейчас, – Морозов посмотрел на свои «командирские» часы, – 14.25, значит, в 17.00. Пять минут тебе на подход-отход – фиксацию, полчаса на обед, жду с решением!

– Есть!

Майор Гончаров вышел из модуля командира отряда и направился к себе в палатку. Тут же по базе объявили команду построения на прием пищи!

Построение отряда проводил начальник штаба Дроздов. Он, внимательно осмотрев не совсем ровный строй, приказал:

– Командирам групп доложить о наличии личного состава. Можно с места.

Первым докладывать должен был Гончаров, так как его группа значилась под номером 1. Он и доложил:

– У меня все!

Но начальник штаба переспросил:

– Все ли, майор? Что-то я господина Власенко не вижу!

Командир отряда объяснил:

– У него голова разболелась! Перегрелся на солнце, наверное! Разрешил остаться в палатке!

Подполковник улыбнулся:

– В палатке остался? Тогда получается – это его тень возле душевой с одной обернутой в простыню дамой мило беседует.

Майор выдохнул воздух: вот черт глазастый, усмотрел-таки, но Влас, мудила, хорош. Не мог укрыться где-нибудь! Но ответил:

– Игорь Михайлович! Я не знаю, тень ли Власенко возле душевой обретается или он сам пошел к медикам. Главное то, что я разрешил ему не присутствовать на построении! Неужели этого недостаточно?

Начальник штаба заметил:

– Это непорядок, товарищ майор!

– А вот с этим, порядком во вверенном мне подразделении, позвольте уж мне как-нибудь самому разобраться.

Дроздов, будучи человеком, что называется, «своим», усмехнулся:

– Ну, разбирайся, Вадим! Разбирайся! Вот только то, что люди у тебя перегреваются не на самом жарком, мягко говоря, солнце, плохо! Надо исправлять ситуацию!

Майор буркнул, кляня своего снайпера, который все же подставился сам и дал возможность Дроздову подколоть Гончарова:

– Исправлю! В самое ближайшее время!

– Отлично!

Начальник штаба перевел взгляд на командира соседнего подразделения:

– Так! Что у нас во второй группе?

Выйдя из столовой полка, Гончаров обратился к Дробышеву:

– Дрога! Вали к медсанбату, к душевой, увидишь там Власа! Тащи его в палатку!

– А…

– Никаких «А» и «Но»! Тащить безо всяких базаров! Скажи, что он очень нужен мне!

– Понял!

– Выполняй!

Группа вернулась в палатку, и личный состав по выработанной служебной привычке уже намеревался завалиться на кровати – поспать часа полтора, но Гончаров остановил порыв подчиненных:

– Отставить отбой! Всем за стол!

Офицеры переглянулись, но команду выполнили.

Вошел Дробышев с Власенко. Последний, подойдя к командиру, спросил:

– Что за срочность, Гончар?

Вадим прищурил глаза:

– Ну, как дела на любовном фронте?

Лицо снайпера расплылось в довольной улыбке:

– Все как надо, майор! Сегодня вечером, вернее, ночью, это потрясающая, должен заметить, сестричка будет моей! Ух, я уж обслужу ее, не то что какой-то тыловой задроченный капитан.

– Да?

– Сто пудов, командир!

Гончаров положил руку на плечо подчиненного:

– Сто пудов, говоришь? Сомневаюсь! Более того, сегодня вечером, вернее, ночью, ты, любитель костра и солнца, будешь обнимать холодный камень или сосну далеко отсюда!

Личный состав группы, прекрасно слыша разговор командира с подчиненным, удивленно уставился на командира. С не меньшим удивлением глядел на Гончарова и Власенко. Он проговорил:

– Мы уходим на прогулку?

– Вот именно, друг мой Петя! И ты у меня первый кандидат на бессонную ночь в дозоре!

– А эта милость за что?

– За то, Влас, чтобы начальству в ненужном месте и ненужное время на глаза не попадался, ставя своего командира в чрезвычайно неловкое положение!

– Не понял. Нас никто не мог видеть, разве что из окна нашей палатки. Но в ней, кроме своих ребят, никакого начальства не было!

– Хорошо базарить, Влас! Дроздов тебя засек с медсестрой, а уж как и откуда он это сделал, спроси у него сам, я разрешаю, но позже, а сейчас к столу!

Убедившись, что группа в полном составе слушает его, майор довел до личного состава содержание разговора с командиром отряда, закончив:

– Вот такие дела, ребята! Погрелись на равнине, побездельничали, пора и работой заняться! Сейчас берете радиостанции и расходитесь по базе. Проверьте работоспособность раций в разных режимах, включая обеспечение бесперебойной связи в условиях постановки противником активных радиопомех! После чего готовите боевую форму и оружие. С 16.50 до 23.00 – сон! Всем! Власенко в том числе!

Прапорщик поднялся:

– До медсанбата добежать разрешишь? Предупрежу хоть, раз такой сикиш образовался!

Майор разрешил:

– Добеги! Во время проверки приборов связи! Но чтобы я не искал тебя, понял?

– Так точно!

– У меня пока все! Уточнение задачи непосредственно перед вылетом и непосредственно на месте работы! Все свободны! Капитану Шарипову остаться!

Майор расстелил карту:

– В квадрате 50.12 аул Аласхан. Он указан достаточно подробно, с прилегающими территориями. Если смотреть с севера, то по крайней третьей улице западной оконечности селения в крайнем доме послезавтра должен появиться Али Камалов.

– Змеелов?

– Он! И отряд его охраны, предположительно наемников в десять. Наша задача обработать цель, захватив этого Змеелова! На принятие предварительного решения менее двух часов. Давай думать, как лучше выполнить приказ. Думать автономно. В 16.30 поделимся соображениями и придем к общему знаменателю! В 17.00 я уже должен быть на докладе у Морозова.

Заместитель командира проговорил:

– Все ясно!

И склонился над картой.

То же самое сделал и майор Гончаров.

Селение Аласхан представляло собой небольшой, но плотно населенный и, как это принято сейчас говорить, крепкий аул. То есть еще не разрушенный войной. Здесь и жила многочисленная семья полевого командира Али Камалова, Змеелова.

Свое прозвище бандит заслужил благодаря тому, что до войны промышлял ловлей ядовитых змей, каждый сезон выезжая в Среднюю Азию на заработки. Профессия змеелова выработала у Камалова осторожность, отличную реакцию, способность предчувствовать опасность и уходить от нее, если не было возможности на месте ликвидировать угрозу. Он был очень хитер. Всегда рассчитывал свои силы перед той или иной акцией. Не считал зазорным отступить, когда понимал, что противник сильнее. И в то же время, если действовал, то действовал стремительно, решительно. Но… расчетливо. В этом была его и сильная, и одновременно слабая сторона. Приходя к выводу, что расчеты верны, Змеелов никогда не отступал от принятой за основу тактики боя. Впрочем, этим еще никто из федералов воспользоваться не сумел. Как-то будет на этот раз? Все, что знал Гончаров о Камалове, он знал от других, лично со Змееловом и его бандой еще не встречаясь. Теперь ситуация изменилась. И встреча с Али состоится. По крайней мере, должна состояться. И только тогда станет определенно ясно, настолько ли неуязвим Камалов и правдивы ли те данные, что распространяются о нем разведуправлением Объединенной группировки войск.

Итак, селение Аласхан. Майор закурил.

Да, оно небольшое, дворов на сорок, если верить карте, и тянется вдоль дороги из Хатани в Гали до площади с мечетью одной улицей, далее двумя или тремя рядами домов, окруженных виноградниками и садами. Дорога на Гали проходит верхней улицей, если смотреть с юга селения. Нижняя улица ничего особенного собой не представляет. Дома на ней, видимо, были пристроены к аулу сравнительно недавно, но до войны, и воротами должны смотреть на ограждения садов среднего ряда домов. По северной окраине протекает арык. Он является продолжением ручья, вытекающего из неглубокого ущелья, по которому и проходит трасса Хатани – Гали. Далее на север – равнина, сплошь изрезанная мелкими балками и крупными оврагами. Ручей, преобразующийся в рукотворный канал, на въезде в ущелье перекрыт мостом. Широким и длинным, на бетонных опорах, за ним на равнине – низина, там скапливается вода, несущаяся потоком с гор по ущелью во время дождей. На юго-западе селение ограничивается склоном начинающегося перевала. Сам он и вся южная окраина селения представляют собой лесной массив, на склоне преобладают кустарник и сосны, южный массив – сплошной лес. С востока Аласхан полностью открыт. «Зеленка» отходит от аула, равнина переходит в пастбище. Между ними асфальтированная дорога на Хатани.